Здесь он представлен в сокращенном виде.

Мужчина, 60 лет. После восьми месяцев лечения я понял, что ему не стало лучше, хотя он на этом и настаивал. Он страдал от депрессии и беспокойства, и принимал успокоительные. Я вызвал его и начал его историю болезни заново.

Я попросил его написать обо всех своих чувствах. Он пришел и начал рассказывать свою историю:

Я не смог ничего написать, потому что, когда я начал писать, у меня появился блок в голове. Я помолился и начал писать снова, но мысли стали путаться.

Д: Какие мысли?

П: Только боль, и потом у меня началась мигрень. Все путалось, мои мысли смешались, и я никак не мог с этим разобраться, поэтому о том, чтобы писать, не могло быть и речи.

(Когда мы принимаем историю болезни, мы обращаем внимание на все, что говорит пациент. Тот факт, что он не может писать, и путаница в мыслях, более важны, чем то, что он мог бы написать).

Д: Я не понял.

П: Вы сказали мне написать все полностью. Я чувствовал, что писать мне будет очень трудно. У вас есть время, чтобы я рассказал вам об этом?

Д: У нас много времени.

П: Я помолился, потом уселся за работу. Я попробовал начать писать, и из-за этого мои мысли стали путаться, и я не мог отличить одну мысль от другой. При этом началась боль, как будто у меня была закупорка в мозгу, потом началась мигрень. О том, чтобы писать, речи больше не было, и я попытался выделить те мысли, которые путались и сталкивались между собой, и не давали мне выразить свои проблемы. Я могу рассмотреть их с двух точек зрения, профессиональной и личной.

Было время, когда у меня все получалось. Это было недолго, потом начались другие дела, и я столкнулся с трением, тогда я свалился. В работе, моим самым большим талантом было охватить одним взглядом всю операцию и сложить отдельные части вместе. Я получал за это признание; потом это же стало источником моего поражения, когда мои новые идеи стали натыкаться на сопротивление.

Я думал о модернизации, о компьютерах. То, о чем люди начали думать в 90-х, я уже думал об этом в 80-х. Меня повышали в должности и все такое. Самое вышестоящее начальство вызывало меня каждый раз, когда возникали проблемы.

Дома проблем не было. Потом я рано ушел на пенсию. Мои идеи больше не были им нужны. Мои идеи о том, как развивать компанию дальше, были для них слишком стремительными, и меня перевели на склад, и перестали применять мои идеи. Мне дали зарплату и повысили в должности, но я не был счастлив, поэтому я рано вышел в отставку.

Я решил открыть свое собственное дело. Может быть, я смог бы найти людей, которых заинтересовали бы мои идеи вне компании. Это оказалось неверным, совершенно безосновательным предположением. Люди хотят то, что хотят, и готовы заплатить за это. Но ты начинаешь говорить им о том, что для них действительно самое лучшее. Если я шел дальше того, что хотели они, они говорили «нет». Так что мне пришлось решать, заниматься этим ради денег или нет. Что для меня важнее, личное удовлетворение или деньги? Я решил, что личное удовлетворение для меня значит больше, так что мой бизнес закончился два года назад.

(Итак, мы говорим о некоторой стадии успеха, потом в какой-то момент возможности иссякли, и тогда успех закончился, и началось поражение. Мы видим, что у него много идей, опережающих время).

У меня было много сторонников, они понимали меня. Они многому у меня научились, и я думал, что мы сможем изменить всю систему. Все они добились больших успехов, и звонили мне по телефону, даже после того, когда я закрыл свой бизнес. Они говорили, что многому у меня научились. Но это тоже закончилось. Я начал понимать, что все дело в отношениях. Ты ожидаешь получить что-то, но, когда ты встречаешься с препятствиями, то отношениям конец. Я ничего от них не ожидал.

(Его речь блуждает, он меняет темы разговора. Мы должны слушать очень внимательно, чтобы понять, в чем смысл).

Если мне приходилось создавать организационную структуру, мне нужны были детали. Я не мог их получить. Мне пришлось это делать по телефону. Я сказал: «Мне нужно встретиться лично». Нет. Сейчас то же самое – кто-нибудь звонит мне, и рассказывает длинную историю, о людях, которые добились успеха, используя его знания, хотя сами по себе они были совершенно никчемными людьми. Использовали его, а потом гуд-бай. Со мной произошло то же самое. Я не понимал этого. Они меня оставили, один за другим. Все кончилось.

Я говорил со своим сыном. Он сказал, теперь ты им не нужен. Как только они получили от тебя все, что хотели, они тебя бросили. Они только хотели что-то получить от тебя. Я не мог принять этого, и это повлияло на мою личную жизнь.

Один сын у меня в США, его дела идут очень хорошо. Он пригласил меня съездить к нему в гости, но я сказал ему, что у меня нет денег на билет, и я поеду только на собственные деньги. Он сказал, это наши общие деньги, так что я поехал. Это было ошибкой. Я очень сильно скучал по своим внукам. Это был полный провал. В США мои идеи высоко оценили. Мне говорили: «Почему бы тебе не остаться здесь, ты хорошо развернешься за шесть месяцев». Я сказал, что не смогу жить в США. Я не хотел привыкать в новому окружению. Я не мог. Я вернулся, и все кончилось.

У меня есть второй сын, он женат, у него есть ребенок, и теперь мы присматриваем за этим ребенком. Вот это дает мне смысл жизни: исполнять свои обязанности, дождаться, чтобы мой последний закончил школу. Теперь я думаю, что я жажду чего-нибудь для себя лично. Чего я хочу, я сам не знаю.

(Вздыхает).

Д: Чего вы хотите?

П: Я тоскую по открытым пространствам. Я из деревни, и, конечно, сейчас, она, наверное, совсем развалилась, но я люблю большие открытые пространства. У всех свои взгляды на жизнь, но я чувствую себя бесполезным. Такой старик, как я, никому не нужен. У меня нет ничего общего с сыном, с которым я живу, и вообще, мое общение со всеми моими сыновьями очень ограниченное.

У детей есть свои приоритеты. У них не будет хватать терпения на такого старика, как я. Один – детский кардиолог. Я живу с другим сыном, но мы едва ли обмениваемся парой слов за весь день. Со своей невесткой я и то больше разговариваю. Она прочитала некоторые записи, которые я написал, и оценила их. Я написал о своих соображениях по менеджменту; она сказала, что написано неплохо, но никто этого не опубликует. Я пытался внести некоторые новые мысли в самые сложные идеи менеджмента и бухгалтерии. Полностью интегрированная система. Мой друг отнес эти материалы в многонациональную компанию. Человек, с которым он встретился, сказал «нет», потому что, если эти идеи внедрить на практике, то его должность больше не будет нужна.

У меня никогда не было социальной жизни. Я всегда был трудоголиком. Даже когда я приходил домой, я продолжал работать над тем, как улучшить то или другое. Я помог многим людям справляться с их работой лучше, и это давало мне очень большое удовлетворение. Я никому не навязываюсь.

У меня огромное чувство отчуждения. Я чувствую, что я в одиночестве. Мне нечего ждать. Мне кажется, что мои дети и жена меня не любят. Я знаю, это совершенно абсурдное чувство.

Я хочу рассказать вам о происшествии с моим вторым сыном. Мой сын сказал мне несколько приятных вещей. Мне нужно было платить налог за прибыль, и мои деньги были заморожены, о чем знала моя невестка. Так что она взяла какую-то сумму денег и положила их в мой шкаф, и попросила мою жену передать мне, что это взаймы, а потом они уехали из дома. Когда я понял, что она сделала, я был разбит. Я думал, зачем я родился на свет? Я чувствовал, что я разбит. Лучше было бы умереть. Зачем я вообще родился, или почему я не умер в молодом возрасте? Не то, что это обидело меня. Он предлагал мне деньги каждый месяц. Я отвечал: «Нет, мне пока хватает. Если мне понадобятся деньги, я сам тебя попрошу». Но он знал, что я никогда этого не сделаю. Тихонько дать деньги своей матери, чтобы она передала мне, и сказать, что это взаймы – это меня полностью разбило. Дать деньги матери, и сказать, что мы можем вернуть их, когда ко мне поступят деньги на счет.

(Пациент почти задыхается).

Д: Как вы себя чувствовали?

П: Такое понимание… мой сын даже не говорил со мной двух слов в день. Что я сделал, чтобы заслужить такое? Деньги поступили в банк, а я так и не заплатил ему. Это заставляет меня думать о моем чувстве отчуждения. Может быть, я позволил этому чувству просочиться из моей профессиональной жизни в семейную, и отравить ее?

(Если мы сможем понять, почему это разбивает его, то случай заболевания у нас в руках. Мы должны понять слова «Что я сделал, чтобы заслужить такое?»)

(Итак, мы видим ситуацию, которая на него очень сильно подействовала, и мы знаем, что она должна быть связана с его внутренним состоянием, его делюзией. На этой стадии, когда пациент уже говорит о глубоких чувствах, мы можем понять это его внутреннее чувство, рассмотрев его сны, и чувства, которые он при этом испытывает).

Д: Какие у вас сны?

П: Я принимал успокоительные в течение месяца. Мне их прописал психиатр от тревожной депрессии. Раньше, когда я не мог спать, я мог читать или писать, но сейчас мне нечего писать или читать. Я был один, и внезапно я почувствовал ужас.

Д: Какое это чувство – ужас?

П: Одиночество. Как будто я один в темноте, сижу на стуле. Потом рядом со мной вспыхивает свет. Только свет, и опять тьма, и снова свет. Это приводит меня в ужас.

Мне снятся грязные, замусоренные, маленькие закрытые помещения; существа без лиц. Я знаю, что вокруг меня люди, грязные и неряшливые, и нет света и воздуха, и я беспокоюсь, когда я оттуда выберусь. Горы экскрементов. Я хочу выбраться из этого места.

У меня был еще один сон, который давал мне утешение и поднимал настроение. Мне снилась музыка. Не пение, просто музыка. В моем сне, нота начинала подниматься все выше и выше, там были только чистые ноты. Мне кажется, там не было никакого ритма.

Во сне я пою, и мешаю всем спать; моя сестра говорит, что я пою хорошо, но я думаю, что она просто великодушна. Из-за этого возникают проблемы.

(Он внезапно прерывает свой рассказ и смеется, и спрашивает меня, хорошо ли у него получается. Потом он спрашивает: «Вы уверены или просто великодушны?» Он часто употребляет это слово: «великодушен»).

Д: Расскажите мне о вашем сне.

П: Я вижу большую равнину. Я слышу музыкальные ноты, и с каждой нотой из земли появляются ростки. Я вижу, как распускаются бутоны. Я вижу, как все растет, колоссальный рост, безостановочный, каждая ветка растет все дальше и дальше, по мере того, как звучит новая нота музыки. Для вас это имеет смысл, или вы просто великодушны? Я был так счастлив в этом сне, что не хотел просыпаться.

Мне нравится звук воды, когда она бежит по камешкам. Я очень хотел бы его услышать.

Во сне, я звал своего старшего сына по имени.

Десять лет назад, у меня были проблемы с карьерой, я очень сильно беспокоился, и с того времени я страдаю бессонницей.

Д: Что вы делали, когда беспокоились?

П: Я пил и курил, пока у меня не ум не мутился. В голове крутилась мысль: Почему? Почему? Почему? Компания решила заняться одним проектом, и я обнаружил, что на счету не хватает тридцать миллионов рупий. Я хотел прекратить это.

Д: Почему вы хотели прекратить это?

П: Руководство фирмы выкачало из нее тридцать миллионов рупий, чтобы набить себе карманы, а я был главным бухгалтером.

Д: Каким образом это касалось вас?

П: Точно такой же вопрос мне задал еще один человек. Конечно, это меня не касалось, но я не мог пережить, что это произошло, а я – главный бухгалтер. Они узнали, что я обнаружил хищения. Я сказал: «Хорошо, снимите меня с этой должности». Я боялся, что они меня уволят.

Д: И что случилось с этой ситуацией?

П: Человек, которого я уважал, послал ко мне парламентера, и передал: «Тебе нужны деньги, и сбережений у тебя нет. Мы дадим тебе миллион рупий, если ты подчистишь счета». Я отказался, и был очень рассержен. Я чувствовал, что меня подвели. Он сделал все это за деньги. У меня начали появляться мысли, полные жестокости. Я хотел всех их поубивать. Они не заслуживали своего высокого положения. Я чувствовал, что должен справиться с этой ситуацией, используя все свои способности.

Д: Вас бы стали обвинять?

П: Нет, я был экспертом, и никто не смог бы это обнаружить. В конце концов, я это сделал. Если бы я не пошел на это, проблемы были бы у всех остальных. Они все пришли ко мне и стали умолять меня провернуть эту махинацию.

Д: Что вы чувствовали?

П: Теперь я сожалею об этом решении.

Д: Какие у вас были мысли?

П: Я беспокоился о будущем, о том, что меня могут выбросить на улицу.

Д: Что вы чувствовали?

П: Я чувствовал себя ошеломленным, онемелым, и ни с кем не разговаривал. Я курил, пил, ходил взад и вперед и думал: «Почему? Почему?».

Я всегда делал все для других, а сейчас я хочу сделать что-нибудь для себя лично, но я не знаю, что.

У меня есть к вам вопрос. Я говорю уравновешенно? Я сейчас принимаю психиатрические медикаменты.