Развитие электронного телевидения

При написании этой главы главные трудности проистекали от обилия материала. Если до сих пор автор чаще всего мучился из-за отсутствия необходимых сведений, собирал их годами буквально по крохам, то по истории создания электронной телевизионной техники имеются сотни, тысячи книг и статей. Вот почему было чрезвычайно сложно вырваться из плена устоявшихся оценок, представлений и подойти непредвзято и самостоятельно к освещению этого периода истории создания телетехники.

Глава выбивалась из общего стиля книги, так как она представляет собой в основном ряд интервью с С.И. Катаевым. Но автор сознательно пошел на это. Ведь свидетельства человека, непосредственно принимавшего участие в создании электронной телевизионной техники, по моему глубокому убеждению, значительно важнее, чем всякие соображения о стиле, композиционной стройности и прочих чисто литературных аспектах работы. Таким образом, приходилось все время сражаться на два фронта: с одной стороны, бороться с соблазном пересказать содержание уже опубликованных и апробированных работ, а с другой — не попасть под влияние моего собеседника.

Первое мое представление об этом человеке ограничивалось скупыми и разрозненными анкетными данными, вычитанными из официальных документов. Семен Исидорович Катаев родился в 1904 году в поселке Елионха Черниговской губернии (в настоящее время этот населенный пункт входит в состав Брянской области). Совсем мальчишкой ему пришлось уйти на заработки, а затем — революция, гражданская война, голод, беспризорничество... В комсомоле с 1920 года. Направлен на учебу на курсы красных командиров, после окончания гражданской войны снова курсы — на этот раз по подготовке в институт и, наконец, МВТУ имени Баумана, которое Катаев заканчивает в 1929 году. А далее — жизнь, отданная телевидению: научные исследования, инженерные разработки, консультации, преподавание... К тому времени, когда состоялась наша первая встреча, Катаев был уже профессором, доктором, заслуженным деятелем науки и техники, заведующим кафедрой телевидения Московского электротехнического института связи (умер С.И. Катаев в 1989 году). Ученый согласился с тем, что по предложенной автором периодизации он принадлежит ко второму эшелону третьего поколения создателей телевизионной техники в нашей стране.

После окончания МВТУ он был направлен на работу во Всесоюзный электротехнический институт им. В.И. Ленина. Здесь уже существовала лаборатория, которой поручили разрабатывать малострочные электромеханические телевизионные устройства. Но помимо нее в институте была организована еще одна группа (кроме Катаева в нее входили также Н.А. Баршай, Ю.С. Волков и др.), которую нацелили на создание электронной системы.

В те годы еще отнюдь не было ясно, какому из двух направлений надо отдать предпочтение при распределении средств, материалов... Телевизионная техника с механической разверткой давала низкое качество изображения, но зато позволяла быстро получить практические результаты. Иначе обстояло дело с электронным направлением. Здесь не приходилось рассчитывать на быстрый успех, но зато при положительных результатах можно было надеяться на принципиально новый уровень качества передаваемого изображения.

— Никто не хотел ждать, — вспоминал Семен Исидорович. — Тем более что параллельно с нами над решением этой задачи трудились зарубежные изобретатели: Фарнсворт в США, фон Арденне в Германии и еще один «американец» Владимир Козьмич Зворыкин, живший до 1919 года в России. Естественно, мы не имели права проигрывать в этом соревновании, речь шла не столько о наших личных амбициях, сколько о престиже и интересах всего Советского Союза. «Даешь телевидение!» звучало для нас так же призывно и ответственно, как «Даешь Магнитку!», «Даешь Кузбасс!» для наших сверстников из этого времени — времени первых пятилеток.

Наша работа состояла из двух этапов. Все расчеты и чертежи передающего устройства мы закончили в сентябре 1931 года, а к ноябрю 1932-го должны были изготовить высоковакуумную приемную трубку и телекамеру — электронный датчик телевизионных сигналов. Мы были молоды, увлечены работой, и хотя сроки у нас были необычайно сжатые, все-таки шли даже с некоторым опережением графика. И вот наступил день, когда работа, в общем-то, была закончена, остались сущие пустяки — извлечь трубку из станка, на котором она была установлена. Но от того, что мы очень торопились, от того, что мы очень старались — случилось непредвиденное: одно неловкое движение — и устройство, над которым мы столько трудились, было непоправимо испорчено! Пришлось срочно делать новый образец. Работали и днем, и ночью, и в будние, и в выходные дни... Наступило б ноября 1932 года. Уже собрались на торжественное собрание по случаю предстоящего праздника сотрудники нашего института, а мы все еще продолжали возиться со своим устройством. И только поздно вечером, когда все уже подходило к концу, мы, наконец, завершили свою работу и смогли продемонстрировать наше электронное устройство — на сей раз все работало, все действовало.

— А как же ваши зарубежные коллеги? — спросил я ученого. — Кто же все-таки выиграл это соревнование?

— На этот вопрос не так легко ответить, как кажется, — после раздумья заметил Катаев. — Научные споры — не спортивные состязания. Они длятся иногда годами, десятилетиями, зависят порой от причин, на которые ученые, участвующие в них, не в состоянии повлиять. И, кроме того, надо уметь отстаивать свои интересы. К сожалению, в те годы мы были еще очень наивными и не представляли себе, что некоторые наши оппоненты могут не всегда и не во всем быть точными. И достаточной научной информацией мы тоже не располагали. За рубежом патенты на телевизионные устройства в то время почему-то не публиковались, и поэтому у нас просто не было возможности сразу разобраться, насколько мы были оригинальны в своих изобретениях.

Но лучше обратиться к фактам. В сентябре 1931 года я подал в Комитет по делам научных открытий и изобретений нашей страны авторскую заявку на электронный датчик телевизионных сигналов, я назвал его «радиоглазом» (авторское свидетельство (С.И. Катаев, СССР) № 29865 заявлено 24 сентября 1931 года). Почти одновременно с передающим устройством нами был сконструирован и изготовлен в мастерских ВЭИ и кинескоп. Это позволило нам 6 ноября 1932 года продемонстрировать впервые в СССР (возможно, и в мире) передачу с помощью нашей электронной телевизионной техники, основанной на принципе накопления электрических зарядов.

А далее события развивались следующим образом. В 1933 году в Советский Союз приехал Зворыкин, выступивший в Москве и в Ленинграде с лекциями, в которых он познакомил нас с конструкцией созданного им в США иконоскопа. Вот тогда наша бригада инженеров впервые услышала о существовании этой работы и убедилась в том, что иконоскоп очень похож на конструкцию нашего радиоглаза. Естественно, что мы не удержались и тут же спросили заморского гостя о том, когда именно он изобрел это устройство.

— Над этой темой — ответил Владимир Козьмич, — я начал работать с 1923 года.

Это в какой-то мере соответствовало действительности, но вместе с тем было не совсем так. Позже нам удалось убедиться в этом, но в тот вечер мы считали себя самыми несчастными людьми на свете. Получалось, что мы отстали от нашего американского коллеги на целых восемь лет. По-разному отнеслись к этому сообщению и сотрудники нашего института: нас, естественно, никто не обвинял в плагиате, все понимали, что мы создавали свое устройство независимо от Зворыкина, но значение и ценность работы выглядели уже совсем иначе. Никому из нас и в голову, конечно, не приходило, что ответ создателя иконокопа мог быть не совсем точным.

Но в 1936 году с группой советских специалистов мне удалось побывать в США, там я имел возможность изучить патенты в области телевизионной техники. Выяснилось, что Зворыкин действительно начал свои работы по созданию электронных передающих устройств в 1923 году, но первые его разработки были еще очень далеки от проекта иконоскопа, а заявку на устройство, аналогичное нашему радиоглазу, изобретатель подал почти на два месяца позже (патент США № 2021907, заявлен 13 ноября 1931 года), чем это сделал ваш покорный слуга.

Это открытие меня очень обрадовало, но во всем мире приоритет на иконоскоп был уже отдан Зворыкину и как-то изменить сложившееся мнение мне практически не удалось, да, честно говоря, в то время мы и не очень-то умели это делать. Однако все это относится уже не к области науки, а к околонаучным проблемам, заниматься которыми я за свою довольно долгую жизнь так и не научился. Во всяком случае, если говорить о начальном этапе создания электронного передающего устройства, то для нас он все-таки связан с приятными воспоминаниями.

Следует сказать, что наше соревнование с Зворыкиным на этом не закончилось. И вот на втором этапе, когда надо было практически создать передающее устройство, разработать производственную технологию для изготовления передающих трубок — вот тут нам действительно было трудно тягаться с американцами. Уж очень мы были бедны в те годы, самые простые технические задачи перерастали в сложнейшие проблемы. И поэтому надо удивляться не тому, что мы несколько позже изготовили и испытали действующую передающую установку, а тому, что почти не отстали от богатых американских изобретателей.

***

Когда я показал изложенное выше С.И. Катаеву, он неожиданно для меня сказал:

— Ну что ж... Вы довольно точно записали нашу беседу. Но это не годится в принципе! Вырвав из общего контекста этот эпизод, мы с вами неоправданно укрупнили роль и значение работы нашей группы в истории создания электронной телевизионной техники. Да что я вам говорю, вы лучше меня знаете, что значит неоправданное укрупнение. Не помню, кто именно это сказал, но фраза очень точно передает смысл моих сомнений: «Крупный план таракана выглядит на экране куда более впечатляюще, чем общий план стада атакующих слонов!»

— Думаю, — продолжал ученый, — надо четче очертить тот исторический контекст, в котором мы работали. Ведь кроме нас десятки изобретателей в разных странах бились над созданием систем электронного телевидения, и труды многих из них (даже неудачные) не пропали даром: шел процесс постепенного накопления научных и технических идей. У меня нет принципиальных возражений против вашего сравнения этого инженерного поиска с работой по созданию новой модели автомобиля без остановки заводского конвейера. Разные изобретатели постоянно заменяли узлы механического телевидения на электронные устройства, пока не наступил момент, когда можно было попытаться «собрать на конвейере» полностью электронную телевизионную систему. О некоторых из этих энтузиастов уже рассказано в предыдущих главах, но хотелось бы остановиться и на других. Взять, к примеру, «электрический телескоп» Михаила Александровича Бонч-Бруевича...

Мы уже упоминали этот проект Нижегородской лаборатории, но называли его просто «прибором» (как он именовался в письме А.М. Николаева). Но в докладе, который М.А. Бонч-Бруевич прочитал на VIII Всероссийском электротехническом съезде, а также в статье, помещенной в журнале «Бюллетень НКПиТ» от 31 января 1922 года, изобретатель вслед за Б.Л. Розингом стал именовать свой проект «электрическим телескопом». Это совпадение было отнюдь не случайным. Дело в том, что вся приемная аппаратура Нижегородской радиолаборатории являлась практически копией приемной станции электронной системы Б.Л. Розинга.

В передающем устройстве Бонч-Бруевич тоже не был оригинальным: вслед за Кери, Айртоном, Перри и Кемпбеллом Суинтоном он применил в передатчике ячеистую панель с множеством миниатюрных фотоэлементов, которые должны были последовательно подключаться к одной линии связи с помощью специального механического коммутатора, как и в «электроскопе» Сенлека. По-моему, обычная компиляция, в лучшем случае, ее можно признать новой компоновкой чужих идей, и только. Тем более что механический коммутатор, низкое качество фотоэлементов и катодных трубок делали «прибор» нижегородцев настолько инерционным и малочувствительным, что ни о какой передаче изображения с помощью этого устройства и речи не могло быть.

У С.И. Катаева было другое мнение:

— Все дело в том, — терпеливо объяснял профессор, — что в телевизионной системе Нижегородской радиолаборатории был один узел, на который не обратили внимания большинство авторов, писавших о нем. Бонч-Бруевич впервые использовал только что изобретенный им для радиотелефонов ламповый усилитель. Это было чрезвычайно важное новшество! И хотя устройство нижегородцев было создано для усиления звуковых сигналов, а работало совсем не в той широте полос частот, которые нужны для усиления сигналов изображения в телевидении, могло скорее исказить передаваемый кадр, чем усилить слабые видеосигналы, — все равно, это был серьезный вклад в развитие телевизионной техники вообще и электронной в частности.

После «электрического телескопа» Бонч-Бруевича создатели почти всех последующих проектов (и малострочных оптико-механических устройств, и систем с использованием катодных трубок) у нас и за рубежом начали использовать этот узел в своих разработках. Со временем будут изобретены усилители с учетом специфических требований телевизионной аппаратуры, но первым (в 1921 году) к мысли о возможности применить усилители в передающих телевизионных аппаратах пришел все-таки Бонч-Бруевич, и проект Нижегородской радиолаборатории заслуживает в связи с этим самых добрых слов.

Здесь очень важно отметить одно обстоятельство: в жизни изобретателя и его сотрудников, которые помогали ему в этой работе, «электрический телескоп» был незначительным эпизодом: просто в свободное от основной работы время они решили попробовать свои силы в соседней области науки и техники. Долго заниматься этой темой они, естественно, не могли: на плечи Нижегородской лаборатории, как известно, легла главная тяжесть работ по радиофикации страны. Но М.А. Бонч-Бруевич и его помощники были настолько талантливыми и разносторонними исследователями и изобретателями, что, участвуя в этом инженерном поиске лишь наскоком, они все-таки сумели поставить на «конвейер», где шла сборка переходной модели телевизионной системы (от механического передающего устройства к диссектору), и свою чрезвычайно важную деталь. С этого момента «конвейер» почти не останавливался, с каждым годом телевизионные устройства, создаваемые советскими изобретателями, обрастали все новыми и новыми узлами и деталями.

Еще одной вехой в истории создания электронной телевизионной техники в нашей стране являлся проект «электровакуумного прибора» Б.А. Рчеулова, разработанный им в 1922-1923 годах (патент № 3803 (СССР) Рчеилов (Рчеули) Б.А. Приоритет от 27 нюня 1923 г., дополнительный патент № 5030 того же автора. Приоритет от 4 мая 1923 г.). Это изобретение можно рассматривать как продолжение и развитие инженерных поисков в области дальновидения Б.Л. Розинга и М.А. Бонч-Бруевича, в нем использовалась та же техническая идея — соединить механические узлы с электронными устройствами. Вместе с тем, Б.А. Рчеулов внес в инженерный поиск и новые идеи.

— Во-первых, — отметил С.И. Катаев, — «электровакуумный прибор» был очень похож на обычную катодную трубку и, следовательно, его можно рассматривать как первую попытку в нашей стране (возможно, и в мире) создать электронное передающее устройство.

Во-вторых, Рчеулов первым в мире разработал механизм переноса изображения. В зарубежной и отечественной литературе это изобретение приписывается Дикману и Хеллу. Но они подали авторскую заявку на этот механизм лишь в 1925 году.

Справедливости ради, следует отметить, что М. Дикман и Р. Хелл, в свою очередь, внесли немалый вклад в создание диссектора (как будут называть несколько лет спустя электронные системы мгновенного действия). Вряд ли они могли быть знакомы с патентами Б.А. Рчеулова и, судя по всему, независимо от советского изобретателя пришли к пониманию необходимости создать какой-то механизм для переноса изображения в передающих телевизионных устройствах. Но главная заслуга М. Дикмана и Р. Хелла заключалась в другом — они первыми в мире предложили еще в 1926 году использовать в электронных системах для развертки изображения не движение анализирующей апертуры (сечения электронного луча передающей трубки), как это делалось, например, в диске Нипкова, а движение электрического изображения относительно статичной апертуры.

— Это была очень плодотворная идея, — подчеркнул С.И. Катаев. К сожалению, историки науки и техники обычно отмечают заслуги тех ученых и изобретателей, которые добились уже какого-то конечного результата, а между тем, как правило, эти изобретения и открытия делаются на «костях» неудачников, о которых или совсем не вспоминают, или вспоминают недостаточно уважительно и внятно. В данной истории мы сталкиваемся именно с таким случаем. Дикман и Хелл, точно так же как и наш Рчеулов, не довели своих работ до благополучного финиша, но они выдвинули ряд идей, без которых невозможно было бы продвижение «конвейера», на котором «всем миром» велась сборка электронной системы мгновенного действия.

Все большее число ученых и изобретателей подключалось к этой работе. Теперь уже новые узлы для «конвейера», на котором «собирали» электронное телевидение, разрабатывали не два-три изобретателя, а сразу десятки создателей новой техники из разных стран.

***

Следующим узлом коллективно создаваемой телевизионной системы становится фотоэлектронный умножитель. Как только изобретатели убедились, что доставшиеся им по наследству от радистов ламповые усилители обладают слишком высоким уровнем шумов и не могут решить всех сложных проблем, связанных с преобразованием световой энергии в электрическую, они стали искать новые, более эффективные, пути усиления фототоков.

Длительные поиски привели исследователей к мысли, что этот прибор должен представлять собой комбинацию фотоэлемента с усилителем, что помещаться он может внутри электронной трубки. Не было расхождений и в вопросах о том, какой физический процесс необходимо использовать для данного прибора: речь шла о многократном применении явления вторичной эмиссии, суть которого заключалась в том, что каждый электрон при ударении о некоторую поверхность выбивает несколько вторичных электронов. За счет этого изобретатели и рассчитывали усилить слабые токи в катодной трубке.

Расхождения различных проектов электронных умножителей в основном шли вокруг выбора источника первичных электронов и условий, в которых должен был работать данный прибор. Вначале ученые пытались использовать для этой цели излучение электронов, образующихся под воздействием раскаленных тел (этот процесс они назвали термоэмиссией), под воздействием сильного электрического поля (так называемая холодная эмиссия), затем стали изучать аналогичное явление, но вызванное воздействием света (фотоэмиссию).

В течение почти десяти лет в разных странах было создано множество проектов различных видов электронных умножителей. Так, например, Дж. Слепян подал свою заявку на патент еще в 1923 году. Этот американский исследователь разработал проект электронной лампы, в которой источником первичных электронов являлся нагретый катод. Три года спустя советский изобретатель Б.П. Грабовский создал вакуумный прибор с источником первичных электронов в виде бета-излучения радиоактивной соли радия. Можно было бы назвать еще несколько работ подобного плана, но, к сожалению, все эти приборы оказались неудачными, они не позволяли принципиально усилить фототоки в передаточных устройствах.

И только в конце 20-х годов студенту Ленинградского политехнического института Л.А. Кубецкому удалось наконец изобрести такой фотоэлектронный умножитель, который позволил сдвинуть работы по созданию электронных систем с мертвой точки. Нам, живущим в конце XX века, довольно трудно представить себе сейчас все значение вклада нашего соотечественника в развитие телевизионной техники. Внешне прибор Л.А. Кубецкого мало чем отличается от проектов его предшественников. Все дело в том, что молодой изобретатель (Леониду Александровичу было в то время всего 24 года) предложил в своем проекте использовать для образования первичных электронов фоточувствительную поверхность — вот, собственно говоря, и все открытие. Но эта «малость» оказалась необычайно плодотворной. «Трубка Кубецкого» (авторское свидетельство № 24040 (СССР). Приоритет от 4 августа 1930 г.), как стал называться его фотоэлектронный умножитель, позволяла уже усилить слабые световые излучения на несколько порядков выше, чем это можно было сделать с помощью предыдущих проектов умножителей.

Через несколько месяцев после того, как Кубецкий решил эту важную для электронного телевидения промежуточную задачу, независимо от него в США к этому же открытию пришел и Ф. Фарнсворт.

Много усилий было затрачено изобретателями и на разработку диссекторов. Термин «диссектор» (от английского — «рассекать») ввел в научный обиход в конце 20-х годов Ф. Фарнсворт, но сам принцип электронной системы мгновенного действия был предложен, как мы уже говорили, значительно раньше английским физиком А.А. Кемпбеллом Суинтоном (еще в 1908 году).

Создателей устройств дальновидения привлекали в этой системе ее очевидные достоинства: безынерционность (еще Б.Л. Розинг писал о том, что катодные трубки являются «идеальным безынерционным пером»), относительная простота устройства, долгий срок службы (трубки не имели накаливаемых катодов и практически могли работать неограниченное время). Диссектор обладал и рядом других высоких технических качеств: способностью демонстрировать тончайшие градации яркости передаваемых объектов, малым искажением изображения и т. д.

Сейчас, по прошествии стольких лет, можно подвести некоторые итоги этого инженерного поиска. Совершенно очевидно, что низкая светочувствительность диссекторов создавала непреодолимые в то время трудности для этих электронных систем телевидения, поэтому вполне объяснимо, почему десятки изобретателей самых разных стран мира, участвовавших в данном эксперименте, терпели одну неудачу за другой.

Впоследствии диссекторы все-таки нашли практическое применение, но не для прямых передач (к чему стремились первые создатели этих систем), а лишь для показа кинофильмов по телевидению. Речь в данном случае идет о работах Ф. Фарнсворта, М. фон Арденне и советского изобретателя Г.В. Брауде, создавшего для этой цели оригинальную трубку (статотрон).

Следует остановиться и на проектах Александра Александровича Чернышева (1882-1940 гг.). Его мы знаем как академика, заместителя директора Ленинградского физико-технического института АН СССР, как одного из руководителей знаменитой советской школы физиков. Известны его работы в области электротехники, автоматики и телемеханики. Среди его сотрудников и студентов было немало молодых людей, успешно занимавшихся созданием телевизионных устройств: Л.С. Термен, В.В. Круссер, Л.А. Кубецкий, Г.В. Брауде и др.

А вот с собственными проектами (Чернышев являлся автором нескольких заявок как малострочной электромеханической системы, так и диссекторов) ему явно не везло, во всяком случае, лично он до конца своих дней был твердо уверен в этом.

Между тем по крайней мере две из его работ (патент № 5598 (СССР). Чернышев А.А. Приоритет от 12 ноября 1925 г. и патент № 3511. Приоритет от 28 ноября 1925 г.) сыграли определенную роль в истории становления телевизионной техники. Правда, некоторые историки науки отмечают, что эти заявки будущий академик подал буквально через несколько дней после того, как познакомился (в качестве эксперта) с «телефотом» Б.П. Грабовского, тем самым как бы подталкивая к мысли, что работы А.А. Чернышева являются вторичными. Однако это далеко не так: в проектах ученого заложен ряд идей, которых не было и в помине в работах изобретателя из Ташкента.

Главная ценность этих работ заключалась не в каких-то конструктивных особенностях его устройств, а в том, что в одном из этих проектов впервые делалась попытка использовать внутренний фотоэффект для преобразования световой энергии в электрическую. Если до сих пор во всех проектах для этой цели применялся только внешний фотоэффект, то А.А. Чернышев ввел в телевизионную технику принцип, который много лет спустя будет положен в основу передающих телевизионных устройств типа «видикон».

***

Итак, четверть века изобретатели во многих странах пытались разработать простейшую электронную систему телевидения. Каковы причины, которые не позволяли сразу создать электронные устройства для прямой передачи изображения? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Но все-таки самая важная причина — общий уровень развития науки и техники в те годы. Ведь телевидение родилось на стыке электроники, кинематографа, радио, приборостроения и других разделов науки и техники. И беда создателей первых электронных систем заключалась именно в том, что они опирались на такие дисциплины, которые в двадцатые годы сами были еще очень молоды и слабо развиты. Вот почему лабораторные опыты в это время были еще так несовершенны и часто кончались драматическими срывами.

— Мне и моим товарищам просто повезло, — говорил С.И. Катаев. — Наши поиски совпали не только с общим подъемом народного хозяйства в СССР, но и с бурным развитием именно тех разделов науки и техники, которые могли служить фундаментом для дальнейшего становления электронных телевизионных систем.

К таким исследованиям можно, например, отнести работы в области электролюминисценции и электронной оптики, квантовой природы света, физики твердого тела, работы по изучению явлений, образующихся на стыке нескольких наук. В нашей стране их вели известные физики С.И. Вавилов, А.Ф. Иоффе и многие другие, хотя зачастую они не подозревали, что их работы так важны для инженерного поиска в области электронного телевидения. Семен Исидорович настаивал, что необходимо назвать ученых, которые занимались проблемами радиофизики и электроники, в первую очередь Петра Ивановича Лукирского, Дмитрия Апполинариевича Рожанского и Петра Васильевича Тимофеева.

— И, наконец, — подчеркивал С.И.Катаев, — если говорить о фундаментальных вещах, способствовавших рождению электронных телевизионных систем, то обязательно следует отметить открытие принципа накопления зарядов — того самого принципа, который и лег в основу всех наших работ.

Сама идея использования накопления электрических зарядов в телевидении была высказана в 1926 году английским исследователем Т. Раундом. А два года спустя американский изобретатель Ч. Дженкинс впервые попытался практически применить этот принцип в проекте своего малострочного электромеханического устройства. И хотя до практического применения этого проекта дело не дошло, он стал этапным изобретением, натолкнув всех работавших над созданием передающих устройств на мысль использовать принцип накопления зарядов в своих системах и тем самым поставить электронное телевидение на практические рельсы.

— Заслуга работы нашей группы заключалась в том, — объяснял Семен Исидорович, — что нам первым в мире удалось в лабораторных условиях практически реализовать эффект накопления зарядов в действующей модели радиоглаза.

Но ставить в этом месте точку тоже нельзя. И после нашего эксперимента многими учеными и инженерами велась огромная работа по созданию электронных передающих устройств. С одной стороны, исследователи продолжали их совершенствовать, с другой — отрабатывали конструкцию, технологию промышленных устройств, рассчитанных на массовое производство.

Действительно, в 1933 году П.В. Тимофеев и П.В. Шмаков предложили проект супериконоскопа, который обладал способностью передавать изображение более высокого качества, чем удавалось добиться группе Катаева. Чуть позже Л.А. Кубецкий предложил проект иконоскопа с вторично-электронным усилением. Разрабатывались и другие электронные передающие устройства. Параллельно шла работа по доводке иконоскопа, который лет двадцать верой и правдой служил телевидению.

В декабре 1932 года из Ленинградского физико-технического института АН СССР выделился институт телемеханики. А еще через год в новом институте создается сектор телевидения, в котором была организована специальная лаборатория катодных передающих трубок. Вот сотрудники этой лаборатории Б.В. Круссер, Н.М. Романова, И.Ф. Песьяцкий как раз и были создателями того иконоскопа, который был установлен на первых опытных электронных телекамерах.

Другая группа ученых и инженеров занималась в это время разработкой электронных приемных устройств. В начале 30-х годов над совершенствованием кинескопа в Москве работала бригада Катаева, а в Ленинграде — И.П. Полевой, А.В. Москвин, К.М. Янчевский и др. Первые серийные телевизоры с электронно-лучевой трубкой, названные «ВРК» (по аббревиатуре организации-заказчика — Всесоюзного радиокомитета), были созданы группой инженеров под руководством А.А. Расплетина и В.В. Кенигсона.

В 1935 году все эти разработки были сведены в единую телевизионную систему. Здесь следует назвать еще одну фамилию — доктора технических наук Я.А. Рыфтина, который был в те годы заведующим сектором телевидения и научным руководителем темы.

Следует особо выделить одну дату, 2 февраля 1935 года, когда была проведена первая в нашей стране публичная демонстрация телепередачи с помощью электронной техники с четкостью изображения в 180 строк (проводившиеся до этого передачи были лабораторными).

Через три года был сделан еще один очень важный шаг — в Ленинграде введен в строй Опытный телевизионный центр с еще более совершенной отечественной техникой (с разложением на 240 строк). Руководили этой работой В.Л. Крейцер, З.И. Модель, А.И. Лебедев-Карманов и другие.

Московский телецентр строился одновременно с ленинградским, но начал вести регулярные передачи на несколько дней позже. Для него была закуплена аппаратура в США (в радиокомпании Эн-Би-Си, где научным руководителем был В.К. Зворыкин). Так, параллельно с передачами, которые велись с помощью малострочной электромеханической техники, в Ленинграде и Москве начали работать телевизионные центры, оборудованные электронной аппаратурой.

***

Если в 20-х годах все работы в области телевизионной науки и техники велись под флагом радиотехнических программ, то с середины 30-х телевидение приобретает, наконец, право самостоятельного гражданства. Это выражалось не только в частных организационных мерах, таких, например, как создание отдела телевидения в рамках Всесоюзного радиокомитета (1934 г.), образование Научно-исследовательского института телевидения (1935 г.), но прежде всего в постоянной повседневной работе по всем вопросам, связанным с настоящим и будущим телевизионного вещания.

Знакомясь с архивными материалами, с воспоминаниями участников тех далеких событий, поражаешься широте и сбалансированности программы по развитию телевидения, умению людей, руководивших этой работой, сочетать действия, рассчитанные на перспективу, с выполнением текущей работы по содержанию и совершенствованию уже находящихся в эксплуатации технических средств.

В 1939 году в решениях по третьему пятилетнему плану развития народного хозяйства (1938-1942 гг.) предусматривалось строительство телевизионных центров в ряде городов СССР. А 27 декабря 1940 года было принято правительственное постановление о реконструкции Московского телецентра (практические работы начались весной 1941 г.) и оснащении его отечественным электронным оборудованием с разложением изображения на 441 строку, с частотой 25 кадров в секунду. Подобные технические требования соответствовали самым высоким мировым стандартам того времени. Авторы этой программы понимали, что создание более совершенного электронного оборудования потребует немало времени, и поэтому параллельно намечали множество мер для поддержания и совершенствования уже установленной на студиях телевизионной техники.

Так, например, в 1939 году когда уже было известно о готовящемся решении, на Ленинградском радиозаводе им. Козицкого организуется производство телевизоров марки «ТК-1», рассчитанных на 343 строки. Покупать их и дальше в США было дорого и сложно. Выгоднее было, имея американскую документацию, наладить их выпуск в собственной стране.

В процессе работы над этими аппаратами окончательно выяснилось, что их конструкция во всех отношениях неудачна: громоздка, дорога, сложна для настройки и эксплуатации (ведь в ней было 33 лампы), кроме того, это устройство предназначалось для приема передачи только Московского телецентра. Вот почему, не останавливая работ по производству «ТК-1», Наркомат связи поручил своему научно-исследовательскому институту и ряду радиозаводов разработать более простые и экономичные телевизоры, способные принимать программы от двух существовавших в те годы телецентров с электронным оборудованием.

Можно только удивляться, как оперативно была осуществлена намеченная программа. Уже в начале 1940 года один из ленинградских радиозаводов выпустил первые телевизоры новой марки «17ТН-1» (с диаметром экрана 18 см), более надежные и простые по конструкции. За полтора года в продажу поступило около 2000 телевизоров этой марки.

Но эта работа продолжалась: в конце 1940 — начале 1941 годов начался выпуск новых приемных устройств «ТЭ-1» и «ТЭ-2». Это были аппараты совсем другого типа — они предназначались не для семейного просмотра, а для установки в клубах, красных уголках, общежитиях. Эти телевизоры состояли из двух частей: из модернизированного приемного аппарата и экрана размером 1x1, 2 м, на который проецировалось изображение.

Чуть позже, весной 1941 года, научными сотрудниками НИИ телевидения были разработаны еще более современные модели телевизоров для индивидуального пользования: «17ТН-3» и «23ТН-4» (последнее устройство с диаметром экрана 23 см).

В то время как ряд лабораторий и радиозаводов был занят расширением парка телевизоров для приема передач уже существовавших электронных телецентров, основные научные и инженерные силы были сосредоточены на главном направлении — на разработке и создании электронной аппаратуры, рассчитанной на более высокий стандарт развертки изображения.

Начавшаяся война сорвала все намеченные планы и сроки. В числе других наиболее ценных промышленных и научных объектов оборудование столичного телецентра было эвакуировано в Свердловск. Война еще не окончилась, когда эту технику вернули в Москву и установили в старом студийном помещении на Шаболовке. Вот почему столичный телецентр смог первым в Европе уже в 1945 году возобновить демонстрацию телевизионных передач.

Наше представление об этом периоде истории становления электронного телевизионного вещания в СССР было бы неполным, если бы мы ограничились лишь рассказом о его технических аспектах. Напряженно и интересно трудились в те годы и творческие коллективы телестудий Москвы и Ленинграда. При этом на первых порах легче приходилось москвичам, ведь в штате их студии с самого начала были люди, прошедшие школу механического телевидения, такие как А.Н. Степанов, А.И. Сальман и другие. Начинали, можно сказать, с нуля овладевать новыми для себя профессиями первый оператор электронного телевидения К.Н. Яворский, дядя Костя, как любовно звали его все в студии, где он проработал почти 30 лет (в 30-е годы в штатном расписании МТЦ не значилось должностителевизионного оператора, Константин Николаевич Яворский формально числился техником по обслуживанию телевизионной камеры, но практически выполнял функции телеоператора), первый диктор В.И. Неллина, первый художник Н.А. Кащенко. Им тоже было намного проще выполнять свои новые обязанности, чем их ленинградским коллегам. Ведь они всегда могли рассчитывать на помощь и добрый совет своих многоопытных товарищей по работе.

Нашлись у новичков и другие наставники — технические работники телецентра во главе с главным инженером МТЦ С.В. Новаковским (Новаковский Сергей Васильевич — заслуженный деятель науки и техники РСФСР, лауреат Государственной премии, доктор технических наук, профессор, в свое время былстудентом С.И. Катаева). Приглашались на студию в качестве преподавателей и консультантов деятели театра, кино, радио. Например, специально для К.Н. Яворского почти каждый день в течение двух месяцев приходил на студию известный советский кинооператор Э.К. Тиссе. Он учил Яворского и установке света, и композиции кадра, и тому, как надо обращаться с объективами, советовал во время репетиций фотографировать кадры, что необходимо для самоконтроля.

Одновременно с процессом формирования и подготовки кадров для Московского центра электронного телевидения на студии начинают заниматься всевозможными экспериментами, поисками форм передач самого различного содержания и жанров.

Если первые программы МТЦ состояли из концертов и кинофильмов, то постепенно в программу все шире начинают вводиться интервью, беседы, выступления, постановки спектаклей. За три предвоенных года Московский телецентр показал практически все наиболее значительные и интересные спектакли столичных театров тех лет.

С каждой новой постановкой члены творческой группы чувствовали себя все увереннее. Со временем они перестали слепо копировать театральные представления, а начали искать пути создания оригинальных телевизионных постановок. Режиссеры стали вводить в спектакли закадрового диктора, комментатора, использовать титры, рисованные заставки, менять мизансцены, начали разрабатывать режиссерский сценарий, в котором четко оговаривались все движения телекамеры и актеров. Сейчас все это кажется чрезвычайно примитивным, азбучным, но тогда каждый прием казался открытием, давался с большим трудом.

А сколько выдающихся актеров принимали участие в этих первых театральных постановках: О.Л. Книппер-Чехова, В.И. Качалов, И.М. Москвин, В.Н. Рыжова, Е.Д. Турчанинова, А.А. Яблочкина, А.А. Остужев, С.М. Михоэлс, А.К. Тарасова... Кстати, в МТЦ была прекрасная традиция показывать театральные спектакли с участием лишь самых лучших исполнителей. И никаких замен: если кто-то из известных актеров заболевал, то спектакль просто переносили на другой день.

Среди передач того времени было немало удач, своеобразных находок. Например, многие приемы популярной в 70-80-е годы «От всей души» родились еще в конце 30-х. Можно назвать, например, передачу «Первая Конная» (19 ноября 1939 г.), в которой впервые встречались «ходы», часто применяемые в сценариях «От всей души»: неожиданная встреча героев в момент передачи, неотрепетированные ответы на заранее известные ведущему вопросы и т. п. Так, создателям этой передачи удалось отыскать бывшего адъютанта комдива О. Городовикова, которого считали погибшим. И вот в середине разговора помощник режиссера ввела в студию этого человека. Какая это была драгоценная находка! Как долго не могли успокоиться и О. Городовиков, и все остальные участники передачи! Интересно отметить, что передача о Первой Конной одновременно передавалась и по телевидению, и по радио. Это сразу же позволило расширить круг зрителей: к небольшой группе владельцев электронных приемных аппаратов подключилась и большая армия радиослушателей. (Такой прием совместной передачи по телевидению и по радио использовался в 30-е годы неоднократно.) В студии были установлены микрофоны нескольких радиостанций и поддерживалась прямая связь с радиостудиями Ленинграда, Киева, Одессы и других городов, где собрались в это время бойцы и командиры Первой Конной, не сумевшие приехать в Москву. И вот, когда режиссер по ходу передачи включал тот или иной город, наступали мгновения узнавания, задавались вопросы, вспоминались детали, которые вызывали бурную реакцию всех присутствовавших.

Уже тогда использовалась и такая современная форма передач, как приглашение в студию зрителей, рабочих, служащих, студентов с московских предприятий, институтов, учреждений. Чаще всего это делалось при показе спектаклей, концертов: актерам было значительно легче выступать, общаясь непосредственно со зрителями, чем в пустой студии.

Но говоря о поисках творческих работников МТЦ, о той атмосфере, в которой они творили (ведь почти каждая передача была для них откровением и открытием), мне думается, нет смысла идеализировать эти первые шаги телевидения. Первооткрывателям вещания приходилось иметь дело с такой несовершенной техникой, работать в таких неблагоприятных условиях, что общий уровень программ, которые они готовили для своих немногочисленных зрителей, в большинстве случаев, естественно, был далеко не высоким.

***

Одним из величайших достижений ушедшего века стало телевизионное вещание. Сегодня нам трудно представить себе жизнь без телевизора, а ведь телевещание стало массовым всего полстолетия назад, да и то далеко не во всех странах, точнее, в меньшинстве из них. До этого на протяжении нескольких десятилетий ученые и инженеры пытались осуществить на практике мечту о дальновидении. Начиная с 70-80-х годов XIX столетия появляются первые проекты, в которых предлагались наметки будущих телевизионных устройств. Но они явно опережали время, общее развитие науки и техники. И лишь в 20-30-е годы нашего века экономический уровень ведущих государств мира, научно-технический прогресс позволили ученым, инженерам, изобретателям создать практически действующие аппараты, приемные и передающие устройства и приступить к вещанию — сначала малострочного механического, а затем и электронного телевидения.

Среди предтечий и пионеров дальновидения было немало и наших соотечественников, работавших как на Родине, так и за рубежом. О некоторых из них рассказано в данной работе, возможно, недостаточно подробно. К сожалению, литературы об изобретателях телевизионной аппаратуры у нас издано явно мало. Хочется надеяться, что новое поколение исследователей восполнит этот пробел и напишет подлинную историю развития телевизионной техники и телевизионного вещания в нашей стране.