Глава 10 часть 2.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 10 часть 2.

Драко еще лежал в постели, пытаясь отдышаться, а дверь его спальни уже открылась и тут же захлопнулась с такой силой, что могли вылететь стекла. Обдав его дождем осколков.

Они оба знали, чем это кончится. Пэнси не была дурой. Но это капельки не уменьшило боль, которая с мстительным бешенством билась у него в голове.

Драко лежал и размышлял. Если подумать, вся эта чертовщина, которая творится с его телом – просто шутка. Большая толстая уморительная шутка. Последние десять минут, проведенные с Пэнси, принесли что угодно, кроме удовлетворения. Сокрушительное разочарование, но чего он еще ожидал, только не заталкивая многосущное зелье ей в глотку? А самое смешное. Отыметь Пэнси – единственное, что он за последнее время сделал правильно, по-отцовски. Но придется напрячься, чтобы перестать ненавидеть каждую минуту этого. Обхохочешься. Или это, или тот кошмар, что он, безусловно, предпочел бы трахаться с грязнокровкой.

Может, в глубине души Драко считал, что быть внутри кого-то, помнить, что кто-то все еще так сильно хочет его ― поможет. Всплыть на поверхность, глотнуть воздуха; хоть немного освежит голову. Если бы хоть какая-то частичка его еще помнила, что в жизни есть что-то еще, кроме Грейнджер, Драко смог бы осознать всю глубину своего падения.

Потому что так и было. Он знал, что пал, низко, погребен под толстым черным слоем земли в глубине собственного мозга, но не знал, насколько. Было не с чем сравнивать – в голове не осталось ни капли разума. Одни дикие крайности. Тяга к ее темной красоте против воли отца. Который, наверное, убил бы его за все, что произошло в эти последние несколько недель. Не то, чтобы Драко это заботило. Он все еще был Малфоем. Все еще ненавидел грязнокровок. Все еще понимал, что за все сделанное, за все, что он делает сейчас, наказание было едва ли не важнее выживания.

Эта история уже потеряла прелесть новизны. Но все еще продолжалась.

И тут Драко услышал внизу крики. Громкие, злобные, визгливые вопли, складывающиеся в слова.

И есть только один человек. Только один, кто может быть сейчас внизу с ней.

Драко вскочил так резко, что у него закружилась голова.

Она слышала их, громкие, тягучие, ядовитые стоны, сочащиеся через потолок. Его имя, снова и снова. Почти крик.

Малфой. И кто-то еще с ним, какая-то девица, мечущаяся на простынях, в то время как он трахал ее с такой силой, что, казалось, слышно, как сталкиваются кости.

Если бы у Гермионы хватило присутствия духа, чтобы справиться с собственным телом, она бы развернула его и вытолкнула за дверь, вывела прочь отсюда. Закрыла уши руками и выбросила из головы память об этих звуках, без остатка. Сделала так, чтобы они растаяли. Превратила в блаженное неведение, как будто никогда и не слышала; не было внезапного тугого узла боли в горле, шока, на миг прервавшего стук чего-то кровавого и мерзкого в груди.

Но ее не случилось рядом, чтобы забрать себя. И поэтому пришлось стоять там, и слушать, почти упав, привалившись спиной к стене.

Почему слушать эти звуки так больно? Почему то, что он вернулся к заведенному порядку и снова начал трахать всех, кто пожелает, стало такой неожиданностью? Что она думала? Что что-то в его словах, в том, как он смотрел на нее, значило, что он не сможет прикоснуться к кому-то еще?

«Твою мать, ты дура, тупая сука. Такая наивная. Ты сказала ему, что все кончено, и, опаньки – он принял это. Три дня, и он пришел в себя. Потому что, Мерлин, это то, чего ты хотела.

И Гермиона повторяла это себе снова и снова, и стояла там, постепенно сходя с ума. Не в силах двинуться, не понимая зачем, и постепенно ее сердце снова разбивалось на куски. Она ненавидела себя за это. Ее глупое сбрендившее сердце. Какое ему дело? Она обещала себе, что выздоровеет, что придет в себя. А сейчас ее как будто окатили ледяной водой, так что она едва могла дышать.

И Гермиона осталась. До тех пор, пока не кончились слова, не стихли приглушенные стоны и отравленные вопли восторга. Она хотела уйти – как только сможет передвигать ноги, чтобы они унесли ее отсюда, назад к Гарри и Рону, наверх в ее комнату, прочь, в морозный воздух ночи. Все равно, куда. Как только сможет двигать ногами.

И она почти ушла. Честно, могла поклясться жизнью. Уже уходила, убегала, мечтая, чтобы каждый дюйм черепа взорвался, и можно было начать сначала, но тут поднялся крик. И стало совершенно ясно, что там Пэнси Паркинсон. Это она кричала его имя, содрогалась под его голым телом, смаковала его язык, его пот и, да, Мерлин, да, Гермиона все еще страшно ненавидела его. Ненавидела их обоих.

Она не могла разобрать слова, даже не слышала, отвечал ли он вообще, но не могла себя заставить перестать надеяться, что он ее выгонит. Выкинет. Скажет, что она для него ничего не значит. Такое же ничто, как сама Гермиона.

И тут, так же неожиданно, как яростный хлопок двери малфоевской спальни, Пэнси слетела вниз по ступеням: лицо в пятнах, красная, униженная и подавленная…

…прямо туда, где сейчас стояла Гермиона. Заметив ее, Пэнси замерла.

Ага. Если когда-нибудь и было самое время уйти, самое время пошевелить своими чертовыми ногами. Гермиона повернулась, помедлила, и повернулась в другую сторону, направляясь к себе в спальню.

― Стой, ― рявкнула Пэнси голосом, кипящим от злости.

Гермиона обернулась, медленно. Глаза Пэнси были как две узкие щелки, не разобрать, открыты или нет. Мерлин, она никогда в жизни так ее не ненавидела.

― Полагаю, ты хотела сказать «постой, пожалуйста», ― огрызнулась Гермиона, и вдруг почувствовала что-то странное. Потому что, еще раз взглянув на Пэнси, поняла, что эта девчонка плакала. Весь день. Возможно, всю неделю. И сейчас не время ее провоцировать.

― Надеюсь, ты счастлива, ― пробормотала Пэнси, грубо проводя по щеке тыльной стороной ладони и сильнее размазывая черные пятна.

― Не знаю, о чем ты, ― невнятно ответила Гермиона. А сердце кольнуло от внезапного точного понимания.

― Я ненавижу тебя, ― выдохнула Пэнси. ― Я уже говорила?

Гермиона уставилась на нее. Ей расхотелось уходить. Потому что что бы Пэнси ни бросила в нее - она поймает. Поймает и швырнет обратно: рассудительно, умно, раздражающе спокойно. Она знала, как Пэнси это любит. И она заслужила это, после… что бы оно ни было.

Когда она слушала те звуки… только… что, наверху с Малфоем. Она бы задушила Пэнси, чтобы заткнуть.

Нет, она не уйдет. Выяснит, почему она должна быть счастлива, а Пэнси выглядит так, как будто хочет убить ее на месте. Неважно, что она и так знает.

― Не строй из себя дуру, ты, идиотка, ― выплюнула та.

― Сколько ты тут торчишь? ― Гермиона заметила, что Пэнси подошла на шаг ближе.

― Меня и Драко. Мы сейчас так классно, мощно потрахались, Грейнджер.

― Нет, ― Пэнси подошла еще на шаг. ― Есть небольшая проблема…

Она. Она была проблемой. Драко… что-то… в какой-то момент… думал о ней. Это одновременно ужасало и извращенно радовало.

Гермиона потрогала палочку во внутреннем кармане. Секунда, не больше, на то, чтобы достать ее.

― Не раньше, чем ты признаешься, ― Ее раздраженное лицо вблизи казалось еще краснее. ― Драко молчит, но я и так знаю. Но если ты произнесешь это ― обещаю, что не сделаю тебе слишком больно.

Гермиона почувствовала, как у нее пересохло во рту.

― Ты ведь спишь с ним? ― Голос Пэнси слегка сорвался.

И тут она взорвалась. Гораздо раньше, чем могла предположить Гермиона. Потому что временами она замечала крошечное сходство между собой и Пэнси. Они обе как можно дольше стараются сохранять спокойствие. Не исключено, что для Пэнси это просто тактика. Для Гермионы – проявление зрелости. Как правило.

― Заткнись! ― завопила Пэнси. ― Не отпирайся! Ты – грязнокровная шлюха, Грейнджер, и попадись кто-то вроде Малфоя… Да ты умолять будешь! Притворяешься скромненькой правильной школьницей! Не думай, что я хоть на секунду поверила! Ты бл*дь, и всегда была!

― В самом деле, сука! Спорю на что угодно, ты только и ждала, как бы прибрать его к своим грязным рукам. Годами надеялась затащить его в постель!

― Ты так считаешь? Я что, думаю задницей, Грейнджер? Проснись, ты, маленькая распутная выскочка! Я не дура. Вижу, что здесь творится, и ты еще об этом пожалеешь! Думала, можешь резвиться у меня за спиной? Ты даже не представляешь. Не представляешь, как ошибалась!

― У тебя шарики за ролики заехали, Пэнси. На твоем месте я бы думала, а потом говорила.

― Шарики за ролики? Какого хрена ты там бормочешь, Грейнджер? Не смей при мне бросаться своими грязными маггловскими словечками! Оставь их для постели. Драко стал таким гнусным извращенцем, спорю на что угодно, они его ох*ительно заводят!

― Хватит, Пэнси, ладно? ― Гермиона услышала в собственном голосе следы паники.

― Нет, сука, не хватит! Ты же не перестала? Не перестала е*аться с Малфоем, хотя все это время знала, что он со мной!

― Ой, не разыгрывай невинность, ты, мерзкая шлюха, а то меня стошнит!

― Мерлин, Пэнси! Ты несешь чушь, ― вот так, просто и прямо.

Что-то в этих словах задело Пэнси. Новые слезы потекли по щекам. Она стиснула зубы и сжала кулаки. И коротко рассмеялась.

― Знаешь? Он сказал точно то же самое. Вы оба. Вы превращаетесь друг в друга, это отвратительно! Ты, б*я, заплатишь за это! И знаешь что? Тебе будет больно, Грейнджер, в сто раз больнее, чем ты делаешь мне! Надеюсь, это убьет тебя! Надеюсь, это, на х*й…

Но не успела она достать палочку ― палочка Гермионы была уже в руке, твердо и уверенно нацелена в лицо Пэнси.

Едва успев натянуть штаны, Драко скатился вниз по лестнице в гостиную.

Какая неожиданность… Палочка Грейнджер направлена на Паркинсон. Пэнси застыла в ярости, мокрые злые глаза, казалось, прожигают Гермиону насквозь, так что непонятно, как та еще ухитряется удерживать палочку.

И тут Гермиона увидела его, и выражение, мелькнувшее на ее напряженном лице, было как ведро воды на голову. Холодное. Знающее. Такое почти «как-ты-мог», что у него перехватило дыхание.

Она все слышала. Как они там трахались. Драко не подумал, не позаботился о заглушающих заклинаниях. Раньше было незачем… раньше, когда он почти хотел, чтобы она слышала. Для прикола.

― Грейнджер… ― начал он. Но какие могут быть слова? Этот взгляд. Разве она не этого хотела? Она сказала, что у них все кончено. Вот почему он никогда в это не верил.

― Убери ее от меня и выведи вон отсюда, Малфой, ― слова выскочили так быстро, с такой болью, что ему пришлось проиграть их в голове еще раз - просто чтобы понять. Или, может, это просто ее голос. Наконец-то слышать его после всех этих дней врозь.

― Давай, ― ее палочка все еще нацелена. ― Пока я не сделала что-то, о чем потом пожалею.

Драко все еще смотрел на нее, глаза в глаза. Пытался сказать ими «прости»… нет… нет, он не жалел, просто… что-то. Она ведь просила об этом.

Это твоя вина, Грейнджер. Поэтому не смотри на меня так.

― Почему бы не сделать, как сказала твоя ненаглядная грязнокровка? ― ехидно сказала Пэнси, не отрывая глаз от кончика палочки Гермионы. ― Может, избавившись от меня, вы двое помиритесь. Посмотришь, кто из нас лучше, Драко.

― Заткнись, Паркинсон, ― Драко быстро подошел к ней и взял за локоть. ― Тебе пора.

― Вы забываете, что я умею ходить, ― огрызнулась Пэнси, с отвращением глядя на Гермиону. ― Я могу выйти вон самостоятельно, ты, шлюха. Делать мне больше нечего, торчать тут, ― прошипела она, закрывая сумку, открытую после неудачной попытки вынуть палочку. ― Меня тошнит от вас. Тут невозможно дышать.

Пэнси метнулась через комнату к двери и распахнула ее, помедлив только для того, чтобы выплюнуть последние слова.

― Вы оба за это поплатитесь, ― пробормотала она, всхлипывая, в слезах, выходя, и, чуть повернув голову: ― клянусь, Малфой… ― потому что она говорила именно с ним. ― …Вы оба поплатитесь. ― И дверь захлопнулась. Звук ее шагов в коридоре; портрет встал на место.

Драко внутренне зарычал. Он чувствовал себя выжатым, как лимон. ― «Не будь Грейнджер, Паркинсон, ты стала бы величайшей ошибкой моей жизни». ― И повернулся к Гермионе. Она опустила палочку и смотрела в пол. Очевидно, собираясь что-то сказать.

― Не скажет, ― ответил Драко, осторожно глядя в ее побледневшее лицо. ― Можешь мне поверить, Пэнси не захочет, чтобы это вышло наружу.

― Мне не показалось, что она просто думает. Похоже, она уверена.

― Отъ*бись, Грейнджер, я позабочусь, чтобы твой драгоценный Поттер ничего не узнал. Довольна?

«Не парься. Продолжай вертеться на своей безопасной карусели здравомыслия с парой лучших друзей. Я посторожу. Ненавидя всех вас».

― Отлично, ― и его сердце упало, потому что Гермиона повернулась, чтобы уйти. ― В следующий раз, если не сложно, пользуйся заглушающими чарами, ― пробормотала она, ― я буду признательна. ― И направилась к лестнице в свою комнату.

― Ты ведь хотела этого, правда? ― он пошел за ней вверх по лестнице, стараясь держаться на две ступеньки ниже, смотрел на ее ноги, на изгибы тела, которые вызывающе покачивались от быстрых движений. Мерлин. Дай мне попробовать…

Она повернулась и посмотрела на него сверху вниз.

― Я уже услышала все, что мне надо, Малфой, через потолок, ― прорычала она. ― И знаешь что? Ты прав. Я этого хотела. Все время.

― Нет, действительно. Ты совершенно прав. Мне было наплевать. Мне было абсолютно все равно.

― Да ну? ― огрызнулась она, отворачиваясь и шагая на верхнюю площадку лестницы. Что-то пробормотала, и дверь распахнулась. ― Я уже сказала тебе, что все кончено. И я действительно имела это в виду.

Она могла повторять сотни раз, он бы все равно не поверил. Это как снег с дождем. Совершенно бессмысленно. Без толку. И в результате ― еще меньше чем «ничего», которого она добилась в прошлый раз. И даже это было более осмысленно, чем ее слова.

― Значит, ты ошибаешься, ― выдохнула Гермиона и попыталась захлопнуть дверь, но Драко уперся в нее рукой.

― Не надо, Грейнджер. Не усложняй. Сколько ты еще собираешься играть в эту идиотскую молчанку? Она ничего не изменит.

― Что? ― выплюнула она, ― Тебе не нравится мой способ? Не нравится, что я тебя игнорирую? Было бы лучше, если бы я пошла потрахалась с первым попавшимся гриффиндорцем?

― Это ничего не значило. Пэнси. Она ничего не значит.

― Тебе-то что? В любом случае, для тебя это только игра.

― Игра? ― Иногда… просто чистое, беспредельное отчаяние. ― Думаешь, Грейнджер, я в это влез только потому, что мне нужны лавры победителя?

― Для меня это все, что угодно, только не игра, ты, идиотка.

Мерлин… он просто… Блин. Если бы она не была так опасна со своей палочкой, он бы уже свернул ей шею. За все это. За невыносимую боль от бьющего наотмашь факта, что они просто не могли понять друг друга. Никак. Это казалось больше их обоих.

― Ты хоть что-то понимаешь своей тупой башкой, Грейнджер?..

― Что? Как, к чертовой матери, я собираюсь держаться от тебя подальше? Потому что да. Понимаю.

― А я все равно скажу, ― рявкнула Гермиона, чуть приблизив лицо к широкой щели между дверью и косяком. ― Я собираюсь закрыть эту дверь, и я собираюсь молчать дальше. Как будто тебя нет, Малфой. И все опять будет прекрасно. Потому что ты и я? Мы не можем разговаривать. Не можем находиться в одной комнате. И я, к чертовой матери, не могу дышать, когда ты на меня смотришь, как дурак. Поэтому перестань. И прекрати это. Просто оставь меня в покое.

«Все будет прекрасно, опять? Откуда такие хитросплетенные слова, Грейнджер? Как ты можешь так заблуждаться?»

― Чем чаще ты будешь это повторять, тем больше я буду стараться, ты, тупая сука, ― тихо, зло сказал Драко.

― И чем больше ты будешь стараться, ты, неотесанный ублюдок, тем больше вероятность, что я не выдержу.

Надо было усмехнуться. Съязвить, вернувшись к своей обычной манере, пусть на мгновение. Пусть только для того, чтобы разозлить ее, хоть на долю секунды. Разозлить, добраться до нее, до самых подкожных вен. Заставить их также саднить, как из-за ее безразличия они непрерывно саднят у него.

― Что? ― с легким беспокойством. ― Тебе это кажется забавным?

― Я просто подумал, Грейнджер, ― протянул Драко, ― как далеко мне придется зайти, чтобы это случилось.

― Я уже зашел достаточно далеко, и если это не предел… Ну, тогда не знаю…

― Это был предел, Малфой, ― она кипела от ярости. ― Не сомневайся.

― Нет. Не абсолютно. А если честно, даже и не уверена.

― Просто хочу кое-что уточнить. Я еще в своем уме, ― ну, если не считать тех случаев, когда ты рядом. Или я заперт в собственном мозгу и временами слышу то, чего нет. ― И не сдаюсь, потому что знаю, что я не один это чувствую. Я не позволю тебе отрицать это, Грейнджер. Не дам делать из меня дурака. Потому что той ночью я мог зайти дальше. Мы оба это знаем. Если бы я не заставил себя остановиться, ты бы стала немножко меньше ― без того, за что так отчаянно цепляешься. ― Его верхняя губа дернулась в подобии улыбки. ― Так давай дальше. Это был не предел. Потому что я ведь мог ничего тебе не оставить, правда?

Просто ответь на тот вопрос. Потому что у него в запасе еще миллион таких же. Может, тогда ты начнешь понимать дикий хаос у него в голове. Вопросы о том, когда ты стала такой красивой, откуда взялась безумная тяга к твоей крови… безумная тяга - у него. Когда он начал одновременно ненавидеть и нуждаться в тебе, в то время как жестокий внутренний конфликт постепенно разъедал его мозг? Ненависть и желание. Два кита, основа психики Малфоев.

― Все равно, ― наконец пробормотала она слабым голосом. ― Я никогда в жизни не была тебе так благодарна.

Так ей было больно. И если они оба не знали, что у нее нет на это права, она могла бы точно так же крикнуть «как ты мог».

― Да. Наверное. Для тебя секс – что-то вроде спорта, а, Малфой?

Не мучай его этим воспоминанием. Так было. Просто и бездумно. Получить удовольствие. Потешить самолюбие. Все, что он хотел от секса.

Драко был так зол, так измучен. И не знал. Не был уверен, как реагировать. Вздохнуть. Зарычать. А если соврать и сказать да? Да, для него это до сих пор ― всего лишь спорт. Всего лишь один из его талантов.

Нет. Это не было ничем, кроме отчаяния, мести, убежища, и то ― лишь на миг. На печальнейшие секунды перед тем, как он кончил, с ее именем, и разум разбился на тысячу крошечных картинок ее глаз. И все равно это была не Грейнджер. А он ведь был в каких-то сантиметрах, почти, но не там. Еще нет. Не было: наклониться, выпрямиться и вверх, вверх, в ее тело, глубже, чем она когда-либо чувствовала. Ее первый раз. Потому что он бы был ее первым.

И, Мерлин. Пусть это не будет кто-то другой. Разумеется, Драко себя за это ненавидел, но не хотел, чтобы кто-то другой ощутил то же, что и он. Никто не должен почувствовать потрясающий жар ее влажной кожи, как когда он чуть глубже втолкнул в нее пальцы.

Молчание Драко заставило ее еще раз попытаться закрыть дверь.

― Не перестану. Это бесполезно, Малфой. Просто иди спать.

― Чтобы проснуться утром и обнаружить, что ты опять меня игнорируешь? Не пойдет.

― Я не знаю, чего хочу. Ни малейшего дерьмового понятия не имею. Вот в чем беда, Грейнджер. Когда ты это поймешь?

― Я все понимаю, Малфой. В чертову тучу раз лучше тебя. И я понимаю, что иногда ничего не знать – лучше, чем знать хоть что-то.

― Это значит то, что значит. Перестань искать скрытый смысл, Малфой. А лучше вообще не задумываться.

Драко тихо зарычал, не собираясь повышать голос, но поднимающееся раздражение начало перехлестывать через край. Он ударил в дверь кулаком, и Гермиона вздрогнула.

― Не надо, ― полушепот-полувсхлип. Ее голос разорвал его на куски. Как рашпилем, прошелся по нервам. Испуганный, пусть на мгновение. И от этого стало еще хуже.

― Что не надо, Грейнджер? ― рявкнул он, ― Это? ― И он снова врезал кулаком, на этот раз по дверному косяку, сильнее, громче. Гермиона опять вздрогнула. И ему так захотелось больше никогда не заставлять ее вздрагивать.

Но ее страх уже опять превратился в злость. Что было лучше, сказал он себе, потому что все, что угодно, было лучше. Она нахмурилась.

― Разве не так оно всегда заканчивается? ― Дрожащим голосом.

― Ты пару раз врежешь куда-нибудь кулаком. Схватишь меня за руки и притянешь к себе. Может, еще прижмешь к чему-нибудь.

― А что мне еще делать, Грейнджер? ― прорычал он. ― Ты не слушаешь.

― Ты не собираешься сказать ничего, что бы мне хотелось услышать.

― Почему ты не можешь оставить меня в покое, Малфой?

― Потому что я знаю, что ты этого не хочешь, ― поднимая голову, ответил Драко.

― О, ты знаешь, не правда ли? И откуда, скажи на милость, тебе это известно?

Помнишь, когда я хотел, чтобы ты выключила музыку?

― Не очень. Ты так часто делал из себя идиота, Малфой, что все слилось в один большой…

― Чтобы закрыть дверь. И ты бы уже давно сделала то же самое, Грейнджер, если бы тебе на самом деле не нравилось, что я здесь. Вон у тебя в сумке палочка.

Она выглядела разъяренной. Это его немного порадовало.

― Заткнись, ― она почти рычала. Совершенно, великолепно покраснев.

― Не трудись, Малфой, ― пробормотала она слегка срывающимся голосом. ― Просто пойди, найди себе еще какую-нибудь шлюху и сгинь у нее внутри.

― И что конкретно тебе от меня надо? ― крикнул он, ошалев от неспособности ничего сделать, от тупиков и невозможности выиграть. ― Если я не могу получить тебя ― буду брать то, что могу, ты понимаешь, Грейнджер? Все время, пока мы там были, я думал о тебе. Тебе не о чем волноваться, мое грандиозное о*уение никуда не делось.

Она на секунду задержала на нем взгляд. Помолчала.

Мерлин. Что? Что он может сделать? Что еще сказать, чтобы разбить эту стену? Ему от нее надо только одно ― только еще один шанс. Тогда, может быть, все наладится. Придет в норму. Наверное, он сможет выкинуть это из себя и начать жить дальше. Так, как ему положено.

― Смотри, ― выдохнула она. ― Я не… мне плевать, понятно? Я буду дурой, если начну из-за этого волноваться. Можешь заниматься чем угодно с кем угодно. Ты не мой. Нас больше ничего не связывает. И даже когда что-то было… Не понимаю, почему это должно было тебя останавливать. Да, наверное, и не останавливало.

Доля секунды, и дверь захлопнулась, а знакомые зеленые искры осыпали его плечи. Драко услышал щелчок и раздраженно ударился лбом о дверь. Е*ать-колотить. Зачем вообще было упоминать это е*аное заклинание.

― Ты не остановишь это магией, Грейнджер, - рявкнул он двери, ― как бы ни старалась. Ты вернешься к «нам». Клянусь. Это не твое решение. И не какой-то дерьмовый выбор. Ты знаешь, нам есть, о чем поговорить. Ты знаешь, нам есть, что…

Это была правда. Потому что его дальнейшие усилия в области крика утонули бы в молчании. Она не собирается делать это сегодня.

Драко опять зло ударил кулаком в дверь, надеясь, что Гермиона увидит, как та трясется. Она слишком старается. Слишком старается держаться подальше.

Мерлин, Грейнджер. Дай мне попробовать воздух, которым ты дышишь. Пусть он омоет, успокоит меня, сделает со мной то же, что и с тобой.

Потому что мне нужны силы для того, чтобы это игнорировать. Я не хочу быть тем, кто сползает по твоей двери, привалившись к ней головой, надеясь, что может быть, только может быть, ты опять откроешь ее и впустишь меня. Впустишь, и позволишь мне закончить это.

Только помни, что это ненадолго. Твое молчание. Я не забыл, что через пару дней ты обопрешься на мою руку. Пойдешь со мной рядом. На глазах у всех.

И это было все, о чем мог думать Драко, жалко скорчившись на полу. О единственном вечере, когда у нее действительно, по настоящему не будет выхода, она должна будет. Он подумает. Найдет способ. И заставит ее услышать все, что он должен сказать. Каждое слово.