Новые отцовские практики. США

Но действительно ли все так плохо? Власть и влияние не одно то же. Если от глобальных оценочных суждений перей­ти к конкретным эмпирическим данным, придется признать, что отцовский вклад в воспитание детей в XX в. не столько уменьшился, сколько качественно видоизменился. Хотя, как и в предшествующие эпохи, отцы проводят со своими деть­ми значительно меньше времени, чем матери, и лишь незна­чительная часть этого времени расходуется непосредственно на уход за детьми и общение с ними, современные отцы в этом отношении не только не уступают прежним поколени­ям, но и существенно превосходят их, особенно в семьях, ос­нованных на принципе тендерного равенства.

Чтобы более строго измерить динамику отцовского поведе­ния, американские социологи (Pleck, 1997; Doherty, Kouneski, Erickson, 1998) выделили четыре автономных фактора:

1) мотивация,

2) умения и уверенность в себе,

3) поддержка, прежде всего со стороны матери,

4) институциональные практики (как общество поощря­ет отцовство, например в форме предоставления оплачивае­мого отпуска по уходу за детьми и т. п).

Кроме того, выделены три параметра отцовского взаимо­действия с ребенком:

1) вовлеченность отца в непосредственный уход, общение или игру с ребенком,

2) доступность отца для ребенка,

3) ответственность отца за воспитание и принятие соот­ветствующих решений.

Оказалось, что по всем этим параметрам современные от­цы не уступают «традиционным». Степень отцовской вовле­ченности американцев за последнюю треть XX в. выросла на треть, а доступности — наполовину. Американские отцы проводят с детьми в среднем около 1, 9 часа в рабочие и 6, 5 ча­сов в выходные дни. Это значительно больше, чем 25 лет на­зад. В 1990-х годах отцовская вовлеченность составила свы­ше 40%, а доступность — две трети материнской. Этот рост отмечается, по крайней мере, с 1920-х годов. Среднее коли­чество времени, которое американские отцы, по данным раз­ных исследователей, проводят с детьми, выросло с 1960-х го­дов на 25—37%. А так как детей стало меньше, то время на одного ребенка выросло еще больше. Вопреки стереотипу, для более молодых и более образованных американских муж­чин семья психологически важнее работы, она занимает цен­тральное место в их жизни и во многом определяет их психи­ческое благополучие.

Интересную и сложную картину рисует многолетнее ис­следование известного социолога из Мэрилендского универ­ситета Сюзанны Бьянки и ее сотрудников «Меняющиеся ритмы американской семейной жизни» (Bianchi et al., 2006), основанное на изучении нескольких тысяч личных дневников мужчин и женщин. Вместо того чтобы полагаться на анекдо­ты и образы СМИ, профессиональные интервьюеры просили родителей по стандартной форме записывать все, что они де­лали в день накануне интервью. Авторы не просто измеряют сравнительный родительский вклад мужчин и женщин, но и прослеживают его динамику. Выяснилось, что, несмотря на массовое вовлечение женщин в производительный труд, аме­риканские матери проводят с детьми, по крайней мере, столь­ко же времени, что и 40 лет назад, а мужские затраты време­ни на уход за детьми и домашнюю работу за эти годы резко выросли. Хотя женщины по-прежнему тратят на домашнюю работу вдвое больше времени, чем мужчины, но, если учесть разницу в продолжительности рабочего дня тех и других (мужчины, как правило, работают дольше женщин), получа­ется, что мужской и женский вклад в домашнюю жизнь стал более или менее равным — около 65 часов в неделю.

Что от этого реально получают дети? В 1965 г. 60% аме­риканских детей жили в семьях, где кормильцем был отец, а мать сидела дома. Сейчас в таких семьях живут лишь 30% детей. Казалось бы, на детей остается меньше времени. Одна­ко исследователи, к своему удивлению, выявили, что и жена­тые, и одинокие родители расходуют на уход, обучение и иг­ры со своими детьми больше времени, чем 40 лет назад. У за­мужних матерей время на заботу о детях выросло с 10, 6 часа в 1965 г. до 12, 9 часа в 2000-м, а у женатых отцов оно больше чем удвоилось — с 2, 6 часа до 6, 5 в неделю. Женатые отцы в 1965 г. тратили на домашнюю работу 4, 4 часа в неделю, а в 2000-м — 9, 7 часа. Это снизило соответствующие затраты матерей с 34, 5 часа до 19, 4 в неделю.

Как можно при увеличившейся продолжительности рабо­чего дня тратить больше времени на детей? Многие супру­жеские пары откладывают рождение детей до того времени, когда они смогут себе это позволить, а другие предпочитают обходиться без детей. Поскольку семьи стали меньше, а ро­дители богаче, они могут вложить в каждого ребенка больше времени и денег. Кроме того, изменились социокультурные установки и ценности: люди хотят не просто родить ребенка, но и обеспечить ему социальное благополучие. К бедным семьям это, увы, не относится...

Количество потраченного времени не единственный кри­терий оценки отцовского вклада. Не менее важно то, какой субъективный смысл имеет для мужчины отцовство. Ответ­ственный и заботливый отец — одна из главных ипостасей «нового мужчины». Но и здесь возникают проблемы. Содер­жание отцовских ролей и необходимых для их выполнения навыков определены культурой менее четко, чем материн­ские роли, здесь многое зависит от индивидуального согла­шения. К тому же «прирост» отцовской заботы на макросо-циальном уровне практически сводится на нет тем, что все большая доля мужчин не живет со своими семьями. В США после развода девять из десяти детей остаются с матерью, по­сле чего их общение с отцами ограничивается, а то и вовсе прекращается. В 1995 г. около трети американцев после раз­вода практически перестали общаться с детьми, отчасти по-

тому, что мужчины теряют к ним интерес, а отчасти потому, что бывшие жены препятствуют таким контактам. В резуль­тате на макросоциальном уровне социальная безотцовщина не только не уменьшается, а даже растет.

Лучший качественный анализ этих проблем — моногра­фия Николаса Таунсенда «Пакетное соглашение: брак, рабо­та и отцовство в жизни мужчин» (Townsend, 2002). Эта кни­га представляет собой этнографическое исследование груп­пы принадлежащих к рабочим и среднему классу мужчин, окончивших в начале 1970-х одну и ту же среднюю школу в Северной Калифорнии. Серия подробных интервью позво­лила автору выяснить, как эти люди конструируют себя в качестве мужчин и отцов. Их пакетное соглашение включа­ет четыре главных компонента: отцовство, работу, брак и собственный дом. Чувство отцовства, наряду с материаль­ными компонентами (пропитание, защита и материальное обеспечение), предполагает эмоциональную близость с деть­ми, но эта потребность часто вступает в противоречие с дру­гими элементами пакетного соглашения.

Таунсенд подтверждает выводы массовых опросов, сог­ласно которым большинство американских отцов хотели бы проводить больше времени со своими детьми, но это мало ко­му удается. Работа ради материального обеспечения семьи — главная сфера мужской ответственности, поэтому появление детей обязывает мужчину больше зарабатывать. Отцовство повышает статус мужчины в глазах его коллег и работодате­лей, но трагическая ирония состоит в том, что хотя мужчи­ны стремятся быть к своим детям ближе, чем к ним самим были их отцы, желание как можно лучше материально обес­печить семью способствует их физическому и психологиче­скому отдалению от детей. Участие в повседневной жизни своих детей мужчины все еще считают скорее дополнитель­ным, факультативным, чем конституирующим принципом отцовства. Хотя они нередко говорят о «родительстве» как о чем-то лишенном тендерных границ, их реальные самоот­четы показывают, что отношения между отцом и детьми ча­сто поддерживаются при посредстве матери. Эмоциональ­ная близость с детьми остается преимущественно символи-

ческой и опосредствуется женами. Для этих мужчин «жена и семья» — единое понятие, «иметь семью» — значит быть женатым. При разводе или уходе из семьи они теряют кон­такт с детьми и часто не пытаются его восстановить.

Для любящих и ответственных отцов развод — катастро­фа. Новый стиль отцовства душевно обогащает мужчину, но одновременно делает его более уязвимым. Любящий своего ребенка мужчина приобретает новую идентичность и сферу ответственности, что психологически компенсирует эмоцио­нальное отчуждение от других видов деятельности. При раз­воде все это обращается против него. Серия интервью с раз­веденными канадскими и британскими отцами показала, что более мягкие отцы значительно тяжелее переживают расста­вание с детьми при разводе. Чувство потери ребенка усугуб­ляется сознанием собственного провала в качестве отца. «Мужчины, которые были хорошими отцами, теперь по оп­ределению становятся плохими отцами, неспособными за­щитить своих детей от боли отделения, которую они чувст­вуют сами. Они также не могут защитить самих себя от по­тери самых драгоценных аспектов собственного " Я"...» (Kruk, 1993. Р. 269).

Новые социальные условия заставляют социологов со­вершенствовать типологию отцовства. Если раньше типы от­цовских практик описывались как нечто жесткое, стабиль­ное, то теперь стало ясно, что на самом деле они изменчивы, текучи, многомерны и подвижны как на культурном, так и на личностном уровне. Социологи говорят о четырех сосущест­вующих типах отцовства, двух «хороших» и двух «плохих» (Marks, Palkovitz, 2004). Первый «хороший» тип отцовст­ва — это «генеративное», «творческое», «заботливое», «поло­жительно вовлеченное» или «ответственное» отцовство. Ча­ще всего такой стиль практикуют хорошо образованные мужчины среднего и высшего среднего класса, женатые на столь же образованных женщинах. Второй положительный тип отцовства — «хороший добытчик», кормилец. Третий тип, «плохой», — «неплательщик алиментов», который заво­дит детей, но уклоняется от их воспитания и содержания. И наконец, четвертый, тоже отрицательный, — «незаинтере-

сованный тип», маскулинность, свободная от отцовства. Эти мужчины, встречающиеся как среди холостых, так и среди женатых, не хотят иметь детей, а если становятся отцами против воли, уклоняются от связанных с этим финансовых обязательств (Marsiglio, 1998). Именно последняя, быстро растущая категория мужчин вызывает наибольшую озабо­ченность семьеведов, которые находят единственное утеше­ние в том, что дифференциация отцовских типов может спо­собствовать улучшению качества отцовства: мужчины, кото­рые хотят быть отцами, чаще становятся ответственными отцами, а те, которые этого не хотят, детей не зачинают. Это значит, что снижение социального престижа отцовства од­новременно делает его в долгосрочной перспективе более от­ветственным и положительным. Однако подобные рассужде­ния вполне могут быть хорошей миной при плохой игре.