💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Ритуально-мифологическая критика (Нортроп Фрай)

Внимание ученых гуманитариев в XX веке привлекли поиски постоянных образований в истории литературы и культуры. Именно это стало точкой пересечения структурализма (структура как система отношений) и аналитической психологии Юнга. Архетип – это первообраз, первопереживание, они коренятся на уровне коллективного бессознательного. Помимо учения Юнга об архетипах, Фрай ориентировался на работы Фрезера («Золотая ветвь») по изучению ритуала и мифологического сознания. Это не первый опыт такого обращения к мифу. Еще в 19 веке представители мифологической школы (Ф. Буслаев, Афанасьев) трактовали сказку, эпос, исторические предания и другие жанры как продукты вырождения мифа («обломки былого мифологического сознания»). Заслуга школы в том, что она увидела в мифе не просто источник творчества, искусства, литературы, а некий общечеловеческий архетип, существующий в литературе и искусстве последующих времен. Н.Фрай считает, что мифологический способ освоения действительности есть и сейчас. В этом смысле творчество художника не произвольный акт, а реализация и осмысление унаследованных форм. В пределах этих форм на протяжении истории литературы по сути варьируется один и тот же смысл, одна и та же система признаков. Таким образом, сохраняется единство культуры. Только такой подход – поиски архетипов – даёт возможность раскрыть глубинный смысл текста, независимый от индивидуальной фантазии автора и социально-экономических условий эпохи.

Например, любой роман о становлении личности человека (Стендаль, Достоевский), по Фраю, неизбежно воспроизводит обряд инициации (основные моменты и суть). Автор может об этом ничего не знать, этого и не нужно, поскольку он воспроизводит в своем творчестве один из вариантов коллективной памяти – это акт бессознательного (это – в природе творчества). Таким образом, архетип – это не просто древние ветхие образы, это универсальные прообразы культуры или искусства. К архетипам Фрай возводит не только сюжеты, но и сами жанры. Например, он соотносит различные фазы природного цикла, миф, архетипические образы и жанры. Например, заря (время суток), весна (время года) – миф о рождении героя или воскрешении – дифирамбическая поэзия. Закат, осень – все это с мифами о смерти (об умирающем и воскресающем Боге) и из всего этого рождается трагедия.

Заслуги критики Н.Фрая: ритуально-мифологическая школа отличалась подробным исследованием жанра; анализом древнейших поэтических форм и символов; особым вниманием к природе творчества и вдохновения (проблема бессознательного).

Минусы критики Н.Фрая: сознательно принижается роль индивидуального начала в искусстве, то есть история литературы – без имен; крайним проявлением можно считать сведение анализа к поискам устойчивых мифологических образов.

Сравнительно-историческая школа. Предметом изучения является история литературы, но понимается она в широком смысле как история общественной мысли, закрепленная в слове, сам метод предполагал сопоставление изучения литературы с постоянным восхождением от первобытного искусства к более сложным формам.

Интенсификация сравнительно-исторического изучения привела к созданию специальной дисциплины – сравнительного литературоведения, или компаративистики (Ф. Бальдансперже, П. Ван Тигем, П. Азар). Иначе миграционная теория, школа заимствования, теория бродячих сюжетов, компаративистская школа. В отечественном литературоведении это направление представлено Алексеевым, Жирмунским.

Его представители установили сходство многих нарративных произведений евразийских народов, что объяснили прямым или косвенным заимствованием, распространением из одного или нескольких очагов. Они исследовали пути миграции и исторического развития сюжетов, мотивов, образов в произведениях всемирной литературы и фольклора. Миграционная школа оказала влияние на изучение сказок. Ее основоположник немецкий востоковед Т. Бенфей в 1859 издал сборник индийский сказок и притч «Панчататра». В обширном предисловии он отметил сходство сказочных сюжетов в мировом фольклоре и на примере судьбы «Панчататры» раскрыл картину культурного влияния Востока на европейский Запад.

Русская наука шла к теории миграционной школы самостоятельно (Белинский, Пыпин, Стасов). Стасов поставил под сомнение степень самобытности русской культуры в целом. Возникла острая дискуссия, в которой приняли участие Буслаев, Миллер, Бессонов, Веселовский. Обнаружилось, что в чистом виде миграционная школа существовать не может, поскольку необходимо учитывать национальный и конкретно-исторический контекст. Именно в этом направлении разрабатывал теорию Веселовский.

Социологические школы в литературоведении разнообразны и до сих пор развиваются под разными лозунгами. Одним из первых теоретиков социологии литературы был И. Тэн, предложивший в 1860-е годы три категории для описания состояния литературы, вообще культуры некоторого народа - расу, среду и момент. Раса – это природно-биологический субстрат национальной культуры; среда - по преимуществу климатическое окружение, в которой она развивается; момент соединяет в себе социальный и временной характеры - раса и среда меняются со временем, и в ходе этого процесса выделяются разные фазы, разные состояния литературы; таким образом, момент - социально-исторический компонент теории Тэна, противостоящий ее натуралистическим тенденциям. Марксистская традиция в социологическом литературоведении исходит из классовых понятий; у Ф. Меринга, П. Лафарга, Г.В. Плеханова она трактовала о проявлении классовых ценностей в литературе (скажем, дворянских и буржуазных ценностей накануне Французской революции); в СССР эта тенденция деградировала, выродившись в описание " типичных представителей" разных классов, которых принялись искать среди персонажей литературы, - то есть социология вопреки своей природе стала применяться к отдельным личностям, да еще и вымышленным, занимаясь научно безответственной интерпретацией. У западных марксистов (Д. Лукач, Л. Гольдман) подход был более корректным, основываясь на понятии " видении мира", присущего тому или иному классу и косвенно отражающегося в литературе, не обязательно у писателей - представителей данного класса. Видение мира касается восприятия Бога, истории, природы и т.д.

Формальный метод пережил новое рождение в форме структурализма, который начал формироваться уже в 30-е годы в Праге (Я. Мукаржовский, Р.О. Якобсон). После войны его центром стали США (Якобсон) и Франция (К. Леви-Стросс, Р. Барт, А.Ж. Греймас, Ж. Женетт и др.), а в 60-е годы и Тартуская школа в СССР во главе с Ю.М. Лотманом. Структурализм переосмыслил идеи формалистов о динамической форме, отказавшись от резкого противопоставления формы и содержания. Он предложил изучать и то и другое как проявления одних и тех же структур; основой послужила теория Л. Ельмслева о двух планах языка – выражении и содержании, – которые имеют каждый свою материю и форму (структуру), причем их структуры отчасти соответствуют друг другу, без чего понимание языка было бы невозможно. Встает поэтому вопрос об общих законах, управляющих членением обоих планов. Инструментом их описания стали бинарные (двучленные) оппозиции: сложные системы смысла и формы анализируются как сочетания элементарных пар. Структурное описание смысла стало мощным орудием его демистификации: точность анализа вскрывала спрятанные в тексте идеологические смыслы, как это делал Р. Барт с помощью теории коннотации. В ходе своей эволюции структурализм перешел от собственно литературных к общекультурным проблемам, распространив знаковые модели на общие закономерности социального поведения, строения общества и культуры.

Эта эволюция привела также и к образованию постструктурализма, который иногда отождествляют с так называемой " деконструкцией". Теоретиками его стали французские ученые – поздний Р. Барт, Ж. Деррида, Ю. Кристева и эмигрировавший в США П. де Ман. Концепции постструктурализма не сводятся в единую систему, можно лишь перечислить основные используемые в них идеи и приемы. Во-первых, это идея тотальной интертекстуальности: вся культура рассматривается как сплошной процесс взаимодействия разных, часто далеких друг от друга текстов, в каждом тексте прочитывается неограниченное число интертекстов; в одном тексте много текстов. Во-вторых, это концепция " письма" по позднему Барту - не фиксация, а, наоборот, нефиксированность авторского голоса, его свободная циркуляция в интертекстуальном пространстве. Деррида сформулировал этот отказ от фиксированного смысла и голоса как первичность письма по отношению к голосу: письмо с его множественностью смыслов предшествует устной речи с ее единством и завершенностью. В письме смысл заторможен, сдерживается (понятие " diffé rance"); умножение различий ведет к приостановке окончательного смысла. В-третьих, постструктурализм и особенно деконструкция характеризуются особым приемом - поиском в тексте " слепых точек", диалектически неразрешимых противоречий, обусловленных фактом его произведенности в определенный исторический момент и в определенном социальном месте. Ограниченный кругозор автора в его географических, социальных, исторических координатах порождает в тексте некоторую однобокость и противоречивость, конфликт творческого импульса автора с его собственным текстом. Подобные явления П. де Ман называл инскрипцией - " вписыванием" автора в текст. Уязвимость постструктуралистских методик - в их избыточной широте, препятствующей научной доказуемости выводов. Здесь литературоведение отчасти выходит за научные рамки, что, вообще говоря, не отменяет его плодотворности, но вновь делает проблематичным его статус в культуре.

Стратегия деконструкции в литературоведческом анализе: поиск всевозможных неточностей, противоречий, «темных мест», анализ черновиков, фрагментов, не включенных в текст, признание множественности вариантов толкований, отсутствие догматизма. Категории анализа текстов, введенные в литературоведение через философию (деконструкция, игра, различия, след, интервал, писать на полях).

В рамках этого направления – «феминистская критика» (Б. Джонсон, Кристева, Э. Сиксу, С. Кофман). Феминисты отстаивают тезис об интуитивной, женской природе письма, не подчиняющийся законам мужской логики, критикует стереотипы мужского менталитета. Предлагают разоблачить всю современную культуру как мужскую и соответственно ложную.

Нарратология – тесная связь со структурализмом и основными концепциями теории повествования с начала XX века, которые были переосмыслены (Шкловский, Эйхенбаум, Пропп, Бахтин, Лотман, Успенский, Фридман, Фюгер, Штанцель). Нарратология представляет собой современную (и сильно трансформированную форму структурализма). В 1970-80-е гг. структуралисты переходят на нарратологические позиции. Представители: Барт, Женетт, Баль, В. Шмид). Ключевая работа: Р. Якобсон «Лингвистика и поэтика»(1958).

Нарратология занимает промежуточное положение между структурализмом, с одной стороны, и рецептивной эстетикой с другой (автономность текста и «растворение» произведения в сознании воспринимающего читателя).

Они исходят из коммуникативного понимания природы литературы. Представление об акте художественной коммуникации как о процессе, происходящем на нескольких повествовательных уровнях, теоретическое обоснование повествовательных инстанций, дальнейшая разработка теории сюжета, обоснование иерархии повествовательных инстанций и уровней, определение специфики отношений между повествованием, рассказом, историей.