Педагоги-дефектологи и родители их воспитанников.

Дети, с которыми приходится иметь дело педагогу-дефектологу, являются детьми своих родителей. Иначе говоря:

оба родителя или один из них могут быть также примитивны, малоразвиты, нервны и психопатичны, как и их дети, нередко степень их ненормальности выше этих последних. Некоторые из родителей своим болезненным эмоционально-волевым поведением, нередко при этом вопреки собственным желаниям и стремлениям, очень тормозят коррекцию (исправление) ребенка даже и тогда, когда он обучается в какой-либо специальной школе или воспитывается в специальном интернате; бывают случаи, когда кто-либо из родителей по всякому поводу нервирует персонал своими вздорными претензиями и недостаточно мотивированными требованиями. Если подобных нервных родителей, весьма легко возбудимых и очень импульсивных, т. е. лишенных нормального психического равновесия, в данное время несколько человек, то они являются для учреждения в буквальном смысле бичом. В таких случаях и врачи, и педагоги-дефектологи никак не должны упускать из виду, что самым лучшим и верным средством будет соблюдение полного спокойствия.

Надо признаться, что так поступать весьма трудно, однако педагогу, воспитывающему исключительных детей, необходимо уметь собой владеть также и при общении с не совсем нормальными родителями своих воспитанников. Тогда о спокойствие и самообладание воспитателя разбиваются волны возбуждения родителей. Далее педагог-специалист не должен удивляться тому распространенному факту, что воздействие родителей на ребенка противоречит влиянию медико-педагогического учреждения. В первое время предоставление свободного сношения родителей с детьми означает нередко отказ от всякого успеха воспитания.

Педагогу-дефектологу частенько наряду с воспитанием психопатического ребенка предстоит задача перевоспитывать психопатических родителей; ясно, что эта задача гораздо труднее и сложнее.

В тех случаях, когда требования педагога-дефектолога соблюдаются и в своем обращении с ребенком родители руководствуются полученными от него указаниями, свидания и отпуски весьма полезны, поскольку авторитет родителей подкрепляет авторитет воспитателя, и наоборот.

Если между воспитателем и близкими ребенка царит несогласие, если родители противодействуют стремлениям педагога, все старания напрасны. Всякий разлад потрясает основы лечебного воспитания, отнимает у воспитателя авторитет и сводит на нет все его воздействия.

Однако не все родители так плохи и трудны, да и те же родители наряду с отрицательными качествами своего характера имеют иногда и хорошие личные свойства, например повышенную чуткость ко всякому намерению им помочь. И потому уместно присоединиться к мнению французского дефектолога Ойера, распространяя его взгляд и на работу педагога-специалиста: «Взаимоотношения с родителями занимают, быть может, наиболее деликатное место; с родителями врач должен себя выказать ловким дипломатом—чтобы получить признание, терпеливым— подвергаясь упрекам, мягким—потому что гнев никогда не разрешает трудностей, твердым—для того, чтобы получить от родителей повиновение при решении, которое считает лучшим для ребенка» (СНОСКА: Цит. по: Медведев М. Я. Современное состояние детской невропсихиатрии во Франции//Современная психоневрология, — 1928.— № VII-VIII.—C. 102.).

Опыт нашей Медико-педагогической клиники и история вспомогательных школ, институтов по воспитанию глухонемых и слепых детей, по воспитанию нервных и психопатичных детей, учреждений для трудных детей и правонарушителей дают у нас и на Западе обильный материал по вопросу о том, что все эти специальные детские учреждения в начале своей работы страдают от непонимания родителями их задач. Стоит только учреждению начать систематически влиять на родителей, как вскоре же получаются довольно ощутимые положительные результаты. Все вместе взятое говорит о крайней необходимости широкого проведения в жизнь одного из важных и ценных принципов советской педагогики — культурного влияния специальных учреждений на окружающую среду в порядке общественно-педагогической работы.