Глава 20. Поприветствуйте новую Гермиону Грейнджер

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Поприветствуйте новую Гермиону Грейнджер. На прежнюю - избитую и в кровоподтеках по всему телу, лежащую вон там в углу - можете не обращать внимания. На самом деле она так никогда и не поднялась с пола в ванной. На самом деле она так никогда и не встала на ноги после той ночи секса и битого стекла. Наверное, слишком многое тянуло ее вниз. Слишком много лжи.

А вместо той, теперь это и была Гермиона. Отчаянно цепляющаяся за девушку на полу, умоляя ее подняться. Умоляя ее не сдаваться. Потому что раньше вещи были такими четкими. Такими простыми. Существовали уравнениями у нее в голове. Имели решение, даже если их поиск занимал какое-то время. Раньше всегда находился ответ.

Гермиона не хотела быть этим человеком. Человеком, который рассыпался на части.

Она только что солгала профессору Дамблдору. Она шла туда с намерением выложить правду. Или большую ее часть. Но едва лишь затронула ее.

Как так? Поступила бы она так еще три месяца назад? Согласилась бы с тем, что есть вещи, чересчур запутанные даже для Директора? А что, Директор раньше выступал в роли сияющего маяка надежды?!

Она сидела в том самом кресле, и слова Дамблдора, впившись в нее, втаскивали ее обратно в реальность. Драко оказался прав. Это был мир, в котором она сейчас жила. Драко оказался прав – она была беспомощна. Из всего того, что собиралась сказать, она не смогла произнести и слова. Даже близко.

Поэтому она выдала Профессору ложь. Это не стало выходом из сложившейся ситуации. Потому что выхода не было вовсе. Может рано или поздно он обо всем догадается. Разве это было важно? Вся полнота правды лишь причинит еще больше боли.

На данный момент это был единственный возможный вариант.

Вариант, которые поможет ей выпутаться из этого. И Драко. И Гарри. Возможность, благодаря которой можно перестать барахтаться в этом хаосе, созданном ими самими, с которым придется разбираться месяцами, возможно годами, но, во всяком случае, со свежим взглядом на вещи. Во всяком случае, без преподавателей и вопросов, на которые она могла ответить только себе.

Удержаться на плаву, даже если на сотни миль вокруг нет спасения.

Но это ничуть не сбросило тяжести с ее плеч. Не изменило ни единой мысли в ее спутанном сознании. Не помогло избавиться даже частично от того, что обременяло ее. Поэтому да! – удержаться на плаву. Пока. С Дамблдором, по крайней мере. Хоть что-то, что даст им чуть больше пространства. Возможно, задержит неизбежное. Позволит им наслаждаться созданным беспорядком чуть дольше.

Потому что Драко был прав. Есть вещи, которые ты попросту не можешь объяснить словами.

Похоже, что все было завязано на эмоциях. Неизбежно, естественно. И каждый разговор сводился не только к словам. А к тому, каким тоном они были сказаны, и к тому, что самое очевидное так и осталось за кадром. К тому, что говорили обо всем, лишь не произнося тех слов, которые могли описать что фактически, действительно, в точности происходило вокруг них.

Они никогда так ни к чему и не придут, потому что не видели выхода. Он был спрятан.

Гермиона никогда в лоб не выкладывала всей правды о ней и Драко. Она и сама не знала, в чем эта правда заключалась, и можно ли ее выразить словами. Но это, по сути, было лишь оправданием.

И не удивительно, что Гарри был зол. Сбит с толку. Улавливал эмоцию за эмоцией в попытке разгадать что-то, о существовании чего догадывался, но за что не мог ухватиться. Да и как он смог бы понять то, к чему не мог прикоснуться? Чего не мог знать наверняка? К чему начинать длительный, полный сомнений путь к пониманию и принятию, когда это может оказаться просто бессмысленным? Неопределенность ситуации – это когда ты просто попросту можешь ошибаться на счет того, что прямо перед тобой.

Драко никогда не говорил Панси, что все то, что делал с ней, было неправильно. Что он никогда не подходил ей. И он понимал, как ей больно, но не мог стать частью этого. Он никогда не говорил Панси, что пытался спасти свою собственную жизнь и старается держаться подальше от того, в чем они с годами увязли. Может потому что и сам этого не осознавал. А может потому, что отказываясь это принять, это становилось очередным только лишь оправданием.

Они не высказали этого окружающим. Почему? Зачем было еще больше усложнять все для самих себя? Почему больше не видели смысла в правде?

Но было еще кое-что похуже. Гораздо хуже всего. Ложь, раздутая до непомерных размеров.

Гермиона никогда не говорила Драко, что у нее и в мыслях не было, что она способна испытывать что-то большее по отношению к кому-то еще. Что расставание с ним причинит ей куда большую боль, чем удержаться рядом с ним. Что Гарри все еще страдал, потому что Гермиона ставила свои грязные отношения с Драко превыше их всех. Потому что Драко стоил этого.

Она никогда не признавалась себе в этом, потому что это неправильно. Должно быть неправильно. Потому что она сказала себе, что это лишь временный период. Эта мощная одержимость затягивала, помрачая ее рассудительность. И это были ее оправдания.

Миллион причин, почему правда была на втором плане. При каждом отдельно сделанном ей выборе.

Правда. Она не могла больше вспомнить, что она означает.

Так ответь, Гермиона. Как ты собираешь спасти Драко, если сама себя не можешь спасти? Как собираешь рассказать о своих чувствах, когда сама их даже не можешь принять? Когда сама наверняка не знаешь, чувствуешь ли это ты на самом деле? Или это та самая новая личность, которую ты едва можешь узнать?

Ответ заключается в том, что ты не можешь. Не можешь доверять себе. Не можешь рассказать ему о своих чувствах.

Ты вовсе не та, кем была. Ты больше не способна на это.

Один и тот же ответ на один и тот же вопрос в третий раз.

- Нет такого понятия, как просто драка, мистер Малфой. Каждое действие это результат чего-то. Осмелюсь предположить, что драка – результат своего рода разногласия. В прочем, как и всегда. Поэтому, Драко, я спрошу вас еще раз: из-за чего вы дрались с Гарри?

- Гарри по-прежнему в больничном крыле. Где, по существу, и вы должны отдыхать, Драко. Но вы наотрез отказались провести там хоть какое-то время, поэтому вы здесь. Хотя мадам Помфри настояла – и с этим я абсолютно согласен – ваше физическое состояние не позволяет вам гулять по школе.

- Ну тогда, Профессор Дамблдор, - тихо сказал Драко с прохладой в голосе, - я и в правду не в том состоянии, чтобы и на вопросы отвечать.

Дамблдор приподнял бровь: - Да. Надо полагать, что так. Но раз вы считаете, что не нуждаетесь в лечении, тогда я думаю, что это вполне весомый аргумент для того, чтобы сидеть здесь передо мной. И кто я такой, чтобы спорить? Вы уже достаточно взрослый, Драко, чтобы принимать свои собственные решения. Достаточно взрослый, чтобы принять на себя полную ответственность. И достаточно взрослый, чтобы нести ответственность.

Ты можешь говорить о – мать ее – погоде, и он найдет какой-нибудь замудрый способ повернуть разговор в прежнее русло – в более обширную тематику твоей ситуации.

Да, Драко Малфой, погода сегодня холодная, так же как и окружающий нас воздух. Воздух, который пропитан ответственностью за ваши холодные действия. Холодные и безжалостные действия, Драко Малфой.

Может на самом деле стоит завести диалог о погоде? Просто чтоб проверить его.

Он коротко по памяти пробежался по инструкциям, который дала Гермиона. Она велела Драко и Гарри сказать, что драка была из-за… из-за нее. Очень правдоподобное и реалистичное объяснение. И почти правдивый ответ на вопрос.

Н по какой-то причине Драко не хотел заговаривать об этом. Он утверждал, что молчание – наилучший ответ на все вопросы. Сухие напрасные вопросы. Потому что, ответив на один вопрос, ты не заметишь, как ответишь еще на триста, и, в результате, прежде чем ты поймешь как, это затронет массу других проблем, которые, по твоему разумению, Дамблдор и не мог затронуть.

Но он затронет. Потому что именно этим он и занимается. Вмешивается. Поэтому нет. Никаких ответов. Если Драко сейчас начнет отвечать на вопросы, то дойдет до того, что ненамеренно выложит все, вплоть до того сколько раз в день дрочит.

Гермиона думала, что защитила их измененной в последнюю минуту историей. Но Драко знал. Дамблдор был стар, невыносимо заносчив и до хера раздражал, но был далеко не дурак. И он прочел ее как открытую книгу. Потому что именно этим Гермиона и отличалась – все эмоции на лице. Ее волнение. Ее сомнение. Даже ее ложь.

Возможно, Профессор на самом деле полагал, что Гермиона не рванет к Гарри и Драко рассказывать свою версию историю, а может и нет. И Драко был удивлен, даже поражен, что ей это действо сошло с рук. Пожалуй, лучше предположить, что это вовсе не так. Поэтому нужно вести себя осторожней. Храня безмолвие.

- По вашему затянувшемуся молчанию, Драко, могу предположить, что вы не намериваетесь сегодня сотрудничать, - Дамблдор вздохнул. И, вероятней всего, я не смогу этого изменить. Но, пожалуйста, я убедительно прошу вас вспомнить о том, что поставлено на кон. Вы уже лишились должности Старосты. Не стоит ставить еще и ваше нахождение в Хогвартсе под вопрос.

Драко ждал, что Дамблдор сошлется на это – на все ту же основную, очень предсказуемую угрозу, которую бросил ему прошлой ночью. Драко вдруг понял, что неосознанно качает головой. Эта реакция абсолютно не вписывалась в его желание сохранить отстраненный вид.

- Вы не станете меня исключать, Профессор, - невозмутимо ответил Драко, а внутри все кричало, чтобы он оставался спокойным и равнодушным. – Вы не можете.

Дамблдор опустил взгляд с выражением а-ля «не удивлен» на лице. Словно это все он уже слышал прежде. Словно не критиковал Драко за его умозаключения. Словно собирался сказать Драко «не стоит никогда быть столь самоуверенным».

- Много брать на себя? – предположил Драко, растягивая губы в ухмылке. – При всем уважении, Профессор, я вовсе не самонадеян. Было бы просто нереально надеяться на то, что я или Поттер когда-нибудь поверим в вероятность его исключения.

- И что наталкивает вас на мысль, что в случае вашего исключения, я не нашел бы оснований, чтобы исключить и Гарри тоже?

- Длинный список причин, Профессор, на многие из которых, я знаю, вы бы глаза закрыли. Но это вовсе не проблема. Я понимаю ценность Поттера для Вас. И для этой школы.

- Он ценен не только для меня, Драко. Осмелюсь сказать, в некотором отношении он и для вас имеет ценность, в не зависимости от того согласитесь ли вы с этим утверждением когда-нибудь или нет.

Драко почувствовал, как кожу стало покалывать от гнева. Постоянные намеки на значимость Гарри выше его собственной, брошенные ему в лицо, просто приводили его в бешенство. Да и кем брошенные? Тем, кто так гордился, что беспристрастен и так справедлив. Трудно смолчать. Как же это сложно.

- Он представляет ценность для меня? – переспросил Драко, сузив глаза. – О, он мне необходим, чтобы быть хорошим человеком, Профессор? – его пальцы вцепились в ручки кресла. - Или, может быть, он так важен для меня, потому что собирается спасти всех нас? Даже если среди нас есть те, кто не хочет быть спасен. И при таком раскладе стыд и позор мне просто, что не приклоняюсь перед Избранным. Ибо он, конечно же, так важен для моего существования. Правда, я точно не знаю как…

- Достаточно, Драко, - прервал Дамблдор, таким нехарактерно решительным для него тоном. – Гарри важен для вас в той же мере, что и вы для него. Он важен для вас в той же мере, как, я полагаю, большинство Слизеринцев для Гриффиндорцев и наоборот. Они имеют значение друг для друга, мистер Малфой, по той простой причине, что только в противостоянии с несогласными с тобой, можно познать столь многое в себе. И если Вы способны пройти через это, если способны преодолеть разногласия и подняться над ними, Вы станете куда более лучшей личностью, чем если бы и вовсе никогда не вступали в конфронтацию.

Драко продолжал молчать. Он не знал, что сказать – как быстро отреагировать, но при этом остаться довольным сказанным. Это было так типично, так очевидно, что Дамблдор воспользуется такой вот аргументацией, своеобразной язвительной сентенцией на эмоциональную реакцию Драко. Но с ним еще не покончено. Еще не совсем.

- Тогда я могу только предполагать, Профессор, - ответил Драко тоном намного спокойнее, чем секундой ранее, - что моя вражда с Гарри Поттером не более, чем необходимое, здоровое упражнение для становления характера, и в один прекрасный день мы сможем стать выше этого. Но до тех пор в травмах, что мы наносим друг другу, нет ничего рискованного.

- Рискованного, Драко? – Дамблдор покачал головой, словно ему стало от этого грустно. Или словно это его разочаровало. То самое отвратительное выражение, что Драко больше всего ненавидел. Он услышал, как Директор глубоко вздохнул. - Хочу задать Вам один вопрос, - начал он, - и хочу, чтобы Вы подумали прежде, чем отвечать в защитной манере, Драко. Потому что это вовсе не обвинение. Это всего лишь обычный вопрос. Считаете ли Вы себя опасным человеком?

Молчание. Хотя это и был первоначальный план. Молчать. Молчать даже в том случае, если ты знаешь ответ на вопрос. И куда больше причин держать язык за зубами, если понятия не имеешь, что отвечать.

Опираясь на очевидное? Да. Именно так это и воспринимается. Мною. И всеми остальными.

Но это вовсе не тот ответ, который он мог произнести вслух. Это было не просто. Потому что подтекст этого ответа был с явным налетом негатива, да таким, что даже Драко не мог ратовать за него, в отличие от его обычного безразличия к последствиям от сказанного им.

Его отец был опасным человеком. Это была его сущность. Он шел тропой войны. Он был фактически лидером. Дома, в делах – хотя не то чтобы существовало какое-то различие между ними. Это, в понимании Драко, и представляло собой опасность. Отец, который возвращался домой не в духе из-за очередного поражения. Приходивший в бешенство от беспечного замечания матери. Разъярившийся от того, что Драко разбил бокал.

Драко надеялся, что его не сопоставляли с тем значением опасности, что Дамблдор так в легкую упоминает.

Это было сильное слово, даже для Драко. Хотя он прежде и не задумывался о точке зрения других людей, сейчас все выглядело абсолютно по-другому. Хотя Дамблдор и утверждал обратное, конечно же это было обвинение.

Вполне обоснованным, как он прошептал себе где-то в потаенном уголке сознания.

- Позвольте спросить еще кое о чем, Драко, - сказал Директор, выдержав молчание Драко всего лишь около минуты, чтобы удостовериться, что тот вовсе не колеблется с ответом. – Считаете ли вы, что Гарри опасен?

Это что, важно? Что случилось, то случилось. Он не хотел углубляться в анализ своих собственных умозаключений в присутствии Престарелого Могущественного Альбуса. Не хотел, да и желания ни малейшего не было. Да и не должен.

Дамблдор даже не шелохнулся, видя нежелание Драко отвечать.

- Я много раз возвращался к мысли, что самое важное и необходимое оружие студента, покидающего эти стены - это ясное осознание собственного я. В это военное время просто необходимо четко знать, кем ты являешься на самом деле. И как представляешь свою роль в происходящем, - Дамблдор мягко улыбнулся. – Естественно, я не делаю вид, будто чудеса случаются, даже если речь о мире волшебников. Я сомневаюсь в том, что хотя бы половина студентов на самом деле знают себя или осознают свое направление по жизни, - он сложил руки перед собой. – Как видите, Драко, вы не одиноки. То, что вы чувствуете – потеря направления, потеря смысла жизни - все это, я полагаю, относится к большинству людей в этой школе – как студентов, так и всех остальных. Вы можете ничего не знать о том, кто вы, Драко. Но вы и не должны знать. По крайней мере, пока, - он помедлил немного. – Но придет время, будет ли это завтра или через десять лет, когда что-то привнесет ясность. Поверьте мне. В не зависимости от нашего желания, что-то укажет нам путь. Нам просто нужно не закрывать глаза. Продолжать держать голову над водой.

Альбус Дамблдор был могуществен. Никто этого не стал бы отрицать. Его слова обладали способностью проникать в ваше сознание вопреки вашему желанию. Было чертовски сложно проигнорировать его. Каждое его слово. Потому что он зачастую говорил тебе те вещи, причин заговорить о которых ты в сущности даже не понимаешь когда успел дать. Но ты знаешь, что причины были. Знаешь, что были причины, которые имели для тебя смысл, но только не для него.

Драко внутренне встряхнулся. Не смотря на это, Директор знать не знал его. Он не смог даже приблизиться к разгадке. Драко не был просто рядовым глупым студентиком, которые слонялись по залам Замка, сокрушаясь над тем, куда к чертовой матери податься. Он надеялся, что он не такой. Он мог убить за такую нерадивость.

Его возмутил намек на то, что он всего лишь еще один студент, проходящий через бурные этапы подросткового взросления, в замешательстве от осознания своего я и смысла собственной жизни. Происходящее вовсе не было таким. Отнюдь нет.

Он застрял совсем в другом. В чем-то за пределами того, что могла постичь мудрость Дамблдора.

- Драко, - снова начал он, словно собирался зачитать нудную нотацию толи в пятый, а толи в шестой раз за этот час, - вы уже признались, что первым начали драку, - он сделал паузу в ожидании реакции, которая не последовала. – Хочу обратить ваше внимание на один момент. Это не первая драка, начатая вами, - очередная пауза. – Одна из многих. Длинная череда кровавых ударов, которую можно отследить к вам – будь то по вашим указаниям или собственноручным исполнением. Многие Профессора становились свидетелями ваших разборок со студентами - как словесных, так и с применением силы. И этого вы не можете отрицать.

И куда большее число раз я так и не был пойман. Уж поверьте. Так может это ваша вина? Вы не так тщательно делаете свою фантастическую работенку.

- Тогда зачем меня назначили на должность Старосты? – спросил Драко. Вопрос, который, возможно, так и продолжал крутиться в голове.

- Способны измениться. Это был риск. Но я решил, что это станет огромным подспорьем для вас. И для школы. Если ваш пыл направлять в нужное русло, Драко, то ваш потенциал поможет стать вам великим лидером. Добавив вам ответственности…

- У меня не было шансов, - Драко усмехнулся, - и вы знали об этом. Так для чего вы так поступили? Почему решили, что будет в порядке вещей отдать мне должность? Зная, что в конечном итоге придется лишить меня ее? – уже знакомый колючий жар стал расползаться по коже.

- Нет смысла выходить из себя. Могу вас заверить, что это ни к чему вас не приведет.

- А я и не планирую придти к чему бы то ни было, Директор, - возразил Драко, распрямившись. – Я давно оставил эту мысль. А сейчас я просто хочу узнать, зачем вы отдали мне должность Старосты. К чему оказывать такую честь, если это лишь одна из многих моих драк? Навряд ли я заслужил это, учитывая такие стандарты.

Драко стиснул зубы. Хренов правдивый ответ был бы кстати.

- Это что, из-за войны, да? Лишь потому, что вы решили, что если сын мертвого Пожирателя сможет возглавить школу, сможет показать какой он хороший, то это даст людям надежду? Такой наглядный пример исправления? Отрешение от темной стороны? Что?

- Как вам известно, я стараюсь не вовлекать политику войны в дела школы. У вас будет масса возможностей столкнуться с ней после вашего выпуска. Это не должно влиять на ваше обучение.

- Но тем не менее влияет. На каждого. И вы не можете этого отрицать.

- Решение назначения на должность Старосты было не из легких. Не стану делать вид, что внешние факторы не оказывают влияния на вещи, но, конечно, и не правят балом. Мы рассматривали несколько кандидатур, учитывали массу факторов. Как я и сказал, а все Главы Факультетов согласились: это был риск. Но думаю, Драко, вы должны согласиться с тем, что ваша жестокость в данном случае отошла просто на второй план. Уровень конфронтации не выше, чем у любого другого студента. Факт на лицо, если бы вы стали меняться.

Но, в конечном счете, потому что мой отец умер. И я растерялся. Я больше не знал, за что сражался. Я не менялся. Мне просто не в кого было измениться. Я просто… был.

- И поэтому вы решили, что в порядке вещей будет отдать эту должность мне, - с досадой выговорил Драко, - в полной мере осознавая, через что я проходил? Вы решили, что это отвлечет внимание? И вы думали, что Гермиона сможет помочь с наведением мостов ко мне? – Драко покачал головой. – Профессор, при всем уважении, так вы не могли ошибиться.

Дамблдор медленно закивал: - Одна из самых моих сильных сторон – это признание собственных ошибок. Это необходимо всем нам.

Драко кивнул, стиснув зубы: - Так вы согласитесь, что было ошибкой назначать меня? – в лоб спросил он. Он не хотел, чтобы это назвали ошибкой. Он не хотел, чтобы этот, вырываемый насовсем из него кусок, отнимали подобным образом.

- Ошибочно было полагать, что результаты в итоге станут именно тем, на что я надеялся. Хотя это только тем и было. Надеждой. Но я, однако, не считаю, что ошибся в своей вере в ваши способности. Вы давали определенные знаки.

- Разве давал? Понятно. Не соглашусь с вами, по крайней мере.

- Зачастую мы можем совершать поступки, на которые мы даже не думали, что способны. Все дело в отношении. В обязанностях. Все дело в обстоятельствах.

- А вы и не представляли себе, что обстоятельство между Старостой Мальчиков и Девочек зайдут так далеко? – Драко мечтал заткнуться. Хранить молчание вместо того, чтобы впадать из крайности в крайность. Он сболтнул слишком много.

- Гермиона рассказала свою версию произошедшего, - ответил он, не на йоту не отклоняясь от сути вопроса. – Какова ваша версия?

Драко плотно сжал губы и стиснул зубы. Его рот снова не откроется. Не перед Дамблдором. До тех пор, пока не станет прощаться и не выйдет из его кабинета.

На этот раз пауза затянулась на срок более трех минут. И каждую секунду Дамблдор пристально смотрел на него.

После продолжительной паузы, профессор вздохнул.

- Пора завести разговор о последствия ваших, Драко, действий, - начал он, - и о результатах вашего нежелания сотрудничать, - он сложил ладони на поверхности своего дубового стола. – Хотел бы напомнить вам… нет, заверить, что выясню подробности случившегося. Найду тех, кто еще в этом замешен. И доберусь до сути, что это за безумие такое распространялось по всей школе в последние несколько недель. Так что, пожалуйста, не стоит ошибаться на этот счет.

Вы найдете только то, в чем хотите убедиться. Правда заключается абсолютно в другом.

- Но прямо сейчас вернемся к теме последствий ваших деяний. Я не могу временно исключить вас, Драко. Только не в последний год вашего обучения. Нет никакого смысла в вашем исключении, кроме как навредить вам на сдаче выпускных экзаменов – еще более ухудшить ваши отметки. Отстранить вас и снова восстановить – это, соответственно, только навредить, - он медленно прикрыл глаза. – Поэтому, я не стану вас исключать. А так же дам вам время до воскресенья, чтобы уложить вещи и вернуться в спальни Слизерина. У вас есть два дня.

- Послушайте, Драко, меня очень внимательно. Я искренне надеюсь, вы поверите мне на слово. Если вас застанут вовлеченным в драку в очередной раз – удары, пинки, любая форма физической расправы – вас исключат из школы незамедлительно. Не на время! Исключат навсегда. Если обнаружатся хотя бы предпосылки к драке с вашим участием – неважно, кто начал первым или кто спровоцировал ее – один ваш удар, и это день станет вашим последним в Хогвартсе. Ни компромиссов, ни дискуссий, ни жалости.

- Надеюсь, - продолжил Директор, - вы имеете представление, почему я пришел к такому умозаключению. Хочу дать вам последний шанс. Измениться. Дайте себе, Драко, возможность увидеть, что можете вырасти вопреки прошлому. Можете стать личностью, а не чьим-то проектом. То, что, по вашему мнению, тянет вас назад – довлеет лишь до тех пор, пока вы сами позволяете. Большинство вещей всецело нам подконтрольны, и неважно признаете вы этот факт или нет. Гораздо проще думать, что решения продиктованы ситуацией, нашими обстоятельствами, но это в крайне редких случаях. Поэтому надеюсь, что вы воспримите это серьезно. Потому что у этого правила не будет исключений. Ни для кого.

Драко все еще пялился на Директора. Не моргнув даже. Потому что было крайне важно показать ему, насколько он был смелым. Что он мог потерять лишь одну единственную вещь, и это далеко не его место в Хогвартсе.

Но он все еще чувствовал, что вправе задать свой вопрос. Чувствовал, что он заслужил знать, вопреки тому, что в третий раз нарушит свое клятвенное молчание.

Дамблдор, очевидно ожидавший этот вопрос, снова сложил руки.

- Гарри не станут исключать, если его поймают во время драки. Но это не говорит о том, что он не будет сурово наказан.

Драко засмеялся, но Дамблдор поспешил продолжить, прежде чем он смог бы возразить.

- У него не такая предыстория в этой школе, нежели у вас, Драко. И мне нет необходимости это пояснять. Вы можете злиться, негодовать на меня, Гарри или кого-то еще причастного, но, тем не менее, это правда. И даже вы не можете отрицать этого. Вы с ним разные люди, и число людей, которым вы причиняли боль, тоже разное. В этом, боюсь, и заключается огромная разница между вами. Даже при том, на что вы способны, Драко, при том, что внутри вас огромный потенциал для достижения великих, грандиозных целей, вы не сделали выбор в пользу этих свершений, - Дамблдор заколебался. – Даже при таком раскладе, еще не слишком поздно, изменить свое сознание, - еще один долгий выдох. – Но на пути, которым вы следуете для достижения текущих намерений, есть масса последствий. Последствий, которые, я уповаю, вы не пытаетесь выяснить. Для вас остался один единственный шанс.

Рон пребывал в растерянности: толи пожать ему руку, толи залепить по морде. А может и то и другое разом? Хотя, нет. Это был бы перебор.

- И всё же я не понимаю, - хмуро произнёс Рон, подавая Гарри стакан воды с тумбочки у койки. – Абсолютно ничего из этого мне не понятно. И вообще, почему Малфой тоже не лежит здесь по соседству с тобой? Он заслужил хорошую взбучку в виде пары сломанных рёбер.

- Ну, он своё получил, - сказал Гарри, пожимая плечами. – Просто… у него была возможность отказаться. А у меня – нет.

Рон прикусил внутреннюю сторону щеки. Он не знал, что возразить. На любое из этих предложений.

- Но не случилось. Так какой смысл думать об этом?!

- Я просто хочу, чтобы это закончилось, наконец. Я бы хотел, чтобы мы снова жили как прежде, словно Малфой просто больше не существует. В прошлом году это отлично сработало. Максимум, вы двое обменивались угрожающими взглядами.

- Завязывай витать в облаках, Рон, - сказал Гарри спокойно. – Пора бы уже прекратить вести себя так, словно вокруг ничего не происходит. Ты попытался обойти окольными путями, это не сработало.

- Слушай, приятель, я делал это не ради себя, ты сам знаешь, - нахмурился Рон.

- Ну да, хорошо. И всё же, по-моему, это не слишком удачный метод. Я не могу вести себя так, как ты, Рон. Ты же знаешь, что не могу. А тебе всегда больше по душе игнорировать очевидное. Это твое нормальное состояние.

- Я просто пытаюсь вести себя как обычно, Гарри. Я пытаюсь быть тем, кем вы с Гермионой были для меня все эти годы. Тем, на кого можно опереться.

Гарри покачал головой и поднял взгляд на потолок: – Прости, - вздохнул он, – я знаю. Знаю, ты просто пытался помочь. Просто… я хочу донести до тебя, наконец, что это работает, - он осекся. - В том смысле… Чёрт, где ты был раньше, Рон? Я не могу… Я не мог поговорить с тобой об этом, потому что ты не хотел знать. Но, так или иначе, проблема-то ведь никуда не делась, не так ли? Так, когда же ты, наконец, созреешь для этого разговора?

Рон прекрасно понимал, Гарри абсолютно прав. И только лишь благодаря своему упрямству, он не понял этого раньше. Он был слишком занят вдалбливанием Гарри и Гермионе идеи, что если все вокруг успокоятся, то смогут забыть о проблемах, словно их и не было. Если бы Рон сумел им показать, ЧТО они разрушают – как здорово им было троим - тогда всё стало бы нормальным.

Нормальным. Сколько раз за последнее время Рон прокручивал это слово в уме. Оно почти потеряло свою смысловую нагрузку. Не в последнюю очередь, потому что сейчас все были далеко от нормального состояния.

И он не хотел сознавать этого – в очередной раз именно он и тормозил. Или действовал неправильно. В кои-то веки, захотев побыть зрелым. А не кем-то бесполезным.

Рон потер ладонью лоб. Голова жутко раскалывалась. Чтобы там Гарри не говорил, Рон не хотел потерять последние остатки этой самой «нормальности». Он не хотел признаваться себе в том, что она потеряна безвозвратно.

Появилась масса вещей, о которых стоило позаботиться прямо сейчас. Масса вещей, которые нужно рассмотреть в другом свете, обдумать, сформулировать, взвесить, на сто раз прокрутить в голове. Но помимо этого был еще основной подтекст. Что-то, что, по мнению Рона, вышло далеко за допустимые рамки за последние несколько недель. Все эти разбитые носы и вызывающее подозрение поведение. Что-то более важное и значительное, чем выявление сути происходящего и того, что просто необходимо исправить.

Как бы ему хотелось, чтобы и Гарри верил в эту самую нормальность. Верил в то, что есть люди, с которыми ты останешься друзьями навечно. Ведь это реальный факт. И ничто не сможет изменить этого.

Так иногда бывает, что ты сразу можешь определить дух дружбы – это головокружительное ощущение, что это как раз самое оно, и станут теми самыми узами, соединяющими не смотря ни на какие расстояния. Гарри. Вот кем был для него Гарри.

А может ты поймешь это позже, когда первые впечатления укрепятся или даже полностью поменяются. А это уже о Гермионе. Вызывающая раздражение властная умница Гермиона. Которая в итоге стала его лучшим другом.

Обычно ты сразу можешь решить для себя, кто, скорее всего, будет с тобой по жизни, а кто останется лишь отдаленным воспоминанием через несколько лет. Больно терять связь с людьми, которые, ты надеялся, будут рядом всю твою жизнь.

И что было куда страшнее, не смотря на все это, в твоей жизни были люди, которые должны остаться в ней на сто процентов, но они исчезали.

И пока на себе не испытаешь это чувство потери, никогда не поймёшь каково это.

В наших словах столько уверенности. Более, чем уверены, что будто самой судьбой – или что там ещё бывает - решено, что мы будем вместе до конца наших дней. Любовь, которая опирается только на дружбу. Свободная от физического гнета сексуального вожделения.

У Рона была своя маленькая мечта о том, каким должно быть будущее.

Может начаться война. Хотя, вероятно, так и случится. Не просто поток смертоносной магии, смывающей всё на своём пути, а самая настоящая битва. Бесчисленное количество сражений. Грядет борьба. Конечно, Рон не был силен в Прорицаниях, но необязательно было разбираться в этом так хорошо, чтобы иметь об этом представление.

Поэтому не стоит вдаваться в детали этой части его будущего.

Самые важные моменты его жизни наступят после этого. Потому что все это, та самая война, продлится недолго - Рону нравилось думать так. Так должно быть. Он не станет тратить свою единственную жизнь на войну. По крайней мере, всю. Первые годы его жизни и так были ознаменованы трудным детством: и невезучая семейка, и чересчур рыжие волосы, и веснушки. Что бы там ни было, оно не могло быть таким ужасным.

Ему нравилось представлять, что он, Гарри и Гермиона будут жить по соседству. Или не на одной улице, но, по крайней мере, на расстоянии не более полумили друг от друга. Также первоначальный набросок его будущего включал в себя пункт, что эти улицы будут на максимальном удалении от его матушки. И отца. Да и Норы, в целом. Может не так далеко, как его брат Чарли, но так, чтобы не выслушивать регулярные нагоняя матери и перестать быть жертвой вызывающей зуд одежки, связанной из самого противоестественного материала на этой планете.

Правда, если уж по-честному, эту часть он придумал еще в четырнадцать, будучи капризным (куда в большей степени, чем сейчас) подростком в переходном возрасте.

С тех пор он повзрослел. Ему хотелось в это верить.

Что, возможно, уже стал мужчиной. Ну или что-то в этом роде.

Так или иначе, он стал достаточно зрелым и понял, что не хочет отдаляться от своей семьи. Потому что нет ничего важнее. Любит их, ненавидит – это все было так важно, и Рон осознал, что чувствует необходимость в этой гамме чувств. Либо это, либо он попросту понял, что никогда не будет в состоянии избавиться от них.

Дядя Гарри – вот как будут называть Гарри дети Рона. Досадные сантименты, но факт. Они будут самыми спокойными детьми в Хогвартсе (при условии, что он к тому времени никуда не денется), и естественно они попадут в Гриффиндор, но если – не дай Мерлин! – этого не произойдёт, Рон мысленно уже подготовил письмо с жалобой лично Директору школы. Кем бы он ни был. Они будут спокойными, потому что будут знакомы с Гарри. С Гарри Поттером. О да, точно. Гарри – почти моя семья, так что я бы на твоём месте вернул бы мне палочку и извинился. Никто больше не посмеет подойти к Уизли и прилепить ему на спину значок, гласящий - «Пожалуйста…очень прошу… обращайтесь со мной как с дерьмом».

И Гермиона. Гермиона будет рядом. Несомненно, именно благодаря ней они станут настоящими мужчинами, какими им и подобает быть. Рону и Гарри. Она поможет им встать на ноги в тот трудный период после окончания школы, проследит за их трудоустройством и – кто бы сомневался – за тем, чтобы они вели себя достойно с девушками. Да. Рон уже смирился с той мыслью, что в будущем Гермиона, вероятно, будет нести ответственность за его работу, женитьбу, даже за стрижку до последнего. И прочее, прочее, прочее.

Ничего не изменится. Динамика между ними останется прежней, какой и была, начиная с первого курса. Они будут веселиться, будут препираться, иногда даже станут проводить несколько дней вдали друг от друга из-за того, что в конец достанут друг друга, но что самое главное и вопреки всему - они всегда будут любить друг друга так, как Рон никогда не думал, что возможно любить людей, не скрепленными кровными узами.

У Рона был план. Чтобы Рон, Гарри и Гермиона всегда были вместе, вплоть до его смерти.

Вот почему было так больно. Так больно из-за нарастающего чувства в животе.

Впервые за эти шесть с лишним лет с ними, Рон начал сомневаться в осуществление такого будущего.

- В этот раз она ничего не отрицала, Рон, - пробормотал Гарри, прерывая его мысли. – Она была с ним. С Малфоем. Они вроде как вместе, или были вместе, или что-то в этом духе. Я не знаю точно, потому что… потому что она не рассказала мне правды. И я догадался обо всем только по ее молчанию, - Гарри тряхнул головой. - Это так на неё не похоже. Так не похоже на Гермиону.

Рон опустил взгляд. Его грудь жгла сильная боль. Боль от того, что произнесено то, что он итак уже знал. Словно сказанное только что стало реальностью. Помедлив на краткий миг, он поднял взгляд и слегка кивнул: – Ну, раз так, - ответил он, – мы ведь… Мы просто позволим ей во всём разобраться, ведь так?

– Я не знаю, Рон, - ответил он. – Я… Я не знаю. Я сыт по горло этим долбаным незнанием.

- Тем не менее, он ей не подходит. Мы знаем это. Она… она тоже должна это понять. И она поймёт в конечном счете. Это же Гермиона.

Гарри фыркнул, слегка поморщившись от боли, стрельнувшей в носу.

- Но почему? Ведь… Чёрт, ты ведь боролся всё это время. Это ведь единственное, что тебя заботило, Гарри. И.. и должно было заботить меня. О чём я только думал?! Прости меня, приятель.

- Не извиняйся, - сказал Гарри, покачав головой. – Может, всё было бы не так плохо, если бы я не вмешивался. Возможно…это я подтолкнул её к нему. Я был так зол, Рон. Я просто все время был не в духе. Это все, что она получала от меня. На что я надеялся? Что она прибежит в мои распростёртые объятия, в то время как я только и делал, что злился, дрался, ненавидел.

- Я был не лучше. Я попросту не хотел знать ничего из этого большую часть времени. Я лишь хотел, чтобы она снова стала нормальной. Даже не старался помочь ей разобраться.

– Вот так и получилось, - прошептал он. – Так чья здесь вина? Наша или его? Наша или Малфоя? Я окончательно запутался.

В ответ была лишь продолжительное молчание, из которой Рон понял, что Гарри не собирается отвечать.

Ведь возможно, сейчас уже слишком поздно. Поздно уже хоть что-то предпринять.

Оставалось только терзаться сомнениями о будущем, что ожидало его.

Захлопнув дверцу деревянного ящика, Гермиона медленно развернулась к нему лицом и прижалась спиной к деревянной поверхности.

- Не указывай мне, - негромко произнесла она. – Иначе сам этим займешься.

- Я и хочу сделать это сам, о чём я уже трижды тебе заявил, Гермиона, - спокойной ответил Драко. Он стоял, прислонившись к стене, засунув руки в карманы и упрямо вздернув подбородок. Ничем не примечательная поза, хорошо маскирующая нарастающее беспокойство.

- Думаю… будет лучше, если я сама, - просто сказала она и, отведя от него взгляд, запихала мантии в сундук. Затем обвела комнату внимательным взглядом, в попытке найти какие-нибудь разбросанные книги или выглядывающую откуда-нибудь ручку метлы, которым самое место среди собранных вещей.

Но в распоряжении Драко было не так много вещей. Он вообще не жаловал их. Приверженность минимализма в вещах он компенсировал масштабами своего мышления. Ему намного легче контролировать предметы в своём окружении, когда они были в гораздо меньшем количестве.

- И с какой это стати? - спросил Драко, наблюдая как ее ногти впились в обложку какого-то учебника, который он открыл в этом году от силы раз.

- Мы можем покончить с этим. Потому что ты уходишь, и самое время покончить со всем этим.

Сегодня её волосы были особенно красивы. Непослушные локоны разметались в каком-то беспорядке, пока она носилась по его комнате. Скидывая всё, что попадалось на глаза в его сундук. Не складывая. В беспорядке. Очень не типичной для Гермионы манере. Подняла что-то и снова положила. Чего-то лишь мимолётно коснулась пальцами. Слишком быстро. Все второпях.

- Я думал, что заслужил это, - сказал Драко, мастерски скрывая то, как масса мелочей, что она делала, заставляла его сердце биться чаще. Она кусала свою нижнюю губу вот уже несколько секунд, и Драко силился наконец доказать себе, что хоть на какой-то миг на него это не производит впечатления. Силился удержаться от того, чтобы прикоснуться к ней.

- Так и есть, - произнесла она, в третий раз выдвигая ящик и разочарованно разглядывая пустоту содержимого, – заслужил.

- И поэтому сейчас самый благоприятный момент покончить со всем? – задал вопрос, пристально смотря на нее. - И мне следует исчезнуть из твоей жизни как можно скорее?

– Исчезнуть… из моей жизни? – переспросила она, посмотрев в его сторону. - Ты не … - она покачала головой и натянутый рассмеялась. – Ты не исчезнешь из моей жизни, как бы то ни было. Ты просто возвращаешься в гостиную своего факультета, а это вовсе не означает уйти из моей жизни. Просто теперь ты не будет рядом. Не будешь спать за стенкой. В соседней комнате.

- Что очень даже хорошо, - опять рассмеялась она. – Очевидно же! – и, подойдя к кровати, начала разглаживать простыни. – Было бы глупо нам обоим считать, что в этом нет ничего хорошего. Кто-то, наконец, сделал то, на что мы сами не были способны.

- Мы можем нормально поговорить или нет? – продолжил Драко.

- Не совсем. Трудно вести беседу, когда ты носишься по комнате. Тебе нужно остановиться.

- Но ты уже всё давным-давно доделала. Целиком и полностью, Гермиона.

- Всё равно всегда что-нибудь да пропустишь, - ответила она. – Может под кроватью, или за шкафом, или ещё чёрт знает где. Я найду все это, и ты меня ещё поблагодаришь.

- Я буду больше признателен, если ты присядешь.

- А я так просто рассыплюсь в благодарностях, если ты помолчишь и позволишь мне, наконец, с этим разобраться.

- Что смешного? – её брови приподнялись от недовольства.

- Ничего, - ответил он, покачав головой. – Так и быть, не буду тебе мешать, – оттолкнувшись от стены, он выпрямился. – Буду ждать тебя внизу.

Драко сидел, гася и вновь зажигая палочкой огонь, когда она спустилась.

При звуке шагов он оглянулся на нее из-за спинки кресла и провожал её взглядом до тех пор, пока она не остановилась напротив соседнего кресла в метре или около того от него. Жестом предложил расположиться в нем. Она слегка нахмурилась, но села.

Прежде чем он успел произнести хоть слово, ее губы нерешительно дрогнули: - Меня как-то это не трогает, - произнесла она, опуская взгляд. - Я вообще собиралась просто вернуться в свою комнату. Но потом я подумала, что это, в сущности, наша последняя возможность. Поговорить.

Драко кивнул. По-го-во-рить. Он заметил, как тщательно расставлены акценты на словах.

Глубоко дыша, словно в явном стремлении придать себе твердости духа, она снова перевела взгляд на него и еще дальше откинулась в кресле.

- Я хотела бы начать первой, - продолжила она. – Мне бы не хотелось, чтобы хоть что-нибудь привело к конфликту. Только не сегодня. Только не перед тем, как ты уйдёшь, – казалось, она прилагает колоссальные усилия, чтобы смотреть ему в глаза, но вместо этого сконцентрировалась на пламени, что Драко снова зажег. – Чтобы ты не планировал сказать мне, пожалуйста, не говори, если это расстроит меня. Или если ты знаешь, что мой ответ придётся тебе не по душе. Ссоры – это, конечно, наш конёк, но нам не стоит всё заканчивать на этой ноте.

- Я ничего не заканчиваю. На этом ничего не кончается. Я просто… на самом деле я хочу тебе сказать это.

Снова бросила на него быстрый взгляд, и он почувствовал, что она напряглась.

Он и не ждал, что кто-нибудь когда-нибудь сможет понять, на что это похоже, когда они оказываются вдвоем в одной и той же комнате. Назвать это «восхитительным» было бы неправильным. Назвать «ужасным» - значит недооценить. Словно два этих понятия в совокупности, без каких-либо компромиссов. Он даже не мог объяснить, как два разных по полярности чувства проносятся параллельно друг другу под его разгоряченной кожей. И это обжигало. Обжигало его кожу. Гермиона заставила его испытывать буквально физическую боль от желания.

И он так мастерски это скрывал. Мог легко выдерживать её взгляд. Мог говорить с ней, не запинаясь. За последние несколько недель он научился это скрывать. Потому что не было выбора. Потому что реальность перепугала бы её до смерти.

Слова никогда не выдавали его, потому что попросту не обладали такой силой. Он мог лишь показать ей. И лишь в те редкие моменты, когда она сама давала ему возможность - когда просто не оставалось больше сил сопротивляться - становились единственными возможными, чтобы она могла начать осознавать это. Когда лежала под ним. Когда двигалась под ним. Когда он разрывался между желанием невесомо прикасаться к ней и жаждой сломать каждую косточку в ее теле.

И до сих пор не понятно, будет ли когда-нибудь концовка у этой мании и одержимости. Как скоро и насколько болезненно оно просто покинет его, оставив полностью истощенным - он не мог знать. А может оно изменится или перерастёт во что-то более утонченное, прекрасное и контролируемое? Способен ли он такое?

Каждый его разговор с Гермионой, каждое слово, каждый жест стояли перед глазами Драко. Представлялось, как ее кожа соприкасается с его – и эти виденья заставкой маячили при каждом их совместном моменте – неважно насколько это было пошло или грубо. И Драко видеть эти иллюзорные фантазии было нестерпимо. Навязчивые и почти маниакальные мысли, которые невозможно выбросить из головы. Причиняли боль. Сын Пожирателя Смерти. Драко Малфой. И боль от этих почти ненавистных мыслей.

Первый раз, когда эти мысли посетили его. Неосознанно. Она была помладше, на улице было тепло и эти ее обнаженные ноги. На траве. Эти обнаженные ноги пришли в движение, когда она вытянулась на траве. Ее губы приоткрылись в подавленном зевке, тогда как какой-то парень что-то вещал рядом. Совсем близко от нее. Она неосознанно провела вдоль линии бедра, и подол юбки немного задрался - и в этот миг мир вокруг Драко запульсировал. Поэтому он развернулся и ушел прочь, ушел как можно быстрее. И больше не думал об этом.

Чёртово половое созревание. Грёбаные гормоны. В этом все и было дело. Это ничего не значило.

- Не думаю, что нам на самом деле нужно… - Гермиона заколебалась, - … нужен этот разговор. – Она отсутствующе посмотрела куда-то перед собой, затем медленно обвела комнату взглядом, пока не встретилась глазами с Драко. – Не думаю, что от этого будет какая-то польза. Я думаю…

- Ты что, намерена и дальше так считать? После всего этого? – все еще невозмутимым голосом. До тех пор, пока он может, он будет оставаться спокойным.

- Я сказала, не знаю, - ответила она, в её голосе мелькнули нотки раздражения и снова исчезли. – Это… ты - то, как ты уходишь, и… Гарри – он всё ещё в больничном крыле и… Рон…

- Пустое. Опять одни пустые фразы, Грейнджер.

Она кивнула: - Знаю. Пустые для тебя. Не для меня.

Гермиона облизнула пересохшие губы: – Я тоже. В смысле, что мы уже разобрались. Просто я... Я не знаю. Я не могу думать прямо сейчас. Всё случилось так быстро. И я не хочу бороться. И говорила, что и не хотела бороться.

Они никогда на самом деле и не разговаривали друг с другом. Это было просто бесполезно.

Слова испаряются, игнорируются или попросту отскакивают. Редко когда доносят свой смысл. Если только насквозь не пропитаны чем-то, что неминуемо приводили к дурным последствиям. Единственный прогресс в их отношениях – они, наконец, перешли к действиям. К тому, чем они занимались. Насилие. Секс. Именно на этом все и держалось в течение этого времени. А слова всегда были бесполезны. Безумие в многословии.

Словно Драко догадывался о том, что случится дальше - чтобы только сделать следующий шаг, перейти на следующий этап, согласно плану этой истории. Слова - как средство что-то изменить. Люди начинают говорить по-другому. Словно прозревают. Словно до них начинает доходить суть вещей. А сюжет все еще должен развиваться до какого-то определенного момента. И тебе только и остается, что бесконечно мириться с происходящим, пока твоя собственная история не закончится. У тебя только и есть скучная, серая реальность всего этого. Без вариантов на побег.

Нужно всё изменить. Если он собирается хоть в чём-то её убедить. Всего лишь один разговор без доказательных действий. Только слова.

- Я хочу сказать кое-что. И если даже так выйдет, что в ответ я услышу лишь старую добрую грейнджеровскую оборонительную хрень – давай, будь любезна. Но не могу обещать тебе, что стану это слушать. Потому что слышал это и прежде и отлично вникаю, что ты просто зациклилась на этом. Ты вещаешь это для собственного успокоения, - и прежде, чем ее злость выльется в словесную форму, он продолжил: - но я не виню тебя за это. Ты терять куда как больше, в отличие от меня. У тебя все еще есть семья и друзья. Должность Старосты. И всем этим ты рискуешь из-за меня.

Конечно же, раздражение уже давно захлестнуло и выплеснулось в ее обычной недовольной манере: - Не называй это «оборонительной хренью»! Считай, что это здравый смысл.

- Считай, что это причина. Или… считай, что это реакция на всю ту боль, что ты причинил нам.

- Я сказал – без разницы! Словесный понос – не иначе.

- Нет. Ты сама себя накручиваешь. Впрочем, как и всегда, - ответил он. – А знаешь, почему так с тобой происходит? Потому что ты сама загоняешь себя в рамки. Ты раз за разом не можешь сдвинуться с мёртвой точки. Боишься позволить себе почувствовать что-то по-настоящему, вместо этого ты тратишь все силы, отрицая это.

Гермиона медленно накрыла ладонями колени – жест, который явно указывал Драко на то, как она изо всех сил старается остаться невозмутимой. Она подняла взгляд и улыбнулась ему - скорее саркастически.

- Предлагаешь обсудить эту проблему? – спросила она. – Значит, причиной, что я не могу полностью осознать каких бы то ни было чувств к тебе, заключена во мне? Потому что я мазохистка, помешанная на эмоциональных и физических самобичеваниях, так?! А может потому, что как только я начинаю разбираться в путанице своих чувств, ты в очередной раз выкидываешь что-то, типа как - отправить Гарри в больничное крыло? О, или вдруг нарисовался кризис веры и решила, что ты просто не хочешь связываться с грязнокровкой в конце концов? А может ты начал снова дружелюбен с компашкой из Слизерина, словно ничего этого и в помине не было? - она засмеялась и хлопнула себя ладошкой по лбу. – О, спасибо тебе, Драко, огромное за то, что все прояснил для меня. Я ведь только этого и жду, чтобы мне открыли глаза, как я банально не замечаю за собой очевидного.

– Очень смешно! – нашелся он. – А теперь мы можем попытаться поговорить на более спокойных тонах? Ты сама сказала, что против ссоры.

- Ну конечно, это же я вечно лезу в драки сломя голову и в приступах отчаяния, так ведь? Я и только я, – еще не договорив, она поднялась, нерешительно замерев, словно не знала, в каком направлении двинуться дальше. Вместо этого, она так и продолжала стоять, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, с нетерпением глядя на Драко.

- Чего ты так агрессивно всё воспринимаешь? Я просто хотел, чтобы мы поговорили. Если нет, то ты хоть послушай.

- Ой, а как же быть, если я не в настроении, Малфой? Ты хоть можешь себе представить, что я могу быть просто не в настроении? Чтобы ты со мной говорил и излагал свои содержательные наблюдения обо мне или Гарри или Роне? Ещё бы – ты же нас так хорошо знаешь! – её кулаки сжались.

Драко должен был предугадать, что к этому идет. Даже по её позе а-ля «у Гермионы пошатнулись нервишки» можно сразу предугадать о её вспышках ярости. И, конечно же, это случится, стоит Драко только открыть рот. Но она уже была не в духе. Прямо обозлилась из-за чего-то. И наверно это должно быть вполне очевидным для Драко, учитывая обстоятельства. Но он ничего не мог с собой поделать. Потому что у него особая ставка на этот разговор. Сказать ей кое-что такое, что неотъемлемо от прошедших месяцев. И если эта упрямая девчонка позволит ему вставить хотя бы слово, это уже будет каким-никаким прогрессом.

Драко тоже поднялся на ноги, и эта знакомая разница в росте снова позволила ему взглянуть на нее сверху вниз.

- Ты сама себя слышишь? – нахмурился Драко, чуть повышая голос до ее тональности. – Для тебя так невыносимо слышать, что я многое о тебе знаю? Спорим, ты угрохала уйму времени на анализ моей сложной душевной организации и на соответствующие выводы. Ты буквально из кожи вон лезла, только чтобы раскрыть мне на это глаза, правильно, Гренйджер? Ты что, в силах понять таких, как я, которые и сами-то понять себя не в силах? Не притворяйся, будто не жаждала постоянно озвучить свои ежедневные заметки на тему моего ментально и психологического образчика.

- В общем-то, я ежедневно борюсь с желанием сказать, чтобы ты взял себя в руки!

- У тебя есть проблемы. Есть своя история. И ты прав, это комплекс, но я нахожу в крайней степени любопытном тот факт, как человек - такой высокомерный и самонадеянный - может до такой степени заниматься самоуничижением.

Драко внутри аж передернуло. Он буквально почувствовал, как взгляд стал просто свирепым.

- Но суть в том, - продолжала она, - что я не чувствую особой жалости к тебе…

- Вот и отлично, мне твоей жалости и не нужно.

- Я испытываю разочарование по отношению к тебе. И злость. Потому что ты ведёшь себя так, словно больше ни у кого кроме тебя нет проблем.

- Ведешь себя так, словно ты единственный, кого затронула эта чёртова война! Единственный, кто потерял отца. Единственный, кто оказался между двух баррикад. Словно это бремя, которое никто не в силах понять. Бесценная возможность вести себя как полнейшая задница и, мой Бог, при всех его положительных качествах, я знаю, что Дамблдор уж больно много раз на многое закрывал глаза, хотя ты этого не заслуживал. И всё из-за твоей позиции и прочего дерьма, которое только что и вертится у тебя в сознании. Я рада, что он тебя не исключил. Но лишь из-за эгоистичных и абсурдных суждений. Если судить объективно, то тебя уже давно-давно следовало вышвырнуть из школы.

- Вот опять…ты ведёшь себя так, словно изучила меня вдоль и поперёк! Лицемерием попахивает, не считаешь?

Но Гермиона даже не обратила внимания на его последние комментарии.

– У тебя столько способностей, Малфой! То, чего большинство студентов и мечтать не могут достичь за всю свою жизнь. Ты невероятно умён. Ты можешь быть чертовски обаятельным, если тебе это нужно. Стоит только тебе реально захотеть, и у тебя будет всё или ты можешь делать всё, что угодно! Но ты растрачиваешь себя впустую! Ты выбрал какие-то уму непостижимые способы самореализоваться и оправдываешь себя все время тем, что у тебя, видите ли, всё слишком сложно! Потому что тебе так тяжело! Ты – Драко Малфой, и твой отец умер! Твой отец мёртв, но ты все еще жив!!!

- Заткнись! – не выдержал Драко, перекрикивая её. – Довольно анализировать! Никогда не перестанешь совать свой любопытный нос во все уголки, да, Грейнджер? Будь то книжки или бессмысленные комментарии в отношении других! Кого угодно, только не себя!

- Бессмысленные? Ты говоришь это только потому, что это правда. Потому что знаешь, что это и есть настоящая причина, почему ты так себя ненавидишь. Не из-за того, что ты не можешь отпустить прошлое или на твоём пути стоит какая-то осязаемая преграда. Дело в том, что ты попросту не хочешь сделать этого! Потому что ты боишься. Ты боишься проиграть, но истина в том, что ты уже в проигрыше. И это проигрываешь каждый день, когда сидишь и слушаешь, как сознание тебе настойчиво вдалбливает, что тебе грош цена! Что ты разочаровал своёго отца. Ну и что с того? Ты ведь никогда не станешь тем, кем твой отец надеялся ты станешь, Малфой. И, на мой взгляд, это наилучшее разрешение всей ситуации.

Драко тяжело дышал. Как она смеет?! Как она посмела влезать в его душу, рыться в ней и выкидывать ненужные идеи и мысли вон из его сознания так, словно им больше там не место. Как будто это так просто. Как будто можно с лёгкостью повесить соответствующий ярлычок «прошлое» и встретить с распростёртыми объятиями новое светлое будущее и возрождённое, не понятно как, чувство собственного достоинства.

- Когда ты начала говорить о моём отце, - прорычал Драко сквозь стиснутые зубы, – ты забрела на территорию, на которую твоей маленькой, симпатичной головке лучше не соваться. Потому что ты никогда не могла – даже близко - понять моего отца.

- И никогда не в тебе! Или в «нас»! Просто завязывай копаться во мне, Грейнджер! Я не твой гребаный проект! Не твоя обожаемая домашка!

- Но мне приходится, Драко! Я должна хоть как-то разобраться в тебе! Мне жаль, что всё выглядит так навязчиво, вызывающе и лицемерно, но уж прости, ничего не могу поделать! Я боюсь, что наше сближение окажется последним толчком к тому, что в тебе проснётся твоя наихудшая сторона, проснётся твоя ненависть ко всему происходящему! Та твоя часть, которую я попросту бесила! Что если моя реальность просто фонтанирует потоком чувств, и это отразилось на тебе? Знаешь, я не очень-то удивлюсь! Я ни черта тебе не доверяю! Ни капельки. Боже, да я даже себе не доверяю! Я не могу быть уверена в том, что ты останешься верен себе, ты каждый божий день меняешься! Поэтому мне приходится собирать и разбирать тебя, как пазл по кусочкам – иначе я попросту не могу совладать с этим. Я изо всех сил пытаюсь понять тебя, потому что не хочу прыгать в этот омут неосознанно! Не могу ослабить свою защиту, пока не знаю, кто ты на самом деле. Не могу себе этого позволить. Не могу позволить себе доверять тебе, пока едва понимаю!

- Да! Довольна? Да, я меняюсь! Каждую минуту. Мысли перепрыгивают одна к другой и постоянно противоречат друг другу, и я никак не могу остановиться на чем-то одном! И все, что мне остается - просто продолжать испытывать в параллели эти диаметрально противоположные чувства в режиме гребаного нон-стоп. Это изматывает. Но я справляюсь. Я могу справиться. Я всего лишь был с тобой. Ты, Грейнджер. Ты дала мне точку опоры. Дала мне что-то постоянное. В течение последних пары недель. Это оставалось неизменным. Теперь я, наконец, осознаю это.

- О чём ты говоришь? Что оставалось неизменным? Жестокость? Драма? Драко, ничего и не изменилось.

- Ты и в правду так думаешь? - спросил Драко, почти не пытаясь подавить отголоски боли в голосе. – Положа руку на сердце, скажешь, что не заметила во мне разницы? В том, как я разговариваю с тобой? Как себя веду по отношению к тебе?

- Мы всё так же ругаемся. Ну, прекратил ты разбрасываться направо и налево грязными словечками, ну и что с того? Мне покланяться в ножки тебе за это?

- Нет, Грейнджер, тебе не нужно рассыпаться в благодарностях за это. Я не прошу тебя быть благодарной, лишь прошу тебя признать сам факт. И понять, что это значит.

- Это означает лишь то, что это всего лишь очередной этап, пока не начнется следующий. Означает, что я, скорее всего, начинаю доверять тебе, в то время как уверена, что не должна этого делать, - Гермиона покачала головой. – Мне не следует доверять тебе. Чёрт, это всё не со мной происходит. Это…это не я.

- Я понятия не имею, что ты хочешь, чтобы я сказал. Нужны подтверждения? Тебе нужно, чтобы я сказал, что я, мол, теперь «хороший мальчик» и теперь ты можешь верить мне на слово? Даже при том, что знаю - все куда сложнее. Ты уже большая девочка, Гермиона, тебе не нужны мои заверения. Ты сама способна делать выводы. Ты должна их сделать сама. Никто не может тебе указывать

- Как знакомо! – выплюнула Гермиона. – Опять ты будешь стараться повернуть все так, словно я единственная, кому нужно разобраться во всем! Словно ты уже со своей стороны все уладил, а я до сих пор никак не могу справиться со своими проблемами! Словно ты уже пришел первым, а я все еще где-то затерялась на старте, борясь с собственным отрицанием положения вещей!

- И где это я первым финишировал, Гермиона? – он уверенно шагнул к ней, почти полностью сокращая расстояние между ними. – Давай, скажи мне. Где же я оказался?

Она тряхнула головой и подняла взгляд на него, нахмурившись. Дыхание было сбивчивым.

– Это не имеет значения, - прошептала она, не отрывая от него глаз. – Потому что меня в том месте нет.

- Как ты можешь быть настолько в этом уверена?

Вот он, момент оглушающей тишины между ними, когда воздух вокруг накаляется до предела. Драко не мог больше бороться с желанием полностью погрузиться в неё. Прижать её к себе с такой силой, чтобы они слились воедино.

Он притянул её к себе и прижался губами к ее с такой силой, что приходилось поддерживать ее. Руки вплелись в ее волосы, двигаясь так, чтобы обхватить ее лицо. Но также мгновенно, как это случилось, Гермиона резко оттолкнула его от себя, зажав ладонью рот, словно ее ударили.

Отошла к окну, находящемуся в другом конце комнаты.

Он последовал за ней, с трудом переводя дыхание.

– Скажи мне, - выдохнул он. – Скажи, что, по-твоему, со мной происходит. Ведь если ты уже поняла… если знаешь, значит, ты должна чувствовать тоже самое. Ведь как ты ещё могла бы определить