💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

От автора 1 страница

В нашей стране в течение долгих лет дети с синдромом Дауна признавались необучаемы. Это мнение было общепринятым и не подлежало оспариванию – в том числе и в профессиональной среде. И если необходимость создания разнообразных методик по обучению

детей-инвалидов всех прочих категорий ни у кого не вызывала сомнений, то для детей с синдромом Дауна это считалось бесполезным. Теперь, когда отношение к этим детям стало меняться, мы сталкиваемся с тем печальным обстоятельством, что в работе с ними как специалисты, так и родители вынуждены опираться только на зарубежный опыт. Но одна из самых тяжёлых проблем детей с с.Д. – задержка речевого развития. И совершенно очевидно, что ни одно практическое руководство зарубежных специалистов помочь в данном случае не может, ибо обучение языку невозможно без учёта его конкретной специфики. Рекомендации в данном случае могут носить только общий характер. Оставляя в стороне орфоэпические особенности, назовём хотя бы немногое из того, что делает русский язык одним из трудных языков мира, - сюда входит многообразие лексики, сложность словообразования, особенности предложно-падежной системы, огромное количество производных слов, подвижные ударения, богатство синтаксических моделей. Как правило, овладение даже элементарными навыками разговорной речи у детей с с.Д. надолго запаздывают. Довольно часто люди с с.Д. не говорят вовсе.

Если в Москве и Санкт-Петербурге специалисты начинают поворачиваться лицом к проблеме инвалидов, которые в течение долгого времени были лишены их внимания, то на огромных просторах России, вдали от центра, родители таких детей не получают никакой помощи и самостоятельно не только не в состоянии справиться с трудной задачей обучения детей родному языку, они не знают, с какой стороны к этому вообще подобраться.

На протяжении нескольких лет я занимаюсь с группой детей московской ассоциацией «Даун-синдром». Мною разработана методика развития речи, а также методика обучения чтению детей с с.Д., первую из которой я подробно излагаю в этой адресованной родителям книге. По такой же методике занимались дети с диагнозами гидроцефалия, олигофрения и детский церебральный паралич: все трое попали ко мне случайно, и у всех троих был один и тот же результат – они научились говорить и читать.

Опыт моей работы убеждает меня в том, что возможности детей с с.Д. не ограничены узким кругом бытовой лексики, навыками элементарного самообслуживания и овладения каким-нибудь несложным делом наподобие изготовление прищепок. Способность к росту и развития интеллекта у них безусловно шире, чем это принято считать.

Но проблема заключается не только в отсутствие разработанных методик обучения детей с с.Д. Родители этих детей тоже должны учиться. Воспитывать ребёнка вообще непростая задача. А в данном случае мать и отец растят малыша, к которому не всякий специалист знает, как подступиться. Тем более, что мать и отец – это люди, психике которых нанесен тяжелейший удар…

Когда женщине сообщают, что у неё родился ребёнок с с.Д., она испытывает потрясение, от которого уже никогда не сможет оправиться. Можно загнать боль внутрь, можно привыкнуть ко всему, но не одна мать не сможет забыть слов, которыми иной врач, представитель самой гуманной в мире профессии, приветствует появление такого ребенка на свет: «Он никогда вам сознательно не улыбнётся, он будет лежать, пуская пузыри, говорить он никогда не будет». И все в таком духе.

Женщине, которая девять месяцев ожидала чуда, со всех сторон внушают, что вместо чуда родила она «не ребёнка, не лягушку, а неведомую зверюшку». Далее её и малыша ожидают косые взгляды на улице, на детской площадке, в метро, где она услышит что-нибудь вроде: «Нарожали от алкоголиков, а теперь мучают себя и других».

Не всем, далеко не всем дано осознание того, что дано нам свыше и что требует не просто уважения. Великий немецкий гуманист Альберт Швейцер писал о преклонении перед жизнью.

Где оно, это преклонение?

Не просто жалость должны вызывать инвалиды, а глубокое сострадание и изначальное понимание того, что все мы равны перед Богом.

Я адресую эту книгу тем родителям, которые, не перекладывая свай крест на чужие плечи, мужественно борются за достойную жизнь – свою и своего ребёнка. Тем специалистам – врачам, педагогам, воспитателям, медсёстрам, нянечкам специальных детских учреждений, которые вместе с такими родителями сражаются с косностью, жестокостью, эгоизмом, профессиональным невежеством, все силы души отдавая выполнению своего долга.

Усилия эти небесполезны. По предлагаемой мною методике ребята приступают к занятиям в 2, 5 – 3 года. Уже через год словарный запас ученика оказывается вполне достаточным для построения фразовой речи на начальном уровне. К 4-5-летнему возрасту постановка звуков оказывается почти полностью завершенной, а речь ребёнка включает значительный по объёму словарь. К этому времени дети уже достаточно свободно выражают свои мысли, вводят в свою речь развёрнутые соподчинённые предложения. Речь их обогащается литературными оборотами, они фантазируют, без труда воспроизводят подробности воображаемых ситуаций, ведут между собой диалоги воображаемых персонажей. Их устные импровизации свидетельствуют о том, что развитие образного мышления и способности к абстрагированию, так же как у нормальных детей, тесно связаны у них именно с развитием речи. Параллельно с этим трёх - четырехлетние дети учатся читать и не только не отстают в этом от своих нормальных сверстников, но, я бы даже сказала, опережают их.

Я особенно подчеркиваю неделимость и одновременность процесса овладения активным словарём с овладением пространственными, временными и прочими понятиями, способностью к абстрагированию и обобщению, с повышением уровня представлений от примитивных до всё более и более сложных. Настойчивое внимание чистоте произношения

уделяется и в дальнейшем по мере овладения ребёнком развёрнутыми речевыми конструкциями.

Помимо изложения этой методики в книгу включены также рекомендации, которые, как я надеюсь, помогут родителям в решении некоторых проблем, связанных с коррекцией поведения ребёнка. Ибо быть родителем ещё не значит быть педагогом. Действия самих родителей нуждаются в коррекции. Кроме распространенных ошибок они допускают ошибки типичные для денного случая. Болезненно воспринимая реакцию посторонних на неправильное поведение ребёнка, родители зачастую не замечают того, что сами относятся к нему как к неспособному понять. Они либо заслоняют его собой, защищая непроницаемой стеной от окружающего мира, который представляется им сугубо враждебным, либо допускают по отношению к ребенку нетерпеливое и грубое насилие. Они недооценивают возможности, скрытые в их детях, а порой и не догадываются о них.

И если я обращаюсь к многолетнему опыту работы также и с нормальными детьми, то потому что уверена – принципы воспитания нормального ребёнка и ребёнка с с.Д. едины. К вопросу о воспитании в ребёнке в с.Д. усидчивости, целеустремлённого внимания, сосредоточенности, вообще умения себя вести, без которых обучение невозможно в принципе, мы не раз обратимся в этой книге. Эти качества прививаются исподволь, обусловлены интересом к делу и воздействием личности педагога, который должен быть для ребёнка, во-первых, непререкаемым авторитетом и, во-вторых, близким и любимым человеком.

«Научите моего ребёнка говорить!» – сколько раз мне приходилось слышать эту фразу. Но научить говорить – это ещё не всё. Нормальный ребёнок совершенно свободно разговаривает иной раз уже в три года. Разве мы ставим точку? Сколько предстоит ещё понять, узнать, усвоить! Весь вопрос в том, что будет говорить ваш ребёнок, когда научится это делать.

Оле 22 года. Говорит она совершенно чисто. Она приехала из Петербурга, и я спрашиваю её: «А что такое Петербург?» – «Река в Москве», - отвечает Оля.

А вот группа взрослых людей с с.Д. – 16 лет, 28, 34, 38. Они сидят, ждут начала репетиции самодеятельного театра. Все они закончили школу, все говорят – кто лучше, кто хуже. Они не задают друг другу вопросов, не делятся впечатлениями от увиденного по телевизору фильма, не обсуждают своих проблем. Со своими домашними они общаются на бытовом уровне – за этими пределами начинаются незнаковые миры, неохваченные пространства, не паханая целина.

Однако за их замкнутостью, за отчуждением от постороннего, равнодушного и зачастую враждебного взгляда скрыто своеобразие их собственного мира. Мира людей, которые остаются детьми и в котором непредубеждённый человек может многое, очень многое открыть для себя.

Так какие де они на самом деле? Каким путём вести ребенка с с.Д.? На что можно рассчитывать? Чего ожидать?

ЭТОТ ЗАГАДОЧНЫЙ РЕБЁНОК…

…Но есть ещё на свете

У нас чудесные друзья.

Которым имя – дети.

На первый взгляд Серёжа производит довольно-таки безотрадное впечатление. Рот постоянно открыт, язык изо рта вываливается, лицо – застывшая маска. Ему 9 лет, он не говорит ни слова.

Что же обнаруживается при более близком знакомстве? Тоже, казалось бы, ничего обнадёживающего. Он непослушен и упрям. В детском саду под Екатеринбургом его не держали ни часа: мальчик казался неуправляемым, какое бы то ни было педагогическое воздействие – невозможно и неосуществимо.

Серёжа пришёл на урок в сопровождении мамы. Первым делом он хватает стоящую в коридоре лыжную палку и старается сбить со шкафа футляр со скрипкой. Наши уговоры на него не действуют. В конце концов я нахожу выход – ставлю на проигрыватель пластинку.

Мальчик преображается. Всё то время, что звучит скрипичный концерт Паганини, он имитирует игру: в одной руке у него «скрипка» в другой – «смычок», которым он якобы водит по струнам. Руки у Серёжи необыкновенно пластичные, взгляд осмыслен, глубок, серьёзен. Совсем-совсем недетский взгляд.

Музыка замолкает, скрипач раскланивается, концерт окончен.

Рассматриваем картинки в книге. Стол уставлен яствами. Три ведьмы угощаются винам и жареной дичью. И Серёжа заводит громкую песню. Ну как же – застолье!

Следующая картинка. Ласточки образовали хоровод в небе, слева и справа – фигуры музыкантов. И снова «взяв скрипку», Серёжа кружится по комнате – прямо-таки Иоганн Штраус!

Ещё один «музыкант». Стоя перед воображаемым оркестром, Алёша листает воображаемую партитуру, даёт оркестру вступление, затем останавливает музыкантов. Глядя в несуществующие ноты, о чём-то сосредоточенно думает, тихонько постукивая несуществующей дирижёрской палочкой, и снова взмахивает руками. Все оттенки звука от мощного форте до тишайшего пиано подвластны его дирижёрскому жесту. Духовая группа! Энергичнее, черт бы вас побрал! Скрипачи – трепетнее, нежнее!

Сыграли. Движением обеих рук Алёша поднимает оркестр, кланяется, повернувшись лицом к публике.

Где он это видел? Алёша живёт в небольшом городке Читинской области, телевизионного канала «Культура» ещё не существовало, когда они с мамой приезжали в Москву на занятия.

Во всех подробностях воспроизводит он действия работника дорожной милиции. Свисток. Милиционер жезлом остановил мою машину, приказал подъехать к тротуару. Козырнул, заглянул в окошечко. Приходится выбираться из кабины, предъявлять права. Надев

Наручники, меня ведут в отделение – очевидно, я уже не просто нарушитель правил дорожного движения, а опасный преступник. Стою, упершись руками в дверцу шкафа, пока меня по всем правилам обыскивают. Перед тем как писать протокол, милиционер, подпершись рукой, задумчиво и с укоризной долго смотрит на меня: дескать, докатился? Что будем делать?

5-летний Сима изображает Деда Мороза. Взвалив на спину свой пакет с книгами, кряхтя и согнувшись в три погибели, он ходит по комнате и затем удаляется, положив пакет на диван. «Сима, ты свой пакет забыл!» - я не сразу соображаю, что он ничего не забыл, он оставил нам мешок с подарками.

Ни Серёжа, ни Алёша, ни Сима не говорят ни слова, но разве им откажешь в наблюдательности? В московском детском саду, который наряду с нормальными детьми посещают дети с с.Д., за Симой приходится следить особо, ибо он проявляет чудеса изобретательности, забираясь в самые труднодоступные места: его приходилось вытаскивать из раковины, в которой он возлежал, поливая себя водой из крона, снимать с подоконников. Дважды, несмотря на неусыпный надзор, ему удавалось выскользнуть на улицу, где его подбирала милиция. А вот он пытается влезть в шкаф. Попытка кажется мне безнадёжной. «Залезет! Вот увидите!» – уверенно говорит его мама.

Поведение ребёнка с с.Д. очень часто хаотично, неорганизованно, это очень импульсивные дети. Конечно, встречаются и вполне покладистые, послушные малыши, но поговорим сначала не о «мямликах», а о «шустриках».

Итак, «шустрики». Очень беспокойный народ!

Что-то просит, упрямо и настойчиво. Не успеешь дать – интерес уже потерян. Куда-то лезут, что попало хватают, хлопают дверцей шкафа, крутят и вертят всё, что можно крутить и вертеть.

С непостижимой быстротой 6-летний Коля – Коля-ураган – успевал выдернуть шнур из розетки, наступить ногой на упавшие на пол часы, сбегать на кухню и сжечь на плите пластмассовый фонарик – копоть и дым взвились до потолка. Он уже в пальто и шапке, слава богу, на этот раз ничего не сломал. Нет, ворвался в комнату, хватает со стола очки. Тресь! Сломано! Успел-таки! Не расслабляйтесь.

Натерпелась я от этого Коли! И тем не менее по прошествии некоторого времени Колю можно было почти безбоязненно оставить наедине с очками, часами, проигрывателем. «Читаем. Пишем», - подбадривая себя этими словами, Коля усердно складывал карточки со слогами, составляя из них слова, и исписывая волнистыми линиями целые страницы.

Родители такого ребёнка находятся в вечном напряжении, их нервная система испытывает колоссальную нагрузку. «Не трогай! Уронишь! Разобьешь! Положи на место! Не хватай ты! Куда лезешь?» Бац по затылку! Шлёп по руке! Хлоп по спине!

Стукнули по рукам, вырвали, оттолкнули, оттащили. Добиваетесь вы этим только одного – в следующий раз ребёнок постарается опередить вас, ещё быстрее, ещё ловчее схватить, швырнуть, стукнуть.

Он ничего не осознал, ничего не понял. Почему не брать? Объяснений никаких, нельзя – и всё! Улучив момент, он повторит свои действия, будьте уверены.

Ребёнок должен научиться вам слышать. Обдумать, понять, усвоить – почему нельзя? Почему можно? Для этого требуется время и совсем не требуется пространные объяснения, длительные нравоучения, изнурительные интонации.

Вы боитесь, что он разобьёт чашку, уронит тарелку? «Чем кошку гнать, лучше рыбу убрать» - пусть всё, что малыш может разбить или испортить, находится вне пределов его досягаемости. Но самое лучшее – учить его обращаться со всем тем, что может сломаться, пролиться и т.д.

Если вы не приучите его крепко держать, осторожно нести, вам ещё долго придётся как огня бояться любой его инициативы.

У меня в комнате на очень неудобном месте стоит деревянная вазочка, в ней – карандаши, ручки, игрушечный веник и метла. Детям они постоянно нужны. Достают они их сами. Ни один из них не опрокинет вазочку, хотя добраться до полки, на которой она находится, и затем осторожно извлечь карандаш или метёлку – задача непростая.

Перспектива лазить за рассыпавшимися карандашами под стол, выметать их из-под дивана отнюдь не казалась мне привлекательной. Тем не менее я терпеливо приучала детей, добираясь до вазочки, соизмерять свои движения, не натыкаться на преграды, двигаться в ограниченном пространстве.

«Дай копьё!» - первым делом требует 5-летний Ваня, входя в комнату. Копьё – это лыжная палка без колечка, стоящая в углу: «Зачем тебе?» – «Дракона убить».

Копьё Ваня ненадолго получает. Однако он должен умудриться ничего не задеть своим оружием. Я не думаю, что в ближайшее время он научится ловко фехтовать. Но это лишний повод к тому, чтобы Ваня осмотрелся вокруг, постарался орудовать палкой как можно осторожнее, прислушался к тому, что ему говорят.

«Проигрыватель трогать нельзя!» - настойчиво повторяю я и всякий раз жду, когда ребёнок уберёт руки сам.

Если ребёнок бросает что-то на пол – а чаще всего он делает это нарочно, прекрасно зная, что бросать нельзя, я неотступно требую, чтобы он поднял то, что бросил. Бросать можно шишки из ведра. Это пожалуйста. «Раззудись, плечо, размахнись, рука» – как можно дальше! Бросай, нагибайся и собирай.

Приношу из кузни два ножа: нож с острым лезвием и маленький тупой ножичек с красной рукояткой.

«Какой ужасный нож! Острый! Ни в коем случае не бери! Порежешься до крови! Опасно! А вот это будет наш с тобой ножечек. Смотри – не острый, тупой совсем (провожу по лезвию пальцем). Всегда будем резать этим ножом».

Сравнение проводим не один раз. И затем: «Пойди на кузню, открой ящик, принеси ножичек». Ребёнок уже не схватит то, что не надо.

Безусловно, мы всё время должны быть начеку. Но присмотритесь к ситуации – на самом деле так уж необходимо подавлять инициативу ребёнка, ограничивая свободу его действий?

Если ребёнок тянется к чему-то, что привлекает его ярким цветом, новизной и т.д., это вполне естественно. Я отвожу его руки: «Скажи: можно?» Не от случая к случаю, а всегда, до тех пор, он не научится спрашивать позволения. Это, помимо всего прочего, приучает его сдерживать своё желание, притормаживает непосредственный импульс. Кошелёк, очки, ключи я намеренно держу на столе – это то, что брать нельзя. «Вы не оставляйте ключ в дверце шкафа, а то, пока мы одеваемся, Алёша может его вытащить», - просит Алёшина мама. Да я его нарочно там держу! И ключ этот уже три года служит великим соблазном, но – нельзя. Ребята твёрдо знают – нельзя вытаскивать.

Если малыш, того и гляди, стукнет палкой по телевизору, полезет на подоконник открытого окна, протянет руки, чтобы схватить ручку кастрюли, в которой кипит вода, - в таком случае вы, конечно, действовать незамедлительно. Но если ваше дитя желает приобщиться к полезному труду – убрать в раковине грязную посуду, накрыть на стол, полить цветы, самостоятельно одеться, - такой порыв всегда нужно поощрять, как бы вам не хотелось сделать всё самим, да побыстрее.

Не делайте за ребёнка то, что он мог бы делать сам, постепенно и настойчиво обучайте тому, с чем он самостоятельно пока не справится.

Ещё не было случая, чтобы, придя с ребёнком в первый раз на занятия, родители не тащили бы за ним пакет с книжками, тапочками, игрушками. Разве он не в состоянии сам это сделать?

В комнату входит крошечный, хрупкий, прямо-таки фарфоровый мальчик Коля. Это не Коля-ураган, сметающий всё на своём пути. Это Коля, прозванный у нас «лунным Пьеро» за свой меланхоличный характер и пристрастие к тихой, спокойной музыке – её он слушает с удовольствием. Коля держит перед собой солидный пакет. «Что там у тебя?» – «Имущество. Учебники». Коля аккуратно выкладывает «имущество» на стол – книга, тетради, сундучок с карточками.

Ни один из детей – ни Коля, ни Ваня, ни Гриша – не уйдёт домой, не собрав самостоятельно книги, карандаши, ручки, линейку, не положив в мешочек тапочки, платочек. Они никогда ничего не забывают, не схватят впопыхах чужую тетрадь, не перепутают свои карточки с чужими.

Особой аккуратностью отличается Саркис, он педантичен до невероятности. Всё должно находиться на своём месте. Правда, собирая свои учебники, он не прочь прихватить дополнительно машинку, ещё чью-то книжку и вообще всё то, что может ему в дальнейшем пригодиться, но с этим мы легко справляемся.

Вашему ребёнку, с его хаотичностью и внутренней неорганизованностью, с нарушением ориентации, порядок, определённая последовательность ритуалов, привычка всё класть на место и в нужном месте потом находить совершенно необходимы. Усвоенные в детстве навыки сохраняются на всю жизнь. «Обучающий ребёнка пишет на камне, обучающий взрослого пишет на песке», - гласит восточная мудрость.

Устойчивое душевное равновесие во многом зависит от того, что мы видим вокруг себя.

Вспомните, как организует нашу внутреннюю жизнь гармония и красота внешнего мира, как благотворно действует на нас природа, как упорядочивают наше душевное состояние музыка, архитектура, чистота и порядок в окружающей среде. И как, напротив, скверно нам делается, если вокруг хаос, грязь и ералаш.

Очень важно выработать в семье общие принципы, единую систему воспитания, в которую каждый её член вносит что-то своё, индивидуальное, личное – соответственно темпераменту, возрасту, характеру.

Но, подчёркиваю, принцип должен быть единым. Если вы приучаете ребёнка складывать игрушки в ящик, а кто-то делает это за него, то этот кто-то разрушает то полезное, что вы создали.

Какое отдохновение получает один хороший знакомый мне мальчик, придя в кости к бабушке! Какой простор для кипучей деятельности! Ему позволено выдвигать из комода все до единого ящика, вытащить из него бельё и разбросать его по всей комнате. Развлекайся, как твоей душеньке угодно!

Не лучше ли приучить мальчика бельё складывать: в одну стопочку маячки, в другую носочки, в третью платки. И сосредоточился, и без дела не сидит. А вот ещё занятие – из кучи мелких предметов выбираем и сортируем английские булавки, гвоздики, скрепки, пуговицы, винтики.

Когда, несмотря на огромное противодействие родных и врачей, мать забирает ребёнка с с.Д. домой, её побуждает к этому великий материнский инстинкт. На первых порах родители готовы сделать всё возможное, принести любые жертвы, вырастить, воспитать малыша. Они ищут врачей, учителей, массажисток, приобретают аминокислоты, лечат лазерным лучом – что ещё существует на свете?

Но проходит время и энтузиазм угасает. Ребёнок растёт, родители привязываются к нему всё больше и больше. Мать и отец убеждаются в том, что их дитя – славное, милое существо, что они любят его таким, какой он есть, и будут любить всегда: говорящего, неговорящего, агрессивного, спокойного, красивого и некрасивого. Будут любить. Более того – обожать. Привыкнут к тому, что у ребёнка с.Д.

Родители охладевают к занятиям, всё реже и реже появляются на уроках. Жизнь идёт своим чередом – работа, праздники, друзья. Ребёнок, правда, болеет часто, ну да кто из детей не болеет? А вот и братик появился. Или сестричка. Всё не так уж плохо, хотя, конечно, трудно.

Но ребёнок не игрушка. Наряжая его, балуя, покупая ему игрушки, любя его всей душой, нельзя забывать о том, что он человек, что он будет взрослым. Окружающая его жизнь отнюдь не оранжерея, и вы не сможете вечно заслонять его. Всё, что вы не сделали сегодня, когда вы молоды и здоровы, скажется в последствии, отразится и на вас, и на вашем ребёнке.

Если 13-летнему парню мать, нагнувшись, зашнуровывает ботинки, это непростительно. Неужели за столько его лет нельзя было научить делать это самостоятельно? Так быстрее – надо бежать, дел куча. И сколько лет этого мальчика будут одевать, обувать и снаряжать? А ведь мальчиком он будет не всегда.

Родителям этого подростка очень хотелось бы, чтобы всё уладилось, но – само собой, без усилий. Хорошо бы найти волшебника, который совершил бы мгновенное чудо. Раз – и ребёнок заговорил. Два – и вот он уже читает. Три – ботинки зашнуровал. Но чуда не происходит. Чтобы летать, надо крыльями махать. Для того, чтобы оно совершилось, надо работать – настойчиво, упорно, в течении очень длительного времени.

Если ваш ребёнок неаккуратен, не в состоянии себя обслужить, виноваты в этом вы, и только вы. Не хватает терпения, делаем всё сами. Экономя время.

Ничего вы таким образом не сэкономите. Подумайте о том, сколько лет вам предстоит убирать за ним; собирая за ним вещи, вновь и вновь делать одно и то же, на что уже нет сил и действительно нет времени. Вы сложили – он разбросал. Он разбросал – вы складываете. Заколдованный круг. Сизифов труд. Авгиевы конюшни.

На урок ребёнок приходит с мамой. Они раздеваются, я ещё не успела их толком разглядеть, но с самого начала могу довольно уверенно сказать, будет ли эта мама моим помощником. Если я слышу тихий, спокойный, уверенный голос, которым мать направляет действия своего малыша, - можно надеяться на сотрудничество. Ели из передней доносится лихорадочная возня, в голосе матери – напряженные интонации человека, который вот-вот сорвётся, если ребёнок вертится и крутится, хватает в передней то одно то другое, залезает на стул и хлопает руками по зеркалу – вряд ли что-то получится. А вот слышится не прерываемое ни на секунду бормотание, нескончаемое жужжанье, нотация, к которой ребёнок ни на секунду не прислушивается, ибо она стала постоянным фоном, чем-то вроде обоев, на которые смотришь бог знает сколько времени – и всё-таки не можешь вспомнить, какой же узор на них нарисован. Тоже сомнительный вариант.

Точно так же, если приведя ребёнка на занятия, мать, расположившись в кресле или сидя в отдалении на стуле, дремлет, вяжет, листает журнал или читает прихваченный из дому детектив, - толку не будет. Она поручила своего заботам педагога, и её совершенно не интересует, как вы с ним собираетесь заниматься. Она взяла на себя труд поить, кормить и одевать ребёнка, обеспечивая ему физическое существование. Ей легче примириться с тем, что ребёнок у неё несмышлёныш, чем совершить усилие по его воспитанию и развитию.

Есть ещё одна категория – родители-теоретики. Эти часами могут обсуждать различные системы: то они слышали о каком-то необыкновенном обучающем аппарате, то о великолепных результатах чудо-педагога, живущего где-нибудь за океаном. Они пробуют то одно, то другое, ни на чём подолгу не задерживаясь. Достижения других детей они относят не на счёт кропотливого труда и подвижничества, а на счёт особенной исключительности преуспевшего ребёнка – у которого между тем тот же с.Д., что и у их малыша. И своего ребёнка они постоянно критикуют: он и ленивый, и агрессивный, и головка-то у него – поглядите! – маленькая или, наоборот, большая при тщедушном теле, он вообще не такой, как все – но попробуйте, шутки ради, согласиться с матерью в том, что да, действительно её ребёнок похуже других!

Вместо того чтобы наговорить на рубль, лучше сделать что-то на копейку. Маленькое чудо совершается на каждом уроке – но критически настроенная мать этого не замечает, или ей этого недостаточно. Нетерпение мешает ей оценить пусть не такое быстрое, как ей хотелось бы, продвижение ребёнка на его трудном пути. Её не увлекает процесс, ей нужен конечный результат - и как можно скорее. Она донимает педагога бесконечными «когда?». Когда ребёнок заговорит, когда он начнёт читать, когда он научится делать что-то сам?..

Рост ребёнка, его развитие нельзя подогнать насильно. Мы поливаем дерево, взрыхляем вокруг него почву, удобряем, уничтожаем вредителей. Но разве нам приходит в голову тянуть его за вершину, чтобы оно скорее росло? А разве мы раскрываем бутон у распускающегося цветка? Природа сделает это за нас, природа определит срок вызревания плодов. Природа вложила в растение таинственную энергию роста.

Исключите слова «когда» из своего лексикона! «Когда» наступит само собой, и наступление его целиком зависит от того, что вы делаете сейчас, в данный момент.

Ибо какие бы героические усилия ни совершал педагог, как бы он ни был добросовестен и талантлив – без активной родительской помощи ему не справиться. Все навыки, требующие наработки автоматизма, нуждаются в упорной тренировке, и если ваш ребёнок лишь два раза в неделю на уроке отрабатывает произношение звуков, слогов, слов, то хорошего результата можно и не дождаться. Всё, что делается от случая к случаю, не оставляет прочных следов. Вспомните тренировки спортсменов, каждодневные многочасовые упражнения музыкантов. А репетиции артистов цирка?

Добиться виртуозности в любом деле – значит добиться автоматизма, доведенного до совершенства. Не говоря уже о том, сколь много не знает ваш малыш по сравнению с нормальным ребёнком того же возраста, сколько приходится навёрстывать, преодолевая этот разрыв.

Да и кроме того – педагог ведь тоже совершает маленькие и большие открытия на уроках: их подсказывает ему поведение ребёнка, его реакция на ситуацию, которая может уже никогда уже не возникнуть. Постоянство усилий – залог успеха. Урок не состоялся – и что-то может быть утеряно навсегда.

«Я мог бы вполне услышать в мире, если бы сам поменьше шумел», - присмотритесь и прислушайтесь к тому, что говорит ваш ребёнок, что на первый взгляд кажется вам несущественным и малозначительным. К его реакции на ваши слова и действия. К собственным его побуждениям.

Как часто, не умея ни видеть, ни слышать, мы пропускаем то, что может послужить зерном для дальнейшего роста, стать ключом к разгадке многих секретов. Мы привыкаем к своей роли ведущих, мы всё знаем – мы взрослые. Мы всегда правы, мы – образец для подражания. Главное действующее лицо – мы сами.

Задумывались вы когда-нибудь над тем, сколь много мы требуем от ребёнка и как мало – от самих себя? «Дети ведь все разные», - со вздохом говорит мне мама неуспевающего ученика. Такого рода жалобы мне приходится слушать неоднократно – и ни разу не довелось услышать от родителей, что разные не столько дети, сколько они сами.

Ребёнок у нас ленивый, и рассеянный, и упрямый, и неаккуратный. А мы сами? Часто ли взрослые совершают над собой усилие, стараясь исправить собственные недостатки? Мы давным-давно примирились с ними. Мало того, желаем, чтобы окружающее принимали нас такими, какие мы есть, нравится им это или нет. Но что касается детей – о, это совсем другое дело! Тут мы бескомпромиссны. Ругаем, требуем, наказуем. А ведь часто ребёнок ленив потому, что родителям лень приучать его к труду, неряшлив потому, что дом вверх дном, упрям, - а мы сами-то признаём свои ошибки? Легко соглашаемся с чужим мнением? Ребёнок забыл всё, что говорилось на занятиях? Но ведь это папа с мамой, развлекаясь на даче у друзей, пропустили два последних урока и теперь наспех, в последнюю минуту, стараются втиснуть в его голу то, что было задано в расчёте на несколько дней. «Я сам!» – кричит ребёнок, он непременно хочет сам снять ботинки, но мать решительно останавливает его: не времени у неё нет – нет терпения. Опоздав на пол урока, злимся, что в оставшиеся полчаса ребёнок не может втянуться в работу, ибо, стараясь всё-таки уложиться в это время, педагог спешит, нервничает и тоже не даёт ему спокойно подумать.