💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Грехопадение первого человека н литературе (Ф. В. Булгарин, Н.И. Греч и О.И. Сенковский). Русская старина, 1898, № 2

Письма, дневники, рецензии, статьи, памфлеты участников этого мнимого объединения говорят совсем о другом:

1. О том, что если существовал в 30-х годах журнальный союз, так это был союз Полевого, Булгарина и Греча против Сенковского.

2. О том, что с первого дня существования " Библиотеки для чтения" между Сенковским и Булгариным, Сенковским и Гречем, а с 1838 года между Сенковским и Полевым велась ожесточенная и непримиримая борьба, перед которой полемика с " Московским наблюдателем" и " Современником" выглядит безобидной журнальной перебранкой [38].

Это была вражда, которая вовсе не походила на высокопринципиальную вражду литературных салонов к журнальным промышленникам, для которой не существовало ни принципиальных воззрений, ни литературных приличий. Но одна только торговая конкуренция далеко не исчерпывала сущности этой борьбы. Она велась коммерсантами, которые в то же время были литераторами и сравнительно редко забывали об этом. Силой, которою они располагали, была все-таки литература.

Это был едва ли не первый случай в истории экономического развития России, когда промышленная конкуренция была облечена в журнальные формы, имеющие сами по себе высокую ценность - то есть когда товар как бы своими устами убеждал потребителя купить его и не покупать у соседа.

Борьба шла вокруг изобретения, называвшегося " Библиотекой для чтения" и равнявшегося 5000 подписчиков, помноженных на 50 рублей ассигнациями в год.

Нужно было - или овладеть этим изобретением, или уничтожить его.

Нужно было быть Сенковским или так же, как он, владеть сложнейшим искусством журнальной тактики, чтобы не допустить ни того, ни другого.

Первое известие о Сенковском в русской литературе было напечатано Булгариным. Перечисляя польских писателей, он посвятил несколько строк Сенковскому, с которым, по свидетельству Савельева, был знаком еще в Вильне [39].

" Осип Сенковский, посвятивший себя восточным языкам, перевел с персидского Персидскую историю, с арабского басни Локмана с учеными примечаниями, издал описание Оттоманской империи Доссона и множество отрывков, напечатанных в разных журналах. Некоторые статьи из его путешествий в Константинополь переведены на российский язык и помещены в «Вестнике Европы». Рвение к наукам и отличные дарования его заставляют надеяться, что он обогатит польскую словесность новыми сокровищами Востока, доселе только из иностранных переводов известными" [40].

Немногие данные, свидетельствующие о первом периоде отношений Булгарина и Сенковского, не дают возможности что-либо решительно утверждать. Это были, очевидно, дружеские отношения, позволившие Сенковскому завязать в чужом городе нужные литературные знакомства, а Булгарину - использовать нового сотрудника для своих изданий.

Характер Булгарина, равно как и способ, которым он пытался устроить свою судьбу в России, были с большой проницательностью изучены Сенковским и не вызвали в нем большого сочувствия.

В 1825 году, когда Сенковский был еще " гражданином двух литератур" [41], он писал Лелевелю о Булгарине:

"...что касается самого Булгарина, то в настоящее время он как будто сошел с ума. Тяжба его с госпожею Тышкевич по поводу наследства проиграна, и он, как трус и как человек, не умеющий помогать себе в случае надобности, мечется теперь, как подстреленный... Я дам вам, как философу, ключ к его характеру, и вы увидите, что это замечательный индивидуум.

Хотя я имею множество причин к неудовольствию против его поступков и характера, но все же не могу отказаться от мнения о нем как весьма честном человеке. Он среди русских остался и старается казаться в глазах их поляком, в чем сами русские отдают ему справедливость. Единственный недостаток его - черта, свойственная почти всем тучным людям: это отвратительный эгоизм... Так как он человек весьма слабохарактерный, то им управляют обстоятельства и люди, с которыми он находится в сношениях; но, в сущности, это весьма добрый человек и, насколько сумеет победить свою неповоротливость, может быть даже полезным для других... Мы часто ссоримся и спорим. Я думаю, что это хорошее средство против эгоизма, происходящего от тучности при добром все-таки в сущности сердце, так как господин Фаддей, чтобы удобнее спорить, горячится, злится, встает с своей подушки; но лишь только таким образом расшевелится, тотчас врожденная доброта берет перевес над ленью, и тогда он сам признается, что противился только из лености; таким образом, мы всегда кончаем миром".

Булгарин был для Сенковского человеком, сумевшим как-то преодолеть не только связь с Польшей, но и предстоявшие ему, Сенковскому, препятствия, лежавшие на пути к большой литературной карьере.

Я не хочу сказать, что " Северный архив" и " Северная пчела" были школой для Сенковского - он метил выше, школа у него была своя. Но для первых опытов использования польских журнальных традиций на русской почве булгаринские издания и издательские связи Булгарина были удобны ему.

Так появились авторизованные переводы двух книг Джемса Мориера [42] и несколько рецензий и фельетонов в " Северной пчеле" 1825-1834 годов. Нет основания предполагать, как это делал И.А. Шляпкин [43], что отношения Сенковского и Булгарина изменились после польского восстания 1831 года и что причиной этого была измена Булгарина Польше. Целый ряд документов с большой точностью отмечает дату первой серьезной ссоры. Эта дата - 1 января 1834 года, день выхода первого тома " Библиотеки для чтения". В биографических записках жены Сенковского этот день недаром отмечен именно в связи с резким поворотом в отношениях Булгарина к Сенковскому.

" Успех первого номера «Библиотеки для чтения», - пишет она, - был колоссальный; и на этот раз Смирдин сильно ошибся в своих расчетах: число подписчиков оказалось вдвое больше того, на которое он рассчитывал. Но в то же мгновенье все скверные страстишки, ненависть, зависть проснулись и бросились с ожесточением на это торжество. Сенковский был осажден не с одной литературной только стороны. Враг неумолимый, озлобленный против всякого дарования, превышавшего его собственное, покушался опрокинуть эту яркую с самого появления славу; он надеялся сделать это прежде, чем она успеет далеко пустить свои корни... Бывший друг стал недругом тогда же и в продолжение долгих лет употреблял напрасные усилия, которые, бросая тень на него самого, еще ярче выказывали все достоинства Сенковского" [44].

Сенковский и точно был осажден не с одной только литературной стороны. Мы видели, как была обойдена им атака на " Библиотеку для чтения" со стороны правительственных кругов. Преодолеть вражду Булгарина или обойти ее было, судя по первому его нападению, задачей не менее сложной. Это была не простая вражда; если она и была продиктована завистью - то зависть эту, пожалуй, лучше всего было бы назвать так, как называют ее не историки литературы, но экономисты - борьбой за рынок [45]. Именно этой стороной дела - " не одной только литературной" - объясняется статья " Северной пчелы" по поводу выхода в свет первого номера " Библиотеки для чтения". Привожу из нее только важнейшие места: