Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
Ласточка, Ласточка
|
|
– Ласточка, ласточка, что над водой летаешь?
– Комаров кусачих хватаю!
– А что над стадом порхаешь?
– Коров от мух гоняю!
– Ласточка-касаточка, что к облакам взмываешь?
– Ясные деньки высматриваю!
– А что над самой землей скользишь?
– О дожде-непогоде предупреждаю!
Почему год круглый?
– Потому год круглый, – сказало Солнце, что Земля вокруг меня мчится по кругу. Как полный круг сделает, так и год.
– И совсем не потому! – проскрипел дуб. – Год потому круглый, что за год на всех деревьях годовое кольцо нарастает. Как год – так новое кольцо. А кольцо – тоже круг!
– Нет, друзья, – прошептала Елка, – ведь всем известно, что мы, ёлки, круглый год зелёные. А как же мы могли бы быть зелёными, если бы год-то не был круглым?
Всему свое время
Надоела зима. Вот бы лето сейчас!
– Эй, Свиристель, ты бы лету обрадовался?
– Спрашиваешь ещё, – Свиристель отвечает. – Перебиваюсь с рябины на калину, оскомина на языке!
А Сорока уже Косача спрашивает. Жалуется и Косач:
– Сплю в снегу, на обед одна каша берёзовая! Брови красные – отморозил!
Сорока к Медведю стучится: как, мол, зиму зимуешь?
– Так себе! – Миша ворчит. – С боку на бок. На правом боку лежу – малина мерещится, на левом – мёд липовый.
– Понятно! – Сорока стрекочет. – Всем зима надоела! Чтоб ты, зима, провалилась!
И зима провалилась...
Ахнуть не успели – лето вокруг! Теплынь, цветы, листья. Веселись, лесной народ!
А народ лесной закручинился...
– Растерялся я что-то, Сорока! – Свиристель говорит. – В какое ты меня поставила положение? Я к вам с севера по рябину примчался, а у вас листья одни. С другой стороны, я летом на севере должен быт, а я тут торчу! Голова кругом. И есть нечего...
– Натворила Сорока дел! – шипитсердито Косач. – Что за чушь? Куда весну подевала? Весной я песни пою и танцы танцую. Самое развесёлое времечко! А летом только линять, перья терять. Что за чушь?
– Так вы же сами о лете мечтали?! – вскричала Сорока.
– Мало ли что! – Медведь говорит. – Мечтали мы о лете с мёдом липовым да с малиной. А где они, если ты через весну перепрыгнула? Ни малина, ни липа зацвести не успели – стало быть, ни малины, ни мёда липовогоне будет! Поворачивайся хвостом, я его тебе сейчас выщиплю! Ух как рассердилась Сорока! Вильнула, подпрыгнула, на ёлку взлетела и крикнула:
– Провалитесь Вы вместе с летом!
И провалилось нежданное лето. И снова в лесу зима. Снова Свиристель рябину клюет. Косач в снегу спит. А Медведь – в берлоге. Ворчат все помаленьку. Но терпят. Настоящую весну ждут.
Медвежья горка
Охотился я в горах на горных индеек.
Тишина – в ушах звенит. Жужжат на припёке мухи. Кругом горы, горы и горы. Вершины их, как острова, поднялись из моря облаков.
Разомлел я на припёке и заснул. Спал долго. Проснулся – солнце уже вечернее, с золотым ободком. От скал протянулись вниз узкие чёрные тени.
Ещё тише стало в горах.
Вдруг слышу: рядом, за бугром, будто бык вполголоса: «Мууу! Мууу!» И когтями по камням – шарк, шарк! Вот так бык! С когтями...
Выглядываю осторожно: на уступе ската медведица и два медвежонка.
Медведица только проснулась. Закинула башку вверх, зевает. Зевает и лапой брюхо чешет, а брюхо толстое, мохнатое.
Медвежата тоже проснулись. Смешные: губастые, головастые. Сонными глазами – луп-луп, с лапы на лапу переминаются, плюшевыми башками покачивают. Поморгали глазами, покачали башками – и схватились бороться. Лениво спросонок борются, нехотя потом разозлились и сцепились всерьёз.
Кряхтят, упираются, ворчат.
А медведица всей пятернёй – то по брюху, то по бокам: блохи кусают!..
Послюнил я палец, поднял – ветер на меня тянет. Перехватил ружьё половчее, смотрю.
От уступа, на котором были медведи, до другого уступа, пониже, лежал ещё плотный нестаявший снег, Дотолкались медвежата до края да вдруг и скатились по снегу на нижний уступ.
Медведица перестала брюхо чесать через край, смотрит. Потом позвала тихо: «Рррмуууу!»
Покарабкались медвежата наверх. Да на подгорке не утерпели и схватились опять бороться. Схватились и опять покатились вниз.
Понравилось им. Выкарабкается один, ляжет на пузечко, подтянется к краю, раз – и внизу! За ним второй. На боку, на спине, через голову. Визжат: и сладко, и страшно!
Я и про ружьё забыл. Кому же придёт в голову стрелять в этих неслухов, что штаны себе на горке протирают!
Медвежата наловчились: схватятся и катятся вниз вдвоём.
А медведица опять раздремалась.
Долго смотрел я на медвежью игру, потом вылез из-за камня.
Увидели меня медвежата, притихли, во все глаза глядят.
А тут и медведица меня заметила, вскочила, фыркнула, вскинулась на дыбы.
Я за ружьё. Глаза в глаза смотрим.
Губа у неё отвисла, и два клыка торчат. Клыки мокрые и от травы зелёные.
Вскинул я ружьё к плечу.
Медведица схватилась обеими лапами за башку, рявкнула – да вниз с горки, да через голову!
Медвежата за ней – снег вихрем! Я ружьём вслед машу, кричу:
– А-а, растяпа старая, будешь спать!
Чешет медведица по скату так, что задние лапы за уши забрасывает. Медвежата сзади бегут, курдючками толстыми трясут, оглядываются. И холки горбиком, как у мальчишек-озорников, которых матери закутают зимой в платки, концы под мышки и на спине узел горбиком.
Убежали медведи.
«Эх, – думаю, – была не была!»
Сел я на снег и – раз! – вниз по накатанной медвежьей горке. Оглянулся – не видал ли кто?
И весёлый пошёл к палатке.
Дотолкались медвежата до края да вдруг и скатились по снегу на нижний уступ.
Медведица перестала брюхо чесать через край, смотрит. Потом позвала тихо: «Рррмуууу!»
Покарабкались медвежата наверх. Да на подгорке не утерпели и схватились опять бороться. Схватились и опять покатились вниз.
Понравилось им. Выкарабкается один, ляжет на пузечко, подтянется к краю, раз – и внизу! За ним второй. На боку, на спине, через голову. Визжат: и сладко, и страшно!
Я и про ружьё забыл. Кому же придёт в голову стрелять в этих неслухов, что штаны себе на горке протирают!
Медвежата наловчились: схватятся и катятся вниз вдвоём.
А медведица опять раздремалась.
Долго смотрел я на медвежью игру, потом вылез из-за камня.
Увидели меня медвежата, притихли, во все глаза глядят.
А тут и медведица меня заметила, вскочила, фыркнула, вскинулась на дыбы.
Я за ружьё. Глаза в глаза смотрим.
Губа у неё отвисла, и два клыка торчат. Клыки мокрые и от травы зелёные.
Вскинул я ружьё к плечу.
Медведица схватилась обеими лапами за башку, рявкнула – да вниз с горки, да через голову!
Медвежата за ней — снег вихрем! Я ружьём вслед машу, кричу:
– А-а, растяпа старая, будешь спать!
Чешет медведица по скату так, что задние лапы за уши забрасывает. Медвежата сзади бегут, курдючками толстыми трясут, оглядываются. И холки горбиком, как у мальчишек-озорников, которых матери закутают зимой в платки, концы под мышки и на спине узел горбиком.
Убежали медведи.
«Эх, – думаю, – была не была!»
Сел я на снег и – раз! – вниз по накатанной медвежьей горке. Оглянулся – не видал ли кто? И весёлый пошёл к палатке.
Барсук и Медведь
– Что, Медведь, спишь ещё?
– Сплю, Барсук, сплю. Так-то, брат, разогнался – пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал.
– А может, Медведь, нам вставать пора?
– Не пора. Спи ещё.
– А не проспим мы с тобой весну-то?
– Не бойся! Она, брат, разбудит.
– А что она – постучит нам, песенку споёт?
– Ого-го! Небось вскочишь! Она тебе, Боря, ведро воды как даст под бока – небось не залежишься! Спи уж, пока сухой.
Сергей Петрович АЛЕКСЕЕВ
|
|