Дополнительный материал для учителя. «Фаталист» до сих пор остается самой непрочитанной, самой загадочной новеллой в составе философско-психологического романа Лермонтова «Герой нашего времени»

«Фаталист» до сих пор остается самой непрочитанной, самой загадочной новеллой в составе философско-психологического романа Лермонтова «Герой нашего времени». В многочисленных монографиях о творчестве Лермонтова и его романе, в специальных исследованиях о «Фаталисте» практически даже нет серьезной попытки аргументированно объяснить главное в Вуличе — «печать смерти» на его лице, увиденную Печориным».

Одним из предположений является то, что Вулич — двойник Печорина, Подобно тому как Раскольников у Достоевского имеет нескольких двойников (Свидригайлов, Лужин, Катерина Ивановна), так и у лермонтовского Печорина тоже есть три двойника: Грушницкий, Вернер, Вулич.

Именно предположение о двойнике дает объяснение главному отличию сюжетного построения «Фаталиста» от всех других частей романа, где центральным героем новеллы становится не Печорин, а другой персонаж.

Новелла «Фаталист» начинается с разговора офицеров о судьбе человека. И если этот разговор для них значил не так уж много, был всего лишь «занимателен», то для Вулича был жизненно важным.

Вулича в «Фаталисте» мы видим только со стороны — через восприятие Печорина.

Лермонтов в своем романе использует аналитическую (в отношении Печорина, душа которого раскрывается изнутри через его записи в дневнике) и драматургическую (через портрет и поступки, жесты и слова, с помощью выразительных деталей, передающих психологию действующих лиц, в том числе и Вулича) формы психологического анализа.

Отмеченные выше детали позволяют предположить, что под маской внешнего спокойствия и хладнокровия Вулича скрывается борьба глубоких чувств-страстей, которые очень трудно однозначно определить, а многозначность их несомненна. Человек в художественном мире Лермонтова часто сложен и противоречив, и искать единственную причину его поступков — очевидное заблуждение. Любой поступок Вулича и Печорина есть результат действия нескольких сил, а чувство, являющееся причиной этого поступка, многосоставно.

Уже портрет Вулича говорит о внутреннем сходстве его с Печориным, что подтверждает идею двойника. В его портрете особое значение имеет улыбка. «Улыбка» говорит о том, что в Вуличе не было «злого нрава», злобы на людей и на мир, как в Печорине; но улыбка — «холодная», как и холодный блеск глаз у Печорина, и через нее раскрывается равнодушие к людям, полная сосредоточенность на себе.

Если у Печорина из многих страстей и пороков в качестве главной осталась жажда власти («первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает»), то у Вулича теперь осталась «только одна страсть, которой он не таил, — страсть к игре». Вулич играл не ради денег. Для него игра была «формой борьбы с неизвестными факторами», «с силой мощной и иррациональной» (Ю. Лотман), и чем сильнее был риск, чем азартнее игра, тем большее наслаждение он испытывал. Не случайно Вулич просит Печорина подбросить карту вверх и в тот момент, когда червонный туз коснулся стола, спускает курок. «Вы счастливы в игре!» — говорит Печорин Вуличу, и тот беспрекословно принимает слово «игра», которым Печорин называет эксперимент Вулича».

Такую же опасную игру-борьбу ведет Печорин во время дуэли с Грушницким, когда решает бросить жребий.

В этой бескомпромиссной борьбе с судьбой, в этой опасной борьбе со смертью Вулич на время получает власть над другими, видимо, тоже, как и Печорину, доставляющую ему настоящее наслаждение.

Предчувствие своей смерти, неосознаваемый сильный страх, как это ни парадоксально, толкают Вулича на «сумасшествие», на самоубийственный поступок.

Вулич и Печорин относятся к тому поколению, наиболее сильные и яркие представители которого «скитаются по земле без убеждений» и «неспособны более к великим жертвам для блага человечества», которые «равнодушно переходят от сомнения к сомнению, не имея глубокой веры, и ищут истинное наслаждение, которое встречает душа по всякой борьбе с людьми или с судьбой». И «в этой напрасной борьбе» они «истощили и жар души, и постоянство воли, необходимое для действительной жизни». А глубокий скептицизм неизбежно рождает «невольную боязнь, сжимающую сердце при мысли о неизбежном конце».

Состояние духа, в котором Вулич принимает решение стрелять себе в голову, можно назвать состоянием «затмения». В случае с Вуличем, способным совершить «ужасное преступление» по отношению к самому себе есть и страх перед будущей смертью, и инстинктивное любопытство, и проявление бессознательной потребности деятельности как спасения от скуки-тоски, и наслаждение «на краю обрыва».

Смерть Вулича от руки пьяного казака исследователи Лермонтова объясняют по-разному: случаем; тем, что Вулич нерусской национальности; его психологическим состоянием.

Таким образом, в романе погибают оба эмоциональных двойника Печорина — Грушницкий и Вулич. Погибает в нем «один человек», который «живет в полном смысле этого слова», живет чувствами и страстями, но переживает его «другой», который наблюдает, анализирует, мыслит. В смерти Вулича можно видеть и поражение человека «неверия и сомнения» (Достоевский), человека без Бога, перед ужасом смерти, и возмездие судьбы за игру в жизнь, за подмену подлинной жизни игрою в нее.

При чтении «Фаталиста» у читателя естественно возникает вопрос: почему теперь уже Печорин идет на такой риск в истории с пьяным казаком?

Скоротечный поединок Печорина с казаком отчасти напоминает нам его дуэль с Грушницким. В обоих случаях Печорин по внешним деталям очень точно определяет психологическое состояние противника — Грушницкого — и, хорошо рассчитан свои действия, одерживает победу. В обоих случаях у Печорина было несколько мотивов для поединков.

Почему роман «Герой нашего времени» заканчивается «Фаталистом»? Как убедительно объясняет И. Виноградов, «Фаталист» «требует, чтобы мы поняли роман Лермонтова как философский роман», обращает нас к «духовным истокам печоринского индивидуализма, заставляя нас понять его как определенную концепцию жизни»; а истоки эти критик видит в безверии Печорина.

Печорин, «в тайны души» которого читатель, как и Вера, проник достаточно глубоко, вызывает безусловное восхищение своим героическим поступком и добрые чувства к себе, так как проявляет способность к состраданию — к Вуличу и, подсознательно, к матери казака (иначе зачем крупным планом выделено ее страдающее лицо?). Печорин и сам вызывает жалость, ибо читатель помнит, что читает журнал человека, умершего где-то в пути, по дороге из Персии.

Эти высокие, добрые чувства в читателе как бы снимают» осуждение за все предыдущее зло. Таким образом, через композицию романа автор раскрывает свое отношение к герою — желание снять с него главную личную ответственность за низкие поступки и оправдать его, несмотря на то что он стал «нравственным калекой», играющим «самую жалкую и гадкую роль», несмотря на то, что «это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии», а может быть, именно поэтому — оправдать поколением, эпохой, средой и судьбой.