Эстетическая функция языка в произведениях художественной литературы

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Об этой функции языка мы упоминали уже не один раз, поскольку о ней постоянно говорят ученые в связи с понятиями художественности, образности, особого характера социальной деятельности и работы сознания и мышления, с которыми соотносится язык художественной литературы. Действительно, понятия художественности, образности и эстетической функции языка тесно связаны. О художественности мы уже говорили, образность художественного текста будет предметом следующей главы, а к эстетической функции языка обратимся сейчас. Но прежде уточним понимание терминов «эстетика», «эстетический». Не погружаясь в философские глубины, ограничимся самыми простыми, «рабочими» определениями.

Эстетика (греч. aisthetikos — относящийся к чувственному восприятию) — наука о прекрасном в обществе и природе в его конкретно-чувственных формах и о его роли в человеческой жизни. В одном из современных учебников эстетики подчеркивается: «Строго говоря, всё здание эстетической науки строится на единственной категории прекрасного»¹⁸. Следовательно, эстетический — связанный с созданием, воспроизведением и восприятием прекрасного в искусстве и в жизни. Исходя из этих определений, попробуем разобраться в том, что же представляет собой эстетическая (или поэтическая) функция языка. Но сначала подчеркнем, что эта функция проявляется, разумеется не «сама по себе», а вместе с другими функциями языка — общения, сообщения, воздействия.

«Эстетическая функция языка, — пишет Д. Н. Шмелев, — в начальном своем виде проявляется, как только говорящий начинает обращать внимание на внешнюю форму своей речи, как-то оценивать возможности словесного выражения»¹⁹. В частности, внимание говорящего или пишущего к форме высказывания может подчеркиваться замечаниями типа так сказать, если можно так выразиться, как говорят поэты и т. п. Замечания такого рода могут быть очень разнообразны: от самых простых, например, Вы ушли, как говорится, в мир иной (В. Маяковский) до весьма замысловатых, например, Витя узнал, что такое любовь Риты, или, говоря языком грамматического разбора предложения, то, чем она может быть выражена (В. Крупин). Еще несколько примеров:

«В последних числах сентября (Презренной прозой говоря)» (А Пушкин)-, «Благодаря исключительности своего положения, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотить, как выражаются мужики, жерновом не вымелеть» (И. Тургенев); «Когда Сергей Леонидович, то бишь директор «Технопроекта», совершает визит-наезд или, скажем, визит-наскок (тут разница), он едет не просто так, а, как говорили в старину, обуреваемый чувствами» (Я Маканин).

Проявление эстетической функции языка в художественной словесности замечаниями такого типа, конечно, не исчерпывается. Это только частный случай, отражающий важную общую закономерность — особое внимание к языку, к тому, как, с помощью каких языковых средств выражена мысль.

Проявление эстетической функции языка можно усматривать и в совершенстве языковой формы, в гармонии содержания и формы, в ясности, четкости, лаконизме, изяществе, простоте, стройности и т. п. словесного выражения, о чем мы уже говорили в связи с понятием художественности. Далее, эстетическую функцию языка можно видеть в образности художественного текста, в том, что язык в произведениях художественной словесности выступает как материал, из которого строится образ. В «Стилистике русского языка» под редакцией П. М. Шанского, например, этот признак выдвигается как главный: «Эстетическая функция слова, языка в художественной литературе <...> это прежде всего образно-художественная функция»²⁰. Образность, конечно, очень важна, она, как мы говорили в начале главы, является главным признаком художественности текста. Но вряд ли правомерно отождествлять художественность текста с эстетической функцией языка. Поэтому можно сказать, что приведенные выше соображения, хотя и правильно — каждое с определенной стороны — характеризуют рассматриваемое явление, но не исчерпывают понятия эстетической функции языка.

Главное, что отличает (но не отрывает) эстетическую (поэтическую) функцию языка от его «практических» функций (общения, сообщения, воздействия) — это направленность формы словесного выражения не только на передачу того или иного содержания, но и на самоё себя, на собственное совершенство, которое позволяет в самом языке ощущать прекрасное. Если «практические» функции языка требуют работы над словом с целью как можно более точного, ясного и общедоступного выражения информации, то эстетическая функция языка требует, кроме того, работы над словом с целью открыть читателю и слушателю прекрасное в самом слове. В этом и заключается сущность эстетической функции языка.

О прекрасном, заключенном в самом языке, много-много раз говорили художники слова, писатели. Вспомним знаменитое высказывание Гоголя: «Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук то и подарок: всё зернисто, крупно, как сам жемчуг, и право, иное названье еще драгоценнее самой вещи». И еще один интересный пример — из рассказа К. Паустовского «Колотый сахар»:

«Встретились они на ярмарке, в Святогорском монастыре. Дед пел. Пушкин слушал. Потом пошли они в питейное заведение и просидели до ночи. Об чем гуторили, никому не известно, только дед вернулся веселый, как хмельной, хоть вина почти и не пил. Говорил потом бабке " От слов и от смеха его я захмелел, Настюшка, — такой красоты слова —лучше всякой моей песни"».

Некоторые ученые, рассматривающие язык художественной литературы как явление более широкое, чем литературный язык, выделяют еще и «поэтический язык», по составу представляющийся им еще более широким, чем язык художественной литературы. Так, например, трактует «объемные отношения» между поэтическим языком, языком художественной литературы и литературным языком В. П. Григорьев²¹. Однако главное не в «широте», не в «объеме» используемых языковых единиц, а в особенностях их организации и той роли, которую они играют в тексте. Поэтому во многих специальных работах различие между поэтическим языком и языком художественной литературы не проводится.

Собственно, термин «поэтический язык» отражает то давнее деление произведений словесности на прозу и поэзию, о котором мы говорили в начале этой главы. А поскольку под поэзией подразумевалась художественная словесность, художественная литература, то не видно веских оснований, чтобы обязательно различать поэтический язык и язык художественной литературы.

Но о поэтическом языке всё же стоит поговорить особо в связи с тем, что в нашей филологии оставило заметный след развивавшееся в начале XX в. (главным образом учеными, объединившимися в известное «Общество изучения поэтического языка» — ОНОЯЗ) учение о противопоставлении «поэтического» и «практического» языка. В. В. Виноградов писал об этом так:

«В конце 10-х и в начале 20-х годов текущего столетия у русских лингвистов и филологов возникло стремление, отчасти подсказанное влиянием эстетики футуризма, преодолеть отвлеченную метафизичность и узость учения о поэтической речи как речи образной по преимуществу и использовать достижения сравнительно-исторического индоевропейского языкознания, применив основные его принципы к изучению языка художественной литературы (в статьях проф. Л. П. Якубинского, проф. Е. Д. Поливанова, отчасти О. Брика, Р. О. Якобсона, Б. М. Эйхенбаума и др.). Была сделана попытка развить учение о поэтической речи как об антитезе речи практической, как о «самоценной речи», направленной «на актуализацию», на «воскрешение слова», на выведение его из бытового автоматизма. Основные импульсы к теоретическим построениям в этой области исходили из поэтической практики и ее осмысления в кругах писателей-модернистов (символистов, футуристов, акмеистов)»²².

Само по себе своеобразие поэтического языка, или языка художественной литературы, конечно, не подлежит сомнению. Но ученые ОПОЯЗа толковали, собственно, не о своеобразии, а об обособлении «поэтического» языка от «практического». «Потебня, — продолжал Виноградов, — учил о поэтичности языка и о поэтическом языке как особой форме мышления и выражения. Теперь встает вопрос о системе поэтического языка — в ее противопоставлении системе языка практического. <...> Поэтическая речь признается специфической, независимой, свободною от законов практического языка»²³.

Теория, отрывающая поэтический язык от общенародного, не могла, конечно, долго существовать в науке. Не могла она и плодотворно сказаться в художественном словесном творчестве. Поэтому уже к середине 20-х годов XX в. ее несостоятельность, по свидетельству В. 13. Виноградова, стала очевидна²⁴.

В литературоведении семиотического толка в 60—70-х годах XX в. декларировалось понимание искусства, в том числе и словесного искусства, как «вторичной моделирующей системы» («вторичного языка»). Ю. М. Лотман писал, что «словесное искусство хотя и основывается на естественном языке, но лишь с тем, чтобы преобразовать его в свой — вторичный - язык, язык искусства»²⁵. С позиций семиотики как особой науки это сформулировано, конечно, должным образом. Но с позиций филологии ничего не прибавляет к осмыслению языка «как материала словесности», а с позиций практики словесного художественного творчества слишком абстрактно, чтобы быть полезным.

Разумеется, русский (как и всякий другой) «естественный» язык и язык русского словесного искусства («поэтический язык») — один и тот же язык. Всё дело — в особенностях употребления языка. Это — очевидная истина. Г. О. Винокур со всей определенностью утверждал, что «можно говорить о поэтическом языке как об известной обособленной области языкового употребления, характеризующейся возможным присутствием в ней таких форм, слов, оборотов речи, которые в других областях употребления не встречаются»²⁶.

Решительно отрицал существование особой системы поэтического языка (поэтической речи) В. В. Виноградов. Он писал: «Особой общей системы поэтической речи, имеющей свои специфические структурно-языковые качества и реализующей их в разных видах своей актуализации (тем более в универсальном, внеисторическом плане), не существует. Любое языковое явление при специальных функционально-творческих условиях может стать поэтическим»²⁷.

В заключение о языке художественной литературы (поэтическом языке) скажем следующее. Язык художественной литературы (поэтический язык) не существует как некая абстракция, не существует «отдельно» от художественных (поэтических) произведений словесности. Есть художественное (поэтическое) произведение словесности — есть и язык художественного произведения (поэтический язык).