XXIX.Беспoкойный отдыx

Часом позже из Веригова верхом на коне выезжал турок. Точнее— турецкий крестьянин.

Заношенная, вылинявшая зеленая чалма закрывала его лоб до самых бровей, шея сзади была тщательно выбрита, ворот ситцевой безрукавки с истрепанными петлями не застегнут. На плечах у него был рваный кафтан с протертыми рукавами, за поясом — нечищеный старинный кремневый пистолет с коротким шомполом, сопотский ятаган и трубка; на ногах — узкие рваные шаровары с незастегнутой у щиколотки штаниной и полицейские царвули с ремнями. Поверх всего этого был накинут драный тулуп из домотканого сукна.

В таком виде Огнянов был неузнаваем. Зима, уже вступившая в свои права, легла на землю белым покрывалом, кое-где вспоротым черными скалистыми пиками Стара-планины. Печаль и безмолвие сковали природу. Только большие стаи ворон, перелетая с места на место, будили дремлющие, окрестности.

Прямой путь в Бяла-Черкву шел на северо-восток, но Огнянов от него отказался, чтобы не проезжать через деревню Эмексиз-Пехливана, которая невольно внушала ему страх. В памяти его всплывала, гончая убитого, и чудилось, будто в нее переселился ненавистный дух турка, вышедший из могилы, чтобы преследовать врага, Итак, Огнянов направился прямо на север, к Карнарскому постоялому двору, намереваясь оттуда повернуть на восток и по отрогам Стара-планины пробраться в Бяла-Черкву. Это был окольный, но менее опасный путь, хотя и он проходил через турецкие селения.

Когда Огнянов подъехал к первой турецкой деревне, снег стал падать крупными хлопьями, заволакивая все вокруг. Становилось все холоднее. Огнянов совсем закоченел: его онемевшие руки едва держали поводья; конь шел, полагаясь лишь на чутье, так как земля была покрыта снегом и от дороги не осталось и следа. Тихо проехал Огнянов по безлюдным улицам деревни, не встречая ни одной живой души, и вскоре спешился у единственного здесь постоялого двора, расположенного против мечети. Надо было дать отдых коню, который уже еле брел по сугробам, да и самому хотелось погреться. Передав коня мальчику-слуге, Огнянов толкнул дверь кофейни, решив, что она пуста, так как изнутри не доносилось ни малейшего шума. Но, распахнув дверь, он остановился пораженный: кофейня была битком набита турками. Повернуться и уйти было неудобно. Он сделал общий поклон и сел. Ему вежливо ответили. Прожив долгое время среди турок, Огнянов хорошо изучил их язык и обычаи. Посетители сидели на рогожках, без обуви, с длинными трубками в руках. В комнате было полутемно от табачного дыма.

— Кофе! — резко потребовал Огнянов, обращаясь к хозяину.

И, низко склонившись, чтобы по возможности скрыть лицо от чужих взглядов, Огнянов стал набивать себе трубку. Так, сгорбившись и со свистом прихлебывая кофе, он стал прислушиваться к разговорам. Вначале он слушал равнодушно, но насторожил уши, когда речь зашла об убийстве двух охотников. Подобного случая давно уже не было в этой округе, и турки и сейчас еще жаждали мести. Внезапное возбуждение обуяло посетителей кофейни, перед тем таких тихих и вялых. Послышалась злобная ругань, посыпались угрозы кровавых расправ над болгарами. Огнянов постарался придать своему лицу еще более хмурое выражение и стал еще громче прихлебывать кофе в знак того, что и он разделяет общее негодование. Разговор перешел на убийцу охотников, и Огнянов со смущением убедился в том, как популярны его имя и личность. Даже в этой глуши о нем уже ходили легенды.

— Этого безбожника-консула нельзя ни поймать, ни узнать, — сказал один из присутствующих.

— Ему какой-то дьявол помогает: то он учитель, то поп, то крестьянин, то турок; меняется в мгновение ока, — из молодого парня оборачивается в старика. Сейчас он безбородый, волосы черные, а немного погодя — глядишь, уже русый, с длинными усами. Поди поймай его! Ахмед-ага мне говорил, что как-то раз его выследили неподалеку от Текийского леса. Погнались за ним, — он тогда был переодет крестьянином, — и вдруг погоня видит перед собой ворона, а крестьянина и след простыл… Стали стрелять, но птица как сквозь землю провалилась, только и слышно было ее карканье…

— Басни, — заметил кто-то недоверчиво.

— Все равно от нас не уйдет, рано или поздно попадется, только бы напасть на его логово, — проговорил другой.

— Я же вам говорю, что этого негодяя нельзя поймать, — возразил первый. — Он и не прячется, да разве его узнаешь?.. Может, он и сейчас сидит здесь, среди нас, в кофейне, а нам и невдомек.

Все посетители невольно подняли глаза и переглянулись. Несколько взглядов с любопытством остановились на Огнянове.

Он теперь допивал третью чашку, по-прежнему шумно глотая кофе и беспрестанно выпуская изо рта клубы дыма, которые окутали все его лицо, но почувствовал, что все на него смотрят, и по его вискам покатились капли пота. С трудом выдерживая напряжение, он только ждал подходящего момента, чтобы уйти из кофейни и свободно вздохнуть на свежем воздухе.

— Если не тайна, куда держишь путь? — спросил его кто-то.

— На Клисуру, по воле аллаха, — спокойно ответил Огнянов, развязывая длинный измятый кошелек, чтобы заплатить за кофе.

— В такую метель?.. Лучше переночуй здесь, все равно завтра успеешь на базар.

— Путнику путь, что лягушке лужа, — возразил Огнянов, усмехаясь.

— Что ты нам бабушкины сказки рассказываешь, Рахман-ага? — проговорил кто-то. — Твой гяур не дьявол и не ворон, а бунтовщик, такой же, как все бунтовщики.

— А вот ты попробуй поймай его!

— Поймаем… уже напали на след.

— Только попадись он нам в руки! — крикнули несколько человек, кровожадно озираясь по сторонам.

— Даю голову на отсечение, что не сегодня, так завтра Бойчо-бунтовщик будет пойман.

— А где его ищут, этого пса?

— Он скрывался у гяуров в какой-то среднегорской деревне, — нашел себе тепленькое местечко. Вчера туда отправились полицейские; одни пошли через деревню Баня; другие — через Абрашларские луга… Загоним зверя!

— И ты туда?

— Туда! Соберемся в Веригове и оттуда начнем.

Человек, сказавший эти слова, сидел в углу, и Огнянов только теперь рассмотрел, что это полицейский. Итак, останься он хоть на один день в Веригове, ему угрожала бы гибель, и эта новость взволновала его. Никто больше не смотрел на него с подозрением, но в этой кофейне ему стало душно… Сделав общий поклон, он вышел.

Снова очутившись на свободе, на свежем воздухе, под снежным небом, он вздохнул полной грудью и вскочил на коня.

После трехчасового пути всадник, весь в снегу, остановился у Карнарского постоялого двора.