Я боялся. я так боялся. — шептал он, — теперь все. все будет хорошо. обещаю.

Его сумбурный шепот слегка испугал и озадачил Гермиону. В ее невидящих глазах отразилось непонимание, и она произнесла дрожащим голосом:

Северус... чему ты радуешься? Я... ничего не вижу...

Это ничего, — он нежно провел пальцами по ее щеке, — ничего. Я все исправлю. Твои глаза не повреждены. Это главное. Зрение вернется.

Он говорил так уверенно, что гриффиндорка вздохнула с облегчением и тихо прикрыла веки.

***

Улучшавшееся состояние Гермионы больше не требовало постоянного присутствия и неусыпного наблюдения Северуса, что позволило ему вернуться к своим обязанностям преподавателя к большому облегчению директора. С зельеварением дело обстояло хуже. Было ясно, что Гермиона еще не скоро сможет приступить к работе, а Снейп, все свободное время трудившийся над зельем, способным вернуть девушке зрение, не имел ни малейшей возможности совмещать две должности. МакГонагалл, скрепя сердце, попросила министерство прислать человека, который был бы в состоянии заменить Гермиону на оставшиеся до каникул два месяца. Сама Минерва взяла на себя исполнение обязанностей декана Гриффиндора.

Понемногу Гермиона стала выходить на улицу, сначала ранним утром или поздним вечером, чтобы не сталкиваться со студентами и не ощущать на себе их сочувствующие взгляды. Постепенно, свыкаясь со своим состоянием, она стала позволять себе более длительные прогулки, проводя по несколько часов у Хагрида. Волшебница старалась держаться уверенно и спокойно, но беспомощность и постоянная зависимость от других людей угнетала ее все больше и больше. Северус выводил ее на улицу, Хагрид или кто-нибудь из преподавателей провожал обратно в замок. Пару раз за ней пришла сама МакГонагалл. Гермиона молчала и делала вид, что все в порядке, но такое положение вещей давило ее и заставляло чувствовать себя обузой. Она хотела чаще оставаться у себя в подземельях и занять себя хоть чем-то полезным, но Северус настаивал на том, чтобы она проводила больше времени на воздухе и набиралась сил. Большое облегчение ей приносили визиты Гарри и Джинни, ставшие регулярными. Поттеры приезжали в Хогвартс каждые выходные и вместе они совершали длительные прогулки, словно возвращавшие Гермиону в чудесные школьные годы. Но выходные заканчивались, Гарри и Джинни уезжали, и все возвращалось на свои места. Тягостно тянулась неделя, общение с Северусом часто ограничивалось несколькими фразами, которыми они перебрасывались утром и вечером. На гриффиндорку наваливалась тоска и отчаяние, ей казалось, что Северус охладел к ней и избегает ее, норовя избавиться от ее общества под любым предлогом.

Снейп же, с головой ушедший в поиски формулы зелья, не замечал, что с Гермионой творится что-то неладное. Он залечивал ее шрамы, снова и снова корпел над своими записями и стоял над котлом. Профессор чувствовал, что приближается к цели, каким бы медленным и утомительным не представлялось это движение. Компонент за компонентом он подбирался к правильной формуле зелья, работая до изнеможения, экспериментируя, пробуя, проверяя свои теоретические выкладки.

Учебный год, наконец, закончился и Северус взялся за работу с удвоенной энергией. Близость цели окрыляла и вдохновляла его так, что он почти не чувствовал усталости, хотя спал всего по три-четыре часа в сутки, всецело отдаваясь своим исследованиям. В один из первых июльских дней зельевар, как обычно, допоздна засиделся в кабинете. Подобрав еще один ингредиент, он измученный, но донельзя довольный, прибрался и тихо прошел в спальню. На секунду остановившись у кровати, Снейп прислушался к ровному дыханию Гермионы, а затем бесшумно проскользнул в ванную. Приняв душ, он осторожно лег в постель, стараясь не потревожить спящую жену, и с наслаждением вытянулся рядом. Северус уже начал засыпать, когда его чуткий слух уловил слабый звук, нарушивший тишину спальни. Зельевар открыл глаза и прислушался. Тишина. Он повернулся на бок и, бережно обняв Гермиону, почувствовал, что ее плечи едва заметно вздрагивают. Приподнявшись на локте, Северус обеспокоенно спросил: