💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

ПРИМЕЧАНИЯ. 1). В древнеармянской версии (ДВ) эры не упомянуты, а ранцы названы вранами (С

1). В древнеармянской версии (ДВ) эры не упомянуты, а ранцы названы вранами (С. 40).

2). Картлийцы — собственно грузины; раны — обитатели Арана, примерно соответствовавшего территории по среднему те­чению р. Куры, первоначально, однако, по-видимому, лишь право­бережье последней; моваканы — обитатели левобережья среднего и нижнего течений Куры; эры — обитатели средней и нижней частей бассейнов рек Алазани и Иоры.

3). Легендарный предок — эпоним леков.

4). Волга (см. Г. В. Цулая. С. 46).

5). То же самое, что и Лек.

6). Терек (см. Г. В. Цулая. С. 46).

7). Эпоним дурдзуков, которых принято считать предками нынешних вейнахов — чеченцев, ингушей, кистинов и бацбийцев (см. Г. В. Цулая. С. 53, 54).

8). Дарьяльское ущелье, по которому ныне проходит Военно-Грузинская дорога.

9). Армения и Грузия.

10). Мифический правитель древнего Ирана, более известный как Фаридун. Он сверг тирана Заххака и затем правил страной в течение 500 лет.

11). Грузинская форма персидского имени Кейкавус (см. Г. В. Цулая. С. 58).

Согласно древним персидским сказаниям, после Фаридуна в течение 120 лет правил его внук Манучихр, затем Наузар, затем Зав, затем Кейкубад, а затем уже Кейкавус.

12). Согласно иранским сказаниям, шах Кейкавус начал вой­ну с дивами Мазандерана — исторической области в северном Иране, был ослеплен Белым дивом и попал в плен, откуда его освободил легендарный Рустам.

13). Армянское произношение оронима Ломеки.

НИЗАМИ ГЯНДЖЕВИ «ИСКЕНДЕР-НАМЕ»

Перевод Е. Э. Бертельса и А. К. Арендса

В этой поэме говорится, что Искендер, то есть Александр Ма­кедонский¹, после покорения Ирана, перед походом на Индию и Китай посещает Арран — территорию современной АзССР² и после этого направляется в сторону Дагестана. Вначале он при­был в Дербент и взял мечом этот сильно укрепленный пункт. Пос-ле этого Искендеру сообщили:

«Есть здесь хороший замок,

От которого далек ураган южного ветра.

Камень его — цвета эмали, словно изготовлен в раю,

По красоте и веселью как райский сад.

Высокий Сарир прозвание его,

Там престол Кейхосрова³ и кубок его.

Когда Кейхосров покинул царство,

Сложил он в том величественном месте кубок и троп

Могилой избрал себе пещеру,

В которую из-за пламени нельзя вползти *.

Из рода его в том месте

Есть владыка, властвующий над всеми.

Служит он дому того шаха,

Охраняет тот кубок и тот престол» (с. 220).

• Искендер решает посетить замок Сарир, ибо:

¹ «Когда в ту ночь услышал он о признаках того замка,

Появилось у него желание осмотреть замок.

Может быть, древней чашей Кейхосрова

Сможет он обновить сборище государства» (с. 221).

Следующая глава «Искендер-наме» называется «Искендер едет в замок Сарир» и там говорится, что этот завоеватель:

Двинул войско оттуда к престолу Сарира,

Чтобы узреть того, кто восседал на том престоле.

Правитель Сарира узнал, что тот венценосец

Прибудет к тому тронному месту.

Он был осведомлен о познаниях повелителя,

[Знал] что это царь мира, победоносный и благодатный,

Что не убивал он никого из рода Кеев,

Всех праведных укреплял и поддерживал,

Чело вождей поднимал до венца,

Много расходов нес, но хараджа не брал.

От радости за два перехода поспешил он навстречу,

На целые фарсахи разостлал шелковые ковры.

Из приношений, которые были у него под рукой,

[Добыл] столько, что предела им не знал никто.

Всякого рода мехов, ярких как цветы,

Драгоценных свыше всякой меры,

Черных соболей, лисиц с красным мехом,

Также горностаев и куниц, без сожаления.

Шубы из вашака, словно весенние цветы,

Фиалок просыпалось из них сотни тысяч,

Рабов с горделиво поднятыми шеями,

Каждый из них готов для любого боя,

Юношей, сопровождающих свиту, быстро вскакивающих,

На вид приятных, на ходу быстрых,

Когда такие прекрасные и изукрашенные приношения

Отправил он и с ними еще много богатств,

Вручил он их хранителям тронный зал.

Так что обессилели те, кто должен был их перенести.

Вошел он в тронную залу царя мира,

Вдвое согнул стан, как опытные мужи.

Царь мира встал, оказал ему почет,

Усадив его [возле себя], уважил его.

Когда воздал он ему полную благодарность за богатство,

Расспросил его о преданиях про трон и кубок:

«Что кубок, отражающий мир и трон Кеев,

Как же они теперь без благодати благостных {шахов]? >

Владыка Сарира дал ему ответ:

«О горделивый венец царей,

Каюмерс — служитель твоей свиты,

Феридун — покорен твоему царскому приказу.

Звезда да будет стрелой твоему луку,

Арканом твоим да будет обнимающий мир небосвод.

Ключ, который Кейхосров нашел в чаше,

В зеркале руки твоей этот ключ.

Разница только в том, что славу и имя

Ты от зеркала видишь, а [Кей] хосров от чаши.

Раз ушли шахи с бодрствующей судьбой,

То да будет же тебе вечно диадема и престол.

Да будет горизонтом свет от твоего трона,

Да не будет тень венца далека от твоей главы.

Каково было намерение шаха,

Что обновил он рисунок этого старого свода?

Подал коня своего в эти пределы

И область нашу возвысил до неба?»

Повелитель мира сказал ему: «О именитый,

Хранящий для трона память о Кейхосрове,

Раз стал моим престолом престол Кейкавуса,

А также испил я вина из чаши Джамшида,

От этой чаши и этого украшенного престола

Сердце мое сдвинулось с места.

Затем хочется мне видеть, как уснул шах,

Как сделал себе усыпальницу в той пещере.

Ищу я тайное Кейхосрова,

Ты посиди здесь, пока я пойду туда,

Оплачу тот покорный ему трои,

Поцелую край его чаши.

Посмотрю я, тот охранявший Хосрова престол

Как будет жаловаться мне на смерть шаха,

А от той бездушной чаши выслушаю

Молитву, от которой скрепнет моя жизнь.

Зеркало души моей заржавело,

Счищу я той чашей с зеркала пыль.

Этим видом устрашу я сердце,

Все дела для себя облегчу».

Владыка Сарира при речах обладателя престола

Покорился этим указаниям.

Тайно послал к правителю своего замка,

Чтобы приготовил он угощения свыше меры,

Опоясался, был проворен,

С сотней ласк служил гостю,

Указал бы хранителям трона,

Быть смиренным перед победоносным шахом,

Впустить его в сокровищницу трона,

Если потребует, дать ему сладостного вина.

Посадить его на трон Кейхосрова,

Осыпать ему главу драгоценными дарами,

В ту бирюзовую чашу налить вина

И победоносно поднести ему,

Во всем, что бы ни пришлось ему по зубам,

Не уклоняться от его веления.

Когда доверил он тайну надежным людям,

Сказал он шаху: «Готовься в путь.

Я здесь посижу по приказу шаха,

Когда вернется шах с пути, направлюсь в путь».

Шахиншах принял приглашение в дом,

С собой в путь взял мудреца.

И человек четыре-пять из личных гуламов,

[Верных], словно золото, вышедшее из плавильной печи.

Двинулся он к тронному дому,

Поднимаясь, прошел выше неба.

Поднялся так, что нигде не отдыхал,

На тот вращающийся небосвод по сотни извивов и изгибов.

Увидел он замок, соперничающий с небом,

Никто не поминал его названия в бою.

Невесты замка изготовили питье,

К тому питью примешали сахар из уст.

Поставили перед ним царственный золотой стол,

А также кушания, подобавшие ему.

Периликие обитательницы дворца, словно луны,

Построились рядами вокруг шаха.

Изумился он этому блеску и красоте,

Ибо облик мощи чарует сердце.

Когда шах поел той пищи и испробовал питья,

Поднял он голову на престол Кейхосрова,

Склонив голову и сняв венец,

Подошел он к подножию того трона.

От стен и дверей словно бы раздался вопль,

Что спящий Кейхосров проснулся.

Таков был приказ повелителя,

Чтобы воссел на трон тот венценосец.

Глава венценосцев взошел на трон

Словно Симург [феникс] на ветвь золотого дерева.

Хранитель того трона с золотыми колоннами

Из россыпи слов высыпал драгоценные камни:

«Победоносность шаха над троном шаха

Указует путь к победоносности счастья.

А осыпанная самоцветами взвешивающая яхонты чаша —

Ключ к замку многих сокровищниц.

Этим троном и этой чашей, верной властелинам,

Сколь много чаш и престолов ты себе добудешь!»

Другой страж сказал: «О государь,

Подобно тебе шаха немного стран видело.

Раз ты устремился к Кейхосровову трону, —

Вознес ты главу выше престола небосвода».

Другой красноречивый открыл уста:

. _

«Долго ли [говорить] о Кейхосрове и Кейкубаде!

Раз этим троном укрепилась рука шаха,

Он будет кей-кубадствовать и кей-хосровствовать.

Все предзнаменования власти в той зале

С победоносностью вознесла судьба».

Когда шах украсил собой тот трон

И вернул жизнь мертвому Кейхосрову,

Посидел он на том троне лишь миг, не долго,

Поцеловал трон и сошел.

Из самоцветов целый клад высыпал на тот трон,

Которому изумилась и сокровищница.

Повелел, чтобы поставили золотое кресло,

Перед ним поставили ту самую благодатную чашу.

Когда кресло поставили и царь сел,

Потянул руку к чаше, отражающей мир.

Когда виночерпий это увидел, по приказу

Вином озарил он эту чашу.

Поднес ее царю осмотрительно и бережно:

«Выпей это вино в память Кейхосрова!

Пей, и да будет другом тебе счастливая звезда,

Да будет твоя рука достойна этой чаши».

Когда шах увидел чашу, он встал,

Выпил только одну чашу и не потребовал более.

На тот кубок браслет со своей руки

Набросил, сел и поставил его.

Поглядел он на тот трон без венценосца,

Поплакал немного над той чашей без вина.

То по поводу отсутствия вина, то по поводу отсутствия шаха.

Такие изречения вещал о той чаше и троне:

«Да не будет золотой трон без венценосца,

Раз нет вина, да не будет отражающей мир чаши.

Вином озаряется чаша,

Шахом возвышается покорный трон.

Раз ушел шах, сломай же и трон совсем,

Раз вино пролито, брось же на землю чашу.

Такой шах нуждается в этом троне,

Который на эмалевом престоле не спит в неге.

Тот, кто в рай уносит свои пожитки,

Темницей сочтет такой трон.

О сколь много птиц исчезнет с луга,

Клетку им делают из слоновой кости, силок из шелка.

А когда она сделает себе ожерелье и венец из ветвей сада,

Ни о шелке не вспомянет, ни о слоновой кости.

Потому ищем мы венца и короны,

Что беззаботны мы к натиску смерти.

.

Весной потому распускаются ветви на лугу,

Что не видели они меча осеннего ветра.

Округлили свои крупы степные онагры,

Разве лев пройдет мимо их стада?

Олени веселятся в игре,

Разве спят грозные тигры?

Железы газелей наполнились мускусом,

Вдруг ее растерзают когти и зубы барсов?

Так проводим мы день в беспечности,

А нас поражают огнем, испепеляющим пожитки.

Зачем нам так дерзостью строить себе трон,

Чтобы другой укрепился на нем?

Согреваем мы место для другого,

Устыдились бы мы такого дела!

Какая польза возводить такой трон,

Если место наше — гроб, не трон.

Не золотой трон это место наше,

А из железа кандалы на ноге нашей.

Раз нельзя вечно сидеть на троне,

Нужно сломать трон раньше, чем сломится тело.

Раз не осталось блеска в чаше Кейхосрова,

Не следует уже наполнять ее вином*.

(с. 226).

Когда Искендер увидел тот престол и ту чашу,

Увидел престол, на котором не подобало покоиться,

Всякий престол, кроме небесного,

Лишь заключает в темницу жизнь.

Он подозвал мудрого Булинаса

И усадил его возле чаши, отражающей мир.

Он потребовал, чтобы тот взглянул на устройство чаши,

Дабы полностью выяснить ее тайны.

Когда мудрец погрузился взором в чашу,

Прочитал он начертания ее от слова до слова.

В этой чаше там, где были соединения,

Вязью было написано несколько строк.

Долго рассматривали они эти строки,

В них был скрытый расчет, они познали его.

Царь царей и мудрый ученый

Содержавшиеся в строках числа запомнили.

В конце концов, когда шах из этой области

Направился в румийский пояс,

Округленную астролябию, который ученый создал,

Он создал по подобию этой царственной чаши.

Когда царь мира нашел доступ к той чаше,

На том престоле отдохнул некоторое время.

Он сказал ученому: «На царском престоле

Не хочу я, чтобы кто-либо делал себе место отдохновения».

Укрепил он талисман на этом благодатном престоле,

Такой, что кто бы ни уселся на этот престол,

Если промедлит хоть дольше мига,

Сбросит его престол яхонтового цвета.

Слыхал я, что это очень долго длящееся сотрясение

И посейчас сохранилось в том престоле.

Когда царь обновил обычай Кейхосрова,

Он словно Кейхосров направился ко вратам,

Вышел он, посмотрев престол и чашу.

Направил шаги к пещере Кейхосрова,

Хранитель замка много потрудился,

Чтобы провести царя к той пещере.

Когда шах подъехал к той узкой пещере,

Ноги ветроногих скакунов попали на камень,

Ибо прохода по тому пути не было,

Был он завален обломками гранита и

Указавший пещеру сказал царю:

«Кейхосров, вот, в этой пещере уснул,

Есть туда путь, прожженный молнией.

Но извивается он, как склон на склоне,

Не предавай разграблению клад такой пещеры.

Подумай немного о таком деле,

Подумай, что путь туда прокладывать когтями и зубами.

Представь себе, что уснешь ты сам, словно Кейхосрои.

Выискивание причин сокрытых тайн

Делает долгой работу идущего.

Надо отвратить поводья от этой пещеры,

Ведь в пещере можно найти змея».

Искендер не обратил внимания на его речи,

Пешком устремился к пещере Хосрова.

Бежал водитель впереди, мудрец же позади,

Два раба с ним, более никого.

Постепенно через те трудные проходы

В преддверие пещеры внес он поклажу.

Когда досталась ему в руки сокровищница пещеры,

Устрашился поклоняющийся богу муж.

Древнюю грамоту увидел он в сердцевине камня,

Путь к той расселине темный и тесный.

С трудом проник в ту пещеру государь.

С тем, что найдет, может быть, признаки друга пещеры,

Прошло некоторое время, показался огонь,

Так что сгорел бы всякий, кто бы гуда подошел.

Он сказал мудрецу: «Откуда эти искры,

В этой тесной пещере пары откуда?»

Посмотрел мудрец в тесную пещеру,

Как сверкает огонь из твердого гранита.

Сверкающий колодец увидел, глубокий,

Из того колодца блистал дивный огонь.

Об этом блистании ничего не знал,

Ибо доискивающемуся не было к нему пути.

Много он искал пути к тому свету,

Но не выяснился для него светлый путь.

Обвязал себе веревкой пояс смелый муж,

Спустился вниз в тот сверкающий колодец.

Стал выяснять свойства того сверкающего огня,

Как это сверкает свет из той ямы.

Это был не рассеянный огонь, а сосредоточенный,

Когда присмотрелся к нему, это была залежь серы.

Подал он знак, чтобы вытащили его из колодца,

Поднялся и помолился о здравии шаха:

«Нужно скорее торопиться,

Ибо из этого колодца огонь исходит, не вода.

В нем горящая залежь серы,

От серы его все вокруг сгорело.

Знал о ней, кто уснул в этой пещере,

Потому-то и скрыл он в сере свой философский камень».

Прочитал молитву над той пещерой государь,

Вышел и посыпал благовоние на огонь.

Когда он вышел из пещеры и начал искать пути,

Ни одна дорога ему не раскрылась.

Слыхал я, что туча из глубокого моря

Поднялась вверх и просыпала снег.

От этого снега, заполнившего мир,

От долин до гор все было засыпано.

Искендер заблудился в том снегу,

Словно снег, сбрасывал слезы с ресниц.

Обитатели замка прослышали об этом,

Поспешили к расселине пещеры,

Палками и протаптыванием пробили путь,

Разными ухищрениями смели снег.

С их помощью шах из того угла пещеры

Выбрался и поднялся на горы.

Когда этот зеленый блистающий павлин

Похитил у птицы Хума белую кость,

Возвеличивающий трон, престол и венец

Спустился вниз с вершины Сарира.

Вернулся он в свой лагерь, Высокая звезда снова покорилась ему. Отдохнул он от жары и усилий, От испытания страха замка и трудностей пути. Тело, которое испытало столько невзгод и трудов, Нашло покой и сон под [руками] массажиста. Заснул он, когда пришел отдых, И покоился, пока не наступило ясное утро. Когда второе утро поднялось на небо, Утренняя заря разбила оземь флягу с вином, Украсил этот лазурный пруд Глину земли желтыми благовонными травами. Шах повелел устроить пир, Потребовать вина, сборища и закуски. Позвал он мелика Сарира на пир, Усадил на лучшее место. Взял с ним вместе рубиновое вино в руки И так [было], пока не опьянились они в этот день. Дарением занялась рука правителя, Открыл он врата сокровищницы перед гостем. Обогатил его, давая ожерелья и венцы, Дал ему златой венец и престол слоновой кости, Расшитый самоцветами парчевый кафтан, Словно плеяды, драгоценный по обилию самоцветов, Из бирюзы чашу формы померанца, В которую поместилось бы пол-апельсина, Небольшой кубок из позолоченного рубина, Лучше, чем гранатовое зерно — словно свежие гранаты, Доска для игры в нард, инкрустированная лалами и изумрудами, На которой сверкали кружочки из желтого и красного яхонта. Из сверкающего хрусталя широкий поднос, Словно свежий цветок нарцисса на зеленой ветви, Десять скаковых коней с украшенными драгоценностями удилами, Все под убранством, изукрашенным самоцветами, Сто верблюдов с крепкой спиной и гладкими бедрами, Вспотевших под тяжким вьюком. Из закрытых сосудов, что были на пиру, Самоцветы — манами, золото — харварамн, Особые халаты всякому из его свиты, Много расшитых златотканных каба. Многими дарами, халатами и богатствами Трон Сарира был украшен. За эти дары поцеловал он руку шаха, Радостно пошел обратно в свой замок.

Государь ударил в барабаны и двинул войско,

Вершину знамени своего вознес до небосвода.

С тех пор спустился в степь,

По направлению к глубокому морю проходил путь.

В той степи неделю охотился,

А через неделю задумал двинуться дальше.