💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Превращенные формы в прикладном социологическом исследовании

Из приведенной выше общей характеристики свойств прикладных форм социальной теории видно, что в них исходные принципы теории каждый раз превращаются в нечто другое: общее — в свойство еди­ничного, сущность — в собственное явление и т.д. С этой точки зрения прикладное социологическое исследование можно представить и как поиск превращенных форм, и как процесс их выявления, разра­ботки. Посредством этих форм теоретические принципы во многих отношениях доводятся до состояния, пригодного для практической реализации.

Необходимость в модификации первоначальных теоретических принципов, потребность в их превращенных формах возникают при осуществлении различных видов логических переходов: начиная с перехода от одного качества к другому и от качества к количественной определенности (и наоборот) и кончая переходом от сущности к яв­лению, к непосредственному бытию. Отсюда — многообразие превра­щенных форм. Каждая из них имеет свою специфику, по-разному модифицирует исходные теоретические принципы, выступает в разных ролях, вплоть до формы видимости, искажающей сущность.

Примером обычной трансформации одного в другое в качествен­ном отношении и, следовательно, особым видом получения приклад­ного знания может служить перевод социального знания на язык социальной информации, используемой в системах социального уп­равления и планирования. Социальная информация — это те же зна­ния, но переведенные на другой язык, связанный с выбором и приня­тием разнообразных управленческих решений. Знание получает статус информации, когда оно тем или иным способом фиксируется в доку­ментах, передачах, воспринимается в виде слова или знака и выступает элементом практической регуляции людьми своей деятельности и своих отношений, средством управления и самоуправления. Соответ­ственно принципы функционирования социальной информации пред­стают модификацией познавательных принципов, характеризующих движение социального знания с точки зрения удовлетворения опреде­ленной практической потребности общества.

Одним из таких принципов является, например, выведение из минимума первичной, исходной информации максимума вторичной, производной информации и установление на этой основе оптимума информации для управления той или иной социальной системой. Оче­видно, что данный принцип представляет собой модифицированную форму метода конкретизации общих определений, отражающих много­образие проявлений сущности. Знание последней, выступая в роли первичной, исходной информации, дает возможность получить весь объем необходимой вторичной информации, но не замыкает ее только на данных непосредственного наблюдения, эмпирического бытия.

Истинность знания, его объективность (объективная истина) в терминах информации приобретает значение качества информации, ее надежности, а ложность знания — форму информационных помех управленческого процесса. Качество социальной информации в этом случае определяется ее соответствием потребностям субъекта (органа) управления, которые, в свою очередь, зависят от параметров объекта управления, от окружающих условий. В своей информационной форме истинность знания наделяется признаками результативности, опреде­ляемой эффективностью управленческой деятельности. Оценивая эффективность соотношением результатов и затрат, мы создаем возмож­ность количественного подхода к социальной информации, и через нее — к количественным оценкам истинности знания, используемого в качестве информации. Границы и возможности социального позна­ния тем самым приобретают свою меру в результатах управленческой деятельности. В лице социальной информатики социологическая наука приобретает одну из своих прикладных отраслей. Занятые в ней ис­следователи, по существу, выполняют прикладные функции — пере­водят знание на язык категорий теории информации, выявляют спе­цифические закономерности этой превращенной формы социального знания и тем самым готовят его для практического применения,

Переходы сущностного характера и соответственно приложение более глубоких теоретических определений — определений сущнос­ти — к миру социальных явлений осуществляются в более сложных превращенных формах, предполагающих переход от первоначальных принципов не просто в другие, но и в свои противоположные формы. С одной стороны, цена, например, по отношению стоимости, а при­быль, рента, процент — к прибавочной стоимости, суть лишь превра­щенные формы стоимости и прибавочной стоимости. С другой — в них происходят существенные изменения определений стоимости. Прибыль — уже иное отношение, чем прибавочная стоимость. При­быль — это такая превращенная форма прибавочной стоимости, в которой последняя изменяет свои численное выражение и понятийное определение.

Превращенные формы на практике могут выступать как ирраци­ональное, мнимое выражение исходного рационально сформулирован­ного принципа. Теоретически, как известно, труд не имеет стоимости и не может иметь плату. Заработная плата не есть плата за работу. Однако на практике рабочий получает вознаграждение за труд в этой иррациональной форме. Более того, если для условий капитализма классики марксизма-ленинизма раскрыли рациональный смысл зара­ботной платы и увидели его в стоимости рабочей силы, то в нашем обществе, поскольку рабочая сила не признавалась товаром, эта ирра­циональная превращенная форма теряла всякую связь со своим осно­ванием, становилась, по существу, мнимой формой. Но от нее практика не отказывалась, хотя она и вступала в вопиющее противоречие с теорией, не находила в ней никакого оправдания. Она, однако, нужна была практике бюрократии для того, чтобы весь труд представить оплаченным и тем самым скрыть различие между необходимым и прибавочным трудом. Иными словами, превращенные формы, как бы они ни скрывали и ни модифицировали сущность, все же служат формами ее бытия, т.е. без них сущность не связывает себя с являющейся действительностью. Они составляют специфическое средство для опосредования внутренних, скрытых от наблюдения связей. От того, что сущность ярче или тускнее «светится своей видимостью» (Гегель) в своем противоположном, последнее не исчезает, оно необходимо опосредствует движение от исходных теоретических принци­пов к их практическому применению.

Отсюда — одна из серьезнейших задач прикладных исследований в области общественных наук: находить превращенные, модифициро­ванные формы исходных принципов, законов и категорий, отражаю­щих внутренние процессы развития общества. По мнению А.И. Крав­ченко, основными признаками превращенной формы выступают ее функции замещать реальные отношения между людьми — символичес­кими, явные связи — скрытыми, фетишизированными. В результате над действительным социальным миром создается второй мир — ил­люзорный, нередко воспринимаемый в качестве исходной и единст­венной социальной реальности. Не случайно, например, категория М. Вебера «идеальный тип» прочно вошла в арсенал социологической науки, а об ее «социальной превращенной форме» этого не скажешь.[127]

Однако назначение превращенных форм состоит не в том, чтобы ограничить возможности рационального познания и заменить его обы­денным, тем более иллюзорным мышлением. Иррациональные соци­альные категории, согласно мнению М. С. Лангштейна, выполняют такие же прикладные научные функции, как и иррациональные вели­чины (числа) в математике, например, при измерении величины гипо­тенузы равнобедренного треугольника, каждьш катет которого равен единице, а сумма их квадратов составляет 2. В этом случае величина гипотенузы была бы равна корню квадратному из 2. Поскольку из рациональных чисел нельзя найти число, возведение которого в квад­рат дало бы 2, то для измерения величины названной гипотенузы приходится обращаться к иррациональным числам. В социальной сфере к подобным иррациональным формам относятся: рента (цена земли), процент (цена капитала) и др., при определении которых в соответствующих категориях абстрактное сводится к некоему чувст­венно-конкретному выражению.[128] Рента, например, выступает ценой земли, которая не обладает стоимостью, а имеет лишь потребительную стоимость. В результате рента как стоимостное отношение оказывается трансцендентной, а земля (чувственно-конкретное) получает значение лишь естественного бытия этого социального отношения (вместо того, чтобы быть объектом и основанием отношения собственности).

Несмотря на иррациональность превращенной формы, она не субъективна, она возникает из объективных отношений между сущ­ностью и формами ее существования, составляет необходимое звено познания социальной действительности, опосредствует переход от ее абстрактных определений к ее конкретному пониманию, т.е. превра­щенная форма выполняет функции посредника при реализации теории.

Чтобы перейти от фундаментальной социальной теории к ее практическому применению, нужны разнообразные опосредствующие, про­межуточные звенья. Об их методологической значимости свидетель­ствует, например, переход от категорий и законов, сформулированных К. Марксом в первом томе «Капитала» к их превращенным формам, анализируемым в третьем томе «Капитала». «... Сколько промежуточ­ных звеньев, — писал Ф. Энгельс, — потребуется для того, чтобы от понимания вообще прибавочной стоимости дойти до понимания ее превращения в прибыль и земельную ренту, следовательно. — до понимания законов распределения прибавочной стоимости внутри класса капиталистов».[129]

Классикам буржуазной политической экономии эту задачу решить не удалось во многом потому, что они пытались конкретные формы прямо и непосредственно выводить из общих принципов. «Они на­сильственным образом, — отмечал К. Маркс, — хотят природой сто­имости или прибавочной стоимости объяснить такие феномены, кото­рые возникают только из прибавочной стоимости в форме прибыли».[130] Этот прием неизбежно приводит к ошибочным выводам, так как ис­следователь перепрыгивает через необходимые промежуточные, по­средствующие звенья и пытается без обращения к ним доказать непо­средственным образом совпадение первоначальных теоретических оп­ределений с их превращенными и практическими формами,

Посредствующие звенья, поиск которых составляет своеобразный логический механизм прикладного исследования, могут быть отнесены к превращенным формам, если имеется в виду итоговый результат — решение практической социальной задачи. Механизм превращения первоначальных принципов во многих отношениях сводится к выяв­лению промежуточных звеньев, посредством которых разрешаются противоречия между теорией и практикой.[131] К наиболее важным видам опосредствований и промежуточных звеньев, встречающихся в при­кладном исследовании, можно отнести: а) звено особенного (среднее звено), посредством которого осуществляется переход от общего к единичному; б) существенную форму проявлений сущности (differentia specifica), позволяющую перейти от сущности к анализу бытия, от субстанции к ее модусам; в) одну из противоположностей, которая опосредствует свою собственную противоположность и тем самым утверждает целостность (тотальность) системы, приводя себя к един­ству со своей противоположной формой.

В современной социологической литературе вопрос о посредст­вующих звеньях чаще всего ставится при обсуждении проблемы при­менения общей социологической теории к изучению того или иного частного явления. Справедливо полагают, что приложение общих принципов социологической науки должно быть опосредовано менее общими положениями, учитывающими особенности изучаемого от­дельного явления.

Конкретность в прикладных исследованиях достигается, однако, не нисхождением от уже полученного конкретного понимания, скажем, общественно-экономической формации и общества к абстрактным, простейшим элементам наличного бытия общества, а восхождением от абстрактных форм к конкретным определениям формации, в которых за деятельностью и ее носителями стоят социально-экономический строй этой деятельности, ее социально экономическое разделение, производственные, а не абстрактные субъективно-объективные отно­шения и т.д. С этого рода конкретными определениями можно смело выходить к эмпирической действительности, к реальной практике, прикладывать знание законов и категорий общей социологии к прак­тике и вести для этого прикладные исследования. Главное здесь — это переводить на язык реальной практики фундаментальные положе­ния, а не абстрактные положения теории человеческой деятельности, приписывая им свойства чуть ли не самого (!) конкретного уровня изучения общества.

Самым же конкретным этот уровень оказывается якобы потому, что здесь возникает вопрос об исходных элементах общества как системы и будто бы знание этих исходных элементов дает возмож­ность конкретно подойти к изучению общества. На уровне такого анализа в качестве основных элементов социальной системы выделя­ются субъекты и объективные условия их существования. Субъекты, в свою очередь, как носители деятельности, выступают со своими первичными характеристиками: потребностями, интересами, целями. Соответственно делается вывод, что подход к обществу с данных позиций позволяет глубже и конкретнее раскрыть его специфику и специфику его отдельных элементов. Между тем субъекты в своем развитии должны еще быть представлены результатом истории общества, а в качестве результата они не могут быть поняты, если их не поставить в определенные формы социально-экономических отноше­ний, не включить в определенные классы или социальные группы, в системы производственных отношений и т. д. Не следует думать, что, углубляясь таким образом в познание, мы отодвигаемся от действи­тельности и от практики. Наоборот, мы к ним приближаемся и можем в практической деятельности опираться не на знание лишь элементов общества, а на законы их превращения в результаты общественного развития.