История, рассказанная Рэми

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Весна подходила к своему завершению, деревья расцвели, птицы вернулись из южного странствия, и солнце все чаще припекало, меняя робкий нрав, на зной летний. По пыльной дороге, ведущей из Эйнерина, ехал на гнедом коне молодой инквизитор Николас Рэми. Волосы были уложены цирюльником, лошадь он вычистил сам, сменил рясу на парадную, не знавшую ни ранений, ни грязи. Хоть сейчас ко двору юного принца Эдриана за наградой идти, либо к самому епископу Конседину, что не так давно сменил покойного Джоселина.

Небольшой домик стоял на самой окраине деревушки, возле него росло несколько молодых деревцев, которые уже отцвели и забросали землю нежными белыми лепестками. К осени можно будет ждать первый урожай яблок, если пчелы потрудятся на славу, да и люди не оплошают.

На подъезжающего инквизитора оборачивались проходящие мимо крестьяне, кто испуганно, кто с тревогой, а кто с праздным любопытством. Воины церкви среди одних людей считались избавителями, а среди других – вестниками беды и смерти. Конечно, все зависело напрямую от того, чем эти люди занимаются, и насколько чиста их собственная совесть перед Создателем и Пророком.

Он спешился и, придерживая лошадь под уздцы, пошел к дому. Дверь скрипнула. На пороге появилась прелестная девушка. У нее были изумительные рыжие волосы с мелкими кудряшками и восхитительные зеленые глаза, а на белой, как снег, коже золотистой россыпью виднелись веселые веснушки. Выходцам из Седых Холмов нелегко приходилось в Дорионе, но чем ближе столица, тем терпимее люди к тем, кто отличался от них. Рэми хорошо знал ее семью еще до того, как их представили друг другу. Инквизитор в Дорионе обладает некоторой властью и имеет возможность узнавать о людях то, что от других остается скрытым. Мать этой очаровательной девушки - уроженка центрального Дориона, а цвет волос достался ей в наследство от отца. Женщина жила со своей дочерью и самым младшим сыном одна, усердно трудилась и была примерной горожанкой. От соседей не было никаких жалоб, напротив, все отзывались очень тепло.

- Здравствуй, путник, - сказала она, прислонившись щекой к двери и озорно глядя на Рэми. – Какими судьбами в наших краях, благородный рыцарь?

- Я сбился с пути, - ответил он, подходя ближе. – Подскажите мне дорогу, милая госпожа.

- Разве я похожа на маяк? – засмеялась она, теребя тоненькую серебряную цепочку на шее – его подарок. Он мог бы подарить ей украшение, достойное графини, но она бы не приняла. Да и зачем это крестьянке? Назло соседям да на приманку ворам, разве что.

- Ты похожа на звезду путеводную, - сказал он и, поймав ее за руку, притянул к себе, чтобы немедленно соединиться с ней в нежном поцелуе.

- Как вы несдержанны, господин инквизитор, - девушка изобразила на лице испуг, хоть ее порозовевшие щечки и смешливые ямочки на щеках выдавали ее игривое настроение. – Разве это не грех?

- Грех любить и не говорить об этом, - прошептал он, снова касаясь губами ее губ. - Создатель любит нас, Пророк учил, что любовь превыше всего, и кто я такой, чтобы противиться этому.

- Меня могут сжечь на костре за мои слова, - еле слышно ответила она, проводя пальчиками по его щекам, - но когда ты рядом, мне чудится, что нет ни Создателя, ни церкви, ни войн, ни иных людей, а все, что есть – это твои глаза, в них я вижу больше, чем просто мир.

- Ник! Ник! – из дверей, вспугнув влюбленных, выскочил мальчик восьми лет.

Он пробежал мимо мужчины, словно не заметив, и стал прыгать вокруг его лошади.

- Покатай! Покатай! – требовательно горланил мальчишка, и Рэми, с улыбкой переглянувшись с девушкой, подхватил того на руки и усадил в седло.

- Ну, тогда держись крепче, - Рэми повел лошадь по кругу перед домом, придерживая мальчика за спину.

По дороге к дому вслед за коровой, раздувшийся живот которой раскачивался из стороны в сторону, шла миниатюрная женщина в простом крестьянском наряде и с повязанной на волосы косынкой. Она с тревогой смотрела на пришедшего гостя, но, подойдя ближе, нашла в себе силы приветливо улыбнуться.

- Здравствуй, Николас, - сказала она, заводя корову в сарай.

- Все благополучно, - она остановилась возле двери, и устало вытерла лоб. – Наша кормилица скоро подарит нам теленочка, станет полегче.

- Мама! Мама! Я рыцарь! – крикнул Поль, вытягиваясь в седле и задирая нос до самого неба.

- Я вижу, милый, - тихо засмеялась она, а затем повернулась к дочери, - Сандра, ты пригласила Николаса на ужин?

Прежде, чем девушка успела ответить, Рэми поспешно вмешался:

- О нет, нет, Брити, я нисколько не собирался… я только проездом… у меня служба вечерняя, и…

О да, конечно, он врал. Оказаться проездом из столицы в деревушке, что стоит вдали от главной дороги, не так-то просто. Да и не похож он на того, кто собрался в путь, уж скорее – на парад. Вот только не хотел он оставаться на ужин в этом доме. Брити чудесно готовила, особенно если учесть, что жили они бедно, и удивить гостей изысканным блюдом было весьма непросто, но тяжестью своей ложилось на его плечи понимание, что бедным крестьянам можно питаться неделю тем, что они поставят на стол ради него. И кусок не лез к нему в горло. Он помнил, что в церковной столовой его ждет сытный ужин, который мог бы накормить всю эту семью. Много раз Рэми предлагал Сандре помощь. Жалование у него небольшое, но это могло бы стать приличным подспорьем для тех, кто в этом действительно нуждается. Но Сандра его попросила больше не заговаривать об этом:

- Какой же ты глупый, - сказала она тогда. – Вот представь себе: пока ты был еще в приюте, к тебе приехала королева, очень красивая и добрая, которую ты сразу полюбил. А она предложила тебе деньги в подарок. Ты бы взял?

- Смотря что она потребовала бы взамен, - шутливо отозвался он, за что получил щелчок по носу.

- Я же говорю – глупый, - вздохнула Сандра. – Да не взял бы ты ничего, потому что тогда ты уже никогда бы не смог смотреть ей в глаза и не думать о ее деньгах.

- Значит, - он расплылся в довольной улыбке, - я для тебя почти что король?

- Ну, уж точно не королева! – рассмеялась она в ответ.

С тех пор они не возобновляли разговор о деньгах, но Рэми не перестал чувствовать себя лишним ртом на ужине в этом доме, а потому всегда стремился уйти до того, как накрывали на стол. Конечно, это не было секретом для мудрой Брити, и, возможно, именно смущение молодого инквизитора было в ее глазах и пороком, и добродетелью.

- Скажи ему, дочь, - попросила она и ушла в дом.

Рэми поставил на землю возмущающегося Поля, который, правда, тут же забыл о том, что его вытащили из седла, и помчался за матерью. Сандра не торопясь подошла к возлюбленному.

- Сегодня что, особый повод? – осторожно спросил он, боясь, что это окажется какой-нибудь праздник, что отмечался в Седых Холмах. Такое поставило бы под сомнение его пребывание в доме.

- Особый, - подтвердила девушка, гладя морду лошади. – Сегодня возвращаются мой отец и брат.

Рэми изумленно посмотрел на нее. Никогда прежде Сандра не заговаривала о них, а если, забывшись, упоминала что-то, то тут же умолкала. Сейчас же было самое время поговорить, и она явно собиралась с мыслями. Он не торопил. Едва ли Рэми мог требовать доверия к себе: кто носит рясу инквизиторов, тот не привык к откровенности других людей.

- Мы уехали из Седых Холмов пять лет назад, - начала рассказывать она. – Трудно описать, что значит голод в наших краях, но не будем об этом. Мы с мамой и Полем отправились под Эйнерин. Слышали, здесь не так плохо относятся к таким, как мы. А папа с Лери уехали в Шраван вместе с одним купцом. Отец, он… очень талантливый человек, очень умный, и мой братишка весь в него. Они обещали вернуться с деньгами. Через того купца мама с отцом передавали друг другу письма, и наконец… он возвращается.

Сандра хлюпнула носом и, быстро отвернувшись, вытерла глаза.

- Но ведь это хорошо, верно? – немного удивленно спросил он, не понимая, что же расстроило девушку.

- Николас! – она бросилась к нему на грудь и прижалась к нему крепко, словно молила о защите. – Я прошу тебя, никогда не обижай мою семью, не делай ничего дурного, прошу!

- О чем ты говоришь, отрада моя? – он был удивлен и растроган.

- Просто поклянись, - всхлипнула она. – Впрочем, нет, не клянись. Я не вправе требовать от тебя ничего.

Он погладил ее по голове, все еще не понимая, что же происходит, и нежно поцеловал ее макушку:

- Я клянусь, - прошептал он, - клянусь, что не обижу.

Когда прибыл отец Сандры – Гайр – с пятнадцатилетним Лери, Рэми стоял в стороне. Родные люди обнимали друг друга, целовали, плакали и смеялись, а он мог лишь стоять и смотреть на это, понимая, что никогда не знать ему такого счастья. Церковь стала его семьей, но то было иным чувством.

Наконец, слезы высохли, улыбки стали еще светлее, и все переместились за стол. Рэми все так же ощущал себя лишним человеком, но Сандра так сжимала его руку, что он бы не рискнул подняться и уйти.

- Да, Сандра совсем уже взрослая, - с легкой грустью вздыхал Гайр, глядя на дочь. – Но что же ты не говоришь, кто этот статный мужчина, который затравленно смотрит по сторонам и только мечтает скорее улизнуть отсюда?

Хитро прищурившись, он кивнул Рэми. Тот почувствовал, как вспыхнули щеки, и поспешно опустил голову, делая вид, что очень заинтересовался содержимым тарелки.

- Николас Рэми, - представила Сандра, покраснев. – Он… воин церкви. Инквизитор.

Никогда еще прежде ему не приходилось испытывать стыд за свое призвание, но в тоне девушки было что-то такое, от чего ему стало неудобно в собственной рясе. А, может, дело в том, как переглянулся Лери с матерью.

- В самом деле? – брови Гайра скользнули вверх. – Как интересно! Когда мы были в Шраване, то видели, как строится церковь Пророка. Я послушал священников. То, о чем они говорят, очень интересно.

Рэми почувствовал неприятный холодок в сердце. На языке перекатывался горячий кусок тыквы, вкуса которой он не почувствовал.

- Да. О том, что Лазериан творил и как он своими деяниями вдохновляет людей сеять добро по миру. Но, если честно, в этом было кое-что странное…

- И что же? - как можно сдержаннее спросил Рэми, не обращая внимания на тревожный взгляд Сандры.

- Не знаю, это так, на уровне ощущений, - отмахнулся Гайр. – Мы с Лери травники, обучались алхимии, в Шраване это пользуется уважением. А здесь считается колдовством и осуждается. Тяжело перестроиться на новый лад. Все так быстро меняется. Слишком быстро.

Рэми промолчал. В Седых Холмах не было церквей Пророка, они жили в старой вере. И никогда они с Сандрой не заговаривали об этом, но сейчас, сидя за столом, Рэми впервые осознал, какая пропасть лежит между ними, и, что ужаснее, какая тень ляжет на него из-за того, что он присутствовал при подобных разговорах.

- А чем занимаются инквизиторы? – спросил Гайр. – Я слышал, что вы - воины церкви, но против кого вы воюете, если Пророк – это любовь и всепрощение, как говорят священники?

- Наша задача отлавливать еретиков и язычников, что угрожают покою мирных граждан и подрывают веру в Пророка.

- Что ты говоришь?! – изумился Гайр. – Но разве веру можно навязать? Это же добровольный выбор каждого….или я слишком долго не был на родном берегу?

- Слишком долго, отец, - сказала Сандра, побледнев. – Слишком.

- Когда родиной моей считались не холмы, а цветущая долина, каждый был волен в своей вере: Милосердная Дева, Создатель, духи. И никому не нужны были армии воинов, - Гайр покачал головой. – Ладно, не будем об этом говорить за столом, а то вы заскучали…

Он был не прав, никто не заскучал. Все были в ужасе, даже Рэми, который понимал, что отныне не сможет придти в дом Сандры, как прежде.

Тот день он часто вспоминал, и думал, что, возможно, все сложилось бы иначе, не стань он дожидаться семейного ужина. Увы, все уже случилось, и сжечь страницу прошлого было нельзя.

Следующее свидание с Сандрой произошло в Эйнерине, за церковными воротами.

- Как ты мог?! Как ты мог?! – с мокрым от слез лицом она бросилась на него, сжав руки в кулаки. – Что мы тебе сделали?!

- Это не я, - он даже не пытался отойти из-под ее болезненных ударов. – Кто-то из деревни.

- Ты же мог защитить их! Мог сказать! Ты же знаешь, они не колдуны, - она закрыла лицо руками. – Лери еще совсем дитя!

Рэми не знал, что ответить. Он сам был ошарашен, когда узнал, кого привели на допрос. Он до сих пор слышал крики Гайра и мольбы мальчика. Пытки, применяемые к язычникам и колдунам, не казались представителям церкви жестокими методами. Раньше не казались. Он видел своими глазами, что оставалось от людей после встречи с людоедами или после других черных ритуалов, когда детей и взрослых приносили в жертву. Кто раз увидит это, поймет…

- Помоги им, - зашептала Сандра, убирая руки от лица. – Ты ведь можешь…

- Не могу, - он опустил глаза. – Я не могу, это дело ведет брат Килан, он не отступит.

Она упала на колени и схватилась за край его рясы:

В мрачных казематах темницы было темно, затхлый воздух пропитался страхом, болью и отчаянием. За проржавевшей от сырости решеткой на сгнившей подстилке лежал человек, больше похожий на мертвеца, чем на живого. Он был в простой рубахе и штанах, босой. На лице запеклась кровь, разбитые губы опухли, руки покрыли страшные ожоги. Рэми подошел ближе, испытывая смесь жалости, вины и неприязни. Тихо было, только где-то в далеких камерах кто-то жалобно скулил, иногда срываясь на отчаянный крик. И снова наставала тишина.

- А я все думал, когда же ты придешь, - лежащий человек подполз ближе к свету, давая Рэми рассмотреть то, что сотворили с ним пытки. – Они не тронули остальных?

- Нет, - ответил инквизитор. – Только тебя и Лери, остальных в деревне успели полюбить.

- Странная у вас любовь, - Гайр попытался рассмеяться, но смех этот был страшен. – Они прикладывали к моей коже раскаленное железо, а моему сыну сломали обе ноги. Если такую любовь предлагает твой Пророк, то мне с ним не по пути.

Рэми чувствовал, что не должен здесь находиться. Он служитель церкви, а этот человек – еретик, такой же как другие. Но мольбы Сандры в какой-то момент заглушили голос разума.

- Ты можешь спасти сына, - сказал он, присев возле решетки. – Если признаешься в колдовстве и скажешь, что он был под действием твоих чар. Его признают невиновным.

- Оклеветать себя, чтобы спасти Лери? – переспросил Гайр. – Ты предлагаешь мне солгать церкви, господин инквизитор? Видать, ты лишился разума…

- Я говорю это ради твоей дочери, - жестко сказал Рэми. – Она страдает…

- Она страдает, - эхом отозвался тот. – Возможно, ты имеешь к этому отношение?

Рэми крепче сжал зубы. Он и так с ума сходил от осознания того, что происходит.

- Ладно, я тебя не виню, - неожиданно сказал Гайр. – У тебя своя служба, и пусть я с ней не согласен, и она против всего человечного, но это твоя правда. А если ты идешь против нее ради моей дочери, то, возможно, ты и плохой инквизитор…

- … но не такой уж плохой человек, - закончил несчастный заключенный.

С тяжелым сердцем уходил из казематов Николас Рэми. Поднявшись по лестнице, он остановился на пороге, через который так редко удавалось переступить тем, кто сидел за решеткой внизу. Он прислонился лбом к холодной каменной стене. Здесь, наверху, пахло весной и свежестью. Деревья, что еще вчера цвели в подтверждение победы над зимой, уже завтра пойдут на эшафот или станут поленьями для костра. Дождь, пробуждающий робкую первую зелень, смоет слезы с лиц людей, потерявших надежду. Как бы он хотел достать сердце из своей груди и омыть его в этом дожде, чтобы очиститься, чтобы забыть…

Он обернулся и посмотрел на вытянутое бледное лицо человека, поднимающегося по лестнице. Значит, он был там и слышал каждое слово? Что ж, возможно, так даже лучше. Легче.

- Он еретик, - Килан встал рядом с ним. – А ты помогаешь ему.

- Я помогаю не ему, - ответил тот, - а его детям и жене, которые невиновны…

- Разве? – удивился Килан. – С его появлением в деревне умерло три младенца. Скот начал чахнуть. Одна хижина вспыхнула посреди ночи, словно кто облил ее маслом.

- Они невиновны, - упрямо повторил Рэми. – А он… пусть решает Создатель.

- Создатель уже решил, - жестко сказал второй инквизитор. – Завтра будет допрос, и если он послушается тебя, мальчика освободят. Но сейчас наши братья получают у епископа Конседина бумаги на арест жены, дочери и младшего сына этого еретика.

Рэми вздрогнул и в ужасе посмотрел на него. Килан казался беспристрастным, он отвел взгляд в сторону и негромко сказал:

- Если не будешь жалеть лошадь, ты еще успеешь.

Рэми сорвался с места, пробежал несколько шагов, вернулся.

- Я отправлюсь к епископу с покаянием, - сказал он, - я докажу, что верен церкви…

- Никому ты ничего не докажешь, - резко сказал Килан.

- Я просто сказал, что готовится арест, - пожал тот плечами. Посмотрев на взволнованного Рэми, он усмехнулся, - иди скорее. Сочтемся.

Он гнал лошадь так, словно хотел обогнать ветер. Пустынной была ночная дорога, ни пешего, ни всадника – никого. Словно все скрылись, не желая становиться свидетелями.

Рэми колотил в дверь, пока ее не отперли. Появившаяся на пороге девушка была непричесанна, растеряна и напугана, а когда увидела того, кто пришел, ее страх сменился ненавистью.

- Уходи! – крикнула Сандра и постаралась закрыть дверь.

Он толкнул дверь плечом и влетел в дом. Сандра испуганно ахнула, спросонья закричал малыш. Брити появилась в платке, поверх ночной сорочки, растрепанная, страшная, как безумная ведьма, с кочергой в руке.

- Вон! – закричала она, - вон из моего дома, изверг!

- Вы должны уходить, - повторил он, - сюда скачут инквизиторы, чтобы арестовать вас…

- А ты решил их опередить, чтобы вся слава досталась тебе? – сверкая глазами, воскликнула Сандра.

Рэми схватился за голову. Он знал, что дорог каждый миг, но не мог требовать от этих людей ни доверия, ни послушания. Поль подбежал к матери и спрятался за ее спиной.

- Я постараюсь завтра спасти Лери, - сказал он, глядя только на Сандру. – Я говорил с твоим отцом…

- Что они с ним сделали? – хрипло спросила Брити, глядя, как побелевшая дочь обессилено сползает по стене на пол.

Рэми подумал, что женщины достаточно настрадались, а ребенку и вовсе не нужно знать никаких подробностей.

- Он сильный человек, - сказал инквизитор, - он спасет сына. Но вам нужно уходить. Брити, подумай о Сандре и Поле.

Женщина прикрыла рот рукой и, содрогаясь в рыданиях, упала на колени. Она прижимала к себе испуганного сына, который, кажется, никак не мог понять, что происходит.

Рэми не мог дольше ждать: он подхватил кочергу и расшевелил еле тлеющие в очаге угли.

- Мы должны сжечь дом, - сказал он. – Пусть думают, что вы сгорели.

Пока Брити была скована истерикой, ее дочь, взяв себя в руки, принялась помогать бывшему возлюбленному уничтожать их собственное жилище. Разбив горшки, она разлила по дому масло, достала из комода старое тряпье и разложила его под стенами. Рэми подбросил поленьев в очаг, раздувая огонь.

Сандра подняла мать под руки и вывела на улицу вместе с тихонько плачущим Полем. Рэми взял одно из поленьев и бросил его в лужу масла. Огонь вспыхнул мгновенно, пополз вдоль стены, запрыгнул в сложенные тряпки, довольно затрещал, насыщая свой страшный голод. Рэми выскочил из дома, пока еще тот не полностью разгорелся. Брити словно не понимала, что происходит. Она вывела из сарая корову и выгнала ее за забор:

- Уходи, уходи, милая, - приговаривала она, - спасайся.

Рэми посадил на лошадь перед собой Сандру и Поля, Брити села позади него, и они поехали по дороге так быстро, как только могли. Они были уже возле самого леса, когда остановились и посмотрели назад, туда, где к пылающему дому подъезжал отряд всадников в инквизиторских рясах. Никто из крестьян не пришел тушить пожар, все попрятались в своих домах, словно надеясь, что беда, как и черный дым, не коснется их семей. Только корова медленно шла вдоль дороги по пустой деревне.

- На следующий день Лери освободили. Он был без сознания, когда я вынес его на руках из камеры и в доках передал шраванскому купцу. А тот отдал мне тонкую серебряную цепочку, ту самую, что я купил Сандре. С тех пор я больше не видел никого из этой семьи, и не слышал о них ничего. Перед сожжением Гайра на площади, стражник, разбогатевший на один золотой, принес осужденному кувшин с водой. Когда ведомый на казнь еретик спотыкался и опирался на своих конвоиров, все думали, что это страх или пытки ослабили его. Но я знал, что жизнь покинула Гайра еще до того, как костер добрался до его тела. Это все, что я мог сделать для Сандры.

Рэми оперся на стену и поднял голову к потолку:

- Вся дальнейшая жизнь – попытка вымолить прощение у Создателя за мою слабость, за то, что ради женщины я предал церковь, веру и себя. Затем я ищу Пророка, чтобы покаяться, чтобы очистить свою душу.

Пока он говорил, я отчаянно пытался извлечь жало из сапога Лиса, но непослушные пальцы мои были бесполезны: они лишь стирались в кровь от жестких веревок, но клинок, похоже, даже не сдвинулся.

- Не вини себя, - еле слышно проговорила Айра. За это время ей стало намного хуже. Мне показалось, что у нее начался жар. – Ты спас девочку и ее семью, вот, что главное.

- Он был язычником и колдуном, - жестко сказал Рэми, - и чем же он был лучше иных? Лишь тем, что я был глупцом, полюбившим его дочь?

Я не сдержался и выругался сквозь зубы, когда в очередной раз поранился о веревку. Что же там такое острое, ума не приложу…

- Ты отважный человек, Рэми, - Лис, с интересом наблюдавший за моими действиями, перевел взгляд на того. – Меня удивляет, что ты чувствуешь вину перед Создателем за то, что испытал любовь и сострадание. У вас очень странная религия. Но ты не прав. Предательство самого себя невозможно. Можно предать лишь собственное представление о себе, а это – почти ничего.

Пока мои сокамерники обменивались любезностями, я все еще пытался разобраться с проклятыми веревками, и это мне не удавалось. Я снова поранил палец, и на этот раз, похоже, серьезно. Зашипев от злости, я собирался плюнуть уже на эту затею, но невозмутимый сармантиец, растягивая слова, произнес:

- Мальчик, доставшийся мне по наследству, скажи, сколько еще раз ты должен наткнуться на пряжку, прежде чем поймешь, что с ней можно сделать?

Я повернул голову, насколько это возможно. И впрямь, из-под веревки показался угол пряжки. Если удастся раскопать ее целиком, я смогу ослабить ремешок, стягивающий сапог. Кажется, таких ремешков три. Рэми, решивший, что от пустых покаянных разговоров можно перейти к делу, подполз ближе и сел рядом со мной.

- И чуть ниже колена, - подсказал Лис, прикрывая глаза. – У меня плечи затекли, и спина чешется, так что когда закончите с сапогами…

- Не мечтай, - хмыкнул Рэми, который, кажется, почувствовал облегчение, поделившись с нами своей давнишней тайной.

- Айра, а ты не хочешь помассировать ему ноги? – я поглядел на ту.

- Не в этот раз, - ведьма слабо улыбнулась. – Я снова пропущу все самое интересное…

Ее голос был еле слышным, как у тяжелобольного, и дышала Айра все тяжелее. Кажется, она уже даже не открывала глаза, пребывая в полудреме. Нужно скорее выбираться. Тоску нагоняло понимание, что даже если наш план по извлечению жала будет успешным, то открыть замок камеры это не поможет.

- Готово! – сообщил я, покончив с первой пряжкой.

- Можно мы потом тебя наградим? – ехидно поинтересовался Рэми.

- Предпочитаю золото, - ответил я, - в пожизненную благодарность не верю.

Эх ты, разговорчивым каким стал. Ничего, выберемся отсюда, если повезет, все вернется на круги своя. Он припомнит Лису Голодных Теней, а, значит, и моя роль в этом балагане еще не сыграна.

Прошел час или больше – не знаю, время, кажется, остановилось в этом месте; все три пряжки были расстегнуты и мы с Рэми принялись стягивать сапог с ноги Лиса.

- Прошу прощения, - сквозь зубы проговорил сармантиец, - но жало только что вонзилось мне в щиколотку. Это ощущение трудно назвать приятным.

- А, по-твоему, то, что мы делаем, доставляет нам удовольствие? – поинтересовался инквизитор ядовито.

- Откуда мне знать? – фыркнул Лис. – Я вполне допускаю такую мысль.

Мы с Рэми переглянулись. Что ж, он хотя бы мог высказать то, что думал, а мне приходилось молчать: как-никак, я теперь в отряде сармантийца. Еще разрисует потом лицо, как Берку. И пусть Лис утверждает, что это оправданная строгость, но я обойдусь без столь запоминающихся нравоучений. Мне собственная рожа дороже.

Последний рывок, и сапог оказался в наших руках целиком. С тихим шорохом опустилось на солому металлическое жало. Рэми первым поднял его и перерезал веревки, стягивающие мои руки. Следы от веревок на коже горели огнем, а кровь, наконец-то, хлынула в онемевшие конечности.

Лишившись своих пут, Лис поднялся и вернул свой сапог на место. Айра обессилено опустилась на солому. Я принялся растирать ее руки, которые были холодными, как лед. Рэми осмотрел замок, но не сумел утешить нас:

Наверху скрипнула дверь, и послышались шаги. Рэми и Лис метнулись к нам с Айрой, подальше от света факела. Обрывки веревок они подтянули ближе к себе и сели, словно все еще были связаны. По лестнице к нам спустился стражник с кувшином в руке. Он бросил на нас короткий взгляд и, подойдя ближе, поставил кувшин на пол перед решеткой. Если бы мы оставались связанными, то никогда бы не дотянулись до него. Видимо, на то и рассчитывал сей презренный человек, порочащий звание честного стражника.

- Пейте, гости дорогие, - осклабился он, - водичка свежая… ЧТО?!
Он переменился в лице. Конечно, вблизи ему стало понятно, что на нас уже нет веревок, и эта новость заставила его рот распахнуться, а глаза вылезти на лоб.

- Сюда! Сюда!! – его голос отказал и вместо крика получился глухой шепот.

Позвать на помощь он так и не успел: в его шею сбоку впился небольшой метательный нож, войдя по самую рукоять. Стражник упал прямиком на кувшин, опрокинув и разбив его.

Из тени возле лестницы появился некто в темной накидке. Капюшон соскользнул, и свет попал на смуглое лицо Берка. Он подошел ближе, извлек нож из шеи убитого стражника, и посмотрел на сармантийца.

- Отрадно видеть меня за решеткой? - усмехнулся Лис.

- Алтан тоже был бы рад, - ответил тот на шраванском, не то шутя, не то серьезно.

Он отпер замок ключом, взятым с тела убитого. Чтобы открыть дверь, ему пришлось оттолкать в сторону тело стражника. Мы с Рэми подхватили Айру под руки, и вышли из камеры, которую трудно было назвать уютным местечком.

- Как ты сюда попал? – спросил Рэми, обращаясь к Берку.

- Наш отряд начал штурм здания, а он пришел за нами.

- Но как же стрелки́ с огненными хлопушками? – растерялся Рэми.

Продолжать расспросы было некогда. Шраванец, отдав Лису метательные ножи, вооружился сиифом и первым пошел по лестнице. Мы с Рэми поднимались последними, Айра практически не перебирала ногами, полностью обвиснув у нас на руках. Ее голова безвольно болталась из стороны в сторону, а глаза закатились. В какой-то миг мне показалось, что мы несем не живого человека, а покойника.

Берк открыл дверь и выглянул наружу. Убедившись, что в коридоре спокойно, он махнул нам рукой. У стены при выходе из темницы лежали аккуратно сложенные стражники: шраванцы все-таки удивительно щепетильны во всем, что ни говори.

Здесь уже было слышно, что вовсю звонит сигнальный колокол, до нас доносились крики и шум сражения. Дверь, ведущая в кабинет капитана Ратьяна, распахнулась, и на пороге появилась четверка городских стражников. Берк отступил в сторону, давая возможность выступить Лису. Два метательных ножа нашли свои цели. Третий стражник бросился к Берку, и тот, заградив нас, принял бой. Сармантиец в этот миг, вооружившись жалом, встретился с четвертым стражником. Тот махал мечом, не подпуская противника ближе и не давая при этом отойти, чтобы можно было метнуть нож. Пока мы с Рэми отступали к стене, мне под ногу попалась какая-то помеха. Я обернулся и обнаружил, что наступил на одного из убитых Берком стражников. На глаза попался лежащий рядом с мертвецом меч.

Сармантиец развернулся, ухватил летящий меч за рукоять и мощным ударом пригвоздил стражника к открытой двери. Берк уже покончил со своим противником и первым скользнул в кабинет капитана. Расценив, что мечи едва ли пригодятся ребятам, оставшимся лежать на полу, мы с Рэми вооружились и двинулись дальше.

В кабинете оказалось человек пять, если не считать капитана Ратьяна, что сидел у себя в кресле, откинувшись на спинку и склонив голову, словно от усталости. Из отверстия на лбу продолжала стекать струйка крови.

- Взять их! Взять!! – командовал усатый стражник, пока один из его подчиненных продолжал неистово дергать шнур от колокола.

Усадив Айру у стены, мы с Рэми встретились с противниками. Для восьми людей, вооруженных мечами, в кабинете было слишком тесно: ни замахнуться, ни уйти от удара. Трещала, ломаясь, мебель, крошилась на щепки, разлетались письменные приборы со стола, опрокинулось кресло вместе с телом Ратьяна. Кабинет оказался разгромлен в считанные мгновения, но никто из находящихся в нем людей не пролил ни капли крови. В этот миг с грохотом распахнулась вторая дверь кабинета, и на пороге возникла массивная фигура Тэда.

- Аааа! – страшно закричал он, - здесь еще остались эти выродки!! Живехонькие!!

За его спиной мелькнула рыжая копна волос Ардана.

- Рэми! – Тэд только теперь заметил наше присутствие. – Сейчас я их…

Он подхватил стоящий у стены круглый столик и, размахивая им над головой, как булавой, двинулся к нам.

- Назад! Назад! – велел Рэми, и у меня не возникло желания его ослушаться.

За нами метнулись Берк и Лис, подхватив Айру. Страшный ураган по имени Тэд сметал стражников на своем пути, с высоты своего роста разя их дубовым произведением искусства неизвестных столяров. Крепкая столешница, как щит, защищала его от ответных ударов мечей, и вскоре все пять стражников оказались на полу. Судьбу одного из них решил Берк, достав сиифом спину пятящегося противника.

Перед тем, как покинуть кабинет, Лис обыскал шкафы и нашел склад нашего добра. Я повесил обе сумки Айры на себя и вернул свой кинжал, отказавшись от неудобного меча стражника.

Во дворе еще недавно кипел бой, но когда мы вышли из двери, здесь было тихо, словно на кладбище ночью. Тишину разорвали радостные возгласы наших товарищей. По количеству лежащих на земле стражников я сделал вывод, что в Сизой Чайке это не самый популярный род занятий.

- Все в порядке? – спросил Рэми, обводя взглядом своих людей.

- Как на построении, - подтвердил Рурк. – Пара царапин и синяки.

- Нужно уходить как можно скорее, - негромко сказал Лис, обращаясь к Рэми.

- Колокол должен был разбудить весь город, - ответил тот, - но я не вижу, чтобы кто-то спешил на помощь…

- Я не заметил среди мертвецов Голодных Теней, - сармантиец оглянулся на здание стражи.

Рэми не требовалось пояснять, что это означает, он и сам прекрасно понял.

- По коням! – скомандовал он, - уходим, уходим…

Никто не выказал желания задержаться во дворе подольше. Айру Рэми усадил перед собой, а ее лошадь оставил под моим присмотром. Одар и Рурк распахнули ворота, и мы направились к выходу. Лис, о чем-то негромко переговаривающийся с Алтаном, ехал сбоку от меня. Вдруг он дернулся и быстро обернулся, схватившись за правое плечо, словно почувствовал удар.

В окне промелькнула фигура. Похоже, Голодные Тени не собирались нас преследовать, ограничившись мрачным посланием.

- Шахриар! – в голосе Алтана, которого тяжело было упрекнуть в излишней эмоциональности, послышалось волнение.

Рэми указывал дорогу. Необходимо было убраться из города, пока кому-то из горожан не придет в голову посмотреть, что же произошло со стражей. Кто знает, какие сделки еще заключил покойный Ратьян, и как скоро здесь окажутся те, по чьему приказу нас заточили в темницу!

Покинув городские стены, мы погнали лошадей во всю прыть. Слева, отражая свет выглядывающей сквозь тучи луны, мерцало спокойное море, а справа возвышались пологие холмы, поросшие низким кустарником. Недобрым к нам оказался город Чайка, и тайн подбросил так щедро, что сразу не разгребешь.

На развилке мы ушли вправо, куда направлял нас указатель со стертой надписью, в которой едва ли можно было угадать название города: «Бурворд». Что ж, остается верить, что иных неожиданностей нам дорога не подбросит, хотя бы до пограничного города. Когда мы уже свернули, позади промчалось несколько всадников по направлению к Чайке. Быть может, это всего лишь ночные путники, нуждающиеся в отдыхе. Но кто скажет, не скрываются ли под накидками Голодные Тени или иной, не менее опасный враг?

И впрямь, вдалеке между редких деревьев блеснула вода. Мы уехали уже достаточно далеко, но все никак не решались сделать привал. Съехав с дороги, Рэми направил наш отряд прямо к озеру. Ардан спешился и, подойдя к воде, зачерпнул ее ладонью.

Тэд и Рурк помогли снять Айру с лошади. Пока Том наполнял бурдюки водой, Одар принялся ломать ветки для костра.

- Эй, мне никто помочь не хочет? - возмутился он. – Шраванцы! Чего застыли? Или думаете, за вас все сделают?

Я обернулся на тех, к кому обращался Одар. Алтан отдавал какие-то команды, которые мне не удалось расслышать, а Гокер и Тарек помогали Лису спуститься с лошади.

- Проклятье, где это ее пойло?! - крикнул Рэми, высыпая содержимое обеих сумок Айры на землю. С перезвоном покатились стеклянные бутылочки, чудом уцелели.

- Кому-нибудь, кроме меня, еще нужен костер? – зарычал Одар, разозлившись, что его все игнорируют.

- Держи его! Держи! – послышался голос Алтана.

Я никак не мог понять, что происходит. На моих глазах Берк и Тарек повалили Лиса на живот и прижали его руки к земле, а Гокер и Озан схватили за ноги. Алтан, придавив коленом спину сармантийца, достал нож и вспорол накидку.

Я понял, что он обращается ко мне, выхватил у возмущающегося Тома один из полных бурдюков и подбежал к шраванцам.

Вода смыла кровь, и намокшая ткань раскрылась, обнажая небольшую рану, почти незаметную.

- Готов? – спросил Алтан хмуро. Он достал из кожаного мешочка небольшой комочек свалявшейся травы и положил в рот сармантийцу.

Тогда предводитель шраванцев, что-то пробормотав себе под нос, с силой провел острием ножа по плечу сармантийца. Тот дернулся, и, уверен, вырвался бы, если б не усилия его воинов. Алтану оказалось мало издевательств над Лисом и он провел еще одну кровавую линию, на этот раз перечеркнув первую. Сармантиец ответил на это сдавленным стоном и потоком отборной ругани, причем не только на шраванском языке.

К нам подошел Рэми, в полном недоумении косясь на шраванцев:

- Он ранен, - ответил Алтан, поднимаясь. – Это яд. Ведьма может помочь.

На этот раз только я мог служить переводчиком, и был признателен тому за краткость.

- Ведьма не поможет, - покачал головой Рэми. – Она сама еле живая. Не знаю, когда подействует ее лекарство.

Я принес одеяло и шраванцы, прикрыв рану Лиса лоскутком от чьей-то нижней рубашки, уложили его на спину, чтобы кровь из раны легче вытекала, вымывая яд. Было очевидно, что сармантийцу становится все хуже. На коже выступил пот, дышал он часто и глубоко, словно боялся задохнуться, и тело била крупная дрожь.

- Не закрывай глаза! Не закрывай, - повторял Алтан, придерживая его голову так, чтобы язык не смог заткнуть горло.

Какое-то время Лис смотрел перед собой, но взгляд становился все мутнее, и, наконец, его глаза закатились.

Остальные шраванцы, оказавшись бесполезными для своего предводителя, помогли развести костер. Никаких припасов пищи у нас уже не было, и все, что нам оставалось, это пить отдающую илом воду из озера.

- До Бурворда и за неделю не доберемся, - мрачно сказал Рэми, когда отряд расселся вокруг огня. – Двое при смерти, и кто знает, когда оклемаются.

- Если оклемаются, - заметил Ардан, чем заслужил суровые взгляды шраванцев.

- Наши могут не дождаться, - высказал общие опасения Тэд.

- Гонца бы послать, - размышлял Рурк. – Предупредить.

- Кого послать? – повернулся к нему Рэми. – Одного человека – опасно, а больше – так здесь никого не останется.

На какое-то время стало тихо. Не было слышно насекомых, что обычно затевали стрекотню по ночам, попрятались уже, чувствуя, что до зимы недолго осталось.

- Рэми, - позвал Одар, - так скажи, а почему вас в темницу заперли?

Судя по взглядам инквизиторов, они давно уже хотели спросить об этом. Сидящие чуть в стороне шраванцы тоже повернулись к Рэми, ожидая ответа. Не знаю, о чем тот думал, и как пришел к такому решению, но он покачал головой и сказал:

- Я не знаю… пока не знаю. Думаю, есть кто-то, кому очень не хочется, чтобы мы отыскали Пророка.

- Язычники? – злобно сплюнул сквозь зубы Тэд.

Но Рэми не ответил. Он задумчиво смотрел в костер, будто пытался там, в рыжем пламени, отыскать ответы на вопросы, которые не давали ему покоя.

Небо уже стало серым и близилось время рассвета. Мне дали поспать всего час, не больше: солнце еще только показалось над горизонтом. Но когда я увидел, кто меня разбудил, то от сонливости не осталось и следа.

- Как ты? – спросил я Айру, садясь и растирая шею.

- На десять лет моложе, - улыбнулась она своей приятной робкой улыбкой доброй бабушки.

В ее глазах еще были следы усталости, и морщины на лице, кажется, стали глубже, но она и впрямь выглядела лучше. Во всяком случае – живее.

- Пойдем, поможешь мне спасти Красивого Мальчика.

Я поднялся и пошел за ней. Остальной отряд спал, кто где устроился: с одеялами и без, прислонившись друг к другу, у дерева или просто ничком на траве. Стоило нам пройти мимо, и чуткий Берк поднял голову. Сонно глянул и, решив, что мы не представляем угрозы, он снова закрыл глаза.

Не спал только Алтан. Он так и сидел, держа голову Лиса, клевал носом и тут же просыпался. Заметив нас, шраванец заметно оживился. Айра опустилась на колени и положила ладонь на лоб раненному. Алтан что-то негромко сказал ей, будто боялся разбудить Лиса, хоть тот вовсе не походил на спящего, скорее уж на человека, который задержался на грани между жизнью и смертью.

- Это яд одной змеи, которая водится в Сармантии, - Айра раздвинула пальцами веки Лиса, затем приложила руку к его шее, проверяя пульс. – Плохая змея. Но мы справимся.

Ее уверенность обнадеживала, хотя немного смущало слово: «мы».

- Иди спать, Алтан, - сказала она, - помощь нам не нужна. А когда твой шахриар очнется, ты понадобишься ему.

Усталый воин смотрел с сомнением, но было в мягком тоне Айры и в ее взгляде что-то такое, что заставило его подчиниться. Убедившись, что Алтан ушел, она достала из сумки небольшой стеклянный пузырек. Стоило откупорить крышку, как в нос ударил неприятный резкий запах, от которого глаза заслезились. Айра поднесла пузырек к ноздрям Лиса и держала там, пока сармантиец ни открыл глаза.

- Да, дорогой, знаю, неприятно, - ласково приговаривала она, будто обращалась к ребенку.

Он словно находился во власти дурмана, взгляд был затуманен.

- Я… должен быть… в Шраване, - еле ворочая языком, проговорил он.

- Это невозможно, мой хороший, - вздохнула она, натирая какой-то мазью его виски.

В его глазах была боль, надежда и мольба. Кажется, бедолага готов был отречься от собственного недоверия к возможностям колдовства. А, может, он просто бредил.

- Видимо, не такая могущественная, - с сожалением ответила Айра, а затем повернулась ко мне, - помоги его раздеть.

Мы сняли с Лиса накидку, верхнюю часть одежды и нижнюю рубаху, что оказалось не таким уж простым делом. Айра достала из сумки чистый лоскут ткани, смочила его в какой-то зеленоватой жидкости из бутылочки, и принялась обтирать туловище сармантийца.

- Удивительно, - пробормотала она. – Ни одного шрама, ни рубца...

Она права: кожа была чиста, как у барышни какой-то или принца, не знавшего ранений. Всего парочка следов, и то едва заметных. Для воина - более чем странно. Каким бы искусным ни был телохранитель в бою, за столько лет нашелся бы тот, кто оказался немного быстрее. Заговоренный он, что ли?

- В Шраване хорошие доктора, - губы Лиса дрогнули в слабой улыбке. – Я боюсь боли. А шрамы напоминают о ней. О каждой… ошибке.

- Тогда я постараюсь, чтобы и на этот раз не осталось следа, - серьезно сказала Айра. – Но мне нужно, чтобы ты оставался в сознании, слышишь? Поэтому я прогнала Алтана: он слишком о тебе заботится…

- Ты смеешься? - еле слышно спросил он, кажется, вновь теряя силы. – Старый пес ненавидит и презирает меня.

По ее просьбе я перевернул Лиса на бок так, чтобы она могла осмотреть рану. Я предложил положить его на живот, но Айра отказалась от этой идеи:

- Мне нужно видеть, что он в сознании, - сказала ведьма. – Следи, чтобы он не покинул нас. И закрой ему рот. Ни к чему будить остальных.

Она говорила это тихо и спокойно, но у меня мурашки побежали по спине. Ко мне судьба была милосердна, я обходился без тяжелых ран и болезней, но знал кое-что о лекарях. Они всегда старались облегчить участь пациента, используя настойки из трав или даже вино, если ничего иного под рукой не было, чтобы притупить боль. То же, что предлагала Айра, больше походило на пытку, чем на лечение. Но спорить было бы глупо. Жизнь покидала Лиса и, возможно, любой миг промедления может стать роковым. Я порвал его рубашку и соорудил кляп. Лис посмотрел исподлобья в ответ на просьбу закусить тугой жгут, но не произнес ни звука. Моей задачей было крепко обхватить его поперек туловища и держать.

- Приготовься, - сказала мне Айра, взбалтывая в бутылочке смесь из нескольких порошков с водой.

Она вылила получившийся раствор на рану. Я едва смог удержать Лиса, хоть еще недавно казалось, что у него не хватит сил шелохнуться. Кляп заглушил его крик. Он чуть не сломал мне руку, и я пожалел, что не заткнул рот себе тоже.

Никто из спящих вокруг затухшего костра не проснулся. Только шраванцы бодрствовали. Они, приклонив одно колено, стояли в стороне от инквизиторов и что-то монотонно повторяли, закрыв глаза и склонив головы. Алтан послушно ушел по просьбе Айры, но, как и положено верному стражу, не смыкал глаз. Не знаю, кого и о чем они просили: небо, чтобы оно проявило милосердие к их шахриару, или землю, чтобы та не забирала его к себе.

Айра что-то нашептывала, пока готовила новую смесь, и вновь влила содержимое пузырька в рану. Лис дернулся, и подозрительно обмяк. Клянусь, что в тот миг я готов был бы оставить его так, понимая, что он хоть на время получит отдых от боли, но Айра была неумолима, и мне пришлось поднести к его носу бутылочку с резким запахом. Веки дрогнули.

- Терпи, бедняжка, - вздохнула Айра. – Сейчас ты чувствуешь, что кровь твоя закипает, но не бойся: это противоядие сражается с твоей смертью. Помоги ему победить.

Она, прищурившись, посмотрела на его рану и, смочив стилет в пурпурной жидкости, сказала мне:

В тот момент я понял, что не отказался бы от помощи шраванцев. Возможно, Айра права, и они, сжалившись над Лисом, позволили бы ему скрыться за гранью сознания, но моих сил едва хватало на то, чтобы удерживать его недвижимо.

- Готово, - Айра продемонстрировала мне на кончике окровавленного стилета небольшую черную щепку. – Вот он, ядовитый зуб: обломок стрелы застрял в кости. Теперь будет легче.

Мы уложили Лиса на спину, убрали кляп, накрыли одеялом. Он принялся что-то говорить, негромко, сбивчиво, неразборчиво, устремив невидящий взгляд в небо. Это был шраванский и сармантийский язык вперемешку, понять что-то было невозможно. Единственное, что я смог разобрать, это имя наместника – Карам, Лис повторял его снова и снова. Когда он замолчал, я, опасаясь худшего, посмотрел на Айру.

На лицах приблизившихся шраванцев тенью лежала тревога.

- Он справится, - сказала Айра, поднимаясь. – Но вам лучше уйти. С ним посидит Ларс.

Я был очень удивлен подобным заявлением, о чем поспешил сообщить прежде, чем гнев воинственных сиделок под предводительством Алтана обрушится на мою бедную голову.

- Ты достаточно знаешь шраванский язык, чтобы позвать на помощь, если понадобится, - сказала Айра мне, - но не достаточно, чтобы узнать секреты нашего мальчика, если он вдруг станет слишком болтлив.

Я ожидал от шраванских воинов бурную реакцию на это заявление, но, похоже, их вовсе не обидели ее слова. Напротив, Алтан поблагодарил Айру, склонив голову и прижав руку к сердцу. Ни слова не говоря, остальные воины поступили так же.

Солнце уже встало, и его тусклый свет освещал унылый пейзаж. Впрочем, мне не было суждено любоваться высохшей травой да облысевшими деревьями, потому что господа шраванцы соорудили вокруг Лиса, и меня заодно, что-то наподобие шатра из своих накидок, одеял и веток.

Я сидел в полумраке, прислушиваясь к далеким голосам инквизиторов. Одар затеял перебранку с Тэдом. Если я правильно расслышал, Рурк решил устроить рыбалку. Должно быть, это выглядело забавно. Чем он ловил? Сапогом, что ли? Живот громко рычал с голоду, от чего отвлекал только Лис, который время от времени принимался что-то бормотать в бреду. Возможно, Айра права. Мало ли, какие секреты могли быть ему известны. В конце концов, он приближен к наместнику, а остальным шраванцам ни к чему знать тайны своего правителя.

От безделья в голову лезли всякие глупые мысли. Я пытался разгадать, кем был тот недоброжелатель, что приказал заточить нас в темницу. А если это и впрямь Килан, то какова его цель? Допустим, убить меня и Айру, потому что мы ему как кость поперек горла. Но Рэми - его соратник и друг, вот что странно. А зачем ему понадобился сармантиец? И какую такую ценность Лис представляет для Голодных Теней, что они ведут за ним охоту? Может, он - один из них? Тогда это вовсе лишено смысла.

Озан принес мне на огромном листе лопуха крошечную жареную рыбешку. Видимо, улов оказался не очень богат, и я был искренне растроган такой заботой. То есть, понятно, что шраванцы беспокоились не обо мне, а о своем господине, но какая разница? Хотя бы живот перестал рычать, как сотня диких псов.

Я просидел так целый день, и когда уже стемнело, уснул. Сны были тревожные: меня преследовали и пытались убить Голодные Тени, которые превращались то в Килана, то в Ратьяна. Проснулся я, услышав тихий голос. Мне не сразу удалось вспомнить, где нахожусь.

Пришлось убрать одну из накидок, чтобы запустить в шатер лунный свет.

- Ты хочешь пить? - спросил я, вспоминая, что прикончил все запасы воды, чтобы заглушить голод. – Сейчас принесу…

- Нет, - он сел и откинул одеяло. – Хочу вымыться. От меня воняет потом и болезнью.

- Для этого есть все основания, - ответил я, растерявшись от его слов.

Но Лис был непреклонен. Мне пришлось помочь ему встать и позволить на себя опереться. Мы вышли из шатра. В лагере было тихо. Похоже, сдались даже шраванцы. Только Ардан сидел возле костра и дремал на дежурстве. Услышав нас, он встрепенулся, но я прижал палец к губам, моля соблюдать тишину. Ардан с пониманием кивнул, и не произнес ни звука. Мы обошли лагерь стороной и медленно двинулись вдоль берега озера. Под ногами проседала мокрая земля, шуршал в камышах ветерок и плескались потревоженные нами лягушки.

- Достаточно, - сказал Лис, когда мы отошли от лагеря.

Он присел на землю и снял сапоги. Я хотел помочь, но мне не позволили. Разувшись, Лис поднялся, покачнувшись, и направился в озеро. Вода была по-осеннему холодная, а он пробыл в ней довольно долго, выплыв на самую середину озера. Я с тревогой следил за ним. Откровенно сказать, пловец из меня никудышный, и не представляю, как, в случае чего, стал бы его спасать. Шраванцы не простят, если я позволю Лису утонуть после того, с каким трудом его откачали.

Когда он, наконец, вышел, я поднялся, чтобы отвести его обратно, но упрямец категорически заявил:

Что тут поделаешь? Не потащишь же силой, еще прибьет ненароком.

Мы какое-то время молчали, просто смотрели на лунную дорожку в гладкой воде озера. В лагере было по-прежнему тихо. Не удивлюсь, если Ардан уже тоже заснул, время-то позднее. Я бы и сам покемарил, да кто ж даст.

- Долго со мной сидел? – не глядя на меня, спросил Лис.

- День всего, - ответил я. – А перед этим за тобой всю ночь Алтан присматривал.

Он удивленно поднял брови и хмыкнул, выказывая недоверие к моим словам.

- Почему ты считаешь, что он тебя ненавидит? – спросил я напрямик.

Глаза его подозрительно сузились, и на губах появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего:

- А что еще я говорил? – как бы невзначай поинтересовался он.

- Много чего, - ответил я и поспешно добавил, - но я ни слова не понял. Айра потому меня и оставила с тобой, чтобы другие не услышали…

Он вздохнул с облегчением, а, значит, и я мог расслабиться. Иногда, чтоб сохранить тайны, прячущиеся в голове, эту голову отсекают от тела. И я был рад, что меня пока не постигнет печальная участь.

- Алтан пытался убить меня двести четырнадцать раз, - сказал Лис.

Я решил, что ослышался и переспросил. Двести четырнадцать? Если бы кто-то пытался убить меня столько раз, ему бы, наверняка, удалось это сделать. Ну, или я бы, наконец, убил его.

- Но вы оба живы, - медленно проговорил я, делая ударение на слово «оба».

- Я оставлял ему жизнь, - кивнул сармантиец и усмехнулся, - мне нравилось смотреть, как он мечется в бешенстве от того, что снова проиграл. А потом попытки вдруг прекратились.

- Раньше я полагал, что он устал, - Лис задумчиво посмотрел в сторону лагеря. – Но, возможно, он просто больше не хотел моей смерти. Загадочная душа у старого пса.

Он, скривившись, протянул руку и коснулся своей раны.

Теперь мы сможем отправиться в путь, и, возможно, успеем добраться в Бурворд до того, как наши товарищи покинут его. Когда мы выезжали из Эйнерина, провожаемые толпой, как герои, я, конечно, понимал, что путь не будет простым, но думал, что трудности начнутся в Белых Землях. А пока что беду за бедой нам приносит Дорион, который как-то привычно считать родным, своим, а потому - безопасным. Что же будет, когда мы перешагнем границу?

Вопрос Лиса застал врасплох. Он хитро посмотрел на меня и по-свойски подмигнул:

Я не стал его огорчать тем, что ни на миг не поверю в это обещание. Он, конечно, человек со своими правилами и принципами, с понятием чести и справедливости, но боюсь, что его взгляды на жизнь во многом не совпадают с моими.

- Ты говорил о Караме, - сказал я. – Это ведь наместник, которому ты служил?

- Которому я служу, - поправил меня Лис. – Что еще?

- Больше ничего, - я и впрямь не смог вспомнить ни одного слова. – Ты говорил неразборчиво.

Он кивнул, глядя на озеро. Я думал, что Лис погрузился в свои какие-то мысли, но он неожиданно спросил:

- Знаешь, почему Рэми рассказал эту историю про женщину?

Неожиданный вопрос, если так подумать. Но если он спрашивает, то, скорее всего, хочет услышать ответ.

- Может, просто захотел, чтобы его выслушали. Тяжело, наверное, держать это в себе…

- Ясно, - кажется, мой ответ показался ему неинтересным. – А мне вот почудилось, будто он пытался сказать, что долг для него превыше всего. И я бы не стал доверять такому человеку. Он раскаивается, что спас любимую женщину. Вряд ли захочет повторить этот подвиг ради меня… или тебя.

Ради меня точно нет, никаких сомнений. Он был бы рад, если б я остался в Эйнерине с прижженным за клевету языком. Килан помог ему уберечь возлюбленную от инквизиции, такой долг не просто забыть. Мне не был знаком выбор, с которым столкнулся Рэми. Никогда я не чувствовал такой привязанности ни к людям, ни к идее.

- А ты бы сам что выбрал, долг или женщину? – спросил я, обращаясь к Лису.

Кажется, он посчитал мой вопрос забавным, потому что весело рассмеялся и посмотрел на меня с некоторым снисхождением:

- В самом деле, не представляю! Видишь ли, у меня на всю жизнь один возлюбленный, ему я присягнул своим первым вздохом и ради него готов на всё. Имя ему Шраван.

- Значит, ты не так уж отличаешься от Рэми, - почему-то я знал, что могу быть откровенен, и за этим не последует наказанье. – И тебе тоже нельзя доверять?

- Ты прав, - просто ответил он. – На твоем месте я бы вообще никому не доверял, даже себе.

Разговор был окончен, и Лис позволил отвести его обратно в шатер, где мгновенно уснул, едва лег под одеяло. Я решил, что со своим заданием няньки справился, и позволил себе прикрыть глаза.

На следующее утро мы выдвинулись в путь. Перед тем, конечно, у шраванцев случилась радость встречи с предводителем, чудом уцелевшим. Вероятно, если бы им не были чужды эмоции, они бы пролили немало слез от счастья, а Алтан и вовсе бы заключил Лиса в крепкие объятия, но все это осталось в моем воображении, поскольку господа шраванцы ограничились сдержанными поклонами. В качестве дара они преподнесли своему шахриару четыре жареные рыбки, видимо, сохранившиеся со вчерашнего улова. Готов поспорить, они сами не съели ни куска.

- Я так понимаю, тебя можно поздравить с выздоровлением? – поинтересовался Рэми, подходя к Лису, пока тот завтракал.

- Нет, - ответил тот. – Еще нет. Но, полагаю, тебя заботит, как быстро мы сможем ехать?

- Даже не думайте гнать лошадей, - в разговор вмешалась Айра. Сегодня она выглядела гораздо бодрее, на щеках появился легкий румянец, а в глазах здоровый блеск. – Кровь еще не полностью очистилась, и вы только растрясете рану.

- Я опасался, что мы застрянем здесь не на один день, - сказал Рэми, - но при такой ситуации даже в легком темпе мы успеем в Бурворд к сроку.

Он еще раз окинул взглядом шраванцев, затем хмуро глянул на меня и ушел к своим людям. Айра присела за спиной Лиса и, отодвинув грубо заштопанную рубаху, осмотрела его плечо. Как по мне, страшнее выглядели рубцы, оставленные кинжалом Алтана, чем сама рана, и если Лис не лукавил, говоря о своем отношении к шрамам, то хорошо, что он не может этого пока увидеть.

- В дорогу лучше сделать повязку, - сказала она, поправляя его рубашку.

Лис поднял на нее взгляд, продолжая свою трапезу в окружении верных подданных.

Айра посмотрела на него с легким удивлением, как на угрюмого щенка, который вдруг изволил вильнуть хвостиком.

- Тебя спас Алтан, - сказала она. – Если бы он не пустил тебе кровь и не дал противоядие, я бы уже не успела помочь.

- Если бы я не оставил ему жизнь, он бы не смог отплатить мне тем же, - ответил Лис. – Так что он просто вернул мне долг.

Айра пожала плечами, словно говоря: «Что с вас взять, странные глупые дети». Но я успел заметить, что довольно суровые слова сармантийца вызвали чуть заметную улыбку у Алтана. Прежде я решил бы, что Лиса снова занесло и он таким образом пытается унизить своего подчиненного. Но после услышанного от него сегодня возле озера, я не сомневался, что телохранитель сделал щедрый дар бывшему начальнику охраны наместника. Со стороны это выглядело иначе, но ведь главное, что Алтан прекрасно понял шахриара.

Не потратив много времени на сборы, мы покинули место привала и отправились дальше в путь. Ардан знал эту дорогу лучше остальных, а потому именно он вел нас. Мы уходили все дальше от моря, и, наконец, оно вовсе скрылось где-то позади. Вокруг выросли горы, сменившие пологие скаты на каменистые обрывы. На пути нам встретился караван купцов. Мы переполошили их своим появлением, и нанятые охранники пытались запугать нас видом своих мечей и арбалетов. Благо, недоумение быстро уладилось, и нам удалось не только купить в дорогу необходимые припасы, но еще отдохнуть, греясь на ласковом осеннем солнышке, поесть и узнать немало нового и интересного. Беседа протекала неспешно, пока наши лошади объедали примятую траву.

Купцы недавно повстречали знакомых торговцев из Эйнерина, которые рассказывали, что в столице начались волнения. Просочился слух, будто гофы собираются напасть на Дорион. Принц и епископ стараются сдержать панику, сдабривая народ успокоительными речами, но с каждым днем им верят все меньше. Цены на оружие и доспехи взлетели до небес, значит, подорожают и корабельные перевозки – владельцы судов тоже не прочь поживиться. Ну а в таком случае жди беды: все товары, которые поплывут из-за моря, станут в десять раз дороже.

- Но вам же хорошо, - заметил Рурк, обращаясь к пухлому купцу, который рассказывал нам новости. – Ваши же кошельки лопнут от золота.

- Оно-то хорошо, - усмехнулся он, - да только толстые кошельки всегда привлекают тех, у кого золота меньше. Раньше нашей бедой были воры и разбойники, а теперь каждый второй станет вором или разбойником. Я вижу, с вами господа из Шравана. Ну так вот, самые простые сиифы в ближайшее время будут стоить под сотню золотых, не меньше. А если нужна особая заточка или полировка, или гравировка, то добавляйте еще столько же.

Инквизиторы переглянулись. Сотню за один меч? Сколько же тогда будет стоить кольчуга или хотя бы кожаные доспехи, не говоря уже о шлемах и прочем?

- Выродки, - со злостью проговорил Тэд, сжимая кулаки. – Людям за родину кровь проливать, а они свои сундуки набивают!

- Это неизбежно, - отозвался Лис, который внимательно прислушивался к разговору. – Короткие войны ведут ради власти, а долгие – ради золота.

- Не знаю, как принято в Шраване, но я воевал за честь и свободу, - нахмурился Рэми.

- Это удел простых воинов, - улыбнулся тот, - а принцы, наместники и императоры думают иначе.

- Торговцы и кузнецы тоже, - согласно кивнул купец.

Проведя ночь в их лагере, мы двинулись дальше. Лес вокруг становился все гуще, что характерно для центрального Дориона. С неба то и дело сыпался мелкий дождь, резкий ветер бросал в лицо холодные капли. К вечеру дождь усилился, и по размытым дорогам стало тяжелее проехать. Хоть все устали от целого дня пути, Рэми принял решение не делать привал: даже если развесить одеяла, чтобы укрыться от дождя, спать придется на сырой земле, что едва ли поспособствует нормальному отдыху. Под утро нам удалось выехать из-под черной тучи. Лес вокруг был сухой, словно осенние дожди еще не дошли сюда, и мы сделали остановку. Пока одни занимались костром, готовкой и прочими мелочами, Гокер и Озан спали, прислонившись к стволу дерева. Алтан разбудил их только когда все остальные поели, выдал порцию еды, и оставил дежурить.

Долго спать нам не дал Рэми. Пока было светло и небо не предвещало дождя, он планировал преодолеть еще немалый путь.

На одной из остановок предводитель отвел меня в сторону и, почти не разжимая губ, еле слышно сказал:

- Рад, что ты помог откачать сармантийца, но будь добр, не забывай, ради чего тебя к нему приставили.

- Вы думаете, он станет делиться со мной своими маленькими секретами?

- Я думаю, ты не совсем понимаешь, во что он нас втянул, - сквозь зубы процедил он. – Голодные Тени ни перед чем не остановятся. Если понадобится убить нас всех, они это сделают.

- За нами охотятся не только они, - напомнил я.

- А это уже не твоя забота. Мне не нравится эта возня. На чьей ты стороне, мальчик? Слышал, Айра оставила тебя при Лисе, чтобы никто не смог подслушать его бред. Может, поделишься, что он там шептал?

- Едва ли, - я попытался придать своему лицу выражение искреннего раскаяния. – Ни слова не понял.

- Я же велел тебе выучить шраванский, - прорычал Рэми.

- Но ничего не говорили про сармантийский, - не без ехидства ответил я.

- Проклятье. Выведай у него все про его делишки с Голодными Тенями, ясно? Выспрашивай, выпытывай, поступай, как знаешь, но если они вновь появятся, а я не буду готов, то с тебя первого спущу шкуру.

Дорога в Бурворд заняла у нас девять дней. По расчетам, другая часть отряда еще не должна была покидать город, но Рэми все равно спешил. В последний день он вовсе не захотел делать привал, сказав, что ночью мы отоспимся в нормальных кроватях под крышей. Полночь уже миновала, когда впереди показался силуэт Бурворда. Это был самый необычный город, который мне когда-либо приходилось видеть. Он находился в окружении неприступных скал и сам словно вырос из одной такой скалы. Стены, точно кольца змеи, обвивали гигантский каменный мыс, разделяя город на ярусы. Не удивительно, что пограничный город мог сравниться неприступностью только с Орлиным Гнездом. Ему приходилось сдерживать постоянные атаки тех, кто шел из Белых Земель, или, наоборот, из центра Дориона. Бурворд был сердцем Дориона, переменчивым и верным одновременно, твердой скалой, о которую разбивались волны извечной вражды. И, кажется, справляясь с новыми атаками, город становился сильнее, закалялся, как сталь под кузнечным молотом.

- Стойте, - скомандовал Рэми, когда мы были шагов за пятьсот до ворот. – Нужно развести огонь.

Рурк, Одар и Том спешились и принялись собирать ветки.

- А что, просто подойти нельзя? - негромко спросил Тэд, глядя на город-скалу.

- Можно, но лучники нас расстреляют, - ответил Ардан. – Днем порядки такие же, только они нас бы и без огня увидели. Наше дело – задать вопрос и ждать, что они решат.

Айра посыпала на ветки немного порошка, и робкий костерок вспыхнул так ярко, что осветил весь наш отряд. Прошло около получаса, прежде чем мы заметили идущего к нам от замка пешего человека. Он был безоружен и к тому же всего с одной рукой.