Новаторские поиски К.Я. Голейзовского в балете

Касьян Ярославич Голейзовский (1892-1970) – Заслуженный артист БССР, начинал учиться в Москве, но потом мать вынужде­на была отправить его в Петербург, сделав это по совету врачей – юноша Голейзовский так близко принял к сердцу бурные московские события 1905 г., что его нервная система дала сбой. Окончил он балетную школу в Петербурге в 1908 г., участвовал в балетах М.М. Фокина. Но в Мариинском театре не остался, а предпочел труппу Боль­шого театра, которой тогда руководил Александр Горский. Но молодому артисту не хватало авангардистских жестов в работе Горского. В 1918 г. он демонстративно уходит из Большого театра, написав вызывающее письмо В. Тихомирову, главному хранителю старых балетных традиций. И далее Голейзовский идет своим путем. В 1920-е гг. он олицетворял молодость советского балета с его дерзкими парадок­сальными опытами.

Как сочинитель-хореограф Голейзовский раскрывал неисчерпаемые горизонты в своем творчестве: «в его опытах возрождалась античность, и расцветал импрессионизм, он осуществил фактически реформу танцевальной выразительности, пойдя дальше Фокина и по-новому используя сце­ническое пространство, костюм и декорации».[5] Его пластика творилась из сплетения скульптурных поз, размещения групп на разных уров­нях сцены. Тела танцовщиков предельно обнажались, все дышало в танце и движении, когда отвергались оковы экзерсизного танца.

Голейзовский работал не только с серьезными балетными труппами. В начале своего творческого пути он ставил танцевальные номера для детей вместе с Наталией Сац в цирке, стал первым в СССР балетмейстером мюзик-холла. Но наиболее значимым оказались его новации в балетной сфере.

В 1922 г. из молодых артистов Большого театра он организует студию «Камерный балет». Здесь он поставил: одноактный балет «Арлекинада», «Саломея» на музыку Штрауса, «Фавн» Дебюсси, «Трагедия масок» Бера, много эстрадных номеров и концертных программ. Главными солистами высту­пают у него Б.Г. Ефимов, Н.И. Тарасов, Е.С. Адамович. В «Камерном балете» Голейзовский воплощает свой протест против буржуазной морали.

В балете Ф. Шуберта «Теолинда, или Раскаявшийся разбойник» сочинил виртуознейшие партии для главных исполнителей – Н.И. Тарасова и А.М. Мессерера. Этот спектакль был поставлен в духе балетов середины XIX века. Но истинно взрывное впечатление произвел балет «Иосиф Прекрасный» на музыку С.Н. Василенко с авангардным оформлением художника Н.Р. Эрдмана. Партию Иосифа исполнял Василий Ефимов, легендарный в этом образе, как Нижинский в «Петрушке». Голейзовский трансформировал библейский сюжет, приспособив его к балетному либретто: «Иосиф – воплощение Добра и Свободы духа, не покоряется ни двусмысленным притязаниям царицы Тайях, ни жестокой машине власти фараона. Царство тоталитаризма гибнет в хаосе восстания»[6].

Спектакль поражал смелостью решений. «Конструкции-ступени сцены изображали Ханаанские холмы. Тела многочисленного кордебалета были покрыты коричневыми, желтоватыми, розовыми тонами. Небывалые по композиции массовые сцены танцующих на разных уровнях контрастировали картинами механистичного могущества фараонова царства и пластикой изобретательных дуэтов».[7] Мнения о постановке разделились: молодежь труппы (И.А. Моисеев, М.М. Габович, А.М. Мессерер) восторгалась. А композитор и теоретик советского балета Б.В. Асафьев назвал спектакль «грубо-эро­тической эксцентрикой». Победило мнение Асафьева, и Голейзовский был уволен из Большого театра.

Стремясь создать балет о современности и о революции, балетмейстер в 1927 г., к десятилетней годовщине Октября, готовил к постановке балет «Смерч» на музыку К. Бера. Но в нем отсутствовала единая сюжетная линия. Прошла только генеральная репетиция балета, в репертуар театра он включен не был.

В 1930-е гг. он работал в Харькове, Минске, Душанбе, горячо увлекался Востоком, был знатоком его культуры. Балет «Дугуль» («Две розы»), который он сочинил, стал первым национальным балетом Республики Таджикистан.

Во время Отечественной войны он вместе с Московским хореографическим училищем эвакуируется в городок Васильсурск на Волге, поддерживает творческий дух балетной молодежи и даже ставит детский балет «Сон Дремович». В послевоенные годы он дважды показывает на сцене Большого теат­ра свою редакцию «Половецких плясок», сочиняет хореографические циклы «Скрябиниана» и «Листиана».

Голейзовский был великим создателем миниатюр. Их у него свыше двухсотпятидесяти. Чего стоит изящная «Мазур­ка» А.Н. Скрябина, созданная для Е.С. Максимовой, или его знаменитый «Русский танец» на музыку П.И. Чайковского и «Нарцисс» на музыку Н.Н. Черепнина в воплощении В.В. Васильева. Голейзовский тонко чувствовал природу актер­ской индивидуальности каждого из выбираемых им исполнителей и неожи­данно ярко раскрывал их.

В 1964 г. труппой Большого театра был показан последний его балет «Лейли и Меджнун» на музыку С.А. Баласаняна – «роскошное, по-восточному пряное сказочное полотно в трех действиях, рассказывающее о трагической любви восточных Ромео и Джульетты»[8]. В этом спектакле, сочиненном для В.В. Васильева, Р.С. Стручковой, Н.И. Бессмертновой, содержалось такое богатство хореографических идей и находок, что их хватило бы на несколько балетов.

В том же году вышел его уникальный труд «Образы русской народной хореографии», плод тщательного изучения и записей живого русско­го народного танца.

Таков был масштаб дарований Голейзовского, вечно ищущего, неугомонного мастера. Его удивительные произведения сохранились лишь в небольших фраг­ментах. Как оказалось, восстановить и воплотить его творения очень трудно. Сочинения хореографа сотканы из мельчайших нюансов и сиюминутных на­строений, которые оживали в присутствии самого Голейзовского и блекли без него.