💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Теория журналистики и социология журналистики

Проблема классификации журналистских дисциплин еще далека от решения. Существует, например, такая оригинальная версия их типологизации: теория, история, социология журналистики^[87][87]. Однако при всей специфичности социологического знания оно не вправе претендовать на столь высокий статус, который уравнивает его с любой теорией вообще. Применительно к прессе есть не меньше оснований подчеркивать исключительность филологии, психологии, экономики и т.д. К тому же в целом нельзя согласиться с выведением социологии журналистики за границы теоретического знания. В таком случае ее уделом становится работа с конкретными данными, без построения концептуальных гипотез и обобщений. Впрочем, сами авторы предложенной версии признают, что она слишком непривычна и заявляется в дискуссионном порядке^[88][88].

Мы не случайно задерживаемся на вопросе о соотношении в социологии журналистики теоретического и эмпирического начал. В ошибочном представлении многих студентов, да и опытных газетчиков, к социологам относится человек с опросным листом и калькулятором. Этот вопрос имеет давнюю и драматическую предысторию. Выдающийся французский обществовед Р. Арон посвятил ему введение к одному из самых известных своих трудов. Он назвал карикатурным противопоставление эмпирической социографии (преимущественно западной) и социоисторической школы, макросоциологии (преимущественно восточной, советской прежде всего)^[89][89]. Во-первых, конкретные исследования опираются на некие фундаментальные обществоведческие воззрения; во-вторых, обе тенденции имеют общие корни в истории науки; в-третьих, формальное разъединение специалистов лишь ослабляет позиции научного сообщества.

Будем исходить из разделения науки о журналистике на историю (воссоздание прошедших событий в их конкретности и многообразии), теорию (производство идей, взглядов, концепций) и критику (анализ и оценка текущей практики) по аналогии с литературоведением, искусствоведением и другими науками о духовно-творческой деятельности. Конечно, между полюсами существуют более сложные формулы – например, история учений о прессе или теоретическая методология историко-журналистских изысканий. Но для нас сейчас важно, что социология журналистики относится к классу теоретических дисциплин, поскольку главным содержанием обращена к научному пониманию современных процессов и прогнозированию перспектив развития СМИ в обществе. Она соседствует с рядом других подходов к актуальной практике СМИ, каждый из которых отличается не только особым предметом анализа, но и происхождением, генетическими связями с теми или иными областями гуманитарного познания.

Ближе всего к социологии стоит общая теория журналистики, разрабатывающая методологические основы деятельности СМИ и науки о прессе – в частности, вопросы о роли журналистики в духовно-культурном прогрессе, ее принципах, функциях, назначении. В литературе сложился понятийно-терминологический аппарат методологического анализа прессы, хотя к нему, разумеется, не надо относиться как к венцу творения. В традициях отечественной науки он приближен к уровню классических гуманитарных дисциплин – философии, теоретической социологии, истории, филологии. В свою очередь, сами эти дисциплины оказались в выигрыше. «Философский анализ журналистики – это не только путь к созданию ее фундаментальной теории... но и возможность дальнейшего углубления собственно философского знания»^[90][90], – верно отмечается в редких, к сожалению, исследованиях этого своеобычного, типично российского симбиоза.

На наших глазах происходит перераспределение приоритетов в методологии, вызванное прежде всего коренными изменениями социально-экономического, политического, идеологического облика страны. В частности, утратила монопольное положение оценка прессы сквозь призму партийно-классовых интересов. Никто из серьезных исследователей не сочтет ее полностью утратившей силу: это противоречило бы наблюдаемому сегодня всплеску издательской активности различных политических и социальных группировок. Но в то же время непреложной истиной стало наличие целого ряда других подходов к анализу – с культурологических, национально-государственных, правовых, экологических и прочих позиций.

В группе прикладных разработок самое широкое распространение получили исследования журналистского мастерства и качества творческой продукции. Концентрация внимания на текстах была естественной для литературоведческой традиции анализа и первоначальной технологии журналистского производства – «мануфактурного», основанного на индивидуальном выполнении всего цикла операций, от замысла до писательского воплощения. В результате и в науке, и в преподавании образовался крен в сторону формы произведений – прежде всего жанровой характеристики текстов.

На протяжении десятилетий в советских университетах мастерство преподносилось через изучение жанров печати, телевидения и радио. Студенты «восходили» от более простой якобы заметки к более сложной корреспонденции, фельетону, обозрению и т.п. А вопрос о том, какие общественные или личностные потребности призваны удовлетворять «эталонные» статьи и очерки, решался лишь попутно, в соответствии с проблематикой каждой конкретной публикации. Ему, таким образом, придавалось второстепенное значение. Волей-неволей в сознание учащихся закладывалась убежденность в том, что для журналиста важнее знать как писать, чем для кого, для чего, что именно. Неизбежным следствием такого примата формы становилась подготовка специалиста, который мало задумывается над тем, кому адресуются и как воспринимаются вышедшие из-под его пера строки.

Действительность отрицает слепое поклонение идолу формы. Мы наблюдаем, как из прессы исчезают не то чтобы отдельные приемы, но даже ведущие некогда жанры публикаций – сошлемся хотя бы на судьбу передовой статьи. Параллельно завоевывают популярность другие формы выступлений – например, комментированные сводки котировки биржевых акций. И в данном случае, как в методологии, причина состоит в коренной метаморфозе экономического и социального строя, а вместе с тем – общественных запросов к СМИ.

Изучение форм творчества, конечно же, ни в коей мере не должно быть ослаблено. Но ему предстоит стать гораздо более гибким и социализированным, т.е. обернуться к реалиям общественной и производственно-журналистской жизни. Кроме того, аморфное понятие мастерства необходимо дифференцировать на несколько точно очерченных областей анализа, которые в комплексе дают представление о природе, структуре и проявлениях мастерства. К этому ряду относятся методика труда (общедоступные, научно выверенные средства деятельности) и поэтика журналистики (формы, язык текстовых произведений), изучение которых связано с филологическими и искусствоведческими традициями. Сюда же в значительной степени относится психология журналистского творчества, которая занимается универсальными, прагматически ценными аспектами работы над произведениями, предназначенными для опубликования в СМИ. В подходе к мастерству неизбежно усиление рациональности (вместо описательной эмоциональности). Журналистская профессия из интуитивно-кустарнической все стремительнее превращается в индустриальную, технизированную. Все более дробным становится в ней разделение труда, и, значит, производственный стандарт все заметнее преобладает над уникальностью формы отдельного произведения.

Журналистика не утрачивает своей ценности в выражении потенциала личности, равно как и эстетической значимости. Для российской прессы это особенно характерные качества. Например, исследование мотивации к труду, проведенное среди газетчиков, выявило, что для них на первом месте стоит потребность в творческой самореализации, значительно опережающая соображения материального порядка и социально-престижные мотивы^[91][91]. Но вместе с тем несомненно, что в современном мире ощутимо возрастает значение прессы как средства массовой и межличностной коммуникации, передачи социально-ориентирующей и деловой информации. Может быть, отчетливее всего это проявляется там, где создание текстов либо отсутствует, либо не играет центральной роли: в журналистском менеджменте, в звене управления редакционно-издательским производством и коммерческими связями редакции.

Практика выдвинула менеджмент в число особо приоритетных направлений развития СМИ и, соответственно, объектов изучения. Ему свойственны особые, далекие от журналистского творчества, методы труда, формы представления материалов и профессионально-психологические параметры. Как объект анализа он теснее всего связан с конкретной экономикой и теорией управления. Однако в этой специфике менеджмента СМИ кроются противоречия, связанные с его изучением и преподаванием как журналистской дисциплины. Чем резче подчеркивается специфика, тем очевиднее предмет удаляется от журналистики. Вплоть до признания того, что на СМИ распространяются универсальные для всех отраслей предпринимательства методы управления персоналом и производством.

Действительно, практика прессы в последние десятилетия демонстрирует как тенденцию эффективное привлечение управленцев и маркетологов, приходящих из других сфер хозяйствования. В США, где заметно усилился интерес молодежи к специализации в области рекламы, паблик рилейшнз и менеджмента СМИ, подготовку по этому профилю чаще дают не журналистские колледжи, а экономические школы^[92][92]. Очевидно, что изучение менеджмента СМИ как равноправное с другими направление теоретико-журналистских изысканий оправдывает себя до той поры, пока ведется в органическом единстве с ними и со своеобычной, «очеловеченной» редакционной практикой. Игнорирование духовно-культурной и творческой сущности работы в прессе влечет за собой исключение менеджмента из системы теории журналистики.

Сходным образом складывается судьба журналистского правоведения. В нашей стране о нем не имело смысла говорить до 1990 г., когда был принят первый закон о печати (тогда еще союзный). С тех пор стало бурно развиваться, разрастаться количественно информационное законодательство. Во второй половине 1990-х годов насчитывалась уже не одна сотня правовых актов, которые, так или иначе, затрагивали сферу массовой информации. Довольно многочисленная группа юристов – ученых и практических работников – стала специализироваться в этой области права. Но законодательство останется сторонней для журналистики «территорией» мысли и действия, если не будет выявляться специфическая заинтересованность в нем работника СМИ: профессионально необходимый уровень его правовой культуры и образования, методика правоприменения в производственных ситуациях, взаимоотношения с источниками информации и органами контроля за соблюдением законности, правовая экспертиза своих и чужих текстов и т.п.

При желании можно бы обозначить культурологические, эстетические, этические и другие компоненты, отражающие широкий спектр гуманитарных наук, содержательные и методические элементы которых как бы адсорбируются теорией журналистики. Свое «эхо» получают в ней и дисциплины технические, обеспечивающие прогресс материальной базы коммуникаций. Важно, что все эти «пришельцы» устанавливают взаимопонимание и сотрудничество между собой благодаря интегрирующему влиянию общей теории журналистики. Именно она вырабатывает системообразующий фундамент в виде концепций, принципов, понятий. Особый раздел теории составляет научное обоснование учебно-образовательного процесса – журналистская педагогика.

Взаимосвязи теории журналистики со смежными дисциплинами, в общем плане, показывает схема 1. На ней хорошо видно, что в зонах «наложения» журналистской науки и других отраслей знания образуются субдисциплины. В нашем примере к ним относятся филология журналистики, коммуникационная теория журналистики, социология журналистики. Но набор «внешних» кругов намного шире, схему можно усложнять, и тогда появятся дополнительные зоны взаимодействия (для условного обозначения иных партнеров использован знак вопроса).

Обзор широкого спектра дисциплин, входящих в состав научного знания о журналистике, показывает, что правильнее было бы говорить не о единственной и монолитной теории, а о нескольких теориях, об их множестве. Все они находятся в сложных и изменчивых отношениях между собой, но не вытесняют и неспособны заменить друг друга. Напротив, из их сочетания складывается неразъемный комплекс теорий журналистики. Заметно также, что некоторые дисциплины близки друг другу по происхождению и решаемым задачам, а, следовательно, в границах единого комплекса образуются структурные подразделения, блоки, «семейства» (например, социальные, коммуникативные, филологические, технико-технологические дисциплины и др.).

Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что социологическое знание о прессе принадлежит к блоку социальных теорий журналистики. Социальные – значит вскрывающие взаимосвязи прессы с обществом, взятым во всем богатстве его измерений и аспектов изучения. Через эти теории устанавливается тесная кооперация науки о печати с классическими дисциплинами обществоведения. Правда, само словосочетание «социальные теории журналистики» звучит непривычно. Для тех, кто по давней традиции пользуется только укрупненными, «монолитными» понятиями. Между тем, например, в культурологии деление исследовательских подходов на гуманитарные и социальные (экономика, политология, этнология, социология и др.) принято как устоявшаяся норма^[93][93].