Опыт механического вещания

Решающий поворот в судьбе телевидения в нашей стране, как и во всем мире, произошел в конце 20-х — начале 30-х годов. Если раньше изобретатели устройств для передачи движущегося изображения на расстояние могли заниматься своими проектами главным образом лишь в свободное от основной работы время, то теперь начинают создаваться научные подразделения специально для решения проблем дальновидения.

Так, в конце 1920 года в радиоотделе Всесоюзного электротехнического института в Москве была организована первая в СССР лаборатория телевидения (руководитель П.В. Шмаков). Через несколько месяцев аналогичные научные подразделения появляются и в Ленинграде при радиозаводе им. Коминтерна (А.Л. Минц), в Центральной радиолаборатории (В.А. Гуров), в Физико-технической лаборатории (А.А. Чернышев). Чуть позже подобные научные группы были организованы в Томске, Одессе, в московском НИИ связи, при Ленинградском радиозаводе «Светлана».

В конце 1929 — начале 1930 годов почти половина выпускников радиотехнических кафедр вузов страны была мобилизована на создание телевизионной техники. Назову лишь некоторых из них. Это выпускники московских институтов (МВТУ и МЭИ) — В.И. Архангельский, Н.Н. Васильев, И.Е. Горон, С.И. Катаев, З.И. Модель, А.Д. Фортушенко, ленинградских высших учебных заведений (ЛПИ, ЛЭТИ, ЛЭИС) — Г.В. Брауде, В.А. Крейцер, Б.В. Круссер, Л.А. Кубецкий, А.А. Расплетин, А.Я. Рыфтин, А.Я. Брейтбарт, бывший студент Одесского политехнического института, закончивший свое образование уже в Ленинграде.

Почему именно в те годы началось такое массированное научное наступление в области телевизионной техники? Это объясняется многими причинами, и прежде всего тем, что первый отряд советских изобретателей сумел добиться каких-то практических результатов в дальновидении. Кроме того, именно на рубеже 1929-1930 годов в ряде государств начали демонстрировать первые регулярные телевизионные передачи, мир переживал «лжебум» телевидения.

К тому времени Советский Союз подошел вплотную к завершению планов ГОЭЛРО, резко увеличив выработку электроэнергии (в 1932 году дореволюционный уровень был превзойден более чем в 7 раз). В стране был налажен выпуск радиопередатчиков, нескольких типов радиоприемников и репродукторов, построено 114 радиостанций. Аудитория радиослушателей была доведена до 65 миллионов человек. Это и дало возможность направить довольно значительную часть выпускников кафедр радиотехники в научные учреждения, занимающиеся исключительно разработкой устройств дальновидения.

Как же развивалось это научное наступление? Прежде всего следует отметить, что работы велись параллельно сразу по нескольким направлениям: одни группы занимались разработкой электронных систем дальновидения, другие приступили к созданию малострочных электромеханических устройств. Каждая тема в свою очередь делилась на множество подтем: одни, например, занимались только разработкой точечной лампы повышенного типа (Д.Е. Маляров), другие — изготовлением цезиевых трехэлектродных фотоэлементов с серебряной подкладкой (В.Н. Рождественский), третьи — изобретением фотоэлектронного умножителя (Л.А. Кубецкий) и т. п.

Такая форма организации работы кажется нам сегодня вполне естественной, но тогда она существенно обгоняла свое время. Если в странах Запада создатели устройств дальновидения продолжали трудиться в одиночку или коллективно, но с ярко выраженным научным лидером во главе, то организация труда ученых в СССР уже соответствовала тому уровню, к которому мировая наука пришла только в последнюю четверть XX века.

Такая особенность массированного научного наступления, с одной стороны, приносила явную пользу (позволила, например, за какие-нибудь полтора-два года догнать и в чем-то даже опередить своих более обеспеченных зарубежных коллег), но с другой — приводила и к определенным потерям (многие советские создатели телевизионной техники предлагали проекты, очень похожие друг на друга, что, естественно, удорожало стоимость работ, приводило к распылению средств и сил, усложняло взаимоотношения между отдельными группами изобретателей). Такой параллелизм объясняется и отсутствием опыта координации работ подобного масштаба, и недостатками службы информации: многие ученые, занимаясь решением частных задач, порой не представляли себе общего (все время меняющегося) положения дел в данной области науки и техники и порой как бы заново «изобретали велосипед».

Можно привести множество примеров, подтверждающих сложность, противоречивость, а подчас и непоследовательность развития этого массированного научного наступления. Так, в конце 1931 — начале 1932 годов в отделе специальной и вспомогательной аппаратуры Центральной радиолаборатории в Ленинграде группа научных сотрудников во главе с В.А. Гуровым провела сравнительные испытания приемных устройств малострочного электромеханического телевидения. «Испытания показали, — говорилось в одном из отчетов, — что:

— телевизор с диском Нипкова из-за размеров изображения и незначительной яркости «плоскоэлектродной неоновой лампы» не может полностью удовлетворить даже одиночного телезрителя;

— телевизор с зеркальным винтом (макет) давал возможность применить более эффективные источники модулированного света — «щелевые газосветные лампы»; размер кадра определялся габаритными размерами винта (60x80 мм) — до некоторой степени это решало вопрос индивидуального приема программ телевидения;

— линзовый диск (вариант диска Нипкова), где вместо отверстий в диске устанавливались конденсорные линзы (кристаллические линзы), был признан на уровне 1932 года наиболее пригодным для студийных и телекинопередач (размер получаемого изображения регламентировался мощностью светоотдачи «точечной газосветной лампы» и мог быть доведен до значений 600x800мм с применением отдельного экрана);

— телевизор с зеркальным барабаном (макет) — один из вариантов системы Вейлера, где для упрощения оптической системы в зеркальном барабане были применены вогнутые зеркала вместо плоских (размер изображения на экране 45x105 мм), — никакими преимуществами не обладал» (сборник «Центральная радиолаборатория в Ленинграде». М., Советское радио, 1973, с. 199).

Казалось бы, эти испытания должны были определить основные направления развития механического телевидения в нашей стране, ведь результаты сравнительного анализа существовавших в то время и отечественных, и зарубежных приемных устройств не вызывали сомнений. Они и с нынешних позиций вполне корректны. А между тем, и до испытаний, и после них большая часть созданной в 30-х годах в нашей стране малострочной электромеханической аппаратуры относилась к дисковым системам, при этом использовался практически во всех случаях тот самый вариант диска Нипкова, который признавался ленинградскими исследователями самым бесперспективным.

Такие системы были созданы в Москве (Всесоюзный электротехнический институт, 1930-1941 гг.), в Ленинграде (на радиозаводах им. Коминтерна, 1931 г. и им. Козицкого, 1932 г.), в Томске (Политехнический институт, 1933 г.), в Одессе (Институт электротехнической связи, 1933 г.) и др.

Приведу еще один пример такой непоследовательности. Так, группа сотрудников все того же отдела Центральной радиолаборатории (на этот раз под руководством А.А. Расплетина) провела летом 1932 года исследование, связанное с «передачей сигналов телевидения на небольшие расстояния». Ученым удалось установить, что в ближайшей перспективе четкость изображения в телевидении должна быть доведена до 250 строк, 10000 элементов разложения при скорости вращения устройств развертки 20 кадров в секунду. Только при таких параметрах, доказывали исследователи, можно получить в какой-то степени качественное изображение на экране.

Однако они убедились и в том, что если передавать изображение по существующим в нашей стране радиоканалам, то оптимальными системами являются механические устройства с четкостью изображения в 30 строк, 1200 элементов разложения при скорости вращения дисков Нипкова 12, 5 кадра в секунду. Это объяснялось тем, что при тех диапазонах частот, в которых работали в те годы наши радиотелефонные станции, передача изображения с более высокими параметрами была бы практически невозможна.

Использование же ультракоротких волн для этой цели составляло немалые трудности, так как «создание широкополосной модуляции и осуществление необходимой (высокой) стабилизации частот вызывали бы значительное удорожание подобной аппаратуры», на что наша страна в те годы, естественно, не могла пойти. И поэтому, утверждали исследователи, наиболее приемлемым является использование для передачи изображения метода «оптического канала» (Центральная радиолаборатория в Ленинграде, с. 200).

Впрочем, дальнейшие опыты убедили ученых, что их метод давал возможность демонстрировать передачи изображения на крайне небольшие расстояния и, следовательно, применение его для регулярного, а тем более для массового вещания было нецелесообразно — он годился только для узко ограниченных научных целей.

Казалось бы, такое исследование, дававшее научное обоснование для выбора оптимальных параметров будущих механических устройств, должно было определить дальнейший инженерный поиск в этом направлении. Однако ряд научных подразделений, занимавшихся в те годы вопросами телевидения, упорно продолжал разрабатывать системы для передачи движущегося изображения на расстояние с четкостью в 100 строк, 4000 элементов разложения или с еще более высокими параметрами (с разверткой в 120-180 строк и даже 240-375 строк), упуская из виду, что при таком качестве изображения они не смогут демонстрировать его по радиоканалам — а других способов передачи в те годы еще не существовало.

Большинство лабораторий, которые начинали вести регулярные передачи с помощью механических устройств, за исключением студии, созданной сотрудниками ВЭИ, очень быстро прекращали свое существование. На первый взгляд это кажется странным: только что изобретатели добились каких-то практических результатов, но вместо того чтобы развивать успех, почти тут же прекращали свои опыты. Чем же объяснить это?

Во-первых, тем, что в эти годы начинают бурно развиваться разработки электронного телевидения, все более очевидным становится, что именно оно даст возможность преодолеть противоречия, с которыми никак не могут справиться разработчики механического дальновидения.

Во-вторых, изобретатели малострочных электромеханических устройств сталкивались с неожиданной трудностью: добившись технической возможности демонстрировать движущееся изображение на расстояние, они вдруг обнаруживали, что не знают, что и как показывать зрителям. Ведь первые немые системы не позволяли приглашать в лабораторные студии для выступлений политических и государственных деятелей, актеров, дикторов. Невольно возникал вопрос: что же тогда можно демонстрировать?

И, наконец, в-третьих, многих научных сотрудников, занимавшихся механическим дальновидением, стали постепенно переводить в другие научные группы: одних для участия в создании новых проектов электронного телевидения, других для разработки радиолокационных устройств, радиопеленгаторов и сходных научных тем.

Все это объясняет, почему эксперименты в области механического дальновидения, так успешно начавшиеся, сошли на нет, но отнюдь не помогает понять, каким образом группе инженеров, работавших во Всесоюзном электротехническом институте, удалось выдержать испытание временем. Как они могли в течение почти 11 лет вести опытные и регулярные телевизионные передачи? Кстати, за рубежом не было малострочных электромеханических студий, которые продержались бы так долго и накопили столько опыта, полезного для организации массового телевизионного вещания в своих странах.

***

Прежде чем перейти к описанию устройства, разработанного сотрудниками ВЭИ, и познакомить читателей с главными исполнителями этого многолетнего эксперимента, нам придется волей-неволей разобраться с, казалось бы, несложным, но очень деликатным вопросом: кто является изобретателем этой телевизионной системы?

В многочисленных статьях и книгах по этому поводу называются разные фамилии. Одни утверждают, что изобретателем малострочной электромеханической системы дальновидения ВЭИ являлся П.В. Шмаков, другие пишут, что эту работу выполняла бригада инженеров во главе с В.И. Архангельским. Имеются и компромиссные точки зрения. Так, в книге А.И. Баранцева и В.А. Урвалова говорится, что телевизионная вещательная система ВЭИ создана группой сотрудников под руководством В.И. Архангельского и П.В. Шмакова (Баранцев А.И., Урвалов В.А. У истоков телевидения. М., 1982, с. 34).

Иногда число руководителей данной научной темы увеличивают до четырех: «Телевизионная аппаратура была разработана в ВЭИ под руководством П.В. Шмакова, причем передающая ее часть была осуществлена В.И. Архангельским с группой сотрудников, а приемная — Н.И. Васильевым вместе с руководимым им коллективом. Телевизионные передачи были организованы ВЭИ совместно с Московским радиотехническим узлом (И.Е. Горон и др.)» (Центральная радиолаборатория в Ленинграде, с. 210).

Думается, что такое разночтение объясняется недостаточным знанием материала. Все дело в том, что за 11 лет сотрудники ВЭИ создали не одно устройство, а три различных системы (если же учитывать еще и ПТС, разработанную также специалистами этого института, то и четыре).

На каждом этапе к этой работе подключались все новые и новые сотрудники ВЭИ и других учреждений. Как правило, каждый из них принимал участие в разработке одного, максимум двух устройств. И только один человек работал над созданием всех поколений приборов института — В.И. Архангельский.

И еще одно соображение. Ценность данной работы ВЭИ заключалась не столько в ее технических новациях (в этом отношении она внесла не очень много нового в развитие телевизионной техники), сколько в том, что ее создатели параллельно с инженерным решением задачи все время искали и разрабатывали творческие возможности своего изобретения.

Ни один научный сотрудник, работавший в данной области науки и техники, не занимался так подробно содержательной и репертуарной сторонами демонстрируемого материала, как В.И. Архангельский. Именно это обстоятельство позволило Вячеславу Ивановичу занять особое место среди создателей телевизионной техники, именно этим обстоятельством объясняется беспрецедентно долгое существование телевизионной студии, оборудованной аппаратурой ВЭИ.

***

В.И. Архангельский родился в Москве весной 1898 года. Профессия отца и общая атмосфера, царившая в их доме, очень рано определили жизненный путь будущего ученого. Еще учась в частной гимназии Нечаевой, он решил для себя, что, как и отец, станет инженером. Но Вячеслав Иванович увлекался не только точными науками. Не меньшую роль в его жизни играли искусство, литература и особенно Московский художественный театр.

Жизнь Архангельского отнюдь не была так благополучна и безмятежна, как это может показаться на первый взгляд. Бурные исторические события, вторгшиеся в его судьбу, внесли существенные коррективы в биографию ученого. Лучшие годы жизни Архангельского совпали с Первой мировой и гражданской войнами, со службой в армии, поэтому и институт он закончил только в тридцать один год.

К 1930 году, когда Архангельский приступает к созданию механических малострочных телевизионных устройств в лаборатории, которой руководил П.В. Шмаков, дальновидение имело уже многолетнюю историю. Но, к сожалению, Вячеслав Иванович, как и остальные члены его бригады, не был знаком с проектами устройств своих предшественников. Ученый признавался в личной беседе, что впервые услышал о работах А.А. Полумордвинова, С.Н. Кокурина, Л.С. Термена от меня. Особенно сокрушался он по этому поводу в связи с «телефотом» Полумордвинова. Ведь идеи «светораспределителя» могли быть использованы, по его мнению, не только для создания устройств для передачи цветного изображения, но и для черно-белого телевидения. Его группа долго мучилась из-за малых размеров экрана, а «телефот» давал возможность преодолеть этот главный недостаток их аппаратов. Не был знаком Архангельский и с исследованиями своих современников. Только в декабре 1931 года, участвуя во второй Всесоюзной телевизионной конференции, он впервые услышал об инженерных поисках, которые велись в это время в Ленинграде и других городах страны. Товарищи Архангельского по бригаде — инженеры Н.Н. Васильев, Н.Н. Орлов, В.Ф. Головенко были такими же начинающими специалистами.

Обычно создатели новой техники начинают с теоретических исследований проблемы, потом разрабатывают детальный проект устройства и только затем приступают к его осуществлению. Такой подход занимает много времени, требует больших затрат и усилий, но зато это самая надежная и проверенная дорога к решению задачи.

Существует и другой путь, когда сразу же приступают к созданию необходимого устройства, а затем уже в процессе работы и испытаний доводят новую технику до нужной кондиции. Этот путь может помочь выиграть время, но он чрезвычайно рискован, на любом его этапе могут возникнуть непредвиденные препятствия, способные перечеркнуть все усилия.

Архангельский выбрал второй путь. Решение кажется нелогичным, особенно со стороны такого осторожного и вдумчивого человека, как Вячеслав Иванович. Ведь идти от практики к разработке теоретических проблем имеет смысл только тогда, когда исследователи имеют большой опыт работы и хорошую производственную базу. А бригада Архангельского не имела ни того, ни другого. И все-таки это был глубоко мотивированный и продуманный шаг.

Именно потому, что у них не было ничего за плечами, именно потому, что проблема, за которую они взялись, была сложной, а многим казалась просто неосуществимой, молодым энтузиастам было так важно доказать и себе самим, и другим, что они смогут добиться практических результатов.

Впрочем, были и другие соображения, объясняющие такой шаг молодых инженеров. До 1930 года во Всесоюзном электротехническом институте непосредственно вопросами телевидения почти никто не занимался, но среди научных сотрудников было немало ученых, которые много лет работали над родственными и близкими темами — разработкой и созданием контрольно-измерительных приборов, аппаратуры радиосистем. Это позволяло молодым исследователям надеяться на практическую помощь со стороны других научных подразделений института.

Так оно и получилось. Лаборатория Петра Васильевича Тимофеева изготовила для их «гадкого утенка» фотоэлементы, лаборатория газоразрядных приборов Александра Михайловича Шамаева снабдила их систему неоновой лампой, которую молодые инженеры смогли использовать для приема изображения. Оказали практическую помощь другие лаборатории и мастерские института.

Выбор такого подхода к решению задачи объяснялся и еще одним обстоятельством. Почти одновременно с бригадой Архангельского в ВЭИ была создана группа С.И. Катаева, которой была поручена разработка системы электронного телевизионного оборудования. Для того чтобы группа Катаева не наступала им на пятки, надо было как можно скорее создать действующую установку, как можно дальше оторваться от своих потенциальных соперников.

Уже через четыре месяца после начала работ, в июле 1930 года, первая система малострочной механической техники, разработанная в стенах ВЭИ, вступила в строй и молодые ученые провели первую успешную телевизионную передачу.

***

…И вот передо мной фотография этого первого механического малострочного телевизионного устройства. Исследователям удалось на стенде, чем-то напоминающем обычный верстак, смонтировать всю телевизионную технику: и телестудию, и телекамеру, и приемную аппаратуру.

Слева на столе была смонтирована телекамера: вначале стояло оптическое устройство, затем два фотоэлемента и два усилителя, от которых шел кабель к телевизору. Объекты передачи, если это были плакаты, закреплялись на стенде точно напротив оптического устройства, а если передавалось движущееся изображение (например, взмах руки или лицо человека, говорящего по телефону), то участника передачи сажали на специальную скамейку перед телекамерой. Справа был расположен телевизор — неоновая лампа. Здесь же располагались и зрители (обычно это были сотрудники института). Их заранее усаживали на стулья, объясняя, что во время передачи в комнате должна быть полная темнота, и показывали, где находится экран телевизора.

Архангельский выдерживал паузу и включал рубильник. Загоралась лампочка передающего устройства, начинал работать мотор, вращая вал, на котором были закреплены два диска Нипкова. Свет, идущий от лампы через отверстия диска, попадал на оптическое устройство, которое фокусировало его в узкий луч и направляло непосредственно на объект передачи. Луч света, как бы ощупывая, обегал объект передачи, отраженный свет попадал на фотоэлементы, а затем полученный электрический ток шел через усилители к приемной неоновой лампе. Такая конструкция называлась системой с «бегущим лучом».

С первой же попытки бригаде Архангельского удалось создать аппаратуру, которая мало в чем уступала мировым стандартам тех лет. По размерам экранов телевизоры ВЭИ практически не отличались от зарубежных приемных устройств: и те и другие соответствовали размерам спичечного коробка. Выдерживали они сравнение и по другим параметрам: изображение в них, так же как в иностранных устройствах, раскладывалось на 1200 элементов (30 строк — по числу отверстий в диске Нипкова и по 40 элементов в каждой строке). И по скорости движения изображения они тоже не отличались: она равнялась 12, 5 кадра в секунду.

Правда, был один параметр, по которому эта система уступала зарубежным, однако бригада Архангельского пошла на это сознательно. Желая выиграть время, молодые исследователи с самого начала решили поместить передающее и приемное устройства на одной оси — но это позволяло вести передачу и прием изображения только в одном помещении.

Сейчас, с высоты сегодняшнего опыта, малострочное механическое устройство, созданное в ВЭИ, может казаться нам примитивным, а тогда, летом 1930-го, оно производило совсем другое впечатление — представлялось чудом техники! Это были уже не мечты, не проекты, а реальная аппаратура, которая работала, которая позволяла «что-то» разглядеть на экране! Как только зрители узнавали выступающего, они встречали его появление взрывом ликования и аплодисментами.

Но Вячеслав Иванович и его товарищи не обольщались, прекрасно понимая, что созданная ими система есть лишь разведка боем и не является еще окончательным решением.

В новой системе им удалось разъединить передающее и приемное устройства. Это оказалось совсем не легкой задачей. Ее решение заняло примерно столько же времени, сколько создание всей предыдущей телевизионной системы. Только в ноябре 1930 года исследователи добились синхронного движения дисков Нипкова, установленных на автономно вращающихся осях. Для этого пришлось разработать специальную систему синхронизации. В приемных устройствах потребовалось установить дополнительное приспособление (так называемое колесо Лакура), которое могло принимать импульсы (команды) от передающей телевизионной камеры.

В конце 1930 года удалось провести и первые испытания второй телевизионной системы. Теперь телекамера находилась в одной комнате, а телевизор можно было поставить в другой, где уже не было необходимости соблюдать светомаскировку. Однако во всех остальных отношениях механизм работы новой телевизионной системы оставался прежним. В телестудии во время передачи по-прежнему соблюдалась полная темнота, передающее механическое устройство, как и раньше, действовало по принципу «бегущего луча».

Если испытания первой системы носили закрытый характер, то теперь почти на каждый эксперимент стали приглашать гостей с соседних предприятий, студентов, журналистов — человек 150-200. Приходилось иногда устраивать два-три сеанса в день, чтобы все желающие смогли попасть на демонстрацию опытов. Длилась передача всего 5-10 минут. Программы не отличались особым разнообразием: вначале показывали портреты руководителей партии и правительства, плакаты, лозунги, а затем члены бригады Архангельского или сотрудники соседних лабораторий по очереди позировали перед телекамерой.

Весной 1931 года исследователи сделали следующий шаг — впервые попытались передать изображение на расстояние по радиоканалам. В институте имелся для служебных надобностей коротковолновый радиопередатчик РВЭИ-1. И хотя он был очень маломощный, опытные передачи с его помощью вести все-таки удавалось.

В домах нескольких сотрудников установили самодельные телевизоры и тут же убедились, что система может передавать изображение по радиоволнам. Вскоре появились первые любители, сумевшие сконструировать и собрать приемные аппараты. В дальнейшем специально для них пришлось организовывать более-менее регулярные передачи (три — четыре раза в месяц).

Весной 1931 года с сообщениями о работах бригады Архангельского выступили руководители института, появились газетные и журнальные публикации «о передачах изображения по радио».

Одно из первых сообщений было связано с тем, что «2 апреля 1931 года в Москве был осуществлен прием телевизионной передачи из Германии». Это был короткометражный телекинофильм, длившийся всего несколько минут. Впрочем, считать эту сценку фильмом можно, конечно, с известной натяжкой — по телевидению показали танцующую пару. Однако это был не просто показ концертного номера. Зрители видели, как партнер после танца закуривал, а в конце передачи девушка махала платочком не то своему молодому человеку, не то зрителям.

Передача произвела на всех, кто ее смотрел, ошеломляющее впечатление. И до этого исследователям удавалось «ловить» передачи из-за рубежа, но то были скромные рабочие просмотры, а «танцующая пара из Берлина» стала событием в истории малострочного телевидения.

***

И вот наступило 29 апреля того же 1931 года. Этот день считается началом работы советского малострочного телевидения (по крайней мере, так написано во всех учебниках, энциклопедиях, справочниках). Точнее, это была первая опытная передача, о которой заранее сообщили по радио. Ее программа не была оригинальной, набор «номеров» остался неизменным: все те же портреты, плакаты и на закуску — позирование сотрудников ВЭИ.

Через два дня (в ночь с первого на второе мая) публичная демонстрация телевизионного изображения была повторена. И снова — газетные информации, поздравления, первые в жизни интервью.

Популярность, как известно, вещь обоюдоострая. С одной стороны, пресса бесцеремонно вычеркнула из научной биографии Архангельского целый год жизни, утвердила летоисчисление истории создания советского малострочного механического телевидения с 29 апреля 1931 года, игнорируя работу ученого над первым устройством, начав отсчет времени сразу со второй системы.

С другой стороны, газетный бум привлек внимание к работе бригады, помог почти без потери темпа внедрить ее в практику. Буквально через несколько дней после их бенефиса представители Наркомпочтеля договорились с руководством ВЭИ о сотрудничестве и заключили договор о передаче уже созданной аппаратуры во временное распоряжение наркомата.

В июне 1931 года лаборатория телевидения ВЭИ перевезла все малострочное механическое оборудование в помещение Московского радиотехнического узла на Никольскую улицу, 7. МРТУ выделил для первой в стране телевизионной студии одну небольшую комнату на втором этаже.

Этот переезд для бригады В.И. Архангельского означал не просто перемену адреса — начинался принципиально новый этап в инженерных поисках, в творческой судьбе. Теперь главным становятся не столько научные исследования, сколько внедрение созданной техники в практику, подготовка и организация телевизионного вещания.

На первых порах молодые исследователи просто упивались отсутствием опеки, возможностью самостоятельно принимать решения, уважительным отношением к ним со стороны производственников. Их никто уже не считал неопытными специалистами, теперь их принимали всюду как представителей уважаемого научно-исследовательского института.

За лето они сумели связать студию с широковещательной радиостанцией. В Москве и Подмосковье к этому времени было построено девять таких станций, но многие из них не могли быть использованы для телевизионного вещания, так как находились очень далеко от Никольской улицы. Дело в том, что чем больше расстояние от студии до радиопередатчика, тем больше могло появиться искажений на экране приемных устройств. Выбранная станция (средневолновая радиостанция МОСПС, волна 379 метров, мощность 1 квт) в этом отношении была идеальной: хотя и маломощная, но зато находилась она почти рядом со студией. И это позволило решить проблему коммуникаций быстро и малой кровью.

Оборудование, привезенное из института, было собрано и приведено в рабочее состояние. Не выходя в эфир, исследователи провели несколько пробных передач — все узлы действовали безупречно.

Теперь освободившееся время можно было посвятить пропаганде своего устройства. Архангельский прекрасно понимал, что телевидение не может существовать без зрителей. К чему будут все их усилия, если не удастся привлечь внимания широкой аудитории к своему детищу? Вячеслав Иванович пишет статьи для научных журналов, для массовых изданий, публикует чертежи и дает советы, как самостоятельно сделать телевизор для приема будущих программ.

Только в сентябре 1931 года он читал лекции о малострочном механическом телевидении в Союзкинотеатре на вечере, посвященном достижениям радиотехники, в клубе Рабис на съезде работников искусств, на Всесоюзном совещании членов АРРК (Ассоциации работников революционного кино), в Доме печати, на Электрозаводе…

На каждую такую лекцию Архангельский привозил из студии приемное устройство — передачи демонстрировались по телефонным проводам. Вначале они велись на небольшие расстояния от радиопередатчика, со временем исследователи расширили радиус действия устойчивой связи по телефону до 15 километров. Им удалось использовать для этой цели не только телефонные каналы, но и специальную бронзовую воздушную линию, которую установили для своих нужд железнодорожники. Этот эксперимент позволил передать телевизионное изображение на 600 километров по линии Москва — Бологое — Москва в декабре 1931 года. По существу эти эксперименты положили начало работам по созданию телевизионных систем связи в нашей стране.

Первые же выступления Архангельского вызвали новую волну интереса к предмету его лекций. Одно приглашение следовало за другим. С просьбой выступить во ВГИКе обратился декан художественного факультета А.Д. Анощенко. Таким образом, студенты и преподаватели киноинститута уже в 1931 году познакомились с устройством и возможностями малострочного механического телевидения.

Вскоре Архангельского разыскала жена А.М. Горького, замечательная актриса Художественного театра М.Ф. Андреева, назначенная на должность директора Дома ученых. В детстве и юности Вячеслав Иванович не раз встречался с Марией Федоровной и, конечно, не мог отказать такой просительнице. На этот раз он пошел даже на определенное должностное «преступление»: размонтировал оборудование, установленное на Никольской, и привез на лекцию в Дом ученых всю телевизионную технику, которая была в его распоряжении. Так что ученым удалось и познакомиться с работой передающего устройства, и увидеть передачу на экране телевизора.

Выступления и встречи Архангельского с будущими зрителями не ограничивались только рамками Москвы. Он много ездил по стране, читал лекции в городах средней полосы России и на Украине.

Будучи в одной из командировок, он совершенно неожиданно узнает, что ряд изобретателей получили авторские свидетельства на электронное передающее устройство. Вячеслав Иванович никак не связывал это событие с судьбой своего детища. В те годы он был твердо уверен, что электронное телевидение — проблема далекого будущего и, следовательно, не может серьезно повлиять на отношение к малострочному механическому телевидению.

Наступило 1 октября 1931 года — день торжественного открытия регулярных телевизионных передач в Советском Союзе! Сотрудники бригады Архангельского снова чувствуют себя именинниками. Проходит чуть больше месяца, и с разных концов страны стали поступать сообщения о приеме изображения из Москвы. Такие сообщения пришли из Нижнего Новгорода, Смоленска, Одессы, Ленинграда, Харькова, Томска… С каждым месяцем границы устойчивого приема передач становились все шире и шире.

В декабре 1931 года в Ленинграде состоялась вторая Всесоюзная конференция по телевидению. На этом форуме пионеров телевидения стало совершенно очевидным, что хотя разработкой систем малострочной механической техники начали заниматься во многих центрах страны, но все-таки самых значительных успехов в этом направлении добилась бригада Архангельского. В других городах проводились лишь отдельные экспериментальные передачи, наладить регулярное вещание удалось только в Москве. Многие исследователи шли по стопам Вячеслава Ивановича. Так, группа из Киева (Наумов, Тетельбаум, Брилинг) для начала решила создать малострочную механическую систему, в которой диски Нипкова передающего и приемного устройства располагались бы на одной оси. Правда, киевляне не совсем повторили первую экспериментальную телевизионную систему ВЭИ. Они нашли довольно хитроумное самостоятельное решение: прорубили окно в капитальной стене, что позволило и в такой системе расположить телекамеру в одной комнате, а телевизор — в другом помещении (даже через комнату — таких больших размеров был использованный ими вал). Впрочем, телевизионное устройство киевлян было шагом назад по сравнению с последними достижениями Архангельского.

Много споров на конференции шло о путях повышения качества телевизионного изображения, было сделано немало предложений по увеличению числа строк разложения. Так, ленинградские исследователи, работавшие под руководством профессора А.А. Чернышева, создали механическую телевизионную систему с четкостью изображения в 4000 элементов (т. е. число строк у них было почти в 3, 5 раза больше, чем в устройстве ВЭИ). Надо сказать, что в течение многих лет делалось немало попыток создать механическую систему с более высоким качеством изображения — с разверткой в 120-180 строк и даже 240-375 строк (!). Но все дело в том, что с увеличением числа строк уменьшалась чувствительность механических передающих устройств, а радиоканалы не могли пропускать такой поток информации. Вот почему система, созданная Ленинградским электротехническим институтом, могла демонстрировать изображение только в стенах самого института, но была не в состоянии вести передачи по широковещательным радиостанциям.

Таким образом, эта Всесоюзная конференция убедила Архангельского в том, что выбранные его бригадой параметры для малострочной механической системы были близки к оптимальным.

С момента начала малострочного телевизионного вещания в СССР к этому времени прошло почти три месяца. Что же показали первые передачи? Вячеслав Иванович всегда отличался умением критически относиться к своей работе. Он прекрасно понимал, что пока рано бить в литавры, что многие сложности обусловлены не только техническими несовершенствами, но и тем, что не решены чисто репертуарные вопросы: показывать телезрителям было нечего. Как его сотрудники ни изощрялись, наскрести изобразительного материала для передач больше чем на десять минут они не могли и каждый раз вынуждены были показывать одно и тоже: портреты, плакаты и «изображения живых лиц». Но тогда какой смысл совершенствовать способ передачи, улучшать конструкцию телевизоров, подключать более мощные радиопередатчики?

Недостатком было и отсутствие широкого круга зрителей. По газетным сообщениям тех лет, к концу 1931 года в Москве работало всего 30 самодеятельных телевизоров и примерно столько же было создано радиолюбителями других городов. Конечно, это капля в море!

Нельзя было и серьезно ставить вопрос о строительстве заводов для промышленного производства малострочных механических телевизоров при отсутствии телевизионных программ. Следовательно, основные усилия должны были быть направлены на поиски новых творческих возможностей вещания. В начале 1932 года в рамках научно-исследовательского института радиовещания и телевидения создается отдел, которому и поручили заниматься разработкой этих вопросов. В штат этого отдела были приглашены художник (его фамилию установить не удалось) и известный театральный режиссер, заслуженный артист РСФСР Николай Осипович Волконский (Муравьев). До сих пор и операторами, и режиссерами, и художниками первых передач были сами члены бригады Архангельского. С января 1932 года на телевидение приходит профессиональный режиссер. Это был уже немолодой человек с большим опытом работы в самых разных жанрах: он был режиссером драматических театров, создателем Московского мюзик-холла, одним из первых деятелей советского радиовещания (перед приходом в отдел Николай Осипович работал художественным руководителем литературно-драматической редакции радио).

Третьим сотрудником отдела (по совместительству) становится В.И. Архангельский. Вот когда ученому пригодилась школа Художественного театра, которую ему посчастливилось пройти еще в годы обучения в гимназии. Нет, он не занимался в школе-студии МХАТа, просто его родители много лет дружили с известной в Москве актерской семьей — Н.А. Румянцевым и его женой Т.В. Красковской. Не только он сам, но даже его одноклассники в течение нескольких сезонов (с 1909 по 1913 годы) приглашались на все генеральные репетиции, просмотры, на все обсуждения и встречи, которые проводились в театре, так что будущий ученый был свидетелем творческого процесса, видел, как рождаются спектакли. Теперь, когда он начал заниматься выявлением художественных возможностей телевещания, эти незабываемые уроки принесли ему огромную пользу.

При подготовке к передачам сотрудники отдела вначале занимались вопросами композиции отдельных кадров, цветовым решением каждого рисунка, затем переходили к покадровой разработке простейших этюдов, иллюстраций к сказкам, отдельных сюжетов... Если раньше бригада Архангельского использовала уже готовые плакаты, фотографии, то теперь художник специально рисовал различные варианты эскизов и только после тщательного отбора, бесконечных уточнений приступал к изготовлению рисунка, плаката, картины, которые наиболее выразительно выглядели на экране маленького телевизора.

Помимо чисто творческих, художнических поисков, Вячеслав Иванович продолжает заниматься и своими инженерными исследованиями. Так, весной 1932 года его бригада совместно с сотрудниками Московского радиотехнического узла создает специальную установку для показа кинофильмов по малострочному телевидению.

Возможность использовать кинематограф рождает у Архангельского новые надежды: может быть, поиски именно в этом направлении позволят существенно повысить общий уровень передач? Уже в мае 1932 года исследователи пытаются, не выходя в эфир, экспериментировать с обычными немыми кинофильмами. Однако опыты показали, что большинство общих и средних планов просто нельзя разглядеть на экране малострочного телевизора. Следовательно, надо попытаться создать специальные фильмы с учетом возможностей имеющейся телевизионной техники.

В июне того же года при лаборатории телевидения Московского радиотехнического узла организуется бригада для создания телекинофильмов. Во главе ее становится старейший советский кинорежиссер, заслуженный деятель искусств РСФСР Александр Ефимович Разумный.

Архангельский возлагал большие надежды на этот эксперимент. Малострочная механическая телевизионная техника сковывала творческие возможности: передачи можно было вести только из одной комнаты, исключался всякий монтаж и движение камеры, условия работы телевизионных устройств с «бегущим лучом» мешали передаче даже простейших немых концертных номеров и этюдов, актеры отказывались выступать в студии, где всегда царила темнота. Кинематограф должен был раскрепостить создателей телевизионных программ, так как условия кинематографических съемок не зависели от условий работы передающих телевизионных устройств.

Однако этим надеждам не суждено было оправдаться. Сейчас довольно часто пишут, что в 1932-1933 годах бригаде кинематографистов при Московском радиотехническом узле удалось создать ряд удачных телекинофильмов (демонстрация телекинофильмов по московскому малострочному механическому телевидению началась с15 августа 1932 года). Среди них называют документальные картины репортажного плана «Парад и демонстрация трудящихся на Красной площади 1 мая 1933 года», «Торжественное открытие и пуск первой очереди Днепрогэса», репортажи со стадионов... Встречаются также упоминания об успешных опытах по созданию художественных телекинофильмов: этюдов, отдельных сцен и концертных номеров, съемок карикатур известных советских художников на мультстанке и попытки смонтировать на этом материале короткометражные публицистические кинофильмы («Труд и отдых», «Лицо международного капитализма», «1933 год» и др.).

Все верно, такие эксперименты действительно проводились. И вместе с тем все не совсем так. И Архангельский, и Разумный, не сговариваясь, признавались, что с этими экспериментами ничего у них не вышло, что просто журналисты и искусствоведы пытаются выдать желаемое за действительность. Общие и большинство средних планов на экранах немых малострочных механических телевизоров не просматривались.

О каких же фильмах-репортажах могла идти речь? Как можно было передать масштаб и значение таких событий, как парад, демонстрация, митинг, пользуясь главным образом крупными планами?

Конечно, отдельные работы (особенно простейшие мультфильмы, снятые специально для малострочного телевидения) выглядели более впечатляющими, но в целом двухлетний эксперимент дал отрицательные результаты.

И работы по созданию внутристудийных передач (Н.О. Волконский и др.), и многочисленные попытки использовать кинематограф для расширения творческих возможностей малострочного механического телевидения (А.Е. Разумный и др.) убедили, что созданная бригадой Архангельского техника не позволяет вести телевизионное вещание, рассчитанное на широкую аудиторию. Становилось совершенно очевидным, что надо или вообще закрывать работу, или создавать совершенно новое поколение телевизионной техники.

Драматизм положения усугублялся тем, что именно в это время за рубежом и в Советском Союзе удается наконец закончить работы по созданию опытных электронных телевизионных систем. Теперь это был уже не проект, а реально действовавшее лабораторное оборудование. Поэтому можно понять руководство Всесоюзного электротехнического института и Комитета по радиовещанию, которое к концу 1933 года значительно охладело к малострочному механическому телевидению, считая это направление поиска морально устаревшим и бесперспективным.

Сколько же упорства, настойчивости и боевитости надо было проявить В.И. Архангельскому, чтобы доказать:

— что от создания опытной электронной аппаратуры до организации регулярного массового вещания с помощью этой новой техники — «дистанция огромного размера»;

— что внедрение электронного телевизионного оборудования связано со строительством и развитием электронной промышленности, которой у нас в те годы практически не было;

— что много времени должно уйти на разработку технологии нового сложного производства, что электронное телевидение не сможет воспользоваться радиоканалами для передачи изображения на расстояние, следовательно, много лет уйдет на создание телевизионных систем связи;

— что телевизионное вещание не только вопрос техники, но и не в меньшей степени это множество связанных с ним творческих проблем, которые, не теряя времени, можно решить только с помощью малострочной механической аппаратуры;

— что можно создать в короткие сроки новые малострочные механические устройства, в которых будут устранены основные недостатки прежней телевизионной системы.

Сами исследователи стали понимать, что надо делать, чтобы усовершенствовать свою технику и создать такую телевизионную аппаратуру, которая была бы способна показывать людей в привычных для них условиях. Для этого прежде всего необходимо отказаться от принципа «бегущего луча»: передающее телевизионное устройство — теперь это было совершенно ясно Архангельскому — должно работать не в темноте, а при обычном фотографическом освещении.

Телевидение не может оставаться немым — это вчерашний день техники. Кинематограф к тому времени уже стал звуковым, следовательно, и телевидение не должно отставать от него.

Нельзя изображение показывать только с одной точки, передающая телевизионная камера должна иметь возможность демонстрировать планы различной крупности, позволять монтировать изображение.

Для исследователей стало совершенно очевидным, что передачи не могут создаваться дилетантами — это дело профессионалов, которые должны с помощью инженеров изучить и освоить технические возможности телевидения.

И, наконец, надо было изыскать какие-то практические пути для увеличения экранов телевизоров.

Как видим, большая предварительная работа, которая проводилась под руководством В.И. Архангельского, не пропала зря, она позволила точно сформулировать задачи для дальнейшего усовершенствования устройств, наметить конкретную программу действий для создания третьего поколения малострочной механической телевизионной техники.

***

Непосредственно инженерной работе предшествовала большая организационная и техническая подготовка. В январе 1933 года Комитет по радиовещанию выводится из состава Наркомпочтеля и становится Всесоюзным комитетом по радиофикации и радиовещанию при СНК СССР. Это был не просто чисто административный шаг. Подчинение Комитета непосредственно правительству свидетельствовало о качественно новом отношении к развитию техники радио и телевидения, о новых материальных и технических возможностях для исследователей.

В образованном в те годы Научно-исследовательском институте связи был создан цех телевидения. Вячеслав Иванович, продолжая работать в ВЭИ, становится по совместительству главным инженером этого цеха. Для создания третьего поколения малострочной механической телевизионной техники создается новая группа научных сотрудников. В ее состав, кроме Архангельского, входят Илья Семенович Джигит, Николай Дмитриевич Смирнов и другие. В создании передатчика, работающего при фотографическом освещении, принимал участие также конструктор Всесоюзного электротехнического института Анатолий Вячеславович Тарасов. Снова большую помощь группе Архангельского оказала лаборатория фотоэлементов ВЭИ во главе с Петром Васильевичем Тимофеевым.

Параллельно с работами по созданию телевизионных устройств удалось в какой-то мере решить такой нелегкий для тех лет вопрос, как подыскание помещения для новой телестудии. Переход на звуковое телевидение требовал хотя бы двух изолированных друг от друга помещений: в одном из них должна была располагаться аппаратная, телевизионная камера, в другом — павильон для передач. Исследователи согласились временно расположиться с новой техникой на колокольне церкви Заиконоспасского монастыря (во дворе того же дома на Никольской, где помещалась первая телестудия). Этот бывший собор в те годы был в ужасном состоянии. Рабочим и сотрудникам цеха телевидения приходилось работать не только над созданием техники, но и заниматься приспособлением колокольни под студию.

Пока Архангельский вместе с другими научными сотрудниками ломал голову над чисто техническими вопросами, молодой и энергичный начальник телевизионного цеха Виктор Семенович Гейман (впоследствии заслуженный артист РСФСР, режиссер электронного телевидения) готовил все необходимое для организации первой звуковой телевизионной передачи. Несмотря на молодость, Гейман к этому времени имел уже немалый опыт работы в кинематографе и радио. К осени 1934 года он собрал в телевизионном цехе небольшую творческую группу: телеоператора, техника (он же помощник оператора), художника и администратора. В качестве телеоператора он пригласил А. Константинова, имевшего опыт работы в кино и театре. Техником на этом начальном этапе работал по совместительству преподаватель Московского энергетического института А. Федоров. Администратором стал (он же помощник начальника телевизионного цеха) С. Дунаевский, художником — В. Дебогоре.

К 7 ноября инженеры, возглавляемые Архангельским, закончили изготовление нового телевизионного передатчика, установили его во вновь оборудованной телестудии. Это единственное устройство из многочисленного семейства малострочной механической телевизионной техники, которое сохранилось до наших дней. Его можно было видеть в экспозиции Московского политехнического музея. Правда, сотрудники музея выдавали его за самую первую малострочную телевизионную аппаратуру в нашей стране. А ведь оно относится к третьему поколению советской малострочной механической техники и создано три года спустя после первого.

…Я верю, что придет такая пора, когда у нас в стране будет создан музей телевидения или хотя бы большие отделы в Центральном музее связи или в том же Политехническом, где будет восстановлено оборудование всех поколений малострочной механической телевизионной аппаратуры. Причем не мертвые макеты, а действующая аппаратура, которая позволила бы современному зрителю наглядно убедиться, как далеко шагнула телевизионная техника за последние годы.

Что же осталось в новом телевизионном передатчике от устройств первых двух поколений? Довольно много. Были сохранены все основные параметры и инженерные принципы: изображение, как и раньше, раскладывалось с помощью дисков Нипкова на 30 строк, 1200 элементов, скорость движения изображения по-прежнему равнялась 12, 5 кадра в секунду.

Вместе с тем новое устройство позволяло на несколько порядков повысить качество передачи телевизионного изображения. Для того чтобы принципиально повысить его четкость, в телекамере был установлен фотоэлемент со вторичной эмиссией. (Обычно в литературе отмечается, что автором фотоэлектронного умножителя является инженер Л.А. Кубецкий, в передатчике же Архангельского был установлен умножитель конструкции П.В. Тимофеева.)

В первых двух системах фотоэлементы и усилители были вынесены за пределы телекамеры, поэтому она оставалась в течение всей передачи неподвижной. В новой же системе эти приборы были смонтированы на телевизионной камере, что позволяло следить за объектом съемки и его перемещениями в студии.

В первых передающих устройствах использовался один объектив. В передатчике третьего поколения были установлены два объектива. И такая оптика уже позволяла получить три плана различной крупности: крупный — лицо, руки человека; поясной — в нем можно было поместить даже двух человек, сидящих за столом; третий план, который позволял показать человека во весь рост. Движение камеры давало возможность монтировать кадры, переходить от одного плана к другому, не прерывая демонстрацию передачи. Кроме того, перед объективом камеры было установленоспециальное зеркало, которое оператор мог передвигать в горизонтальном и вертикальном направлении, что позволяло следить за движениями актеров в павильоне.

Впрочем, к ноябрьским праздникам был создан не только телевизионный передатчик. Новая студия была подключена к двум новым (более мощным) широковещательным радиостанциям. По одному радиоканалу можно было передавать изображение, по другому — звук: речь, музыку, шумы.

Удалось увеличить и размеры экрана. Перед кинескопом все того же телевизора ВЭИ была установлена линза, которая доводила размеры экрана до размера фотоснимка 6 на 9 см.

На бывшей колокольне нельзя было разместить не только оркестр, но даже рояль, поэтому можно было передавать лишь музыку, записанную на патефонные пластинки. В студии установили радиолу со звукоснимателем довольно совершенной конструкции.

И вот, наконец, наступил торжественный день первой передачи с помощью новой техники. Накануне в газете «Правда» было опубликовано чрезвычайно важное для группы В.И. Архангельского сообщение: «Обладатель радиоприемника в нашей стране может по радио не только прослушать оперу, концерт или сообщение о событии, но и увидеть его. С 15 ноября Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию приступает к регулярному телевидению. Два раза в пятидневку радиостанции им. Сталина и ВЦСПС с 24 часов будет передавать в эфир не только звук, но и изображение. Правда, в первое время очень немногие жители СССР сумеют превратиться из радиослушателей в радиозрителей. Для приема передач телевидения нужен специальный аппарат — телевизор, которым обладают только несколько сот радиослушателей. Но важно начать это большое дело».

Поздним вечером 15 ноября 1934 года на Никольскую приехал Иван Михайлович Москвин. При восхождении по шаткой и ненадежной дощатой лестнице наверх его сопровождал Архангельский, готовый в любую минуту поддержать и придти на помощь уже немолодому актеру.

— Вот и сподобился на старости лет, — заметил Москвин, — под самые небеса завели. Дальше уж некуда, разве только к самому господу богу!

Так с разговорами и шутками поднялись на колокольню. Большая часть помещения была занята техникой, которую отгородили от студии стеклянной перегородкой. Дело в том, что в те годы еще не умели создавать боксы, которые бы полностью заглушали рабочие шумы телекамеры. Мотор, который вращал вал с диском Нипкова, гудел довольно сильно, вот почему, когда телевидение стало звуковым, приходилось прятать передатчик за толстым стеклом. На собственно студию на колокольне оставалось совсем немного места — примерно 20 квадратных метров, не больше.

Фанерные щиты, которыми была обшита студия, создавали, конечно, слабую звукоизоляцию. Было слышно, как гремят последние трамваи на Театральной площади, доносились гудки проезжающих мимо автомобилей... А. Константинов в последний раз проверил освещение и занял свое место у телекамеры. Москвин, опустившись на стул, проговаривал про себя слова знаменитого чеховского рассказа, который бессчетное число раз исполнял в концертах. Все рабочие и сотрудники цеха телевидения не уходили в этот вечер домой. И вот эта торжественная минута наступила. Ровно в 24.00 московского времени В.С. Гейман дрожащим от волнения голосом представил выступающего, сообщил название произведения, которое исполнит народный артист Москвин: «Злоумышленник», рассказ Антона Павловича Чехова.

— Вначале я ничего не слышал, никак не мог сосредоточиться, а когда стал улавливать смысл происходящего — время, отпущенное на первую передачу, уже кончилось. Двадцать пять минут пролетели буквально мгновенно! — вспоминал Архангельский.

А какой резонанс имела эта первая передача и последовавшие вслед за ней выступления других знаменитых актеров! «Эти передачи, — писал несколько позже Вячеслав Иванович, — вызвали чрезвычайно быстрый рост кадров «телевизионных любителей» и огромный интерес к новому виду связи». На предприятиях и в учреждениях стали возникать кружки для создания телевизионных устройств. Конечно, коллективно было значительно проще доставать необходимые детали и вообще справиться с этой сложной задачей.

Буквально через несколько дней после выступления И.М. Москвина по телевидению Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию принял решение о создании в своей структуре отдела телевидения. В нем работало несколько человек, но все, кого я расспрашивал об этом, не помнили ни одной фамилии, кроме Абрама Ильича Сальмана, который, по общему признанию, вскоре стал душой коллектива.

Очередная реорганизация вызвала цепь больших и малых перемен в жизни всех, кто занимался в эти годы вопросами малострочного телевидения. Так, снова ушел работать в кинематограф и на радио В. Гейман. Вместо А. Федорова, решившего посвятить себя целиком преподаванию, в телестудии начали трудиться три молодых техника Н. Новоселецкий, Ю. Дружинин и И. Красовский.

Снова встал вопрос о создании телевизионной студии, уже третьей по счету. В конце ноября 1934 года Московский радиотехнический узел потеснился и выделил телестудии часть второго этажа своего здания. Теперь они разместились «по-буржуйски»: им выделили целых шесть комнат! Кроме аппаратной и студии, из которой непосредственно велись передачи, были еще режиссерская, костюмерная, гримерная и рабочая комната.

Много изменилось и в жизни самого Архангельского. В новых условиях ему уже было необязательно заниматься административными делами, организацией и подготовкой передач, редакторской работой. Все это, как и многое другое, взял на свои плечи неутомимый и безотказный А.И. Сальман. Теперь Вячеслав Иванович мог сосредоточить все свои силы и время на главном — убеждать, доказывать всем, что третье поколение созданной им телевизионной техники способно не только показывать оптические фокусы на расстоянии, но и обеспечить регулярное массовое вещание — стать серьезным средством массовой информации. Но история распорядилась иначе.

Именно тогда, когда группа Архангельского завершила создание третьего поколения малострочной механической аппаратуры и закончила оборудование третьей телестудии, на практические рельсы стало наконец электронное направление. В 1935 году в Ленинграде было создано головное научно-исследовательское учреждение, которое приступило к исследованиям разработок электронных устройств. Теперь этой темой занималась не группа, не бригада и даже не отдел, а целый научно-исследовательский институт! В 1936 году начинается строительство двух электронных телестудий — ленинградской и московской, а в 1938-м они начинают вещание. Казалось бы, какой смысл продолжать опыты группы В.И. Архангельского, когда электронное телевидение с первых своих практических шагов позволило более чем в 11 раз увеличить число строк (343 вместо 30 в малострочном механическом телевидении), на несколько порядков повысить и остальные параметры, определяющие качество изображения? Положение малострочного механического телевидения выглядело действительно безнадежным.

Но совсем неожиданно триумфальное шествие электронного направления стало буксовать на месте. Выяснилось, что промышленность была не в состоянии наладить массовое производство электронных телевизоров. Но даже если бы и удалось создать большой парк приемных устройств — все равно, это еще не было решением проблемы. Выяснилось, что электронная аппаратура не может передавать изображение по радиоканалам, она в состоянии работать только в радиусе прямой видимости или для нее надо строить специальные радиорелейные линии, которые для нашей страны в то время были нереальным делом. Таким образом, в 30-е годы электронное телевидение, при всех его явных преимуществах по сравнению с механическим, оказалось практически без зрителей.

Неожиданное топтание на месте электронного телевидения продлило еще на несколько лет опыты группы В.И. Архангельского, позволило ей довести свои эксперименты до определенного логического конца. Тем более что в 1935 году ленинградский исследователь Антон Яковлевич Брейтбарт создал необычайно удачную конструкцию малострочного телевизора, массовое производство которого дало механическому вещанию значительное преимущество перед соперником. Суть изобретения заключалась в том, что его автор предложил изготовлять диски Нипкова не из металла, а из плотной черной бумаги. Это сразу позволило значительно упростить технологию производства телевизоров, резко уменьшить стоимость изготовления. В первых же моделях «Б-2» (так был назван новый малострочный телевизор) удалось сократить вес устройства: если телевизоры ВЭИ и радиолюбительские приемные аппараты весили примерно 15 килограммов, то «Б-2» — всего 3, 5 килограмма!

Качество и надежность работы в новом приемном устройстве также повысились. Дело в том, что любые искривления, малейшая неточность в изготовлении металлических дисков Нипкова сказывались на качестве изображения. Бумажные же диски не страдали таким недостатком.

За относительно короткий срок (1, 5-2 года) Ленинградский радиозавод им. Козицкого выпустил примерно две тысячи телевизоров «Б-2». В результате их парк был доведен до трех тысяч аппаратов. Это была серьезная цифра для того времени: передачи Московской малострочной телестудии могли смотреть в разных городах СССР 15-30 тысяч телезрителей. Это объясняется тем, что большинство приемных устройств в те годы устанавливалось в клубах, красных уголках, поэтому у каждого аппарата собиралось довольно много зрителей. Особенно после того, как кроме ночных передач (24.00-0.30) Московская студия стала вести трансляции и в вечернее время (с 18.00 до 19.00).

Но и это преимущество не надолго облегчило положение группы В.И. Архангельского. Очень трудно работать, когда тебя терпят только потому, что у твоего соперника обнаружились какие-то временные затруднения. Было немало оппонентов, которые говорили и писали, что идея малострочного механического телевидения морально устарела, изжила себя. И все-таки исследователи продолжали упорно отстаивать свои позиции, кропотливо, без суеты осваивать и совершенствовать свое детище.

…Я хорошо помню, как выглядела в конце 1935 года малострочная телестудия, куда меня, тринадцатилетнего подростка, привел отец. Всюду тесно, душно и... очень бедно. Небольшое помещение, называемое торжественно студией, напоминало коммунальную комнату, в которой одновременно проживает несколько семей. Всевозможные заставки, занавески, мебель, осветительные приборы делили комнату, как ширмы, на три самостоятельных отсека. Перед самым окном в телевизионную аппаратную стоял небольшой канцелярский стол, покрытый серо-зеленым сукном — рабочее место дикторов. Прямо перед ним за стеклом находилось передающее устройство, чуть выше телекамеры располагалось световое сигнальное табло, которое предупреждало всех находившихся в павильоне о начале и конце передачи.

За спиной дикторов начиналась площадка, предназначенная для показа концертных номеров, главным образом для выступления певцов. Центром этого второго отсека являлся рояль. В самом конце павильона (в противоположной стороне от музыкального инструмента) был отведен специальный закуток для показа хореографических номеров. Для солистов балета на полу был расстелен небольшой ковер, рядом на журнальном столике стояла радиола и ящик с пластинками, заменявшими в студии и симфонический оркестр, и эстрадные ансамбли.

Запомнилось, что в павильоне все было необыкновенного цвета. Стены и потолок были обиты серо-зеленым сукном, разноцветными были фоны, занавески, заставки. Но больше всего удивляли лица выступающих — почему-то они были странного зеленого цвета.

Меня этот «лягушачий» грим рассмешил, а между тем (теперь это известно) поиски цветового решения каждого кадра требовали длительных и серьезных экспериментов. Дело в том, что хотя малострочное телевидение и было черно-белым, фотоэлементы телекамеры очень чутко реагировали на различные сочетания красок, тонов и оттенков. И от того, насколько удачного сочетания удавалось добиться, во многом зависела выразительность каждого плана. Когда же на точность цветового решения не обращали должного внимания, телекамера жестоко мстила — на экране неожиданно появлялись какие-то полосы, пятна, на женских лицах «вырастали» бороды, появлялись другие оптические «шутки».

Много времени бригада Архангельского уделяла и вопросам освещения. Сложность заключалась в том, что передачи всегда были прямыми (тогда о видеомагнитофонах даже не мечтали), а передвигать осветительные приборы в момент передачи практически было невозможно. Во-первых, из-за того, что в телестудии было для этого мало места (вся площадь павильона равнялась 30 кв. метрам). Во-вторых, в распоряжении бригады была всего одна-разъединственная телекамера, поэтому всякое изменение в световом решении должно было происходить на глазах телезрителей, отвлекать выступающих, мешать естественному течению передачи.

А между тем разные крупности плана, разное содержание кадра требовали каждый раз нового светового решения. Как же выйти из этого заколдованного круга? Исследователи нашли выход, разделив студию на три части. Каждая из них была рассчитана на определенную крупность кадра. Для каждого плана подбирались свои оптимальные (чаще всего встречающиеся) условия: схема освещения, количество и мощность приборов. Кроме того, для каждого из трех кадров (для диктора, актера, выступающего, сидящих за столом, для певца и аккомпаниатора, расположившихся у рояля, для балетной пары) подбирались соответствующие фоны, заставки, простейшие декорации. Оператору приходилось вносить лишь незначительные поправки в изобразительное решение кадра во время репетиции перед передачей.

В этих опытах часто принимали участие и кинооператоры из бывшей бригады А. Разумного. Они фиксировали телевизионные передачи на кинопленку, это позволяло кон