От автора 3 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Виталик поднялся с пола, подошёл ко мне и крепко меня обнял. Не бабушку – меня. Почувствовал, что речь идёт о чём-то ему враждебном, и я – на его стороне. То же самое он проделал через несколько месяцев, когда мы опять заговорили на эту тему.

Дети с с.Д… Без преувеличения могу сказать – каждый из них личность. В них заключена какая-то непостижимая тайна.

Застылость лица, оцепенение взгляда… Посмотрите на это лицо, когда ребёнок слушает музыку, - и оно поразит вас совершенно взрослым, мудрым выражением человека, соприкоснувшегося с абсолютом. Доброта, в которой ощущаешь присутствие какого-то высшего понимания того, что есть истинная доброта. Способность к сопереживанию на совершенно не детском уровне.

Придя в гости, Ваня К. направляется из коридора в комнату и подходит к кровати, где лежит бабушка. Кровать пуста. Бабушки нет. В прошлый раз они так хорошо играли вдвоём!

«А где бабаська?» – «Ванечка, бабушка умерла». – «Убили?» – «Нет, заболела и умерла…»

Ваня не уходит. Он опускает плечи, голову и, сцепив перед собою руки, молча, тихо, неподвижно стоит у бабушкиной постели. Не я его – он меня берёт за руку и уводит из комнаты.

Что он знает о смерти, этот совсем маленький мальчик? Мальчик с с.Д.

А в другой комнате студент университета Тимур сидит за учебниками. Ваня очень любит Тимура, хотя тот не прилагает к этому никаких усилий. «Ванечка, у Тимура экзамены. Ты ему не мешай. Вот когда он пойдёт обедать, ты ему почитаешь. Покажешь, как читать научился».

Ваня тихо прикрывает дверь, оставив небольшую щель, и застывая у этой щели, неотрывно глядя на Тимура. Ни шороха, ни звука. Ему очень хочется, чтобы Тимур поскорее покончил со своими учебниками. Наконец наступает счастливый момент: погружённый в свои мысли, Тимур следует на кухню, садится за стол, глядя в пространство, совершает над столом неопределённые пассы, нашаривая ложку. Ваня вытаскивает книжки и карточки и исподлобья бросает на Тимура вопросительный взгляд своих голубых глаз, взгляд, перед которым невозможно устоять: смесь застенчивости с живым лукавством. «Тимур, Ваня хочет тебе почитать». – «А, ну давай». И Ваня самым добросовестным образом демонстрирует всё, что знает. Как ему хочется заслужить одобрение! Его любовь ненавязчива, неназойлива, деликатна.

Портрет Тимура висит над моим рабочим столом. Я застаю Ваню стоящим перед портретом. «Тимурчик, милый, - говорит он портрету. – Миленький Тимурчик».

Всё семейство мчится вниз по широкой лестнице – встречают папу. Папа вернулся из командировки, привёз коробки с гуманитарной помощью. Шум, смех, радостные возгласы, коробки тащат наверх. Одна Вара, всегда активная и жизнерадостная, не принимает участия в общем веселье. Девочка сидит на стуле и, к моему изумлению, плачет навзрыд: «Папа приехал… Подарок мне привёз… Папочка мой приехал…»

Я никогда прежде не видела, чтобы ребёнок плакал от радости.

12-летний Алёша, изображавший дирижёра и милиционера, перед отъездом домой в Читинскую область поцеловал мне руку. «Что это?» – изумилась я. «По телевизору, наверное, видел», - предположила Алешина мама.

Через какое-то время то же самое проделал другой 10-летний мальчик. Затем 7-летняя Вера. И наконец, когда 3-летний Ванечка, выйдя за дверь на лестницу, чтобы проводить меня, взял мою руку и приложился к ней губами, я подумала: «Это не случайность, не совпадение. Рука дающего – вот что значит для них моя рука. И этому знанию их не обучал, оно в их природе, как и многое другое. Зрение особого рода, глаза души, которыми эти дети видят невидимое другим.

Дорогие родители, мой вам совет: не скрывайте, что у вас растёт малыш с с.Д.! Скрыть это вам всё равно не удастся: ребёнок растёт, но не говорит, потом его в школу не берут, да и внешность характерная. Что же, прятаться ото всех, избегать вопросов, не ходить в гости? И сколько это будет продолжиться, сколько лет ещё мучить себя?

Мы ехали в метро с Серёжей и его мамой. С тем самым, из-под Екатеринбурга, что сбивал палкой скрипку со шкафа и чьё поведение у меня дома, и на улице, и в транспорте было далеко не образцовым и, конечно, обращало на себя внимание. На Серёжу смотрел весь вагон. Но с каким достоинством, самообладанием и терпением вела себя его мама, как спокойно она вразумляла его! Работает она уборщицей и никаких педагогических курсов не оканчивала. Мудрость, любовь к сыну и уважение к самой себе – вот что было основой её отношения к репликам, неодобрительным взглядам и замечаниям со стороны не очень умных, а главное – не очень добрых и невежественных людей. Предоставьте злопыхателей их собственной морали и судьбе и следуйте своей дорогой.

Серёжа был чрезвычайно неорганизованным, недисциплинированным и непослушным мальчиком. Тем не менее занятия с ним я очень скора ввела в чёткие рамки. На уроке ему было интересно, он хотел учиться. Слова «паук» стало его первым достижением. «Паук, паук», - говорил Серёжа, подходя к нам с мамой и давая понять, что хочет сесть за стол, хочет, чтобы я извлекла большую коробку с солдатиками. В обмен на них он будет выполнять все наши требования: и слово «паук» скажет, и то, что у него получается, постарается выговорить.

Солдатиков он получает. С тех пор, как я вытащила с антресолей оловянное войско, дела у Серёжи пошли на лад.

Но помимо призов в работе с расторможенными детьми я прибегаю к упражнению, которое очень рекомендую и вам взять на вооружение.

Вам, наверное, приходилось слышать разумный совет: не действовать сгоряча и в приступе гнева «сначала досчитать до десяти». Беда в том, что это никому из нас не удаётся. Сохранить самообладание, считая до десяти, не так-то просто!

Маша и Гриша стоят передо мной. Мы договорились, что я сосчитаю всего только до трёх, но пока я буду считать, они будут неподвижно и совершенно спокойно стоять на месте, не шевелиться, не чесаться, не улыбаться. Я начинаю загибать пальцы: «Раз…» Не годится. Гриша шевельнул мизинцем, а Маша и вовсе переступила с ноги на ногу. Стоять нужно абсолютно неподвижно, но не застыв, а в свободной позе, спокойно и серьёзно глядя перед собой. Начинаем сначала: «Раз…» Опять неудача.

Постепенно детям удаётся, во-первых, снять напряжение, во-вторых, притормозить свои импульсы. До трёх мы благополучно дотягиваем.

На следующем уроке повторяем упражнение, потихоньку продвигаясь вперёд. Ещё несколько уроков – и ребёнок стоит в совершенно непринужденной позе, не шевеля ни руками, ни бровями, ни уголком рта. Глаза спокойные, взгляд мягкий, руки весят вдоль тела – а я меду тем досчитала сначала до 10, потом до 20…

Я прибегаю к этому упражнению всякий раз, когда вижу, что ученик мой дёргается и суетится. Я считаю и до 40, и до 50 – и тренированным детям не составляет труда выполнить упражнение. Они вообще становятся спокойнее: стоит мне, не прерывая урок, сказать «раз, два…» – они «притормаживают», моментально возвращаясь в состояние сосредоточенного внимания.

Дети, о которых говорится в этой книге, - Фиона, Гриша, Виталик, оба Вани, Коля пришли ко мне, когда им было по 2, 5-3 года. Говорить из них никто не умел и поведение ребят на первых порах никто не назвал бы идеальным. Но с первого же урока я дала им почувствовать, что пришли они не развлекаться, а учиться. Что всё – всерьёз и правила, которым им придётся подчиняться, заведены раз и навсегда. Что я не собираюсь исполнять их прихоти и ни с того ни с сего осыпать их нежностями. И, собственно говоря, для чего это нужно, если есть книги с интересными картинками, если фонариком можно светить в тёмном коридоре через металлическую сетку и цветные стёкла, так что яркие цветные точечки рассыпаются по всему потолку. Но всё это не просто так, не придется бегать и шалить, хватая то одну то другую игрушку: будешь получать заслуженную награду и удовлетворение от того, что что-то начинает получаться. Вот слог сказал, а вот и целое слово вышло – ребёнку становится отнюдь не безразлично, добился он успеха или нет. Да и учительница, как выясняется, вовсе не такая уж строгая: иной раз можно и чаю попить, и на диване поваляться.

Ребёнок с с.Д. чувствует себя личностью, к нему относятся всерьёз. Принцип дружбы, уважение друг к другу оправдывает себя – и, может быть, ещё вернее, ещё надёжнее, чем в случае с нормальным ребёнком, хотя, конечно, у детей с с.Д. свои, присущие только им особенности.

Стереотип обстановки до некоторой степени обусловливает и стереотип поведения. Это и хорошо и плохо.

Ребёнок настроен на занятия. Проторённой дорожкой он направляется к столу, к нашему дивану. На уроке дети приучены вести себя организовано, и с первой же минуты видно: пришло не просто ребёнок, мальчик или девочка – пришёл ученик. Увесистый пакет со своим имуществом он тащит самостоятельно, иной раз обеими руками – тяжело! Из пакета он вытаскивает содержимое и аккуратно раскладывает на столе, неукоснительно придерживаясь заведенного порядка. «Ромена, очки надень!» – «Зачем?» - «Что бы лучше видеть!» – «Что ж тут видеть?» - «Учебники мои, как я буду читать. И карандаш возьми» – «А это зачем?» - «Будешь показывать. И я возьму». Приступаем.

Если явился Ваня, нужно соблюсти ещё один ритуал: он не начнёт заниматься, пока дедушка не нарежет на кусочки банан – награду за успехи и примерное поведение. Но Ваня ни за что на свете не согласится есть их, если не сделал всего, что полагается сделать, для того чтобы получить этот приз. Порядок прежде всего.

Такой дисциплины, которая царит у меня на уроке с ребёнком с с.Д., мне никогда не удавалось добиться в работе с нормальными детьми. Попробуйте начать урок не вовремя!

Вот мы с дедушкой заговорили, обсуждая какие-то важные педагогические проблемы. У себя за спиной я слышу: «Ромена! Давай заниматься!» Ваня будет настойчиво повторять свою просьбу. Он возвращается к дивану, вежливо предоставляя нам возможность договорить, но не отступает, приходится разговоры прерывать.

Точно так же ведут себя и Коля, и Гриша, и Виталик, и даже непоседливая Фиона с неугомонным Симой Щукиным, у которого, если вы помните, имеются уже два привода в милицию. Стараясь спрятать улыбку, я наблюдаю за тем, как, нечаянно рассыпав карточки, Сима сосредоточенно собирает их с пола – все до единой, как солидно, ни на кого не глядя, распаковывает то, что принёс, как убирает со стола не относящиеся к делу предметы.

Наработанная определённая последовательность наших совместных действий, соблюдаются все установленные правила, ребёнок комфортно чувствует себя в этом, не скажу чтобы официальном, но вместе с тем и не совсем интимном – производственном – пространстве.

А в другой плоскости, в другой обстановке, за пределами хорошо организованного, точно очерченного круга?

Постоянные пассажиры городского автобуса и пригородной электрички, в которых Ваня ездит на уроки, хорошо его знают. Его появление радостно приветствуется: «Вот и Ваня с дедушкой! Ну как, Ваня, твои успехи? Как занятия идут? Учительница тобой довольна?»

6-летний Ваня охотно отвечает на вопросы, задаёт их сам, в электричке извлекает свои книжки, показывает их всем желающим.

Он не просто умеет говорить, ему есть что сказать.

Он может поделиться своими наблюдениями и впечатлениями – у него они имеются, он рассказывает о том, что узнал и увидел, и чувствует себя вполне достойным собеседником, тем более что его слушают с неподдельным интересом.

Кстати, Ваня, сам не подозревал, совершенно очень важное для всех нас дело, а именно воздействует на общественное мнение. Благодаря ему люди начинают менять привычные представления и ориентиры.

Как-то раз, встретив на автобусной остановке, Ваня меня не узнал. Глаза его выражали полное недоумение, он не за что не хотел давать мне руку. Через год я приехала к нему на день рождения. Ване исполнилось 8 лет. Я добиралась два с половиной часа и в который раз подивилась героизму Вани и его дедушки, три с половиной года подряд два раза в неделю регулярно приезжающих ко мне на занятия. Я немного опоздала, веселье было в самом разгаре. Весьма шумная компания, тесно прижавшись друг к другу, сидела за праздничным столом в 18-метровой комнате. Увидев меня, Ваня сначала замер, затем закричал: «Ромена пришла! Почему ты не была?» По чужим коленям он стал энергично пробираться ко мне. Его передавали с рук на руки, протянули через стол. Ваня обнял меня так, как будто я вернулась из чеченского плена. Я поняла, до какой степени мы стали близки, неотделимы друг от друга, неразлучны.

Ваня не вернулся на прежнее место, не убежал к своим подаркам. Он принялся отыскивать два свободных стула, чтобы сесть рядом. «Пей! Ешь! Ешь блин! Ешь пирожок! Ешь торт! Ешь салат! Почему ты не была? Почему не была ты?» - Ване хотелось выяснить причину, по которой я опоздала.

Весь вечер Ваня находился рядом со мной. Расположившись на диване в соседней комнате, мы играли новыми игрушками, рассматривали подаренную папой книгу «Незнайка на луне». Он не отходил от меня ни на шаг, и, когда мне пришло время возвращаться домой, он настойчиво уговаривал меня переночевать, изобретая всевозможные варианты моего устройства на новом месте.

В основе таких отношений, такой любви должно лежать нечто большее, чем просто совместные игры, прогулки, подарки. Так же, как в подлинной дружбе, связывающей взрослых людей, в этих отношениях заключено куда более важное, более глубокое и серьёзное содержание. Путь, по которому мы вместе движемся, путь совместного творчества, неудач, успехов, преодолений, достижений одинаково важен для меня и ребёнка.

Совершенно свободен в общении как со взрослыми, так и с незнакомыми людьми 7-летний Гриша. Его мама иной раз бывает недовольна: не слишком ли свободен? Но Гриша не развязан, он просто «почемучка» - задаёт вопросы, интересуется подробностями чужой жизни. Это нормально, это естественно.

И совсем другое дело, если сказать пока что нечего. Фиона цепляется за меня, дурашливо смеётся, кривляется и не уходит, хотя её всеми силами стараётся от меня отцепить и только что не вытаскивают вон. Она валится на пол, продолжает безобразничать. И я понимаю, что плохое её поведение обусловлено одной-единственной причине: ей хочется привлечь к себе моё внимание, ей нравится учиться, ей хотелось бы побыть со мной ещё немного. На уроке она давно уже ведёт себя идеально, с ней занимаются, ей интересно. Но общение с ней, по сути, ограничено рамками урока, на котором я – ведущий, она – ведомый. Того, что она знает и умеет, пока недостаточно для партнёрства, полноценного на более высоком уровне взаимодействия. Мне она всё равно интересна, но расширить свой контакт с другими людьми оно пока не может.

Ходит с мамой в гости, её хорошо принимают, ласкают, любят – но и только. А ведь для того, чтобы пьеса была сыграна, нужно по крайней мере два актёра.

Если войдя в комнату, Ваня устремляется на встречу кинооператорам, желая завести приятное знакомство, что это за громадная штуковина загромоздила комнату, то Коля направляется прямо к дивану, не глядя ни направо, ни налево. Он не реагирует на появление в квартире посторонних людей не потому, что совсем их не замечает. Они ему неинтересны, его не занимает, кто они, что делают здесь, в комнате. У Коли свои дела, и присутствие этих незнакомцев – не боле чем досадная помеха, ему ведь заниматься надо, он книжку свою любимую принёс «про Потапа», а Ромена почему-то мечется, нет её рядом на привычном месте.

И чего они сюда явились? Так было всегда хорошо, тихо, спокойно…

Придя на киносъёмку в роскошном полосатом свитере, связанном бабушкой и надетом в первый раз, Коля сидел на диване, вытаскивая из пакета книжки, тетрадку, наш самодельный букварь. «Ромену не подведи», - шепчет он самому себе то, что наверняка по дороге твердила ему мама. Коля вполне сосредоточен, серьёзен, он всё выучил. Мама у него очень добросовестна, они старались, готовились к ответственной съёмке. Нельзя же ударить в грязь лицом. Тем временем операторы дружными усилиями сдвинули шкаф с его обычного места – в комнате тесно, так будет удобнее подобраться с аппаратом к нашему дивану.

Коля в ужасе: куда девался шкаф, зачем его затолкали в угол? Он едва сдерживает слёзы, изо всех сил старается сохранить самообладание, «не подвести», но это ему плохо удаётся. Не помогают ни строгость, ни ласка, ни даже шоколад. Кое-как пробормотав всё, что он приготовил, перемежая свои ответы с глухим всхлипыванием и постоянным «Я домой пойду», Коля наконец сползает с дивана, перепортив бог знает сколько плёнки.

На сцене, то есть на диване, - Ваня. Диван задрапирован тканью, стол покрыт белой скатертью, я почему-то тоже должна надеть белый халат. «Прекрасная простыня! – восклицает Ваня. – Замечательно!» И хлопает ладошкой по спинке дивана. Его не собьёшь.

Конечно Ваня, который начал заниматься у меня намного раньше Коли, во всех отношениях более развит. И вообще, Коля у нас созерцатель, «лунный Пьеро», но если бы не злополучный шкаф, внезапно и с грохотом отъехавший от стола, всё было бы неплохо – раза два Колю уже снимали, и обходилось без эксцессов. Ведь и Ваня, которого я в прошлом году поджидала на автобусной остановке и с которым мы направлялись ко мне домой, не узнал меня на улице, в непривычной обстановке. Шёл с открытым ртом, не сводя с меня испуганных глаз, как ни старалась объяснить ему, кто я такая, - до тех пор пока мы не вошли в квартиру и я не сняла пальто и шапку. Только оказавшись вместе со мной в хорошо знакомом ему коридоре, он воспрянул духом и стал самим собой.

Одна и та же привычная обстановка, одна и та же книга, одна и та же песенка… Из всех детей посещающих мою группу, Виталик – самый стойкий консерватор. Могут пройти и год, и два, за это время мы перечитаем массу новых книг, но, придя ко мне на урок, он всё равно первым делом схватить ту, которая давным-давно выучена наизусть. Книги эти от Виталика приходится прятать, и если он случайно на них наткнётся, восторгу нет конца. «Про Анфису! Тузики!» – говорит он сияя. Кладёт книгу на диван, становится перед диваном на колени и погружается в молчаливое углублённое созерцание.

Благодаря такому его свойству мы имеем возможность произвести доскональную над книгой работу, изучить её вдоль и поперёк, но, конечно, подобное постоянство тормозит интерес в целом. И родителей не хватает терпения и сил в тысячный раз повторять одно и то же.

До некоторой степени это качество отличает и других ребят, у каждого из них есть свои привязанности. «Про Потапа прочитать», «про грязную девочку», «про жадную старуху» - всегда одно и то же требование, один и тот же зачин.

«Завтра я пойду новые книги покупать!» У меня очень довольный вид.

Дети смотрят на меня. В чём дело? Что за радость нас всех ожидает? Новое – что-то чудесное, оно таит в себе неизвестное удовольствие, поскорее бы до этого момента добраться. Ребёнку ничего не навязывается, он заражается вашими эмоциями. Проходит некоторое время, и ребёнок требует новую, желательно толстую книгу.

Ваня бросается к столу, завидя принесенную Гришей книгу. Что за книга? Без промедления хватает её и суёт в пакет: «С собой возьму!» Гриша обескуражен таким налётом, но, как мальчик исключительно вежливый, вырывать свою книгу не пытается. Конфликт улаживается, Грише книгу отдаём.

Маленький мальчик не желает надевать новый чудесный финский комбинезон, а когда ему купили новые потрясающие брюки – с карманами! молниями! защелками! заклёпками! – захотели, чтобы в таком ослепительном виде он пошёл с родителями в гости, мальчик доревелся до того, что у него поднялась температура – и в гости вообще не пошли.

Приступаю к делу: «Ты не будешь надевать комбинезон. Ты только на одну секунду сунешь правую ногу в одну штанину – и всё. И сразу её вытащишь». Мальчика я никогда не обманываю, он, так и быть, засовывает ногу в штанину и тут же её выдёргивает. На первый раз достаточно.

На следующий день – следующий этап. Правую ногу он уже засунул основательно, левую на - секунду. Очень хорошо. Назавтра в штанинах оказывается уже две ноги. Мы продвигаемся дальше – обе ноги в штанинах, одна рука в рукаве. Вид у ребёнка довольно кислый, но он привык к тому, что мы постоянно делаем друг другу взаимные уступки, так уж и быть, радуйся тётя!

Даю вам честное слово – мы надевали комбинезон пять дней! Наконец мальчик предстал передо мной, полностью в него облачившись, - и тут же делает привычное движение, чтобы ненавистный комбинезон снять.

«Тимур! Быстрее! Лезь на табуретку! Посмотри в зеркало! Ты же космонавт! Настоящий космонавт! Идите все сюда! Тимур у нас Гагарин!» Тимур поднимает вверх руку, приветственный жест – «Поехали!». Отныне он готов спать в комбинезоне, теперь уже нельзя уговорить его одеть что-либо другое.

Виталик собирается в Голландию. У ребёнка порок сердца, там ему должны сделать операцию. Проблема в том, что его невозможно сфотографировать для документов. Водили уже. Не хочет, плачет, протестует. Нет фотографии. Как быть?

Мама Света говорит мне об этом в присутствии мальчика. На лице моём удивление и недоверие: «Как? Виталик фотографироваться не хочет? Но ведь в Голландии ты увидишь мельницы! Каналы! Какой ты счастливец! Подумать только! Мне говорили, что там страусы по улицам гуляют!»

Я не говорю: «Вот не сфотографируешься и не сможешь увидеть каналы и мельницы!» Только положительный настрой – так, как будто вопрос самым счастливым образом уже разрешился, думать о каких-то там фотографиях вообще не приходится, и лично мне остаётся только сидеть в Москве на диване и вздыхать, мечтая о каналах.

На следующем уроке слова: «Мельницы! Каналы! Какой счастливец!» Сфотографировали.

Во всех подобных случаях не говорите лишних слов, не тратьте время на обычные и бесполезные в таких случаях уговоры. Не кричите на ребёнка, ничего не требуйте. Наоборот, согласитесь с ним! Ребёнка нельзя включить и выключить, как телевизор. Вам хорошо рассуждать, вы взрослый, а он маленький. У него создаётся ощущение, что, уговаривая его, вы действуете в своих интересах, он не совсем вам доверяет. Ваша логика для него недоступна. Ему давно известно: вы смотрите на ситуацию со своей колокольни. Ребёнка надо исподволь, ничего не навязывая, вовлечь в круг положительных эмоций, испытывать которые должны прежде всего вы сами: вы радуетесь, вам интересно, его дело самому решать, стоит ли к вам присоединиться и разделить ваши чувства.

Дети с с.Д. доверчивы, ничего плохого от жизни в общем-то не ждут. Они редко бывают агрессивны, а если и бывают, то агрессивность их обусловлена не злобой, завистью и другими дурными свойствами характера, а совершенно иными причинами. Но жизнь вносит свои коррективы в это блаженное неведение зла. И начинаются страхи, которые взрослому человеку кажутся совершенно непонятными.

Основой страха являются присущие детям с с.Д. неуверенность в себе, зависимость от других, полное подчинение взрослым. Ребёнок знает заранее, интуитивно чувствует, что он не в состоянии найти выход из положения, которое потребует от него находчивости, ловкости, ему не в коей мере не свойственен оптимистический взгляд на благополучный исход мало-мальски рискованных операций.

Он привык, что все проблемы решаются опекающими его взрослыми людьми. Но вдруг взрослого в нужный момент не окажется на месте? Что он будет делать в таком случае?

«Вот я задам этой злющей бабе-яге! Как стукну! Как дам палкой волку, если только он попробует ко мне сунуться!» Нормальный ребёнок готов защитить себя сам, заранее решил, как ему быть в случае опасности. Ребёнок с с.Д. не задумывается над тем, что будет, если он повстречается с волком или с Бабой-ягой, ему вообще не свойственно представлять себе то, чего на данный момент нет, но что, возможно, произойдёт в будущем. А что напугало его в прошлом, что оставило глубокий, неизгладимый след в его памяти, когда он не мог ничего объяснить, не мог пожаловаться?

От чего Виталик вдруг попятился назад, от чего губы у него дрожат, в глазах самый неподдельный испуг? В чём дело? Всё как обычно: мальчик пришёл на урок, раздевается, я стою и разговариваю с ним в коридоре. «Он листьев боится!» – объясняет мне мама Виталика. Да, действительно, в передней у меня появилась ветка с искусственными листьями, вот она, лежит на шкафу, и как только заметил?

Это было похуже истории с комбинезоном. Мы боролись со страхом два месяца.

«Вот что, листья, - говорю я серьёзно, - придётся вам из коридора уйти. Виталик вам боится. Так что отправляйтесь на кухню или в ванную». Лезу наверх. Виталик настороженно наблюдает за моими действиями и шарахается в сторону, когда я проношу мимо него злополучные листья.

В следующий раз ветка с листьями снова оказывается в коридоре. «Вы опять здесь? Марш отсюда!» – «Нам тоже хочется заниматься! Нам интересно! Мы тоже хотим присутствовать!» – «Ты слышишь, Виталик, что они говорят? Ну хорошо. Идёмте в комнату. Я вам разрешаю полежать на пианино». Хотя пианино от Виталика за три метра, его это не устраивает. Я снова отгоняю листья подальше. Им не слышно, они опять подбираются к нам. «Ладно, Виталик, пусть посидят послушают!»

Листья оказываются всё ближе и ближе: то им было плохо слышно, то плохо видно. Наконец они прочно закрепились на нашем рабочем столе. Страх пропал.

Нам не понятен страх подобного рода. Ну, волк, собака – тут всё ясно. Но листья!

Трудно сказать, почему ребёнок боится листьев. Может быть, они испугали его, когда он был совсем маленьким? Может быть, ветер перед его глазами налетел на дерево, затрепетала, зашумела листва, и эта картина прочно врезалась в детскую память?

Детская память… Моя знакомая рассказывала мне о том, как её дочку, которой не было ещё и года, укусила оса. Как водится в таких случаях, все забегали, поднялся плач и крик. Дело было летом. А зимой, когда пошёл снег, маленькая Оля громко закричала: «Ося! Ося!» К этому моменту она произносила всего два слова – «мама» и «папа».

Есть ещё одна особенность маленьких детей, которую взрослые люди зачастую не понимают. Ребёнок постоянно задаёт одни и те же вопросы, часто – один и тот же вопрос. И хотя ему уже множество раз на этот вопрос уже отвечали, он спрашивает снова и снова. Взрослые недовольны, отмахиваются: «Ну что ты пристал? Сто раз тебе объясняли…»

Мой маленький племянник как-то спросил меня: «Что такое цюма?» – имея в виду чуму, о которой случайно услышал. Я извлекла из своей памяти очень интересный рассказ о русской женщине-враче, которая в специальном костюме и чудовищной маске в монгольском селении, из которого ушли все оставшиеся в живых жители, спасла от чумы маленького мальчика. Как этот мальчик сначала испугался, а потом полюбил странное существо, которое говорило на каком-то непонятном ему языке и лечило его. Когда этот мальчик вырос, он стал врачом-чумологом.

Да, рассказ был очень интересным, но это оказалось моей роковой ошибкой. «А что такое цюма?» – этот вопрос преследовал меня месяца два, пока не возникла другая захватывающая тема – динозавры.

Мальчик задавал мне этот вопрос не потому, что не запомнил моего объяснения или чего-то не понял. Он просто лишний раз хотел поговорить об этой самой чуме. Как это часто бывает, ребёнка увлекает какой-то сюжет, он прикипает к одному и тому же мультфильму, к одной и той же книге. Пусть это вас не раздражает. Лучше помогите ребёнку порассуждать самому на интересующую его тему, незаметно переведите разговор на другие рельсы, связав во едино оба сюжета. И если разговор зашёл о каком-нибудь «цюме», расскажите попутно о профессии врача, о том, как врачи лечат людей – сердце, легкие, печень. Что это стучит в левой стороне нашей груди.

С сыном моих друзей 5-летним Антоном когда-то у меня состоялся следующий разговор:

А. Сначала экскаваторщиком, а потом летчиком.

Я переспрашиваю и натыкаюсь на упорное нежелание мальчика отвечать мне, кем же он, в конце концов, станет.

Я. Почему ты не хочешь мне сказать? Что тогда будет?

Хорошенькую перспективу представляет себе пятилетний малыш! И самым серьёзным тоном я объясняю ему, что всё не так уж мрачно.

«Вот ты не читаешь газет, - говорю я – Как раз по этому поводу недавно была статья в «Литературной газете». Там писали, что учёные разрабатывают лекарство, которое обеспечивает продолжение жизни – до тех пор, пока человеку самому не надоест жить. И по расчётам – а такие расчёты всегда существуют – оно должно появиться через пятьдесят лет. Так, что ни тебе, ни твоим родителям ничего не грозит. Можешь успокоиться и больше об этом не думать».

Моя речь со ссылкой на «Ленинградскую газету» и расчёты учёных, солидные слова «статья», «продление жизни» произвели соответствующее впечатление. Вечером Антон уже успокаивает папу и маму, гарантирую им и самому себе вечную жизнь.

Нельзя дать конкретный совет на все случаи жизни. Вам придётся самим придумывать обходные пути в решении подобных проблем. Главное – самому стать ребёнком, посмотреть на ситуацию его глазами. Не старайтесь сходу отмести всё, что кажется вам не обоснованным, непонятным и просто глупым. Переводить ситуацию в другую плоскость надо постепенно, незаметно и, по возможности, не торопясь. В особенности если у вашего ребёнка с.Д.

Все они разные, мои ученики, и все они – типичные даунята. Виталик, Ваня К. и просто Ваня, Гриша, Фиона, Коля – ребята, занятия с которыми легли в основу этой книги. Вы уже встречались с ними на предыдущих страницах и наверняка обнаружите в ком-то из них сходство с собственным малышом. И знайте: всё, чему научились эти дети, - говорить, читать, рассуждать, придумывать сказки и диктовать дневники и письма – сможет и ваш ребёнок тоже.