История Николаса Рэми 6 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

- А за нашим Подкидышем стражники по всему Нориджу гонялись, - сообщил Тэд своим товарищам, которые еще прежде не слышали эту историю, а возможно, и слышали, но не стали его прерывать.

«Подкидыш» - это я. Кличку еще утром сочинили. Кто-то, кажется Том, так назвал меня, а остальные подхватили. Никаких возражений с моей стороны не последовало, что приняли за признак моего смирения. На самом же деле, чем больше будешь сопротивляешься, тем сильнее давят. Если же я никак не стану реагировать, это им скоро надоест и шутка забудется.

- Почему же они за тобой гонялись? – спросил оказавшийся поблизости Оливер. – Ты же один из них, разве нет? Или у вас так принято?

Он как раз совершил набег на телегу, чтобы разжиться краюхой хлеба, и теперь возвращался на свое место в строю, но решил задержаться, заинтересовавшись историей.

- Я уже не в страже, да и откуда им знать, кем я был: ни клейма, ни герба, ни другого знака на мне нет.

- А по нюху вы друг друга не чуете? – заржал Тэд, – как собаки.

- Нет, - ответил я спокойно, понимая, что на его нападки реагировать попросту глупо.

Нет смысла объяснять ему, что каждый день простой стражник перед построением обливается ледяной водой из колодца, а раз в месяц его стрижет цирюльник. Постановление Эханна – советника Его Высочества, которое вышло после одного позорного случая. Ходил слух, будто один стражник гнался за вором, стянувшим у советника медальон. И вши так изгрызли бедного служивого, что тот упустил злодея, пока чесался. Не сомневаюсь, в выдумке нет ни доли правды. А вот то, что в казармах бедствовали из-за мелких кровососов - верно. Хоть на колодцы в городе большой налог, и воду принято беречь (о чем напоминают суровые законы), стражники все равно должны были окатить себя водой поутру, как летом, так и зимой. Повезло, что мне не довелось жить в казарме.

- Да неужто? А я вот чую стражника за квартал. Ненавижу я вашего брата, ох ненавижу, - он гневно погрозил кулаком куда-то в небо. – Все бы вам честных людей донимать, все бы жизни мешать. Вот как бы вы по кабакам успевали шляться, если бы, как положено, воров да убийц ловили?

- А с чего ты взял, что стражники по кабакам ходят? - вздумалось мне поинтересоваться.

- Ну а как бы они меня там находили? – искренне возмутился он. – Вот будто нет другой печали, только бы хорошего человека, воина Церкви, до икоты довести, не дать отдохнуть от дел праведных и хоть немножечко, самую малость расслабиться.

- Да это для тебя «малость», - весело откликнулся Ардан, едущий чуть позади Тэда, - а для других – переломы, ушибы и погром, как после урагана.

- А что, я не заслужил славно погулять? – огрызнулся тот. – Нет, ты мне скажи, не заслужил?

Я решил, что пора отпустить их вперед и дать возможность разобраться между собой без моего участия. Может, из Эйрона Мадока и не получился хороший стражник. Слишком маленький срок службы, чтобы судить. А, положа руку на сердце, был бы срок больше – мало что переминалось бы. Но я знал, как работал отец, как он и его бойцы рисковали собой, чтобы такие как Тэд имели возможность пойти в кабак, не опасаясь за то, что по дороге их лишат кошелька или жизни.

Пока мы двигались вперед, шраванцы во главе с Лисом ушли с дороги на луга. Они привыкали к новым лошадям, то пуская их галопом, то переходя на рысь, то заставляя перескакивать через ямы или кустарники. Рэми был занят беседой с Киланом и не вспоминал о моей персоне, а посему я был предоставлен самому себе. Спокойная дорога, солнечный день, мерное покачивание в седле и ни к чему не обязывающие беседы с Айрой или кем-то из инквизиторов, кто направлялся к телеге с припасами – это ли не чудесная альтернатива нахождению на посту городского стражника? Мы за целый день не делали ни одного привала: Рэми решил, что лучше ехать медленно, но без остановок. Еще не стемнело, когда слева от дороги сквозь деревья стала проблескивать вода. Это вился синей лентой приток Таная, одной из крупных рек Дориона, пересекающей центральные земли. По другую сторону от дороги возвышались чуть заметные холмы, поросшие лесом. Так начинались Лысогорские Кручи. Это здесь они чуть больше кочки, а чем дальше на восток, тем выше и отвесней становятся, пока не перерастают в скалистый гребень, протянувшийся от холодных вод Лютого моря до южного берега, утонувшего в диких чащобах. На этой самой границе, найдя приют между скал, стоит Бурворд, недремлющий страж Дориона. Но до него нам еще так долго.

Мы съехали с дороги и разбили лагерь на лугу, близь границы леса.

- Отличное место для привала, - одобрил Рэми, спешиваясь. – Никаких черепов и костей.

- Даже будто чего-то не хватает, - мрачно усмехнулся Оливер.

- К слову об этом, - заметил Килан, - думаю, вы находили старые следы людоедов. Сомневаюсь, что их племя подошло бы к столице. Что могло бы их привести? Точно не надежда на легкую добычу.

- Не знаю, - пожал плечами Рэми, - в последнее время инквизиторы стали реже патрулировать леса, а люди в деревнях за эти мирные годы потеряли бдительность. Вот и думают, что если кто из леса не вернулся, так то вина диких зверей. Не помнят про людоедов и нас не зовут, себе же на беду.

Пока Хаш что-то мудрил с содержимым для котелка, остальные рубили дрова да собирали хворост. Поднимая очередную ветку, я поймал себя на мысли, что поход не так уж плох. Цель велика и ее осознание доставляет неизвестное мне еще доселе удовольствие. Точно знаешь, что нашел свое место и удивляешься, как же раньше жил без этого. И что-то особенное было в привалах после дня перехода. Несмотря на усталость, каждый из отряда выполнял свою работу, чтобы в результате все могли поесть и отдохнуть. Напоминало ужин в большой крестьянской семье. С самого детства я ел в одиночестве, в присутствии няньки и слуги, а затем одного лишь слуги. Отец находился на службе большую часть дня, и даже в те редкие праздники, когда он оставался дома, мы ужинали в разное время, не отягощая друг друга обществом. Так уж у нас было заведено, и незачем судить, хорошо это или плохо. Именно потому я видел что-то особенное в общем ужине с совершенно чужими для меня людьми, с которыми по прихоти судьбы делил хлеб, и даже пресная похлебка была вкуснее привычной одинокой трапезы.

Я бросил хворост возле робко разгорающегося костра и обернулся к Рэми.

Конечно, не забыл, но искренне надеялся, что церковника память подведет. Надежды были напрасны. Со смиренно опущенной головой я собрался уже идти за скребками и гребнями, но неожиданно в разговор вмешался Лис, внезапно возникший из сумерек.

- Если правильно понимаю, со вчерашнего дня этот мальчик принадлежит мне, - мягко произнес он, подходя ближе и становясь между мной и братом Рэми.

Тот чуть заметно нахмурился, и вежливо сказал:

- Не принадлежит, но подчиняется – безусловно. Прошу прощения, что не обратился сначала к тебе. Не возражаешь, если Ларс почистит лошадей?

- Возражаю, - просто ответил сармантиец. – Среди моих людей нет конюхов.

Я осторожно покосился на Рэми. Тот на удивление легко перенес удар по самолюбию, только лицо немного перекосило, как от сока незрелых яблок.

- А ты, - Лис повернулся ко мне, - подойти к Алтану вместе с Айрой. Мои воины должны тренироваться как можно чаще, и ты тоже, раз уж я согласился тебя принять.

Сказав это, он ушел и даже не стал дожидаться того, чтобы я выполнил его указание. Вероятно, Лис привык, что любые его приказы воплощаются в жизнь незамедлительно. Не желая познать на себе не только его гнев, но и легкое недовольство, я собрался, было, идти за Айрой, но Рэми остановил меня, придержав за локоть. Он приблизился вплотную и заговорил тихим шепотом, чтобы никто не смог нас услышать:

- Не думай, что я буду и дальше помогать. Мне нужно знать их разговоры, даже если все, о чем они будут говорить, это медовые сладости. И не упускай сармантийца из виду. Если он вдруг вздумает улизнуть, ты пойдешь следом, хоть в бордель, хоть в нужник. Все ясно?

Яснее некуда. Хочу верить, что про бордель он просто угадал. Значит, на сей раз Рэми заговорил о чистке лошадей только для того, чтобы напомнить Лису обо мне, и задумка удалась. Не понимаю, что так тревожит нашего предводителя, но подозреваю, что без влияния Килана здесь не обошлось, а у того свой интерес в отношении с шраванцами, это уж мне известно.

Айра выглядела уставшей, но согласилась подойти вместе к Алтану. Шраванцы стояли чуть в стороне от основного лагеря. В свете костра вновь оттачивались приемы в парах. Они кружились среди оранжевых искр, такие же невесомые, и ловкие, точно жонглеры на канате. В клинках отражались языки пламени, и казалось, будто мечи сотканы из огня.

Когда мы подошли, Алтан отвлекся от своих подопечных и обратился ко мне. Айра тут же принялась переводить.

- Шахриар велел тренировать тебя. Запоминай, это – сииф.

Он вынул узкий меч из ножен и продемонстрировал его мне. На самом деле, это был не меч, и не сабля, в привычном понимании. Похоже на палаш. Айра шепотом пояснила, что сиифы бывают различны по форме, весу и предназначению. Если речь идет о каком-то конкретном виде этого оружия, то вторую часть названия составляет указание местности, где оно было выковано.

- Сейфул, - сказал Алтан, указывая на себя, а, затем, на каждого из шраванцев.

- Человек, который носит сииф, - пояснила мне Айра, - как мечник.

Это слово означало «нож». При правильном произношении нужно уточнять, имеется ли в виду боевое оружие или приспособление кухарки, но при обычном разговоре можно забыть об условностях.

- Яджа, - Алтан ткнул пальцем мне в грудь и усмехнулся.

- Это означает «ничего не знающий человек», - любезно перевела Айра.

- Покажи, на что способен, - сказал он. – Дерись за жизнь, как в бою.

Сердце бешено заколотилось в груди. Я видел, на что способны шраванцы, а значит, мне предстояло позорное поражение на глазах у всех. Берк бросил взгляд в мою сторону и что-то сказал Тареку, а тот в ответ усмехнулся. Не сомневаюсь, над кем они смеются.

Айра отошла в сторону, пожелав мне удачи. Даже тренирующиеся воины краем глаза следили за нами, да и заинтересовавшиеся происходящим инквизиторы поглядывали. Подходите, милостивые господа, представление начинается!

Алтан тоже вооружился кинжалом, и скомандовал начало поединка. Какое-то время мы неподвижно стояли друг напротив друга. Я не собирался делать первый ход. В незнакомой ситуации или при сильном волнении проще реагировать на шаги противника, нежели с головой бросаться в омут. Алтан это понял и сделал выпад, целясь мне в живот. Я шагнул влево, отбивая его клинок. Казалось, что он недвижимо стоит, но вот мелькнул золотистый отблеск костра в отполированном лезвии, и я еле успел отбить атаку. А дальше все завертелось в безумном вихре: удар, еще удар, выпад, снова удар. Он бил наотмашь, разрезая сумерки на лоскутки, не оставляя времени вспомнить то, чему меня обучал отец. Все уроки вылетели из головы, разогнанные ураганом по имени Алтан. С ним было тяжело сражаться, невозможно предугадать следующий шаг. По человеку обычно видно, как он ударит: выдает собственное тело, каждая напряженная мышца. Но шраванец был непредсказуем. Его тело оставалось неподвижным, а кинжал будто жил своей жизнью, цель которой вспороть мне брюхо.

Конечно, Алтан поддавался, в ином случае его противник давно бы истекал кровью или был бы убит ударом милосердия в сердце. Когда же я начал задыхаться, и чуть было не наткнулся на его клинок, Алтан перехватил мою руку и заставил вонзить кинжал в землю, а лишь после этого объявил бой оконченным.

Я был мокрым от пота, во рту пересохло, перед глазами мелькали огненные круги, сердце колотилось о грудную клетку.

Когда только инквизиторы успели подойти так близко? Они стояли вокруг того места, где происходил наш с Алтаном поединок, и теперь негромко обсуждали друг с другом захватывающее зрелище, свидетелями которого стали.

Дрожащая рука, словно чужая, с усилием выдернула кинжал из земли. Айра подала бурдюк с водой и, пока я жадно из него пил, переводила слова шраванца.

- Быстрый, это хорошо, - сказал Алтан, разглядывая меня с головы до ног. – Тебя неплохо обучали, как для дорионца. Ты только в самом начале пути, когда оружие уже не выпадает из руки, но еще не слушается. Мне нужно увидеть, как ты справляешься с мечом.

Его не смущало, что стук моего сердца распугал птиц по всей округе. На подгибающихся непослушных ногах я добрался до телеги и с трудом раскопал там свой меч. Даже поднять его оказалось непросто. На сражение попросту не хватит сил. Но как только я вернулся, Алтан скомандовал начало боя.

На этот раз он не стал помогать и ждал действий от меня. Напрасно. Тело отказывалось подчиняться разуму, мышцы горели, а опущенный клинок едва не доставал до земли. Вокруг собрались чуть ли не все инквизиторы, а шраванские воины давно прекратили поединки и с интересом наблюдали за новым развлечением.

Я собрался с силами и кинулся на Алтана. Он легко ускользал от атак, словно тень от огня. Попытка выбить у него оружие из рук не удалась, зато посчастливилось увернуться от ответного удара, и едва не упасть, потеряв равновесие. В настоящем бою это стоило бы жизни.

На этот раз все закончилось гораздо быстрее. Я даже не понял, как Алтан схватил мою руку и вновь заставил вонзить оружие в землю. Не знаю, зачем он это делал. Возможно, у них так принято, чтобы разгневанным поражением ученикам не приходило в голову кинуться на учителя после окончания тренировочного боя.

- При должном обучении ты смог бы совладать с мечом, но он для тебя слишком тяжелый. Лучше сосредоточить свои силы на кинжале. Я не знаю, как теперь принято в вашей армии, но в Шраване мы отдаем предпочтение выбору одного оружия. Копьеносцы не должны браться за сииф, а сейфулы – за луки. Опытные воины могут освоить новое оружие, знания всегда полезны, сперва нужно стать мастером хотя бы в чем-то одном.

Алтан пообещал, что мы будем тренироваться на каждом привале, когда будет возможность. Он не говорил, будто считает это пустой тратой времени, но по его глазам и так все было ясно. На самом деле я тоже разделял его опасения. Шраванские воины с рождения не знают ничего другого, они неразлучны с оружием, в этом цель и смысл их жизни. Простому дорионскому человеку не понять. Но, тем не менее, обучение фехтованию куда лучше, чем чистка лошадей. Судя по недовольному лицу Вилли, которого я увидел, садясь возле костра со своей порцией похлебки, обязанности конюха снова были на нем.

Оглушительно стрекотали кузнечики и звенела мелкая мошкара.

- Ишь, букашки расшалились, - хмыкнул Тэд, - словно летом.

- Летом хорошо, - вздохнул Оливер, - жарко, но хоть мерзнуть не приходится. И ладно бы холод зимой! А то как зарядят дожди осенние, ох не сладко придется.

- А помните, как в сказании Пророк остановил дождь, и все семь дней, пока мирные посланники добирались до Эйнерина, светило солнце? – подал голос Ардан, раздавливая в руках орех. – Нам бы такое чудо, да?

- Ну вот найдем Пророка, тогда ему и скажешь, - хмыкнул Тэд.

- Что за ересь! – гневно воскликнул Рэми. – Мы разве идем просить о хорошей погоде? Нас отправили, чтобы спасти Дорион! Не вижу здесь поводов для шутовства.

- Никто и не шутит, брат, - примирительно сказал Оливер, - разве плохо желать солнца над головой, когда впереди нас ждет один только холод?

- Молитесь, о чем пожелаете, - вздохнул тот, сменив гнев на милость. – Пока что Создатель благоволит нам, начало пути было легким. Будем верить, что и продолжение его не пошлет нам непреодолимых испытаний.

Снова стало тихо, только трещали ветки в костре, да Ардан щелкал лесные орехи.

Головы всех собравшихся вокруг огня повернулись к Лису, который задал этот вопрос. Он не смутился всеобщего внимания и продолжал спокойно перемешивать похлебку в тарелке, помогая той скорее остыть.

- Человек, - чуть погодя ответил Рэми, насторожено глядя на сармантийца.

- Вы строите храмы и поклоняетесь в них человеку? – уточнил тот.

Напряжение, возникшее после этого вопроса, могло расплавить воздух. Инквизиторы смотрели на Лиса, как на внезапно очутившегося перед ними еретика-язычника, разбрасывающего вокруг себя магические камни и готовящегося совершить какой-то дикий ритуал.

- В Сармантии не верят ни в Создателя, ни в Пророка, ни в кого другого, - произнес Килан, сидящий возле Рэми. Он говорил спокойно и тихо, но в голосе его звучал скрежет затачиваемого клинка. – Вы живете без религии, верно? Как дикари.

- В Сармантии и в самом деле никому не поклонялись, - равнодушно отозвался Лис, - пока их самих не превратили в рабов. Теперь они кланяются всем без разбора. Глядя на них, я полагаю, что поклонение кому-либо не может превратить дикарей в разумных людей. Скорее уж наоборот.

Кто-то из инквизиторов схватился за меч, другой вскочил с кулаками, уронив плошку с похлебкой. Шраванцы насторожено следили за теми, но не шевелились без приказа Алтана. Рэми прикрикнул на своих людей и хмуро посмотрел на Лиса:

- Разве? – тот поднял брови. – Я лишь спросил, является ли Пророк, поиском которого мы занимаемся, человеком.

- В таком случае, ты получил ответ, - каждое слово Килана было пропитано отвращением к собеседнику.

Лис не обратил внимания на него и посмотрел на Рэми:

- Но разве человек может обладать теми умениями, о которых вы говорите?

Похоже, что инквизиторы готовы были в любой момент броситься на того, кто подверг сомнению их религию, но брат Рэми неожиданно перестал хмуриться и посмотрел на сармантийца с легкой долей снисхождения, как на маленького ребенка, пришедшего на проповедь в церковь и наивно задающего вопросы, о которых иные даже не задумываются.

- В Шраване, покуда не пришли проповедники слова Лазериана, была одна религия, - напомнил он по-отечески мягко.

- Она и осталась, - подтвердил Лис с заметным нажимом, - шраванцы обращают свои мольбы к небу. Они просят его о милосердии: о дожде в засуху, о том, чтобы солнце пощадило во время путешествия через пустыню. Но небо – это то, что мы видим, стоит лишь поднять голову. А Пророка и его чудеса – кто видел? Или вы верите старым свиткам больше, чем собственным глазам?

Его лицо оставалось беспристрастным, и потому было тяжело понять, движет ли им простое любопытство или разговор затеян, чтобы проверить на прочность выдержку инквизиторов. Рэми держался с достоинством, хотя терпения выслушать такое не у каждого церковника хватит.

- В том-то и дело, что верим. Вера – это то, что нельзя увидеть, только почувствовать. Пророк – человек, но мы строим церкви во имя его деяний, которые помогут другим людям открыть в себе свет. Может быть, тебе тяжело это понять, но последователи церкви Пророка сеют добро по всему миру.

- Ты прав, брат Рэми, - кивнул тот, - я не могу этого понять.

Инквизиторы сердито шептались, бросая мрачные взгляды в сторону шраванцев. До меня только и доносилось что «безбожник» и «мразь блудливая». Хочется верить, что южане этого не расслышали.

- И во что же веришь ты сам? – поинтересовался Килан надменно. – В небо? Солнце или луну?

- Ни во что, - ответил Лис. – Я заслужил право быть свободным.

Ропот инквизиторов стал громче. Тэд еле слышно шепнул под нос: «Сотру говнюка в порошок». Том отставил пустую миску, освобождая руки, на случай, если кулаки пригодятся.

Меня и самого покоробило. Не понимаю, чего сармантиец добивается. Неужели заскучал и решил довести воинов церкви до бешенства? Это предположение не казалось таким уж нелепым.

- Хм, забавно, - проговорил Килан, растягивая тонкие губы в усмешке, - а мне почему-то казалось, что я вижу перед собой сармантийца, который искренне верит в то, что он шраванец.

Некоторые из инквизиторов рассмеялись, хотя в этом смехе было больше нервозности, чем веселья. Тарек и Берк чуть приподнялись, но под строгим взглядом Алтана вернулись на место. Лис же задумчиво посмотрел на Килана:

- А разве имеет значение мое происхождение? Ваш Пророк – человек, но вы поклоняетесь ему как богу за то, что он якобы совершил. А я сармантиец, живущий, сражающийся и думающий, как шраванец. Так кто же тогда я, по-вашему?

«Какой смышленый мальчик», - пошептала Айра. Я буквально слышал, как заскрежетали зубы Килана, и в этот момент полностью простил Лиса за все сказанное. Но, конечно, остальные были далеки от прощения. Даже Рэми, кажется, начал терять терпение.

- Лишь затем, чтобы понять, кого или что мы ищем, - Лис перевел на него взгляд. – Если мы гоняемся за иллюзией, наши действия не имеют смысла.

- В таком случае не стоит волноваться. Я позабочусь о том, чтобы ты лично убедился в существовании Пророка.

- Благодарю, но в этом нет необходимости, - сармантиец чуть наклонил голову набок, - если мы отыщем его, я увижу простого человека. Чтобы узреть Пророка, мне пришлось бы смотреть твоими глазами.

Не знаю, чем бы закончился этот спор, если бы Рэми не поднялся и не велел всем готовиться ко сну. Ему пришлось повторить приказ, поскольку инквизиторы гудели как рой сердитых ос, бросая мрачные взгляды в сторону шраванского отряда.

- Что нашло на этого Лиса? - обратился я к Айре, помогая ей подняться.

- Вот и они не понимают, - усмехнулась она, кивая на злобно перешептывающихся инквизиторов. Большинство из произносимых угроз были абсурдны, но ярость, с которой они цедили проклятья, не предвещали ничего хорошего.– А ты представь, что тебе пришлось бы отправиться на другой континент и рисковать своей жизнью в походе ради волшебного единорога.

- Для тебя – конечно, - согласилась Айра, - но кто-то верит в них.

Я прекрасно понимал, к чему она клонит, и все-таки не хотел сдаваться. Мы все выступили из Эйнерина не ради глупой детской сказки, поведанной пьяным балаганщиком. Пророк существует, иначе зачем все это?

- Если он пришел сюда, значит, считал это нужным делом. Ничего же не изменилось.

- Вот тут ты ошибаешься, - вздохнула она. – Для него многое изменилось.

Я долго ворочался. Сон все никак не приходил. Я чувствовал, как впиваются в бок сухие травинки, коряги и камни, не спасало ни сложенное в два слоя одеяло, ни попытка поменять место. Над ухом звенели комары, желающие насытиться на всю предстоящую зиму, повсюду было неудобно, и сонливость вконец развеялась.

Когда не спится хорошо считать звезды. Вон их сколько высыпало на черном небе! Большие и маленькие, одинаково безымянные. Мне когда-то пытались втолковать их названия, научить определять по созвездиям стороны света, но безрезультатно. Только мерцающие точки на черном полотне. Такой же теперь мне виделась собственная жизнь, превратившаяся из рутины, предсказуемой и понятной, как карта исследованных земель Дориона, в блуждание во тьме с прекрасной, но бесконечно далекой целью.

Я поднялся и огляделся. Все уже давно спали, и над лугом витали призрачные сны, шраванские и дорионские, без разбору, вперемешку, потому что снам все равно, откуда ты родом, в кого ты веришь и за кого сражаешься. Они находят тебя, где бы ты ни был; короля и стражника, ребенка и старика. Они придут, если только что-нибудь не помешает...

Сидящий возле костра человек не удивил меня своим бодрствованием. Похоже, мы одинаково страдаем от бессонницы. Я осторожно поднялся и прошел вперед, чуть не наступив по дороге на Оливера.

- Алтан сказал, что ты небезнадежен, - произнося это, Лис продолжал смотреть в огонь.

- Почему ты хочешь, чтобы он меня тренировал? – я сел ближе к костру, где было меньше мошкары.

- Хочу? – переспросил он. – Мне это безразлично. Но чтобы находиться среди шраванцев, тебе придется стать одним из них или хотя бы искренне хотеть это сделать. Иначе не завоевать их доверия.

Я незаметно глянул на него, но Лис все так же смотрел в сердце пламени, словно видел там больше, чем горящие ветки. Наверное, я боюсь собственной тени, но что если он догадывается о приказе Рэми? Нет, не может быть. Вряд ли бы тогда он оставил все как есть. Как назло, внутренний голос молчал и не собирался дать подсказку, когда я в этом так нуждался.

- И оставил тебя здесь? - сорвалось с моего языка.

В воздухе повисло то, что крылось за вопросом: «Как?! После того, что ты только что наговорил о Пророке и нашей вере?!» Лис понял и то, что я предпочел не говорить, и мое смятение по этому поводу. Он хмыкнул и насмешливо ответил:

- Любого можно простить, чтобы освободиться ночной вахты.

Тут трудно не согласиться. Сам во время ночных дежурств готов был отдать все содержимое кошелька за возможность переложить свои обязанности на кого-то другого. Но из размышлений о минувших днях меня вырвал очень неожиданный ход Лиса. Он оторвался от созерцания пляски языков костра, окинул взглядом спящих воинов, прислушиваясь к тихому сопению и рокочущему храпу, а затем посмотрел на меня и указал на место рядом с собой. Я немного растерялся, но все же пересел ближе к нему. Клянусь, если он сейчас достанет из-за пазухи эль и предложит по-тихому распить его, пока никто не видит, я грохнусь в обморок как девица. Но, благо, этого не произошло и мое душевное здоровье не покачнулось.

Сармантиец подбросил еще веток в костер и негромко спросил:

- Ты хорошо помнишь ночь в доках, когда видел работорговцев?

Помню ли я? А разве можно было забыть то, что раз и навсегда изменило всю твою жизнь. Но вопрос поставил меня в тупик. Когда я в прошлый раз пытался заговорить о той ночи, Лису это не понравилось. Однажды уже наивность и желание рассказать всему миру правду стоили мне карьеры, дома и спокойной жизни, не хотелось бы второй раз совершить такую же ошибку.

Лис усмехнулся, кажется, оставшись довольным моим умением соображать.

- Расскажи все с того момента, как ты очутился на пристани.

Все следующее утро я зевал и тер слезящиеся глаза. Поспать удалось всего пару часов, а большую часть ночи Лис слушал увлекательную сказочку. Те события казались бесконечно далекими, хоть произошли менее двух недель назад. Впервые мне попался такой дотошный слушатель, даже в темнице так не допрашивали. Его интересовала каждая деталь, каждая мелочь, и это заставило погрузиться в воспоминания с головой. Я будто вновь оказался в холодной воде под дощатым причалом, услышал жесткий голос брата Килана и мягкий акцент шраванских воинов.

Нынче же утром ни словом, ни взглядом Лис не дал понять, как воспринял поведанную мной историю, да я и не особенно стремился это узнать. Позавтракав, взобрался в седло и, приноровившись к шагу Бела, который в последнее время поражал своей покладистостью, вздремнул.

После полудня пасмурное небо просыпало на нас мелкий дождик, заставив всех укрыться под накидками с капюшонами. Дорога, по которой мы ехали, была узкой и вела вдоль реки. Она много короче объездной широкой, но идти по ней тяжелее. Пару раз приходилось останавливаться и оттаскивать упавшие деревья, преграждающие путь. Дождь усилился, превращая землю в размокшую грязь, в которой утопали копыта лошадей. То и дело телега вязла, и нужно было выталкивать ее, после чего я, Том и Ардан были облеплены отвратительной бурой глиной вперемешку с лошадиным навозом с головы до ног.

- Когда уже прекратится эта сопливая морось? - бурчал рыжий инквизитор, пытаясь вычистить налетевшую за шиворот грязь.

- Не скоро, - Оливер, морщась, посмотрел на темное небо. – Такие дожди могут идти неделями, до самых морозов.

Тэд с досады сплюнул и пробормотал под нос какое-то ругательство, выражая тем самым общее мнение относительно мерзопакостной погоды. От реки еще больше тянуло сыростью, пахло прелыми листьями и влажной землей. Я достал из своего мешка перчатки, чтобы как-то сохранить тепло, которое в такую погоду легко потерять.

Шраванцы, не привыкшие к подобным условиям, держались мужественно, как и положено истинным воинам. Я украдкой поглядывал в их сторону. Надо сказать, что люди Лиса выглядели очень забавно. Они напомнили мне о коте, который жил когда-то на кухне в отцовском доме. Он был огромный, тяжелый, с густой черной шерстью. Кухарка спасла его еще котенком, когда пьяные инквизиторы гонялись за ним, желая немедленно бросить в костер. Считалось, будто колдуны-язычники умеют перевоплощаться в животных, предпочитая облик именно черных котов. Со временем, конечно, от этого заблуждения отказались, но кошачью братию в столице почти истребили, и несколько лет горожане страдали от нашествия крыс и мышей, что не только уничтожали скудные припасы, но и приносили новые болезни. Так или иначе, но кот этот жил у нас, и, если память мне не изменяет, именовался Графом. Был он гордым и своенравным, под стать кличке. Даже когда его выставляли за дверь, он никуда не уходил, а сидел на пороге с чувством собственного достоинства. И вот зарядили осенние ливни, а кухарка за какую-то провинность вновь выгнала кота на улицу. Каждое живое существо по-своему реагирует на дождь и холод: люди сутулятся и торопятся укрыться в тепле, птицы собираются стаями и греются, собаки поджимают хвосты и опускают головы. А Граф сидел, гордо подняв голову и топорща усы, будто пытаясь доказать, что если достаточно долго игнорировать дождь, он прекратится вовсе. Вот глядя на лицах шраванцев, я видел то же выражение, что и на морде упомянутого кота.