Из истории становления и развития экологического проектирования и экспертизы

Первые гидротехнические сооружения были созданы в Древнем Египте более 3 тыс. лет до н.э. При фараоне Менесе была сооружена плотина Кошиш длиной 450 и высотой 15 м. Было необходимо изменить русло Нила, поскольку рядом строилась столица г. Мемфис. Примерно в 2800-2500 гг. до н.э. в 30 км южнее Каира была возведена плотина Садд-Кафара на р. Вади-Гарави высотой 12 и длиной 108 м, которая вскоре после строительства была размыта из-за отсутствия водослива. Эти фак­ты подтверждают, что элементы проектирования уходят вглубь тысяче­летий. И думается, градостроительству и гидротехническим сооружени­ям принадлежит пальма первенства в проектировании.

Примером последнего в Средневековье выступало создание польдеров в Нидерландах, которые десять столетий назад стали ос­новным способом приращения суши. Польдеры характеризовались двумя признаками: находились ниже высокого уровня моря (прили­вов или нагонов) и имели офадительные дамбы на приморских рав­нинах. Безусловно, создание польдеров имело экологическую состав­ляющую проектирования.

Массовое строительство железных дорог в мире не могло обойтись без инженерно-геологических изысканий, что наполняло проектиро­вание, в том числе экологическое, новым содержанием. Первый опыт рекультивации нарушенных промышленностью ландшафтов относит­ся к середине XIX в. (Германия). Этот вид проектирования также мо­жет рассматриваться как экологический с позиций сегодняшнего дня. В начале XX в. в Англии, США, Канаде, ФРГ, Польше, Чехии и других странах получила широкое развитие лесная рекультивация — озеленение терриконов угольных шахт и карьеров по добыче строи­тельных материалов. Огромным естественным полигоном по разработ­ке теоретических и практических вопросов рекультивации стали Рур­ский и Рейнский угольные бассейны. Тем самым совершенствовалось экологическое проектирование и ландшафтное планирование.

В России в 1875 г. В. В. Докучаев в статье «По вопросу об осушении болот вообще и в частности об осушении Полесья» поставил пробле­му изучения физико-географических (экологических) последствий водных мелиорации.

В Советском Союзе экологическая составляющая проектирования обозначилась после принятия VIII съездом Советов плана ГОЭЛРО. В числе первых началось проектирование Волховской ГЭС. В 1921 г. была поставлена задача определения оптимальной высоты плотины ГЭС, при которой не произошло бы падения продуктивности лугов. Руководил исследованиями академик Л. И. Прасолов. В 30-е годы были осуществлены комплексные почвенно-ботанические исследования в зоне влияния проектируемых Рыбинского и Камского водохранилищ (Е. А. Айсберг, А. А. Роде, А. А. Лютин). Однако до подлинной комплекс­ности было далеко. В 40-50-е годы в проектах гидротехнического стро­ительства основное внимание уделялось прогнозу гидрологического режима реки, гидрогеологическому прогнозу (подпору и фильтрации вод) и переработке берегов.

В начале 50-х годов XX в. был принят сталинский план преобразова­ния природы, нацеленный на изменение неблагоприятных свойств при­родных условий прежде всего европейской части страны. В его основе лежала идея проведения фито- и гидромелиорации с целью повышения уровня сельскохозяйственной продуктивности земель. Экологически (физико-географически) план в научном отношении не был обеспечен. Не случайно поэтому книга Д. Л. Арманда «Физико-географические ос­новы проектирования сети полезащитных лесных полос» появилась толь­ко в 1961 г., когда «План» уже вышел из политической моды.

Новый импульс экологическому проектированию был дан в начале 60-х годов XX в., в связи проектами территориального перераспределе­ния стока северных рек на юг и создания Нижнеобской ГЭС. В Инсти­туте географии АН СССР по инициативе И. П. Герасимова и С. Л. Вендрова были поставлены комплексные исследования по оценке воздей­ствия крупных равнинных водохранилищ на ландшафты окружающей территории и по разработке методов прогнозирования проектируемых водохранилищ ГЭС. Несколько позже были проведены исследования по влиянию Каракумского канала на прилегающую территорию и др. Хотя в те годы ОВОСы не имели государственного статуса, многие работы выполнялись в содружестве с проектными организациями на хоздого­ворных началах (с институтами «Гидропроект», «Союзгипроводхоз», «Союзгипролесхоз», «Энергосетьпроект» и др.), а результаты исследо­ваний географов включались в отдельные тома проектов.

Наиболее результативными оказались вопросы географического и экологического обоснования создания гидротехнических систем на равнинных реках и мелиоративных систем, теплоэнергетики и цвет­ной металлургии. Данные проблемы освещены в работах С. Л. Вендрова и К. Н. Дьяконова «Водохранилища и окружающая природная среда» (1976), А. В. Дончевой «Ландшафт в зоне воздействия промышленнос­ти» (1978), «Природа Срединного региона (в связи с проблемой пере­распределения речного стока)» (1980), Б. С. Маслова и И. В. Минаева «Мелиорация и охрана природы» (1985).

В явном виде экологическое проектирование было представлено в проектах рекультивации земель. В 70-е годы появились первые обоб­щающие работы по рекультивации ландшафтов в СССР, тогда же вышли правительственные и государственные документы, регламен­тирующие проектирование и осуществление рекультивации.

В СССР первым юридически оформленным шагом к экологичес­кой экспертизе стало Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 1 декабря 1978 г., в котором было рекомендовано внедрение в практику народно-хозяйственного планирования территориальных комплексных схем охраны природы (ТерКСОП).

К сожалению, ТерКСОПы в условиях жесткой плановой системы и монополии министерств не стали эффективным инструментом эко­логического проектирования и экспертизы.

Советская система принятия решений позволяла осуществлять контроль за проектами на стадии планирования. Контроль за принятием решений на проектных стадиях осуществлялся с помощью ведомствен­ных экспертиз, проверявших более 50 видов проектной и предпроектной документации принятым нормам и правилам, без положительного заключения которых деятельность формально не могла начинаться. Но систематического, комплексного и открытого рассмотрения последствий планируемой хозяйственной деятельности для окружающей среды и здоровья населения не проводилось. В 1985 г. Госстроем СССР были при­няты строительные нормы и правила (СНиП), по которым впервые от проектировщиков требовалась оценка состояния окружающей среды и экосистем в регионе предполагаемого строительства, а также прогноз воздействия на них со стороны проекта. Поэтому 1985 г. часто приводят как год рождения ОВОС в нашей стране. В 1987 г. были опубликованы рекомендации, в которых указывалось, что «процесс государственно-монополистического регулирования, принятый в развитых странах и называемый ЕIА», является эффективным инструментом решения эко­логических проблем и что аналог термина ЕIА — понятие «экологичес­кая экспертиза». Практически ЕIА отождествлялась с экологической эк­спертизой, которая в дальнейшем, с появлением законов «Об экологи­ческой экспертизе» (1995) и об «Охране окружающей природной среды» (1991), была законодательно закреплена как государственная.

Вместе с термином «экологическая экспертиза» в конце 1980-х го­дов в употребление вошел термин ОВОС (дословный перевод терми­на ЕIА). ОВОС должен был стать частью, т.е. стадией подготовки ма­териалов к экологической экспертизе. Параллельно предпринимались попытки создать отдельную законодательную базу ОВОС. В 1994 г. было разработано «Положение об оценке воздействия на окружающую сре­ду в Российской Федерации», в котором были определены участники ОВОС, их обязанности, области применения, сформулированы тре­бования к деятельности по оценке воздействия на окружающую сре­ду, обсуждался механизм участия общественности в ОВОС и принятия решений по проектам. Госкомэкологией России был обозначен перечень видов хозяйственной деятельности и объектов, при проек­тировании которых оценка воздействия была обязательна.

Методологические, методические проблемы и конкретный практи­ческий опыт этого периода обобщены и отражены в коллективных ра­ботах «Природа, техника, геотехнические системы» (1978), «Географи­ческое обоснование экологических экспертиз» (1995), «Геоэкологичес­кие принципы проектирования природно-технических геосистем» (1987), «Основы эколого-геогеографической экспертизы» (1992), «Ландшафт­ная индикация загрязнения природной среды» (1992). Сущность подхо­да географов Московского университета заключалась в том, что содер­жательная сторона экспертизы — это оценка оценки воздействия на природные и антропогенные ландшафты по различным критериям, а не юридические и процедурные вопросы, которые привлекают внима­ние большинства авторов пособий по ОВОСам и экспертизе.

На рубеже веков вышло в свет несколько фундаментальных учеб­ных пособий, посвященных экологической составляющей проекти­рования и экспертизы. Отметим энциклопедическое по своей сущно­сти учебное пособие, выполненное в Международном независимом эколого-политологическом университете под ред. В. И. Данилова-Данильяна «Экология, охрана природы и экологическая безопасность» (1997); вышедшее в том же университете пособие И. И. Букс и С. А. Фо­мина «Экологическая экспертиза и оценка воздействия на окружаю­щую среду (ОВОС)» (1999); учебное руководство Н. Ли «Экологичес­кая экспертиза» (1995); пособие для практиков Ю. Л. Максименко и И. Д. Горкиной «Оценка воздействия на окружающую среду»; моно­графию «Введение в геоэкологическую экспертизу» (1999), две взаи­модополняющие монографии С. М. Говорушко «Влияние хозяйствен­ной деятельности на окружающую среду» (1999) и «Влияние природ­ных процессов на человеческую деятельность» (1999). Для составления ОВОСов несомненно полезны учебные пособия С. П. Горшкова «Кон­цептуальные основы геоэкологии» (1998); А. Г. Емельянова, О. А. Ти­хомирова «Основы региональной геоэкологии» (2000); монографии В. И. Кружалина «Экологическая геоморфология суши» (2001); С. М. Малхазовой «Медико-географический анализ территорий: кар­тографирование, оценка, прогноз» (2001).

История становления ОВОС за рубежом. Возникновение ОВОС как стадии экологического проектирования правомерно отнести к 1970 г., когда в США был принят Акт о Национальной политике по охране окружающей среды — National Environmental Policy Act ( NEPA ). В нем рекомендовалось «учитывать при принятии крупных решений экологические последствия планируемой деятельности». Поэтому при­нятию решений, способных повлечь «значительные экологические последствия», должно предшествовать составление специальной «Дек­ларации об экологических последствиях» (Environmental Impact Statement – EIS).

В NEPA были заложены и методологические посылки «Оценок воздействия»: «использовать систематический, междисцип­линарный подход, при котором обеспечивается интеграция естествен­ных и общественных наук, при проектировании среды обитания, при планировании и принятии решений».

Становлению методологии ОВОС способствовали суды США, в которые обращались общественные и государственные организации и просто граждане США в связи с несоблюдениями NЕРА, это способ­ствовало формированию процесса Environmental Impact Assessment (EIA). Были сформулированы основные требования к процессу EIA:

• всесторонние исследования и выявления ожидаемых экологи­ческих последствий альтернатив предлагаемой деятельности;
• возможность использовать EIS при принятии решений по про­екту;
• доступность EIS для замечаний заинтересованных сторон, в том числе населения.

Опыту США последовал ряд европейских стран. С начала 80-х го­дов началась работа над общеевропейским законом об Е1А, который был оформлен в виде Директивы Европейского сообщества от 3 июля 1985 г. Она потребовала от национальных правительств модификации природоохранных законодательств, направленных на включение про­цедуры Environmental Assessment (ЕА) в процесс принятия решений по определенным типам проектов, и обозначение перечня проектов, для которых оценка воздействия на окружающую среду была обязательна. К 1988 г. страны единой Европы изменили соответствующим образом свое законодательство. Новые страны, вступающие в ЕС (например, Австрия), должны были в срочном порядке включить процесс ЕА в свои системы принятия решений, а Польша, Чехия, Венгрия, При­балтика в настоящее время приводят свои законодательные системы в соответствие с требованиями Директивы.

В 1991 г. на конференции в Эспо (Финляндия), проводимой под эгидой Экономического Совета по делам Европы ООН, 30 стран под­писали Конвенцию о проведении EIA проектов, могущих иметь зна­чительные трансграничные экологические последствия. Согласно Кон­венции о Трансграничной ОВОС материалы по оценке воздействия таких проектов должны быть полностью доступны соседней стране. СССР тоже поставил подпись под этим соглашением, а в 1994 г. рос­сийский парламент его ратифицировал.

Значительная роль в развитии и становлении ОВОСов принадле­жит научному комитету по проблемам окружающей среды (СКОПЕ), который был организован Международным советом научных союзов в 1969 г. Итоги деятельности СКОПЕ отражены в сводке 1979 г. (Environmental Impact Assessment, Principles and Procedures // Вторжение в природную среду. Оценка воздействия. М., 1983).