Сентября, суббота

Как и обещала, в субботу я пошла с Клаудией на матч по квиддичу. Профессор Вейнс уже был там. Я села рядом с ним, и спустя несколько минут, решила нарушить тишину.
- Вам очень нравится квиддич, профессор? – спросила я, повернувшись к нему, и только тогда заметила, что он смотрит не на поле, а куда-то вверх, на лице задумчивое выражение, взгляд расфокусирован.
Но услышав, что к нему обращаются, он тут же подобрался и сосредоточенно взглянул на меня.
- Прошу прощения?
- Я спрашиваю, вам очень нравится квиддич? Вы ходите на все матчи.
После некоторой паузы, он несколько резко ответил:
- У меня здесь свои интересы.
Ответ заинтересовал меня, но я посчитала неприличным спрашивать, какие именно. Но после некоторой паузы, набрав воздуха в грудь, Вейнс очень любезным тоном спросил:
- Вы ведь тоже не большая любительница спорта, не так ли?
- Нет, ну почему… я со школьных лет хожу на матчи. Мои хорошие друзья очень увлекаются квиддичем, впрочем, как и все мальчишки. И здесь, в команде Триффани колледжа, у меня много друзей…
- Безусловно, - ответил профессор, теперь откровенно насмехаясь.
Я возмущенно приоткрыла рот.
- Но это так, сэр, - твердо сказала я, - Зачем бы еще мне сюда ходить? Гораздо любопытнее, что же приводит на эти трибуны вас?
Профессор уселся поудобнее, так, чтобы видеть и поле, и меня, и беспечно ответил:
- То же, что и вас.
Я несколько секунд сурово смотрела на него, а потом поняла, что он шутит надо мной, и хмыкнула.
- В самом деле?
- Да. Поверьте. Нет большего удовольствия, чем наблюдать…
Я ожидала продолжения, но оно не последовало.
- Наблюдать за чем, сэр?
- Просто «наблюдать».
Я внимательно посмотрела на молодого мужчину рядом со мной. Чем больше мы были знакомы, тем загадочнее он мне казался. Во-первых, он был неприлично красив, но при этом вел себя несоответственно своей внешности. Такие, как он, не бывают обделены женским обществом, но профессор Вейнс как будто бы каждый раз удивлялся, стоило кому-то обратить на него внимание. Кроме того, в нем не чувствовалось этого осознания собственной привлекательности. Скорее наоборот, он всегда старался закрыться, отгородиться… всегда, но только не со мной. Беседуя со мной он, кажется, действительно, как однажды выразился, перешагивал через себя, стараясь быть милым и обходительным. Но это не было похоже на то, что можно было бы назвать флиртом. Скорее – демонстрация.
Казалось, у него хорошо подвешен язык, он умеет говорить, и всегда знает, куда заведет его речь в следующую минуту. Как будто в его голове в мгновение ока складывался план монолога, и он шел по этому плану, методично и скурпулезно, сея в начале речи семена, которые к концу созревали «на глазах» слушателя, и профессор с триумфом собирал плоды. Если же он вел диалог, то, кажется, всегда знал, чего ожидать от собеседника. Порой человек не успевал задать вопрос, как Вейнс давал ответ.
Но при всех этих качествах он совершенно не казался коммуникабельным. Часто он был резок и саркастичен, в точности как я, и я видела в этом не плохой нрав, но именно неумение общаться с людьми и демонстрировать свои истинные чувства и эмоции.
Но разве можно получить такие речевые навыки, не разговаривая? Профессор Вейнс был человеком-загадкой, и мне очень захотелось эту загадку разгадать. Потому что я вообще любила загадки.
- Вы и раньше где-то преподавали, профессор? – спросила я примерно на сороковой минуте матча.
Вейнс вопросительно посмотрел на меня.
- Почему вы так решили, мисс?
- Чувствуется, что у вас большой опыт выступлений на публике, вы умеете приковывать к себе внимание и сохранять идеальную дисциплину в аудитории. Ваша речь хорошо натренирована, сразу видно, что вам часто приходилось подолгу говорить. Ну и, наконец, в вас чувствуется что-то такое… учительское.
Светлые брови профессора взлетели вверх.
- Что бы это могло значить? – спросил он.
- Не знаю, как объяснить. Когда вы разговариваете со студентами, вы сразу ставите себя определенным образом. Без высокомерия ученого, которые часто смотрят на студентов сверху вниз, но и не стараетесь быть рубахой-парнем. Вы держите определенную дистанцию, но при этом как будто бы опекаете нас. Вы похожи на школьного учителя, - вынесла я вердикт.
- Любопытно, звучит как будто бы логично, но мне кажется, вы больше основываетесь на том, что говорит ваша интуиция, а не ваш разум, - заметил профессор Вейнс.
- Может быть. Именно поэтому я спросила вас, преподавали ли вы раньше. Если бы я основывалась на доводах рассудка, у меня не было бы сомнений в верности выводов.
Он усмехнулся.
- Какая самоуверенность.
- Я бы предпочла назвать это уверенностью в себе.
- Все так предпочитают, мисс Грейнджер. Только не во всех случаях подобная самооценка совпадает с истиной.
Настала моя очередь изобразить некое подобие улыбки.
- Туше, - ответила я, и обратила взор на поле.
Матч длился более двух часов. Вейнс ушел еще на восемьдесят пятой минуте, когда «наши» забили очередной гол, я же была вынуждена сидеть на трибуне, порядком замерзшая и проголодавшаяся. Постоянно обновляя Согревающие чары, я недовольно косилась на Клаудию, которая, кажется, получала истинное наслаждение, наблюдая за игрой.
Затем к нам подсел Кеннет Фобс. Я скривилась от недовольства, но он не заметил этого и начал со мной флиртовать.
Я с самого нашего знакомства с ним пыталась понять, что же его во мне так привлекает. Нет, я никогда не была забитой девочкой с очень заниженной самооценкой. Я знала себе цену и понимала, что есть люди, которым приятно мое общество. Но Кеннет… мне казалось, ему должны были нравиться другие девушки. Яркие блондинки с коралловыми губками, знойные брюнетки с огнем в глазах. Конечно, большая часть из них отвергала бы его, поскольку он хоть и был довольно приятен внешне, после первой же беседы оставлял неприятное впечатление, словно ты измазался в чем-то липком и приторно сладком. Его девушка представлялась мне модной красоткой, помешанной на собственной внешности, капризной и склонной к склокам и скандалам. Пустоголовой и неинтересной. В более печальном сценарии под его «обаяние» могла бы попасть очень скромная тихая девушка, не привыкшая к мужскому вниманию – немного наивная и глупенькая и совершенно неуверенная в себе. Он постоянно изменял бы ей, а она бы прощала, потому что, наверное, искренне любила бы.
В любом случае, даже если бы мое сердце было свободно, я бы не потратила на Кеннета и секунды своего времени.
- А я тоже люблю зелья, - заявил он мне после нескольких минут пустой болтовни.
Я ничего не ответила.
- Хотя у нас в Мерлинс колледже их нет, потому что слишком много времени у нас заклинания. Знаешь, много всяких предметов с заклинаниями.
Я кивнула, не отрывая взгляда от Дика, летающего на метле по всему полю. Кеннет подвинулся ко мне чуть ближе, теперь его плечо прижималось ко мне, и я недовольно поежилась, пытаясь отстраниться.
- И знаешь, некоторые заклинания очень интересные, - произнес он, как ему, вероятно, казалось, томным голосом.
Я невольно скривила губы.
- Мне НЕ интересно, - ответила я, - и ты мог бы не прислоняться ко мне? Мне это не нравится.
Он хмыкнул и чуть отодвинулся.
- А что тебе интересно? Давай поговорим о том, что тебе интересно. А, да. Зелья. Пока я жил в Индии, мы с отцом часто готовили всякие зелья и я много о них знаю.
- Поздравляю. Столь ценный опыт несравним ни с чем. А я вот особенно люблю яды, - сказала я со злорадством, - это так увлекательно. Например, есть яд Голубая роза, который невозможно распознать. Человек, выпивший его, умирает примерно через полчаса, и все признаки указывают на разрыв сердца. И никакая магия не выявит в организме яд. А самое главное, он не имеет ни вкуса, ни запаха. В средние века девушки часто избавлялись таким образом от назойливых кавалеров.
Я в упор посмотрела на молодого человека, который, кажется, еще не до конца понял смысл моей речи.
- Я всегда ношу его с собой в виде порошка вот в этом кольце, - я протянула руку, на которой красовалось небольшое серебряное колечко с витым орнаментом.
Теперь Кеннет казался испуганным и я, самодовольно улыбнувшись, снова повернулась к полю.
Если бы он хоть что-то знал о Зельях, то сразу бы заметил, что в серебряном кольце носить яд совершенно неразумно, поскольку этот металл активно взаимодействует со всеми веществами. Если бы он знал о Зельях достаточно много, то ответил бы, что Голубая роза придает жидкости голубоватый оттенок и обладает ярко выраженным цветочным ароматом. И, наконец, она не существует в виде порошка.
Клаудия, слышавшая наш разговор и разбирающаяся в зельях достаточно, чтобы понять, что я блефовала, рассмеялась, тут же попытавшись скрыть это за кашлем.
Наконец, матч закончился. Мы встретились у раздевалок с ребятами и направились к Бладжеру. Сперва меня отвлек Джейсон, он хотел узнать, не читала ли я что-нибудь о трансфигурации зелий. В прошлом году он занимался трансфигурацией жидкостей, а для диплома решил взять что-то более сложное. Я увлеклась рассказом о единственной работе на эту тему, которую мне довелось читать, и несколько минут говорила без остановки, не замечая ничего вокруг. Кеннет с умным лицом слушал все, что я рассказывала Джейсону, иногда делая совершенно неуместные комментарии. Так продолжалось, пока Джейсон не сказал ему «заткнись».
Когда я рассказала всё, что знала, то оглянулась в поисках Дика, но его нигде не было. Вся команда шла рядом, кроме него. Я тут же решила не спрашивать, где он, и понадеялась, что об этом спросит Клаудия. Так и вышло.
- Сегодня утром прибыл его отец, - ответил ей Джейсон, - Он хочет, чтобы Дик отправился с ним в экспедицию в следующем месяце, и ему нужно поговорить с нашим деканом. Но Дик не хочет никуда ехать и сейчас пошел обрабатывать своего отца.
- А он присоединится к нам потом в Бладжере? – спросила Клаудия, на что Джейсон лишь пожал плечами.
Я очень расстроилась, но старалась не подать виду. Кеннет, очевидно, набравшись смелости, начал расспрашивать меня о трансфигурации зелий, хотя ни в том, ни в другом не разбирался. Я постаралась загрузить его огромным количеством информации и сложных слов, и уже в кафе, усевшись со мной рядом, он сказал:
- Никогда не встречал таких девушек, как ты. Гермиона, ты просто удивительная.
Я с несвойственной мне самоуверенностью холодно ответила:
- Я знаю.
Джейсон, долго наблюдавший за нашим общением с Кеннетом, обратился к молодому человеку:
- Фобс, это безнадежно. Она слишком умна для тебя.
Кеннет недовольно посмотрел на него. Спорить с Джейсоном решались не многие, поскольку, во-первых, он был старше всех, с кем общался. Он поступил в университет не сразу после окончания Хогвартса, а лишь через пять лет, поняв, что школьного образования ему не достаточно, чтобы достичь тех высот, которых он хотел бы. Эти пять лет он профессионально занимался квиддичем, но понаблюдав за ветеранами магического спорта, за тем, как бросив игру – либо по состоянию здоровья, либо по другим причинам – они не могут найти достойной работы, испугался. Ветераны становятся никому не нужными, и даже самые яркие звезды быстро забываются, им на смену приходят новые, молодые и талантливые. Джейсон не хотел такой судьбы, и, бросив квиддич, поступил в университет. И не удивительно, что он сразу стал играть в за квиддичную сборную университета, а на третьем курсе стал её капитаном. И эта была вторая причина, почему он пользовался авторитетом среди всех ребят.
Положение же Кеннета в сборной было тем более шатким, что он пока не сыграл ни одной игры и не показал себя. Он играл в команде своего Мерлинс колледжа, и пока успешно. Сборной же выступать пока не приходилось. Кеннет не мог рисковать своим местом в команде университета и поэтому вел себя в отношении Джейсона с почтением, граничащим с раболепием.
- И так, как ты себя ведешь, ты ничего не добьешься, - сообщил Джейсон Кеннету, не стесняясь того, что я сидела рядом и все слышала, - интеллектом ты её не поразишь, потому что у тебя его, извини, нет. В знаниях тягаться с Гермионой бесполезно, всё равно ты проиграешь. И еще, она очень интеллигентный человек, и пошлости на неё действуют скорее раздражающе, чем положительно… И ей не нравится, когда её тискают, - добавил он, наконец, что заставило Кеннета убрать руку с моего плеча, которую я бесполезно пыталась снять оттуда уже несколько минут.
Кеннет определенно чувствовал себя неуютно, не зная, что ответить. Я посмотрела на Джейсона с легкой улыбкой. Удивительно, как ему удавалось видеть людей насквозь. Или это я была такой открытой?
Некоторое время просидев в кафе, я сказала, что мне нужно разобраться с предстоящим днем первокурсника и, к своему большому облегчению, ушла.
На мостике через Ядовитый канал я остановилась и взглянула темную воду, в которой отражалось хмурое небо. Скоро должен был начаться дождь, но я не спешила уходить.
Я чувствовала себя обманутой. Я ожидала встречи с Диком, но по совершенно нелепому стечению обстоятельств, она не состоялась. Это было нечестно.
Я пыталась успокоиться, привести мысли и чувства в равновесие, тихо журчащая вода и хмурое спокойствие вокруг немного помогли мне придти в себя.