Страх перед чужими

Реакции стресса на чужих наблюдались и докла­дывались многими авторами (обзор Emde, 1980). Спитц (1959) обозначил их появление как «вторичный органи­затор» психики, как индикатор становления либидного объекта в детском сознании. Он заключил, что антипа­тичная реакция младенца на чужого и его бегство к ма­тери подтверждает, что младенец способен отличать чле­нов семьи от чужаков, и что он предпочитает мать. Спитц и Коблинер (1965) также установили, что воспри­ятие чужого лица подразумевает потерю матери. Сейчас известно, что ребенок может отличать лицо матери от лица чужого уже до семи-девяти месяцев; далее реакции отделения менее предсказуемы и менее постоянны, чем страх перед чужим, несомненно, их пик приходится на второй год жизни (Emde, 1976). Объяснение Спитцем восьмимесячного беспокойства базируется на когнитив­ном несоответствии или реакциях на разлуку, которые недостаточны и несоответственны.

Спитц обнаружил, что появление стресса говорит о важном сдвиге в развитии. Изучение показывает, что постепенные выражения эмоций появляются в контексте определенного развития и зависят от развития централь­ной нервной системы. С этим также связаны определен­ные когнитивные способности. Выражения удовольствия и неудовольствия появляются в два-три месяца, но вы­ражение страха, удивления, гнева начинают появляться только после семи-девяти месяцев, и в то же время начинают устанавливаться причинно-следственные связи (Emde, 1980, 1976). Соответственно, появление страха перед чужим говорит о налаживании связи причин и следствий, предчувствии неудовольствия, появлении эмо­циональных реакций, избегающее поведение. Интенсив­ность стресса также связана с качеством отношений ма­тери и ребенка; при более безопасных отношениях стресс будет менее интенсивен. Смотри Малер и МакДевитт (1968), Боули (1969), Райнголд (1969), Айнсварт (1978).

– 201 –

Теперь материнская реакция приобретает новое значение для ребенка. Хотя его собственный аффект еще не функционирует как сигнал, начинают появляться «со­циальные ссылки». Начиная с конца первого года (и в течение всей жизни) ребенок ищет эмоциональную ин­формацию от матери (или от других значимых людей), когда сталкивается с несемейной (незнакомой) ситуаци­ей. Затем он использует эмоциональное выражение ма­тери как индикатор ее ощущений безопасности или тре­воги, в зависимости от обстоятельств. Сорс и Эмди (1981) описали экспериментальную ситуацию, в которой это использование материнского аффективного выражения может быть повторено и исследовано. После столкнове­ния с чужим ребенок немедленно бежит к матери; если ответная реакция матери выражает приятные чувства, улыбку, значит ситуация безопасна и ребенок начинает исследовать чужого. Если лицо матери отражает опас­ность, ребенок бросается в слезы и бежит к матери. Исследователи пришли к выводу, что аффективный сиг­нал матери является проводником последующего поведе­ния ребенка.

Экспериментальные и социальные ссылки доказы­вают, что материнская эмоциональность является реша­ющим фактором для развития Эго ребенка в двух на­правлениях. Первое: ее уверенность или предостережение, содержащееся в аффективных реакциях, начинают включаться как интегральная часть системы оценки ре­бенка и функционируют как высшее Эго; и второе: ее аффективные вмешательства помогают уязвленному Эго ребенка травматическим аффектом всеохватывающей паники. Эти наблюдения поддерживает идею, что появле­ние стресса связано с формированием восприятия мате­ри ребенком как либидного объекта, на котором он стро­ит основное доверие. Мать сейчас — надежный источ­ник продолжающейся безопасности. Вместо опыта дезор­ганизующей паники при столкновении с чужим ребенок использует материнскую поддерживающую улыбку, поощ­ряющая к общению с чужим. Механизмы страха перед

– 202 –

чужим и социальные ссылки далее начинают строить фундамент для использования ребенком его собственных аффектов как сигналов.