Горцы, трапперы и торговцы

Форт Ларами, Дакота, 13 ноября

Услышав о нашем прибытии, все охотники Великого Запада поспешили к форту Ларами. Охотников на бизонов и бобров, торговцев, которые занимаются коммерцией с индейскими племенами – всех этих авантюристов Скалистых гор американцы называют " горцами”. Они знали о приближении комиссии, и прибыли раньше срока. Я видел здесь Пьера Бисонетта, старого луизианца французского происхождения. Теперь он живет на ферме в форте Ларами. Он часто посещал эти широты, прежде чем форт Ларами стал военным постом. Я уже писал, что этот торговый пост принадлежал знаменитой фирме Шуто из Сент-Луиса. Если вы читали отчет Фремонта о своей экспедиции на Дальний Запад, вы должны помнить, что Фремонт, остановившись в форте Ларами, упомянул Бисонетта. 1

" Он заработал денег толщиной в вашу руку", сказал мне Поллардий. " Бовэйс и я были его агентами, мы работали на него. А сегодня мы богаты, а он беден. А чего ожидать? Мы играем на деньги и развлекаемся, чтобы убить время в этой пустыне. Женщины и хорошее настроение могут завести далеко! Бисонетт потерял все, но остался хорошим парнем". [96]

Другой торговец французского происхождения (он прибыл из Гавра), пригласил нас в свою палатку на угощенье в виде собаки; об это стоит сказать, не выбирая слов. Мы ели молодую собаку, откормленную и убитую специально для нас. Мясо самых лучших овец не могло сравниться с ним, и я понимаю традицию краснокожих откармливать собак для праздничных банкетов, особенно, когда они хотят почтить белых.

" Как вы находите это мясо? " спросил генерал Харни, который постарел на индейских войнах, и который, возможно, в сотый раз принимал такую пищу.

" Превосходно, генерал".

" Вы ели лошадиное мясо в Париже? Я слышал, что вы стали любителем лошадиного мяса".

" Еще нет; но когда я вернусь, я обязательно попробую лошадиное мясо, если только оно может сравнить с собачьим".

Правда, я никогда не ел баранину лучше, чем эта молодая собака в форте Ларами.

Нашего хозяина звали Гуерат (Guerut). Он покинул Гавр двадцать лет назад, чтобы сколотить состояние в Соединенных Штатах (все отправляются в эту страну, чтобы сколотить состояние), и, наконец, после многих превратностей, затерялся на Дальнем Западе. Сегодня он переводчик Бездельников в форте Ларами.

Среди торговцев, прибывших в Ларами, также был Пьер Ричард, которого я уже упомянул. Иногда я выходил с ним покурить трубку мира, настоящую трубку краснокожих.

" Среди сиу я заработал много денег", сказал он мне недавно, " но однажды шайенны, эти безбожные дикари, взял меня в плен, когда были в состоянии войны с моими друзьями, сиу. Они украли всех моих лошадей, все мои прекрасные бизоньи шкуры, все бобровые шкурки, которые я заготовил. У меня все еще есть несколько долларов, и я не совсем беден. Этой зимой я собираюсь в Блэк-Хилс (2), чтобы заготовить шпал для железной дороги. Там можно заработать несколько долларов. Я знаю кедровые и сосновые леса, которые никому не принадлежат; я могу кое-что заработать, продавая шпалы".

Среди всех этих скитальцев Великих равнин, этих старых трапперов, которые говорили со мной по-французски, из старой французской Канады [97], Луизианы или современной Франции, лучшим из всех наших проводников и переводчиком был Поллардий. И все же, он очень многого не знает о дикарях. Я пытался расспросить его о происхождении, легендах, традициях краснокожих, среди которых он так долго жил. Однажды вечером, у походного костра, в последний день нашей поездки из Хиллсдэйла к форту Ларами, думая, что канадец будет разговорчив, я спросил его о сиу, которых он так хорошо знал, на языке которых он говорил, не сохранили ли они некую историю об их прибытии в Америку.

" Я никогда не забивал голову этим вопросом", ответил Поллардий. " Спросите меня цену на бизоньи шкуры или на бобра, и я смогу ответить. Но легенды и истории о происхождении никогда не интересовали меня".

Большего я не смог добиться от него. Язык сиу я узнал немного лучше. Благодаря ему я научился считать на языке сиу, таком гортанном и гармоничном, напоминающем язык испанцев. Я составил небольшой словарь обычных слов сиу, который я собираюсь показать в Париже.

Поллардий также приобщил меня к языку жестов, который используют все краснокожие для связи между племенами, и который имеют много аналогий с языком наших глухонемых.

Относительно кроу и арапахо – никто не мог дать мне урок на их языке. Их языки более гортанны, по крайней мере, арапахо. Ни один переводчик не может писать на индейском языке, и даже когда он понимает их, часто использует только язык жестов. Самая витиеватая арабская речь – ничто по сравнению с этими дьявольскими языками.

Лингвисты, антропологи и этнологи должны рассказать нам, почему эти племена, граничащие друг с другом, имеют такие непохожие языки и представляют такие различные физические типы. Проблема представляет множество трудностей для приверженцев единства человеческой расы, но это – не то место, чтобы решать этот вопрос — я просто упоминаю его.

Вместо этого, я добавлю несколько слов об этих энергичных трапперах, этих смелых торговцах, которые сохраняют свои привычки к охоте, торговле и путешествию в прериях, среди индейских племен, привычки, впервые представленные Францией и не забытые её детьми. Эти странники [98] равнин, пионеры, среди которых я жил, разделяя их палатки и пищу, заслуживают, чтобы я посвятил им несколько строк. Честь этим детям старой Франции! Я уверен, что вы уже восхищаетесь ими, так же, как и я. [99]