Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Илл.25. Идеолог эсеров В.М. Чернов
(https://swolkov.narod.ru/foto.htm)
«Донские ведомости» 1919 №92, 20 апр./3 мая, с.1 * Семена и почва
Большевистские воззвания, газеты и листовки, обильно разбросанные по станицам, усиленно ломают шапку перед «трудовым» казачеством. «Трудовому» казачеству они сулят привольную жизнь, золотые горы и медовые реки с кисельными берегами. «Трудовое» же казачество cтарательно натравливают на офицеров и генералов – «белопогонников», – на учителей, агрономов, инженеров, врачей, священников, на всех людей умственного труда – «ученых», по простецкому выражению. К таким «ученым» они причисляют и станичных атаманов с писарями. Всё это, видите ли, белоручки, не трудовой народ. И всё зло – в них, если они служат своими знаниями и своей работой казачеству, если стоят < на страже> казачьих прав и интересов. Но если кто-нибудь из офицеров, примерно, перебежит в красную армию, то этот перебежчик сразу приобретает в большевистском стане иную оценку, он – вроде как бы «трудовой» казак, ему – почет и власть, его осыпают керенками в таком количестве, какого нашим «белоручкам и белопогонникам» и во сне не снилось. Спрашивается: кого же из казачьей массы большевики причисляют к «трудовому» казачеству, к «товарищам»? Кому они так усердно, «по-товарищески», подмигивают? Кого ублажают? Может быть, тех казаков считают «трудовыми», у которых руки в мозолях? Как будто нет. Не очень благоволят большевики к тем хозяйственным казакам, у которых от работы кожа на руках прочнее доброй подошвы. У таких казаков обыкновенно есть пара-другая быков, есть лошади, овцы, двор хозяйственно обстроен, в исправности арбы, сбруя, хозяйственные орудия. И уже по одному тому, что они хозяйственно живут, в глазах большевиков они – «кулаки», собственники, «эксплуататоры», но отнюдь не тот «трудовой» народ, на которого ведут свой расчет большевики. «Трудовой» казак (или «трудовой» крестьянин – это все равно), по-видимому, по большевистской прописи, должен быть человеком бездомным, пролетарием, голяком. Среди казачества не очень густо было этих пролетариев. Но было. И едва ли у многих из них были мозолистые руки. В старое время, при самодержавии, эти пролетарии, или – по-хуторскому – «перлетарии»[108], шли целыми кавалками в стражники во внутренние губернии, искали легких хлебов на стороне, по ярмаркам, в городах, на пристанях. С прохладцей жили и дома, в станицах и хуторах. Досуг свой – а его было у них много – разнообразили орлянкой или «тремя листиками». В последнее время из них вышли хорошие специалисты по изготовлению «самогона», и на этом поприще они, действительно, проявили большую трудоспособность. Эта же среда в годы войны давала наибольшее количество шкурников и дезертиров, с непостижимым искусством умевших прикинуться больными, вечно странствовавших с этапа на этап, много раз обмундировывавшихся и торговавших казенным обмундированием. Этот расторопный люд и принял к сердцу посулы большевиков. Он же раньше всех перекинулся в красноармейские ряды. Оно и понятно: дома – ни кола ни двора, а тут керенки отмеряют чуть не аршинами. При удаче – полный простор для грабежа. Терять нечего, а нажить можно. По-видимому, на такое именно казачество и вели расчет большевики. Ему и сулили беспечальное житье на счет буржуев, т.е. хозяйственных одностаничников и однохуторян. Расчеты не только оправдались – успех (временный, конечно) превзошел ожидания: посулам поверила простодушная, доверчивая казачья масса, и жестокие уроки, преподанные ей большевизмом, только ныне начинают отрезвлять ее от ядовитого дурмана, напущенного красными строителями новой жизни. Дорого обошлась эта наука. Но тем памятнее она должна быть, тем бережнее и осмотрительнее в будущем должно казачество относиться к вековым устоям того исторического уклада, который достался ему годами боевой страды и упорного труда. К обозрению этих сторон казачьей жизни мы и перейдем в ближайшем будущем.
–––––––––––––––
Илл.26. Генерал К.К. Мамонтов (Мамантов) (https://swolkov.narod.ru/foto.htm) «Донские Ведомости» №95, 24 апр./7 мая с.1*
Экономическое могущество России
Нашему поколению выпала тяжкая доля видеть унижение своей родины, подобного которому, кажется, не переживал ни один народ в истории. Унижение не в том, что Россией распоряжался враг. Подобное и совершенно недавно, на протяжении XIX века, переживали и Франция, и Германия, и Италия. Не то страшно, что в гражданской войне льется кровь, – и Европа, и Америка переживали кровавые революции и гражданские войны. Страшно то, что русские, как бы ослепленные, в каком-то забытьи, собственными руками разрушают свое собственное государство. Враги России – в особенности из числа немецких воинствующих писателей – утверждали с холодным и злым упрямством: Россия есть только географическое пространство. На огромном расстоянии – от Балтийского моря до Тихого океана и от Ледовитого океана до знойных пустынь Средней Азии не существует силы, соединяющей в единое живое целое этот колоссальный материк: Россию, – утверждали они, – соединяет воедино только власть царя. Русский народ есть невежественное и дикое племя. Достаточно разрушить трон, и Россия перестанет существовать. Падение царской власти как бы подтвердило жестокую мысль, что Россия есть колосс на глиняных ногах. Ее враги торжествовали – Россия распалась на отдельные, бессильные, враждующие между собой куски. Если бы территория России представляла собой совокупность, так сказать, законченных стран, самодовлеющих своими природными богатствами, распаденье ее могло бы считаться совершившимся историческим событием. Каждая из таких стран была бы способна к самостоятельному существованию. Но в этом случае и самая история России в прошлом была бы другою, а не той, которой она была. Или, если бы это «географическое пространство, именуемое Россией», было населено враждующими племенами, и каждое племя в своем прошлом было вынуждено развивать свою культуру при ограниченных условиях, на замкнутой, занятой им части территории России, могла бы возникнуть мысль, что соединение России в единое целое было временным историческим недоразумением. Но история России доказывает противоположное. Огромное племя в течение ряда веков приспособилось жить на огромном пространстве, получая материальную возможность для своей культуры из самых различных и отдаленных частей необъятной территории: уголь из Донецкого бассейна, нефть с Кавказа, хлопок из Средне-Азиатских владений, сахар из Юго-Западного края и т.д. Колоссальный по своей численности – более 110 миллионов – русский народ, приспособившийся жить на этом огромном пространстве и как единое целое, нельзя раздробить и заставить довольствоваться разрозненными частями его территории. Русских нельзя истребить, ибо их слишком много. Нельзя нас и загнать в один какой-нибудь угол России или выгнать из России. Экономическое могущество России состоит в том, что колоссальное пространство земли приспособлено для своей жизни колоссальным по своей численности русским племенем. Нас можно долго мучить, пролить реки русской крови, но истребить нас нельзя. А с русским народом жива будет и Россия. 1917 и 1918 годы дали нам незабываемый урок. Созидание Великой России, великого Русского государства происходило веками стихийно, бессознательно, теперь оно станет для народных масс сознательной целью. Мы научимся, подобно французам во время великой революции, – «знать только отечество, повсюду видеть, слышать и обожать свою родину». Под влиянием злостной агитации мы забыли на время, что в России мы не гости, а хозяева; народ забыл о своих державных правах, но очень скоро мы о них вспомним. Россия, расколотая на отдельные части, бессильна. Изнеможенно одна ее отделившаяся часть просит хлеба, в другой части нет топлива, сахара, мануфактуры, третья имеет лес, но не имеет топора, чтобы рубить лес, четвертая… Эти «независимые государственные образования» в самых простых своих основных потребностях зависят от милости, от милостыни, которую им подадут (а может быть, и не подадут?!) другие государства. Величайшие в мире реки протекают по русским равнинам. Необозримые поля теряются в бесконечной дали синеватой тайги. В горах Кавказа, Урала, Алтая, в кряжах Донецкого бассейна лежат неисчислимые запасы руд, угля, железа, меди, золота. Могучие черноземы Юга вырабатывают столько сахара, что Россию подчиняют давлению западные страны, подчиняют особому соглашению, ограничивающему русское производство сахара, чтобы не завалить им иностранные рынки и не разорить заграничных сахарных заводчиков. Океан бороздят корабли с русским лесом, в Англию, во Францию, в Африку… И что же ныне? Хлеба не хватает для прокормления самой России. Железа нет. Сахар разыскивают, как драгоценные камни. Поля не возделаны. Заводы стоят. Да, ныне враги России могут сказать, показывая на нас: Россия? – Россия это есть только географическое пространство. Судьба России такова, что она не может быть экономически сильна, если она будет разрознена на части. Экономическое могущество России возможно только при условии ее единства. Нет слов, теоретически, отвлеченно, на пространстве России могло бы существовать несколько государств. Но для этого надо было бы начать сначала всю историю русского народа, а такие предположения бессмысленны, потому что они невозможны. Россия может существовать только как единая, великая, могущественная мировая держава, или она не может существовать совсем.
––––––––––––––– «Донские ведомости» 1919, №99, 28 апр./11 мая с.1 *
К докладу Свечина
Доклад ген. Свечина, который предстоит сегодня заслушать Войсковому Кругу, был 26 апреля сделан для Войскового правительства и В.Круга[109]. Докладчик – атаман зимовой станицы – приступая к изложению своих наблюдений в Париже и отчасти в Лондоне, предупредил, что он – не политик, не дипломат, а человек военный и его наблюдения могут погрешать некоторым недостатком внимания в сторону специально дипломатическую. Но тем ценнее была нарисованная им картина той обстановки, в которой вершится сейчас судьба мира, в том числе и нашего отечества, – картина простая, непосредственная, без дипломатических нюансов и умолчаний. Атмосфера парижской и лондонской жизни, политическое состояние этих стран, сложный переплет политических отношений, созданный разгромом Германии и развалом России, жизнь русских благополучных людей за границей, работа небольшой группы русских общественных деятелей и официальных делегатов от государственных новообразований, возникших на руинах великой России, конференция мира и русское совещание – все это, освещенное беглым лучом живого, непосредственно близкого наблюдения, дает ключ к пониманию событий недавно прошедших и к более или менее основательному предусмотрению грядущего. Доклад продолжался четыре часа. Прежде всего докладчик остановился на характеристике мирной конференции. Состав ее довольно многочисленный. Здесь представлены даже самые небольшие государства – вроде Парагваев, Уругваев и Сан-Сальвадоров. Нет лишь официального представителя от России. Но роль представленных государств в решении незначительна. Скорее, представители эти имеют значение совещательное. Вершителями судеб мира являются только дипломатические представители Франции, Англии, Сев.-Американских Штатов и Италии. Даже представитель Японии отодвинут на второй план – в силу того, что участие Японии в войне не имело значительных размеров. Клемансо, Ллойд-Джордж, Орландо и Вильсон – вот четыре кита, на которых держится перестройка мировых отношений[110]. Они являются в общие заседания часа на два, не более, выслушивают доклады и, не обременяя себя трудом выслушивания прений, удаляются, и дело вершится в той недоступной посторонним лаборатории, где взвешиваются и меряются судьбы народов и государств под углом зрения победителей германской коалиции. Но и здесь, в этой невидимой лаборатории, в «совете четырех», чувствуется разнствование в силе голосов. Нередко, что один голос покрывает три остальные. Это голос президента Вильсона. За ним стоит свежая американская армия, вступавшая в войну позже всех и понесшая незначительные потери (выбыло из строя не более 70 тыс. человек), ныне по сравнению с обескровленными Англией и Францией очень могущественная, усиленная к тому же гигантским флотом чудовищных дредно< у> тов (до 50 тонн водоизмещения), за ним же стоит могущественная армия финансистов. Америка ныне является всемирным банкиром, снабжающим деньгами даже Англию. Эти обстоятельства и придают особый вес голосу Вильсона, направляемому дирижерами из финансового хора. Отсюда, главным образом, и идут те волнообразные колебания, которые порой переплескивают и через головы русских людей, борющихся за воссоздание единой России. В такой обстановке, в таком капризном положении влияний и настроений небольшой группе русских людей приходится отстаивать дело России, на растерзанном теле которой большевизм справляет свой кровавый пир. В эту группу входят бывшие послы и посланники (в числе последних наш донец, швейцарский посланник И.Н. Ефремов), представитель правительства адмир. Колчака и Южного командования ген. Деникина – С.Д. Сазонов, представитель Архангельского правительства Н.В. Чайковский, пользующийся наибольшим авторитетом в политических кругах Франции и Англии[111], и некоторые общественные и политические деятели, неофициально представляющие как бы центральную Россию: кн. Г.Е. Львов, Б.Н. Савинков[112], П.Б. Струве[113] и др. К этой группе примыкают, не сливаясь, однако, с ней, представители многочисленных государственных новообразований, возникших в России, начиная от Латвии и кончая Азербайджаном. Пестрота и разномастность этого представительства производит значительную разноголосицу, прислушиваться к которой у «совета четырех» нет особой охоты и времени. И может быть, наличием этой разноголосицы, главным образом, и объясняется пред< > ложение Вильсона собрать весь этот ход вместе с большевиками на общую спевку на Принкипо, или Принцевых островах, как у нас называют этот архипелаг Мраморного моря. С свиданием на Принкипо, как известно, ничего не вышло. Но большевики использовали в полной мере эту временную благосклонность в свою сторону – Чичерин и Зиновьев заговорили таким тоном, каким Наполеон говорил с мелкими монархами разбитой Германии[114]. Это внесло отрезвление в политическую атмосферу. Стало ясно, какая Россия нужна миру и почему такая, а не иная. Во Франции стали прислушиваться внимательнее к голосу тех политиков, которые доказывали, что Франции нужна именно сильная Россия, а ослабленная нужна придавленной, но не раздавленной Германии. По тем же мотивам единая, здоровая, сильная Россия нужна и Англии. Для Америки уклониться от помощи России означало бы усилить японское влияние в России. И таким образом, теперь уже довольно прочно выкристаллизовалось сознание необходимости оказать помощь зиждущим русским силам в борьбе против большевизма, являющегося угрозой не для одной России. Докладчик подробно остановился на выяснении тех очертаний, в каких возможно ожидать эту помощь, и тех шагов, которые для ускорения ее прибытия следовало бы предпринять русскому правительству, в особенности же нашей военной миссии, работе которой желательно было бы придать больше энергии и чувства ответственности за переживаемый текущий момент. Этого предмета мы коснемся в следующий раз[115].
–––––––––––––
«Донские ведомости» 1919, №100 30 апр./13 мая с.1*
Из зарубежной печати
В докладе Войсковому Кругу М.А. Свечин нарисовал картину борьбы политических течений около вопроса об интервенции, т.е. помощи живой силой России, борющейся с большевизмом. У большевиков есть во Франции старательные ходатаи. Каких размеров подачку они получили – выяснит, по всей вероятности, недалекое будущее, ибо ничего нет тайного, что рано или поздно не выплыло бы наружу. Но наличность «нагая» слишком очевидно сквозит в обиходе этих подымающих «гевалт» Кашенов, Мейера и других большевистских стряпчих[116], разъезжающих в роскошных собственных автомобилях, а в парламенте распинающихся за правительства «пролетариата и деревенской бедноты». Пальму первенства в усердии приходится отдать редактору газеты «Humanité» – г. Кашену. «Нам нечего делать в России, – пишет он в своем органе 29 марта, – этому народу угодно было стать за спиною народных комиссаров, этому народу угодно иметь социальную концепцию, не похожую на нашу. Это его дело. Оставим его в покое. Он имеет право быть хозяином в своей стране. Больше того, он уже несколько раз обращался к нам с предложением мира. Чего же мы ждем, чтобы вступить в переговоры?» Другой наемник Троцкого – некий Депро в газете «Журналь дю Пёпль» – пишет фельетон «Три месяца жизни в большевистском Петрограде». По словам г. Депро, жизнь в Петрограде не только не страшна, «как это традиционно рассказывают многие», а наоборот, все идет как нельзя лучше в этом «лучшем из большевицких городов». Не безынтересно поставить рядом с этим приятным свидетелем телеграфную корреспонденцию в газете «Тан» (от 29 марта) автора книги «Последний из дома Романовых», имевшей большой успех, Шарля Эрве. В этой статье, озаглавленной «В большевистской России», автор приходит к твердому заключению, что большевизм приближается к закату. «Крестьянские массы настроены по отношению к нему явно враждебно: они считают его разбойничьим и грабительским режимом. Большевистские вожди отлично это понимают. Они видят, что им не на кого опереться. Поэтому они стали менее непримиримыми. Этим объясняется их заигрывание с левыми социалистами, которых они хотят привлечь на свою сторону. Левые социалисты поставили условие: 1) уничтожение знаменитой «чрезвычайки», 2) упразднение деревенских «комитетов бедноты» и 3) прекращение посылки грабительских экспедиций для реквизиций по деревням. Говорят даже, что социалисты потребовали уничтожения смертной казни, за исключением случаев дезертирства, измены и грабежа. Большевики сознают, что армия – единственная сила, на которую они имеют еще возможность опираться. Поэтому они ухаживают за ней: солдат получает всё, остальные ничего. Большевики отказались от всех бывших бредней и восстановили дисциплину. Но, конечно, с «товарищами» офицерами, которых называют теперь «господин капитан, господин полковник». И эти бывшие товарищи, а ныне господа, носят галуны и отличия, и им отдают честь солдаты. «Комитеты» тоже упразднены в армии. Большевики делают всевозможные попытки убедить население, что обещанный ими рай непременно наступит. Но они обещают его в самом недалеком будущем. Сейчас этому наступлению мешают союзники с их приготовлениями к интервенции. Ленин и его эмиссары поддерживают эту последнюю надежду коммунального рая в последних своих приверженцах. Но скоро наступит последнее разочарование». Социалист Гюстав Эрве, редактор газеты «Виктуар», приходит в ужас при мысли, что есть еще государственные < силы>, которые все еще колеблются прийти на помощь России. Но возможно ли, в самом деле, чтобы во главе союзных держав были настолько слепые. – Они, следовательно, до сих пор, несмотря на тысячи показаний очевидцев, не знают, что Россия попала в руки шайки безумцев, которые терроризируют всю нацию, т.е. рабочих, крестьян так же, как буржуазию, и что они разрушают до основания все устои государства и осуждают на голодную смерть миллионы людей. Неужели есть еще люди, которые этого не знают, или они затыкают уши, чтобы не слышать хрипа агонизирующих там, в далекой стране. – Им надо бы прочесть душу раздирающий призыв Андреева из этой страны голода и смерти. Как телеграфист на тонущем судне, он изо всех сил зовет на помощь, в надежде что кто-нибудь отзовется, придет и спасет. Пусть они притворяются, что призыв к ним не дошел: им придется его услышать. Ибо горе им, если они не услышат: их потопит та же мина. Горе им, если они не услышат, ибо патриотическая Россия, которая помогла им выиграть войну, не простит им измены, бросится в объятия Германии, победившей их, но не изменившей им и вместе с ней не преминет взять свой реванш над несчастными победителями. Боритесь же, дорогой Андреев[117]. Рядом с этой же статьей Гюстав Эрве дает целиком призыв Леонида Андреева[118]. Шведская газета «Стокгольм Дагбл< адет>» от 14 марта приводит любопытные выдержки из «Нашей красноармейской правды», газеты «независимых» коммунистов. В №4 этой газеты, выходящей в Вильно, напечатано следующее: «Зачем мы сражаемся здесь, в то время как наши семьи умирают дома с голоду? Нас прислали сражаться сюда против буржуазии и защищать пролетариат, но что мы нашли здесь? Против нас сражаются рабочие и крестьяне, которые хотят сами привести в порядок свою страну и не хотят ее предоставить нашим комиссарам. Перед нами стоят не польские легионеры, не аристократы (они все удрали в Польшу) – здесь есть только работающий народ, который хочет как можно скорее возвратиться к плугу и обрабатывать свои поля без постороннего вмешательства. Мы же сражаемся под начальством буржуев, которые хотят отнять эту страну от наших товарищей. Нечего потому удивляться, что литовские крестьяне считают нас своими врагами. Мы видим, как растут литовские полки, как они идут с радостью умирать за свободную и независимую литовскую республику. А за нашей спиной литовские крестьяне организуют восстание против нас. Скоро мы будем окружены со всех сторон литовской армией и восставшими крестьянами и плачевно погибнем в чужой стране». В другой статье указывается на то, что, пока большевики не перестанут воевать, в России не будет порядка и большевизм не сможет восторжествовать. «Мы убедились, что убийствами мы не достигнем нашей цели. Мы победим только мирным путем. Царские армии не могли победить Германию даже в несколько лет, а мы покончили с ней в несколько месяцев. Война питает империализм и буржуазию, она разрушает лучшие силы. Почему в России голод? Потому что мы уже 5 лет ничего не производим. Покончим, наконец, с взаимным убиванием на фронте, поспешим домой». В третьей статье, наконец, некий Волков напоминает своим товарищам, что они вместе с литовцами лежали в траншеях, сражались против немцев и произвели революцию в России. «Мы предаем их теперь… Сила Керенского основывалась на армии, и он погиб, когда солдаты оставили фронт и разбежались. То же самое мы можем и должны сделать. Мы не должны давать эксплуатировать себя для совершенно чуждых нам целей, нам достаточно России, Литвы нам не нужно. Так оставим же ее в покое. Наша задача не может заключаться в убивании литовских крестьян. Уйдем отсюда. Идет весна, и наши поля ждут нас. Если нам не будет разрешено оставить фронт, мы все же уйдем».
––––––––––––
«Донские ведомости» 1919 №104, 4/17 мая, с.2 *
[рубрика: ] Войсковой Круг. # К отчету о заседании 1-го мая 1919 года
По недосмотру, при печатании №102 от 2 мая текст воззвания «Казакам восставших станиц», принятого Войсковым Кругом, был приведен не полностью, вследствие чего редакция вновь помещает его.
Казакам восставших станиц
Привет вам и низкий поклон, герои – братья казаки. С великой радостью услышали мы весть о вашем восстании. Честь вам и слава, свободолюбивые сыны Тихого Дона, свергнувшие власть насильников и разбойников большевиков. Войсковой Круг непоколебимо верит, что донской казак никогда не будет рабом безбожных комиссаров, что честь свою и свободу Дон никому не отдаст. В грозный час жизни Родного Края собрался в феврале Войсковой Круг. Измена и предательство, малодушие и трусость, разочарование, отчаяние и усталость – открыли широкую дорогу врагу в родные хутора, села и станицы. Льстивые посулы красных сулили доверчивым казакам коммунистический рай на Дону и многие этому поверили. Враг торжествовал, хвастливо заявляя, что займет он и столицу войска – Новочеркасск и сбросит казаков в Черное море. Но не склонил свою голову, голову всего казачества, Войсковой Круг перед Лениным и Троцким-Бронштейном. Твердо решил бороться до победы над красными насильниками. За честь и вольность казачества, за достояние и прадедовскую землю, на защиту родного Дона звал Круг казаков. Знал и понимал Круг, что не может существовать казачество без единой, великой и могучей России, и звал ратных бойцов на последний смертный бой с врагами и предателями родины. В этот роковой час встали непоколебимой стеной с нами геройская Добровольческая армия, наши братья кубанцы и терцы, с кавказских гор прилетели на Дон черкесы, кабардинцы и осетины. Наши братья-крестьяне влились в нашу армию и орлы< -> партизаны кликнули клич по всему Дону, призывая в свои ряды тех, кого честь и совесть движет к подвигу. Два месяца выдерживала вся эта армия под верховным водительством Деникина яростные удары красных полчищ. Не сломилась она, накапливала живую силу, обильно снабжается она всем необходимым могучей и великой Англией, и теперь сама перешла в наступление. Прорван красный фронт у Луганска, у Гундоровской мы перешли Донец; за Доном, по Сальским степям Деникин гонит красные банды, стремясь овладеть Царицыном и соединиться на Волге с победоносной Сибирской армией адмирала Колчака. Уральцы и оренбуржцы заняли свои столицы и гонят разбитого врага к Волге. Астрахань бомбардируется англичанами при помощи управляемой ими Каспийской флотилии.** Все тесней и тесней сжимается стальным кольцом наш враг. Сила его дрогнула, в рядах его войск смятение и раздоры; вешают и расстреливают комиссаров и командиров, мобилизованные бьются с коммунистами, полки идут против полков, целые части сдаются в плен, в тылу красной армии голод и смерть, нищета и разорение, и повсюду восстания крестьян. Близок час победы. Мужайтесь, братья казаки, держитесь стойко. И пусть наш голос – голос Войскового Круга – донесется до вас бодрящим зовом и укрепит в вас веру в близость торжества святого и правого дела. Войсковой Круг, Атаман и Командующий Донской армией приложат все усилия, чтобы скорей пробиться к вам и помочь вам.
Председатель Войскового Круга В.Харламов. Товарищи председателя: от Хоперского округа П.Дудаков, Усть-Медведицкого П.Скачков, Верхне-Донского Н.Парамонов, Донецкого И.Зеньков, 2-го Донского К.Попов, 1-го Донского М.Горчуков, Сальского Бадьма Уланов, Черкасского Е.Гречановский. Секретарь Круга Ф.Крюков.
–––––––––
«Донские Ведомости» №103, 3/16 мая 1919, с.1 *
Зов братьев
Из-за плотины красных, которая разделяет нас, казаков верхних юртов, от родимых углов, покинутых нами в неравной борьбе, в стужу и холод, долетели до нас страшные вести, доносятся раздирающие стоны матерей и детей, умоляющим криком звучит клич о помощи отцов и братьев... С надрезанным сердцем покидали мы зимой родные места. С горьким отчаянием видели мы, как дешево достается врагу его торжество, как широко раскрыта ему дорога помутневшими головами малодушных людей. Мы знали, что горьким горем, слезами горючими, жестоким запустением заплатит за это родной край. Мы знали это, говорили об этом, просили и молили образумиться... Но что-то непостижимое было в этой стадной слепоте изнуренных усталостью, стужей и голодом людей, поверивших сатанинским лживым посулам красных негодяев, преклонивших ухо к подлым речам наемной мрази, для которой честь – пустое слово, которая на слепоте и невежестве народа устроила свое распутное благополучие. Видели мы и знали, но были немощны и бессильны остановить роковой обвал жизни. Ибо как песок стал под ногами тот упор, который был когда-то тверже гранита, – дрогнула казачья стойкость. От изнурения ли это произошло, или от обманутых надежд на стороннюю, союзническую помощь, о которой стали толковать слишком преждевременно и легкомысленно, – не все ли равно?.. Дрогнула казачья сила и прогнулась. Ждали мы скорого отрезвления от этого дурмана. Ждали, что жестокими уроками будут научены уму-разуму легковерные простецы, попавшие на удочку красных негодяев. Но то, что случилось теперь, о чем узнали мы как о сбывшемся из писем оттуда, из наших родных станиц, ныне восставших, превзошло даже самые мрачные предчувствия наши. Из-за гребня красных, отделяющего нас от наших родных хуторов и станиц, мы слышим раздирающий детский крик – то кричат в смертном ужасе убиваемые младенцы, наши родные дети... Мы слышим предсмертный хрип и стоны насилуемых женщин – то наших матерей, сестер, жен и дочерей насилуют и душат паскудные красные звери... Мы слышим отчаянный зов о помощи – то восставшие братья и отцы наши, там оставленные, кличут нас на помощь... И как берет за сердце этот боевой братский клич, этот родственный зов на помощь! Читайте эти простые, полные тоски и ужаса и все-таки не сломленной надежды – письма из-за гребня красных, отделяющего нас от наших несчастных родных братьев, ныне восставших в верхних округах.
———————
I. Дорогой дядя, мы зимой в первых числах января приняли советскую власть. Все сбазамыкал командир 28 полка Фомин хутора Рубежного, а дядя Николай Игнатов служил в 28 полку. Сперва было жить ничего, хорошо, а когда пришли коммунисты, стало очень плохо. Начали вешать и казнить казаков. Из станицы Вешенской расстреляли 1500 человек казаков и казачек, а оружие мы еще раньше сдали все, и у нас ничего не осталось. Тогда восстали станицы Казанская, Мигулинская, Вешенская и Еланская. С кольями да с древками в руках кинулись мы на них и отбили и винтовок и всякого военного имущества. Мобилизовались от 17 до 55 лет включительно. Теперь нами, казаками, занято много. Фронт расположен по хутору Ягодному, Горбатову, Каргинской станице, Меркуловский хутор. Множество народа из казаков, восставших против коммунистов, побили, но и наши своей казачьей атакой рубят почем зря. Дядя Николай срубил 17 штук коммунистов. Коммунистов программы, чтобы всех казаков стереть с лица земли. 1919 г. апреля 28 дня. Алексей Михайлов Назаров.
II. Вы уже слышали, что мы приняли советскую власть, но сперва пошли советские войска тихо и хорошо, не причинили вреда, и как за ними последовала армия, которая начала уже делать расстрелы и грабежи, забирают все добро из сундуков и хлеб, и скот, и лошадей. А за то наш Верхне-Донской округ восстал, а оружие было все сдано красной армии. Вот во второй раз с вилами наши донцы восстали и приобрели оружие, отбив у коммунии патроны, ружья, пулеметы, орудия и пока с большим напряжением бьемся с проклятой коммунией, то есть с евреями, и очень нам трудно, потому что нас всего 4 станицы, а всего 10, но они заняты коммунистами и нельзя им ворочаться. Но уже бьемся из всех сил. У нас забирают советских комиссаров в плен, и у них найдены были инструкции, в которых указано стереть все казачество с лица земли. И вот у нас организованы войска с 18 летнего возраста и до 55 лет включительно. Xyтор Каргин часто переходит из рук в руки, а разорили его на прах. Хутора выжигают, ворвутся в дом – семейство вырезают до 5 летнего возраста. Женщин насилуют до смерти и девушек 10 летних насилуют. Птицу выбивают, овец загоняют со дворов на один баз и сверх овец настилают соломы и зажигают. Было и то, что где крепкий двор и высокая огорожа, настилают толстый слой соломы и нагоняют полон двор баб, зажигают солому и все погорают во дворе. Но всего нельзя описать. Брошено наше несчастное казачество. Никому не нужно стало. Нету хороших вождей. Эх, встань и посмотри на войско Донское, где-то подевались отроки-суворовцы и Ермак Тимофеевич, что на Дону творится. 1919 г. 27 апреля. Игнат и Елизавета Назаровы.
III. Мы встали против красных 4 марта, взяли в руки оружие все поголовно, кто ружье, кто штык, кто вилы. Погнали мерзавцев из пределов своих и до сих пор бьемся, хотя у нас плохо: снарядов мало. Много они нам причинили убытку и положили жертв, но и мы негодяям не уважаем, словом всю картину трудно описать. Много страсти переживаем. Идите скорей, будем вместе драться. 1919 г. 27 апреля Струковы.
IV. Посылаем тебе низкий поклон. Семейство живы и здоровы. С хутора посылаем низкий поклон. Некоторых побили 16 человек. Сейчас мы на фронте, скорей идите на выручку. Ради Бога пришлите на аэроплане снарядов. Затем до свидания. Ждем вас. Пошли Бог вам пробраться в родной край. 27 апреля. Афанасий Кривошлыков.
V. Мы переживаем тяжелый момент, так что коммунисты, эти проклятые опричники от Бога и от народа, начали нас арестовывать и расстреливать. Но безвинная кровь переполняла чашу и мы вспыхнули, т.е. восстали против этой проклятой коммунии и начали их бить беспощадно и сейчас очистили нашу станицу Вешенскую, Мигулинскую, Казанскую, Букановскую, Слащевскую. Пока держимся и вас ожидаем к себе на помогу. Идите скорее к нам. Сейчас мы служим по 55 лет и не пускаем этих разбойников к себе. 28 апреля Егор и Федосья Образцовы.
VI. Дорогой брат, Ваня. Мы переживаем тяжелый момент, так что вселилась к нам проклятая коммуна, начала нас переводить, начала арестовывать нас и расстреливать. Много велось это тяжелое время, велись расстрелы и аресты. Приехали проклятые коммунисты и к нам на хутора и с нашего хутора арестовали 99 человек и в числе этих и я и папаша мой были арестованы, даже намечен был я к расстрелу. Кроме того батюшка и псаломщик были арестованы, но дошел такой момент, что переполнилась чаша нашей невинной кровью. Тут взволновалась казачья кровь, вспыхнули дела, сразу побили в Вешенской станице всех коммунистов и прислали ко мне донесение, что Вешенская занята казаками. В тот момент, когда нас арестовали, я предложил казакам, чтобы кинуться и похватать винтовки у тех, которые нас арестовали, но казаки не были уверены, что Вешенская занята казаками, и сробели вырвать винтовки. Но все-таки мы не дались и с этого момента мы завели войну и сейчас деремся с этими проклятыми разбойниками, так что наша Еланская станица, Вешенская, Мигулинская, Казанская, Букановская, Слащевская и Каргинская все очищены нами. Ваня, вас каждый час дожидаем к себе. Не знаем, дождемся или нет. Идите к нам и совместно с вами погоним это проклятие из Донской области. 28 апреля Николай Обнизов.
———————— Вы слышите, братья-казаки, этот зов великого страдания родных братьев: «Эх, встань и посмотри на войско Донское, Ермак Тимофеевич!» Это зов терзаемых лютой пыткой наших братьев... Откликнемся же на него всей силой братского порыва и святого отмщения!
—————————
«Донские ведомости» №104, 4/17мая 1919, с.1 *
Дань справедливого признания
В огромном числе большевистских листков, которыми ныне засыпается фронт, заводы, рудники, села, деревни, хутора и станицы, большим распространением пользуется «ежедневная рабоче-крестьянская и красноармейская» газета «Коммунист». Печатается она в Харькове (ул. Либкнехта, 13). Издает ее «коммунистическая партия (большевиков) Украины». В номере 72-м этой газетки, от 12 апреля сего года, на второй странице, привлекает к себе внимание статья М.Когана. Озаглавлена она так: «Заслуги еврейства перед трудящимися». В статье этой, по коммунистическому обычаю, «товарищ» Коган выливает имеющийся под рукой запас помоев и клеветы в сторону «красновских банд, войсковых кругов, рад». Ну – это дело житейское и, так сказать, узаконенное правилами коммунистического долга и коммунистического поведения. Все большевистские шавки и моськи обязаны лаять в казачью сторону, и потому тявканье тов. Когана не должно нас раздражать. Мы, со своей стороны, не склонны уподобляться «товарищам». Отдавая должную дань усердию тов. Когана и его желанию выдвинуть заслуги своих единоплеменников в русской революции, мы перепечатываем его статью целиком, позволив себе изменить лишь ее большевистское правописание на обыкновенное, человеческое. Вот эта статья.
|