Четверг, 12 ноября

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Четверг, 12 ноября

Утром его стошнило, и он опять остался дома. Несмотря на то что он спал всего несколько часов, отдых не шел. Гнетущая тревога заставляла его наматывать круги по квартире. Он брал в руки предметы, разглядывал их, ставил на место.

Не оставляло ощущение, что ему надо что-то сделать. Что-то совершенно необходимое. Только он не знал, что именно.

Сначала он решил, что сделал это, когда поджег парты Йонни и Томаса. Потом – когда подкинул деньги Томми. Но каждый раз оказывалось, что это не то. Нужно что-то другое.

Будто грандиозное театральное представление подошло к концу, и теперь он ходит по огромной темной сцене, выметая оставшийся мусор. Хотя у него осталось важное дело.

В одиннадцать принесли почту – одно-единственное письмо. Когда он его поднял и перевернул, сердце в груди сделало кульбит.

Маме. В правом верхнем углу стоял штамп «Администрация школы Седра Энгбю». Не вскрывая конверт, Оскар порвал его на мелкие кусочки и спустил в унитаз. И тут же пожалел. Но было поздно. Ему было наплевать на содержание письма, просто, вмешиваясь, он только все усложнял.

Он разделся, накинул на плечи халат. Постоял перед зеркалом, изучая свое отражение. Представил, что это кто-то другой. Наклонился, чтобы поцеловать зеркало. В ту секунду, как его губы коснулись холодного стекла, зазвонил телефон. Не подумав, он поднял трубку:

– Я только хотел узнать: ты сегодня придешь на тренировку?

На том конце стало тихо. Оскар слышал дыхание физрука. Раз. Два. И затем:

– Оскар. Делал ты. Или не делал. Мне все равно. Если хочешь говорить – мы говорим. Не хочешь говорить – не будем. Но я хочу, чтобы ты пришел.

– Потому что, Оскар, ты не можешь сидеть, как caracol… Как это будет? Улитка. В своей скорлупе. Если ты еще не болен, станешь болен. Ты болен?

– Тогда тебе нужна тренировка. Ты сегодня придешь.

– Остальные? Что остальные? Начнут глупости, я скажу «бу!», они перестанут. Но они глупости не делать, это тренировка.

Оскар положил трубку, и вокруг снова воцарилась тишина. Он не хотел идти ни на какую тренировку. Но встретиться с физруком был не прочь. Может, прийти пораньше – в надежде его застать? А потом сразу уйти?

Он сделал пару кругов по квартире. Сложил форму в мешок, чтобы хоть чем-то себя занять. Хорошо еще, что он не стал поджигать парту Микке, – тот мог запросто явиться на тренировку. Правда, его вещи все равно наверняка пострадали, поскольку он сидит рядом с Йонни. Интересно, много всего сгорело?

Около трех снова зазвонил телефон. Оскар поколебался, но после той искры надежды, которая вспыхнула в нем при виде конверта, он не смог удержаться и поднял трубку:

– Я… слышал, у вас там был пожар? Ну, в классе. И что, много сгорело?

Оскар положил трубку с каким-то гложущим чувством в животе. Он думал, все знают, что это он. А Юхан разговаривал с ним как ни в чем не бывало. К тому же мама говорила, что сгорел чуть ли не весь класс. Правда, она могла и преувеличить.

Оскар решил, что если кому и верить, то Юхану. По крайней мере, он все видел собственными глазами.

Юхан положил трубку, растерянно огляделся. Джимми покачал головой и выдул дым в окно спальни брата.

– Врать – и то не умеешь. Юхан жалобно ответил:

Джимми обернулся к Йонни, сидевшему на своей кровати, теребя кисточку покрывала.

– Ну а ты что нес?.. – Джимми снова повернулся к Юхану. – Как там сказал? «Бумаги всякие». И че, думаешь, он на это поведется?

– Я не знал, что сказать. Боялся, он что-то заподозрит, если я…

– Ладно, не бзди. Дело сделано. Теперь будем надеяться, что он придет.

Юхан переводил взгляд с одного на другого. Глаза братьев были пусты в предвкушении предстоящего вечера.

Джимми наклонился вперед на стуле, стряхнул с рукава случайно упавший пепел и медленно сказал:

– Он. Сжег. Все, что у нас оставалось от нашего отца. Так что вряд ли нам стоит посвящать тебя в подробности того, что мы с ним собираемся сделать. Правда?

Мама пришла в половине шестого. Вчерашняя ложь и недоверие все еще висели между ними холодным туманом. Мама сразу прошла в кухню и начала громыхать посудой. Оскар закрыл свою дверь, лег на кровать и уставился в потолок.

Он мог бы выйти на улицу. Во двор. В подвал. На площадь. Покататься на метро. Но не было такого места, где бы он… эх.

Он услышал, как мама подошла к телефону, набрала длинный номер. Небось папе звонит.

Он натянул на себя одеяло, сел, прижавшись затылком к стене и прислушался к разговору родителей. Если бы только он мог поговорить с отцом! Но и этого он не мог. Разговоры у них никогда не складывались.

Оскар завернулся в одеяло. Вообразил себя индейским вождем, невозмутимо взирающим на мир, в то время как голос мамы становился все громче. Вскоре она уже орала, и предводитель индейцев упал на кровать, натянув на голову одеяло и заткнув уши руками.

Он представил, что полосы, цвета и точки, плывшие перед глазами, – это планеты и далекие солнечные системы, просторы которых он бороздит. Он сел на комету, немного полетал, спрыгнул и принялся парить в невесомости, пока с него не сдернули одеяло и ему не пришлось открыть глаза.

Над ним стояла мама. Искривленные негодованием губы. Голос – прерывистое стаккато. Она произнесла:

– Что ж, папа мне все рассказал. Про то, как он… В субботу… Что… И где же ты шлялся? А? Где ты был? Ты можешь мне ответить?

Она снова дернула за край одеяла у самого его лица. Ее шея покраснела от напряжения.

– Больше ты туда не поедешь. Никогда. Слышишь? Почему ты мне ничего не сказал? Нет, ну надо же… Вот мерзавец! Таким вообще нельзя иметь детей! Он тебя больше не увидит. Пусть сидит и нажирается сколько влезет. Слышишь? Он нам не нужен. Я…

Развернувшись, мама вышла, хлопнув дверью так, что стены затряслись. Оскар слышал, как она стала набирать тот же длинный номер, чертыхнулась, видимо пропустив цифру, и начала по новой. Через несколько секунд она снова принялась орать.

Оскар выбрался из-под одеяла, взял мешок с формой и вышел в коридор, где мама с таким жаром кричала на папу, что даже не заметила, как он напялил ботинки и, не завязав шнурки, направился к двери.

Она его окликнула, когда он уже был на лестничной площадке:

Оскар захлопнул дверь и побежал вниз по лестнице и дальше, к бассейну, шлепая болтающимися на ногах ботинками.

Джимми указал пластмассовой вилкой на пацанов, вышедших из метро. Порция салата из креветок, которую Йонни только что отправил в рот, застряла у него в горле, и ему пришлось лишний раз сглотнуть, чтобы не подавиться. Он вопросительно взглянул на своего брата, но внимание Джимми было обращено на двух парней, которые подвалили к киоску с хот-догами и обменялись приветствиями.

Рогер был худой, с длинными нечесаными волосами и в кожаной куртке. Его лицо было испещрено сотней крошечных кратеров, а кожа так плотно обтягивала череп, будто села при стирке. Глаза на этом лице казались неестественно большими.

На Преббе была джинсовая куртка с отрезанными рукавами, а под ней футболка, хотя на улице было всего пара градусов выше нуля. Здоровенный бык. Внушительные формы, короткий ежик. Пехотинец, потерявший форму.

Джимми что-то им сказал, кивнул, и они двинули в сторону трансформаторной будки над туннелем. Йонни прошептал:

Джимми усмехнулся и покачал головой, будто удивляясь наивности Йонни:

– Ну да. Думаешь, он будет просто стоять и смотреть, как мы туда вваливаемся и…

На это Йонни нечего было ответить, и он молча последовал за братом за небольшой кирпичный домик.

Рогер и Преббе топтались в тени, засунув руки в карманы. Джимми достал серебряный портсигар, открыл и протянул приятелям.

Рогер внимательно изучил шесть самокруток, лежавших в портсигаре, и со словами «О, готовые, ништяк» взял себе самую толстую и зажал ее между двумя тонкими пальцами.

Преббе поморщился, отчего стал похож на старикашек из «Маппет-шоу».

Джимми пододвинул портсигар ближе, ответил:

– Хорош ломаться, как целка. Я их час назад забил. Это тебе не марокканское говно, которое ты куришь. Мощняк!

Преббе запыхтел и взял самокрутку, прикурив от Рогера.

Йонни посмотрел на своего брата. Лицо Джимми резким силуэтом выделялось на фоне освещенного перрона метро. Йонни им восхищался, размышляя, сможет ли он сам когда-нибудь стать настолько крутым, чтобы говорить так Преббе: «Ломаешься, как целка».

Джимми тоже взял одну, прикурил. Скрученная папиросная бумага затлела. Он сделал глубокую затяжку, и Йонни окружил сладковатый запах, которым вечно пахла одежда брата.

Они немного покурили в тишине. Потом Рогер предложил косяк Йонни:

Йонни уже протянул было руку, но Джимми стукнул Рогера по плечу:

– Идиот. Хочешь, чтобы он таким, как ты, вырос?

– Для тебя, может, неплохо. А для него – плохо.

Когда они докурили, часы показывали половину седьмого. Джимми заговорил, нарочито артикулируя, будто каждое слово, выходившее из его рта, было сложным архитектурным сооружением.

Рогер и Преббе понимающе кивнули. Джимми неловким движением взял Йонни за подбородок, повернув лицо в профиль к приятелям.

– Видали ухо? Тот ублюдок постарался. С которым мы сегодня побеседуем.

Рогер подошел, изучил ухо Йонни, причмокнул губами:

– Экспертные мнения оставить при себе. Лучше слушайте сюда. Значит, так…

Решетка в коридоре между кирпичных стен была открыта. «Топ-топ» – выстукивали ботинки Оскара по полу, пока он шел ко входу в бассейн. Когда он открыл дверь, влажное тепло окутало его лицо и облако пара вырвалось в выстуженный коридор. Он поспешно вошел и закрыл дверь за собой.

Скинув ботинки, он прошел в раздевалку. Пусто. Из душевой доносились плеск воды и чей-то бас:

Физрук. He снимая куртки, Оскар уселся на ближайшую скамью и принялся ждать. Вскоре пение и плеск прекратились, и физрук вышел из душевой кабины, обернув полотенце вокруг бедер. Грудь его оказалась заросшей черными кучерявыми волосами с легкой проседью. Оскару подумалось, что он выглядит как пришелец с другой планеты. Увидев его, Авила расплылся в широкой улыбке:

Физрук засмеялся, почесал грудь – пальцы его исчезли в зарослях волос.

Оскар пожал плечами. Физрук перестал чесаться.

Физрук быстро подошел к Оскару, внимательно посмотрел ему в лицо, кивнул:

– Это был ты, – физрук указал пальцем на свои глаза, – я вижу. Бровницы горелые. Нет, как там их? Рес…

– Точно, ресницы! И тут, на волосах. Хм. Если не хочешь, чтобы кто-то знал, надо подстричь. Рес… ницы быстро растут. Понедельник – и все. Бензин?

Физрук негромко присвистнул и покачал головой:

– Очень опасно. Наверное, – физрук покрутил пальцем у его виска, – ты немножко сумасшедший. Не очень много. Чуть-чуть. Почему денатурат?

Оскар посмотрел в лицо учителя. Влажная глыба доброжелательности. И ему захотелось все рассказать. Все, от начала до конца. Он только не знал, с чего начать. Немного подождав, физрук сказал:

– Играть с огнем очень опасно. Может стать привычкой. Это нехороший метод. Гораздо лучше тренировка.

Оскар кивнул, и желание пропало. Физрук был свой человек, но он бы все равно не понял.

– Теперь переодевайся, и я покажу несколько приемов со штангой. О'кей?

Физрук повернулся, направляясь к спасательной будке. У дверей он остановился:

– И, Оскар… Ты не беспокоиться. Я никому не сказать, если ты не хочешь. Хорошо? После тренировки еще говорим.

Оскар переоделся. Когда он был готов, вошли Патрик и Хассе, два парня из шестого «А». Они поздоровались, но Оскару показалось, что они как-то уж слишком пристально на него смотрели, а когда он вышел в зал, тут же начали перешептываться за его спиной.

Оскар почувствовал себя несчастным. Он уже пожалел, что пришел. Но вскоре появился физрук, переодетый в футболку и шорты, и показал, как лучше держать штангу, фиксируя ее кончиками пальцев, и Оскар поднял целых двадцать восемь кило – на два килограмма больше, чем в прошлый раз. Физрук записал новый рекорд в свой журнал.

Вскоре появились остальные, в том числе Микке. Он улыбнулся своей многозначительной улыбкой, по которой сложно было понять: то ли он вот-вот вручит тебе подарок, то ли сделает какую-нибудь пакость.

Последнее предположение оказалось куда более верным, хотя Микке и сам еще не понимал, до какой степени.

По дороге на тренировку его нагнал Йонни, попросив сделать одну вещь и объяснив, что собирается подшутить над Оскаром. Микке согласился – пошутить он любил. К тому же во вторник у Микке сгорела целая коллекция карточек с хоккеистами, так что немного поразвлечься за счет Оскара он был не прочь.

Тренировка шла своим чередом. Оскару казалось, что на него как-то странно смотрят, но стоило ему попытаться поймать чей-нибудь взгляд, как все тут же отворачивались. Больше всего ему хотелось вернуться домой.

Но физрук все маячил возле него, то и дело подбадривая, и улизнуть никак не получалось. К тому же здесь было все-таки лучше, чем дома.

К концу тренировки Оскар так устал, что сил не осталось даже на расстройство. Он зашел в душевую, чуть отстав от других, и принялся мыться, повернувшись спиной к раздевалке. Не то чтобы это имело значение – все равно моешься голым, но…

Он немного постоял у стеклянной перегородки между душевой и бассейном, протерев ладонью окошечко в запотевшем стекле, наблюдая, как другие скачут вокруг бассейна, бегают друг за другом, перекидываются мячами. И снова его охватило то самое чувство. Даже не мысль, облеченная в слова, а нахлынувшее ощущение:

Тут физрук увидел его и замахал руками, приглашая искупаться. Оскар спустился по ступенькам и подошел к краю бассейна с химически-голубой водой. Прыгать ему не хотелось, так что он медленно, шаг за шагом, спустился по лесенке и погрузился в довольно холодную воду.

Микке, сидевший на краю бассейна, улыбнулся и кивнул ему. Оскар отплыл в сторону, поближе к физруку.

Он заметил летящий в него мяч на полсекунды позже, чем было нужно. Мяч шлепнулся в воду прямо перед ним, окатив его брызгами хлорированной воды. Глаза защипало, как от слез, и он принялся их тереть. Когда он поднял голову, перед ним стоял физрук, глядя на него с… состраданием?

Может, ему показалось, но он отшвырнул в сторону мяч, качавшийся прямо перед его носом, и нырнул. Голова ушла под воду, волосы защекотали уши. Он вытянул руки, застыл, покачиваясь, на поверхности и представил, что умер.

Что теперь он так и будет качаться до бесконечности.

Что ему больше никогда не придется вставать и встречаться взглядом с теми, кто, по большому счету, желал ему только зла. Или что он сейчас поднимет голову – а мир исчез. И остался только он и необозримые водные просторы.

Но, погрузившись под воду, он различал приглушенный гул окружающего мира, и, когда поднял голову, мир, конечно же, оказался на месте – звонкий, орущий.

Микке исчез, а остальные играли в волейбол. Белый мяч летал в воздухе, выделяясь на фоне черных окон. Оскар отплыл к дальнему краю, на глубину, погрузившись в воду по самый нос, и принялся наблюдать за игрой.

Микке быстро вышел из душевой в противоположном конце бассейна и крикнул:

Что-то пробормотав, физрук прошлепал вдоль бассейна к выходу. Кивнув Микке, он пошел в душевую. Последнее, что Оскар увидел, – это расплывчатый контур за запотевшим стеклом, и физрук исчез из виду.

Как только Микке вышел из душевой, они заняли свои позиции.

Йонни и Джимми проскользнули в тренажерный зал, Рогер и Преббе встали, прижавшись к стене возле входной двери. Услышав, как Микке позвал физрука, они встали на изготовку.

Негромкие шаги босых ног приблизились, миновав тренажерный зал. Несколько секунд спустя физрук Авила вошел в раздевалку и направился в кабинет. Преббе намотал на руку носок, набитый медяками, чтобы удобнее было бить. Как только физрук вошел, очутившись к нему спиной, Преббе выскочил и со всей силы ударил его по затылку.

Преббе не отличался ловкостью: физрук, похоже, что-то услышал и повернул голову так, что удар пришелся прямо над ухом. Тем не менее желаемый результат был достигнут. Авила рухнул, ударился головой о дверной косяк и застыл на полу.

Преббе уселся ему на грудь, зажав в ладони мешочек с монетами, чтобы в случае необходимости нанести еще один удар. Но необходимости, похоже, не было. Руки физрука чуть подрагивали, но он не оказывал ни малейшего сопротивления. За жизнь его Преббе не опасался. С виду вроде живой.

Подошел Рогер и склонился над распростертым телом, будто ничего подобного раньше не видел.

Пока Рогер выуживал связку ключей из кармана шорт Авилы, он увидел, как Йонни с Джимми вышли из качалки и направились в бассейн. Он вытащил связку и, косясь на физрука, начал подбирать ключ к замку от кабинета.

Рогер вздохнул, продолжая искать нужный ключ:

– Для тебя же стараюсь. Чтоб тебя потом угрызения совести не мучили…

Рогер наконец подобрал нужный ключ и открыл дверь. Прежде чем войти, он кивнул на физрука и сказал:

Преббе слез с его груди и сел рядом со своим самодельным кастетом на изготовку, на случай если Авила вдруг что-нибудь выкинет.

Рогер обыскал карманы куртки, висевшей в кабинете, и обнаружил кошелек с тремя сотнями. В жестяной коробке на столе, где после недолгих поисков он нашел ключ, лежали десять книжечек с билетами на метро. Их он тоже положил в карман.

Да, негусто. Но ведь они здесь не ради наживы, а по дружбе.

Оскар все еще стоял в углу бассейна, пуская пузыри, когда в зал вошли Йонни с Джимми. Первой его реакцией был не страх, а негодование.

Даже ботинки не сняли, а ведь физрук всегда так тщательно следил…

Когда Джимми встал у края бассейна и оглядел зал, пришел страх. Оскар пару раз мельком встречался с Джимми, и он ему еще тогда не понравился. Теперь же было что-то в его глазах, в том, как он поворачивал голову…

Взгляд Джимми отыскал его, и Оскар, стуча зубами от страха, почувствовал себя совершенно голым. Джимми был одет, закован в броню. Оскар сидел в холодной воде, и каждый сантиметр его кожи был обнажен. Джимми кивнул Йонни, махнул рукой, и они двинулись к Оскару, каждый со своей стороны бассейна. Пока они шли, Джимми крикнул остальным:

Остальные застыли или нерешительно перебирали ногами в воде. Джимми встал на краю бассейна, вытащил из кармана куртки нож, выкинул лезвие и наставил его на стайку мальчишек. Ткнул ножом в противоположную сторону бассейна.

Оскар сидел, забившись в угол и трясясь от холода, и смотрел, как другие мальчишки торопливо плыли или брели к противоположному краю бассейна, оставив его одного в воде.

Чья-то рука вцепилась ему в волосы. Пальцы сомкнулись железной хваткой, так что заныли корни волос, и голова запрокинулась в самый угол. Над ним раздался голос Йонни.

Он пару раз стукнул Оскара головой о край бассейна, так что вода заплескалась в ушах. Джимми подошел и присел перед ним с ножом в руках:

Захлебнувшись холодной водой, Оскар закашлялся, мелко вздрагивая. Каждое движение острой болью отдавалась в корнях волос, – пальцы Йонни сжимали их все крепче. Когда он прокашлялся, Джимми постучал лезвием ножа по кафелю пола:

– Слышь, я вот что решил. Мы, пожалуй, устроим небольшое соревнование. Сиди, не рыпайся.

Лезвие блеснуло у самого лба Оскара, когда Джимми передал нож Йонни и схватил его за волосы, сменив брата. Оскар боялся пошевелиться. Он на несколько секунд успел заглянуть в глаза Джимми и увидел в них… безумие. Столько ненависти, что страшно смотреть.

Голова его прижималась к углу бассейна. Руки бессильно болтались в воде. Ухватиться было не за что. Он поискал глазами остальных. Они толпились в торце помещения. Микке стоял дальше всех с той же самой ухмылкой, полной ожидания. Остальные выглядели не на шутку испуганными.

– Значит, так… все просто. Правила элементарны. Ты остаешься под водой… скажем, пять минут. Справишься – отделаешься царапиной на щеке ну или еще где. Так, на память. Не справишься – я тебе выколю глаз. Усвоил?

Оскар высунул рот из воды. Отфыркиваясь и заикаясь, он произнес:

– А это твои проблемы. Видишь те часы? Через двадцать секунд начинаем. Пять минут – или глаз. Так что давай дыши напоследок. Десять… девять… восемь… семь…

Оскар попытался оттолкнуться ногами, но ему приходилось стоять на цыпочках, чтобы не уйти под воду с головой, а рука Джимми крепко держала его за волосы, исключая возможность маневров.

Когда он раньше ради шутки пробовал задержать дыхание под водой, у него выходило максимум три. Да и то с натяжкой.

Оскар успел схватить ртом лишь немного воздуха, прежде чем его голова ушла под воду. Он поскользнулся, и нижняя часть туловища стала всплывать на поверхность, так что подбородок оказался прижатым к груди в нескольких сантиметрах под водой. Голову его щипало от хлорки, обжигавшей лопнувшую кожу у корней волос.

Он вытаращил глаза, но его окружала лишь голубизна. Стоило ему затрепыхаться в отчаянной попытке вырваться, как перед лицом начинала клубиться дымчатая розовая пелена. Без опоры любое сопротивление было бесполезным. Его ноги засучили по поверхности воды, и голубизна перед глазами всколыхнулась, переливаясь волнами света.

Изо рта вырвались пузыри, он раскинул руки в стороны, запрокинувшись на спину. Взгляд приковал холодный белый свет чуть покачивающихся ламп на потолке. Сердце стучало, как рука о стекло, и, когда он случайно хлебнул носом воды, по телу вдруг стало разливаться какое-то странное спокойствие. Но сердце стучало все сильнее, настойчивее, оно хотело жить, и он снова отчаянно забился, безуспешно ища, за что бы ухватиться.

Он почувствовал, как голова глубже уходит под воду и, как ни странно, подумал: «Уж лучше так. Чем глаз».

Они что, в самом деле решили?.. Он оглянулся на других пацанов, но никто из них явно не собирался вмешиваться, а сам он только сдавленно произнес:

Но Йонни, казалось, его не слышал. Он застыл на коленях у края бассейна, направив острие ножа в сторону воды, на расплывчатый белый силуэт, барахтавшийся в глубине.

Микке оглянулся на душевую. Блин, куда физрук-то подевался? Микке отошел в угол, к темной застекленной двери, ведущей в ночь, и скрестил руки на груди.

Краем глаза он заметил, как что-то упало с крыши. Кто-то принялся колотить в стеклянную дверь так, что та чуть не слетела с петель.

Встав на цыпочки, он выглянул в верхнее окно из обычного стекла и увидел маленькую девочку. Девочка подняла голову, посмотрев ему в лицо:

Микке оглянулся посмотреть, что происходит в бассейне. Тело Оскара больше не дергалось, но Джимми все еще стоял, склонившись над бассейном, удерживая его голову под водой. Микке с усилием сглотнул.

Девчонка опять заколотила рукой в стекло, на этот раз еще сильнее. Он вгляделся в темноту. Когда она открыла рот, обращаясь к нему, он заметил, что у нее что-то странное с зубами… И с руками…

Девчонка отошла от двери и скрылась во тьме – на руках что-то сверкнуло, и она исчезла. Микке снова повернулся к бассейну. Джимми вытащил Оскара за голову из воды, забрал у Йонни нож, поднес к лицу Оскара, примерился.

Что-то блеснуло в окне посредине зала, и миллисекунду спустя оно разлетелось вдребезги.

Противоударное стекло разбилось не как обычное. Оно взорвалось тысячей крошечных круглых осколков, которые обрушились на край бассейна, разлетевшись по всему залу, переливаясь в воде, как мириады белых звезд.