IV Ноно 6 страница

До декабря 2008 года она приняла участие почти в сорока датингах. И при этом взяла всего-навсего двенадцать номеров. Еще один клик. Он прокрутил список псевдонимов. Ни один ему ни о чем не говорил. Он открыл каждую папку в поисках своей фотографии. Но ее там не оказалось.

Все же он рассмотрел избранников Фелис. 21 марта 2008-го она спросила телефон Родриго. Настоящее имя – Филипп Депре, 43 года, разведен, детей нет. 15 апреля она заинтересовалась Сандоканом, в реальной жизни – Сильвен Дюрье, 51 год, вдовец. 23 мая 2008-го она приметила Жанти-Мишеля, он же Кристиан Мьоссан, 39 лет, холост. 5 июня 2008-го – Алекс-244, настоящее имя Патрик Серена, 41 год, холост…

И далее все в таком же роде. Что привлекло Фелис в этих мужчинах? Она была профи. Неправдоподобно красивая женщина, зарабатывающая своей привлекательностью. Реалистка, для которой ее внешность стала безотказным оружием. Что ей было нужно от этих простофиль?

22.45. Вот-вот вернется Саша. Шаплен записал в блокнот, который хранил в кармане, координаты жертв Фелис, затем вставил купленную днем флэшку. Он скопировал папки и скрыл следы своего присутствия.

Переступая порог, Шаплен подумал, что он еще не до конца разобрался с анкетами. Ведь он так и не посмотрел свою собственную – Арно Шаплен, он же Ноно, за 2009 год. И он ничего не нашел о Медине. Познакомился ли он с ней через Саша? Неужели одна и та же история произошла у него дважды – с двумя разными девушками? Голос Медины: «Обстановка накаляется. Мне страшно». Медина мертва? А Фелис? Она на самом деле умерла повешенной?

* * *

Номер первый, Филипп Депре, он же Родриго, умер.

Второй, Сильвен Дюрье, он же Сандокан, ответил после четвертого гудка.

– Месье Дюрье?

– Это я.

– Я звоню вам по поводу Анны Марии Штрауб.

– Кого?

– Фелис.

Короткая пауза.

– Кто вы?

Захваченный врасплох, он нашелся:

– Офицер судебной полиции.

Набрав воздуха, его собеседник твердо произнес:

– Неприятности мне не нужны. Знать не желаю, чего она натворила. И слышать о ней не хочу.

– Вы знали, что она исчезла?

– Я не видел ее полтора года! Она бросила меня после трех свиданий, ничего не объяснив. Больше я никогда о ней не слышал.

– Когда вы в первый раз ее увидели?

– Если вы собираетесь меня допрашивать, вызовите меня в комиссариат.

Дюрье бросил трубку. Шаплен глотнул кофе. Он зашел в кафе на бульваре Сен-Жермен. Кожаные диванчики. Теплый свет люстр. Отдаленный гул голосов – в кафе почти никого не было.

Следующий номер.

После двух гудков ответил женский голос:

– Алло?

Такого Шаплен не ожидал. Он заглянул в свой блокнот и прочитал имя избранника номер три.

– Будьте добры, Кристиана Мьоссана.

– Это шутка?

Он совершил ошибку, но не понимал какую. Пытаясь выиграть время, он повторил вслух набранный им номер.

– Это действительно номер Кристиана, – ответила она уже не так агрессивно.

Шаплен старался говорить участливо:

– Я неудачно выразился. Я звоню по поводу месье Мьоссана, и…

– Кто вы?

Он снова представился офицером судебной полиции, не называя своего имени.

– Есть новости?

Теперь ее голос звучал иначе. Раздражение сменилось надеждой.

– Возможно, – сказал он наудачу.

– Какие?

Шаплен собрался с духом. Он продвигался вслепую, но в этом у него уже был кое-какой опыт.

– Извините, но не могли бы вы прежде сказать мне, кто вы?

– Натали Форестье, его сестра.

Он лихорадочно размышлял. Если сестра Мьоссана говорит по его мобильному, это значит, что он умер, болен или пропал. Вопрос «есть новости?», заданный полицейскому, исключал болезнь.

Он прочистил горло и заговорил с уже привычными интонациями следователя:

– Я хотел бы вернуться к некоторым фактам.

– Господи… – Теперь ее голос казался измученным. – Я уже столько раз все это рассказывала…

– Мадам, – он понизил голос, стараясь говорить веско, – мне поручили это дело с тем, чтобы разработать определенные направления. Я должен допросить каждого важного свидетеля.

Все это было шито белыми нитками: только что он набрал номер мертвого или пропавшего без вести человека, – но женщина ничего не заметила.

– Так у вас есть что-то новое или нет? – спросила она.

– Сперва ответьте на мои вопросы.

– Вы что… снова меня вызовете?

– Сожалею, но да. А сейчас, по телефону, я хотел бы попросить вас припомнить кое-какие детали.

– Слушаю вас, – сдаваясь, ответила она упавшим голосом.

Подумав, Шаплен решил начать с самого общего вопроса:

– Как вы узнали о том, что произошло с вашим братом?

– В первый или во второй раз?

Нельзя умереть дважды. Значит, Кристиан Мьоссан пропал. Два раза.

– Для начала поговорим о первом случае.

– Мне позвонили из полиции. С ними связалось начальство Кристиана. Вот уже две недели от него не было никаких известий. Мой брат им не звонил и не посылал медицинской справки. Это совсем на него не похоже.

– Когда точно вам позвонили?

– Десятого июля две тысячи восьмого. Я не очень хорошо помню.

Шаплен записал дату, сравнил со своими пометками. Впервые Мьоссан встретился с Анной Марией Штрауб 23 мая 2008 года. И меньше чем через два месяца он исчезает. Есть ли тут какая-то связь?

– А вы сами не заметили, что он исчез?

– Вы не читали мои показания?

– Нет. Предпочитаю не забивать голову домыслами перед допросом свидетелей.

– Что за странный метод!

– Уж какой есть. Как же вы не заметили, что ваш брат пропал?

– Вот уже двенадцать лет мы в ссоре.

– Из-за чего?

– Дурацкая история с наследством. Квартирка в Париже. В общем, из-за глупости…

– Его близкие тоже не заметили его исчезновение?

– У Кристиана не было близких. – Она продолжала срывающимся голосом: – Он был совсем один, понимаете? Постоянно торчал в Интернете, на сайтах знакомств. Я только потом узнала. Встречался с женщинами, с… профессионалками, с кем попало…

Шаплен записывал все, что она ему сообщала, на ходу пытаясь по кусочкам составить общую картину. Натали Форестье упомянула о двух исчезновениях.

– И когда его нашли?

– В сентябре. Хотя на самом деле полиция обнаружила его в конце августа, но мне позвонили только в середине сентября.

– Почему с вами связались так поздно?

Натали запнулась. Похоже, неведение собеседника приводило во все большее замешательство.

– Потому что Кристиан утверждал, что его зовут Давид Лонге. И совершенно забыл, кто он на самом деле.

Этого он не ожидал. У Кристина Мьоссана, избранника Фелис, была реакция бегства. Он тоже – пассажир без багажа.

– И где его обнаружили?

– Подобрали вместе с другими бомжами в конце августа на Пари-Пляж.^[60] Он страдал амнезией. Сперва его направили в психушку префектуры полиции, ту, что вы называете «Три П».

– Так положено.

– Потом перевели в больницу Святой Анны.

– Не припомните, как звали психиатра, который его лечил?

– Смеетесь? Кристиан провел там около месяца. Я навещала его каждый день. Врача зовут Франсуа Кубела.

Он записал имя. Допросить в первую очередь.

– В каком отделении он работает?

– В КПРЭ, Клинике психических расстройств и энцефалита. Такой очаровательный, душевный человек. Похоже, он хорошо разбирается в подобных заболеваниях.

– Кубела объяснил вам, чем болел Кристиан?

– Он говорил о реакции бегства, уходе от реальности через амнезию – все в таком роде. Рассказал, что как раз занимается схожим случаем: пациентом из Лорьяна, которого перевел в Париж, в свое отделение.

Шаплен трижды подчеркнул имя Кубела. Специалист. С ним обязательно надо поговорить. Тот, конечно, сошлется на врачебную тайну, но…

– Кубела казался… растерянным, – продолжала Натали. – По его словам, это очень редкий синдром. Вообще-то до сих пор во Франции не было отмечено ни одного случая. Он еще шутил: «Это фирменное блюдо американцев».

– Как он лечил вашего брата?

– Точно не знаю, но уверена, он все перепробовал, чтобы вернуть ему память. И все без толку.

Шаплен сменил тему:

– А как опознали Кристиана? Каким образом вышли на вас?

– Так вы вообще ничего не знаете…

Мысленно он поблагодарил эту женщину за то, что она сразу не бросила трубку. Его неведение было вопиющим.

– Кристиана опознали по отпечаткам пальцев, – объяснила она. – В прошлом году его задержали за вождение в нетрезвом виде. Отпечатки сохранились в базе полиции. Не знаю уж почему, но сопоставление заняло больше двух недель.

– И что же дальше?

– Мне поручили заботу о Кристиане. Профессор Кубела слабо верил в его выздоровление.

– А потом?

– Кристиан поселился у нас. Мы с мужем и детьми живем в домике в Севре. Было непросто.

– Кристиан по-прежнему считал себя Давидом Лонге?

– Да, по-прежнему. Это было… ужасно.

– И вас он совсем не помнил?

Натали Форестье не ответила. Шаплену было знакомо это молчание. Она плакала.

– Он так и жил в вашей семье? – произнес Шаплен через несколько секунд.

– Где-то через месяц он снова сбежал. И вот…

Новая пауза. Рыдания.

– Тело обнаружили возле завода стройматериалов, на набережной Марсель-Бойе в Иври-сюр-Сен. Страшно изуродованное.

Шаплен записывал. Рука у него дрожала и вместе с тем оставалась твердой. Кажется, наконец он на верном пути.

– Простите, что задаю подобный вопрос, но какими именно были эти увечья?

– Вы ведь можете посмотреть отчет о вскрытии?

Он настаивал как можно мягче:

– Будьте любезны, ответьте.

– Точно уже не помню. Мне и знать-то не хотелось. По-моему, ему рассекли лицо сверху донизу.

Значит, Кристиан Мьоссан, он же Жанти-Мишель, он же Давид Лонге, был носителем имплантата. Как Патрик Бонфис. Как он сам. Анаис Шатле права. Препарат, вызывавший синдром «пассажира без багажа», поступал именно через такой имплантат. Особый прибор, который убийцы каждый раз обязаны были извлекать.

– Послушайте, – вдруг заговорила Натали, – я сыта по горло вашими вопросами. Хотите меня допросить, вызывайте в отделение. А главное, если будут новости, сообщите их мне!

Он что-то пробормотал в ответ, намекая на новые данные, позволяющие возобновить расследование. Вместе с тем ему не хотелось подавать этой женщине ложные надежды. В итоге вышло что-то совершенно невнятное.

– У нас есть ваш адрес, – заключил он официальным тоном. – Завтра же вы получите повестку. Подробности узнаете на месте.

Он расплатился и вышел в ночь на поиски такси. Направился к Сене, поднялся по набережной Турнель. Вокруг ни души. Только по мостовой несутся машины: водителям явно не терпится вернуться домой. Холодно. Темно. Над ледяной безысходной ночью тяжко нависает собор Парижской Богоматери. Шаплену тоже хотелось домой. Но ему необходима была эта очередная ночь поисков.

Кристиан Мьоссан, он же Давид Лонге.

Патрик Бонфис, он же Паскаль Мишелль.

Матиас Фрер, он же…

Трое подопытных.

Трое «пассажиров без багажа».

Трое подлежащих уничтожению.

Какую роль могли здесь играть Анна Мария Штрауб и Медина? Роль убийц? Охотниц на жертв-одиночек?

Эта гипотеза еще годилась для Кристиана Мьоссана, но никак не для Патрика Бонфиса, бедного рыбака из Страны Басков. Ну а для него самого? Бывал ли в клубе Саша тот, кем он был, прежде чем стать Арно Шапленом? Угодил ли он в ловушку, расставленную Фелис? Среди жертв этой амазонки он не нашел ни одной своей фотографии.

В двадцати метрах перед ним, на углу улицы Гран-Огюстен, остановилось такси, чтобы высадить пассажира. Он побежал и забрался внутрь, дрожа от холода.

– Куда едем?

Шаплен взглянул на часы. Уже за полночь. Самое время для охоты на девочек.

– В бар «Джонни», улица Клеман-Маро.

* * *

– У меня новости, красотка.

Заспанная Анаис, не веря своим ушам, слушала Солина по телефону. Ее вытащили из постели, привели сюда, на пост охраны. Всучили телефонную трубку. Чудеса да и только.

– Я и не знал, какие у тебя связи.

– Какие еще связи? Ты это о чем?

– О том, что завтра тебя отпустят. Судья подписал приказ.

Она промолчала. При одной только мысли, что она вырвется из этого бетонного мешка, возникло ощущение, что ей ломиком вскрывают грудную клетку.

– А почему, тебе сказали?

– Без комментариев. Так решили на самом верху. И точка. А еще говорят, что правосудие одно для всех.

Анаис сменила тон:

– Если ты что-то знаешь – скажи. Кто меня отсюда вытащил?

Солина рассмеялся. Его смех напоминал скрежет.

– Давай изображай святую невинность, тебе это так к лицу. Так или иначе, я хочу, чтобы ты была у меня под рукой. Мы продолжаем расследование. Назовем это кризисным штабом.

– Есть сдвиги?

– Черта с два. О Медине так ничего и не накопали. Ни о ее делишках, ни о ее контактах. Януш как в воду канул. Ни слуху ни духу – вообще ничего. Розыск сбился с ног.

Она смутно догадывалась, что Солина и его церберам просто слабо вести уголовное расследование. Ну а розыску такая добыча, как Януш, не по зубам.

– Пришлешь за мной машину?

– Ни к чему. Тебя будут ждать.

– Я никого не знаю в Париже.

Солина снова хохотнул. Теперь скрежет звучал как писк.

– Не волнуйся. Твой папаша приехал собственной персоной.

* * *

– В первый вечер ничего не было. У меня есть принципы.

– Но ведь ты с ним переспала.

– Ага. В итоге переспала. Ну, ты понимаешь, о чем я…

Три девицы расхохотались. Шаплен сидел за соседним столиком в глубине зала «Джонни». Бар в американском стиле: лакированные деревянные панели на стенах, кожаные кресла. Тусклый свет омывал мебель и ноги девушек, отбрасывая золотисто-коричневые блики в гамме Вермера. Шаплен сидел к ним спиной, боясь пропустить хоть слово из их болтовни. Троица по всем статьям подходила к тому типу, который был ему нужен. Не то чтобы профессионалки – просто не прочь подзаработать при случае, – болтавшие о тряпках и мужиках.

– Ты больше не носишь очки?

– He-а. Теперь у меня линзы. Очки – это слишком секси.

Каждая их реплика поражала его. Ему не хватало опыта Ноно. И в то же время в этой их манере смешивать в большом шейкере секс, деньги и простодушные надежды было что-то трогательное.

– Пойду попудрю носик.

Шаплен бросил взгляд через плечо и увидел со спины тонкую фигурку, затянутую в темный атласный корсаж, переходящий в широкую юбку из черного тюля. Даже со своего места он слышал, как посапывает это создание. Пудра, о которой шла речь, ничего общего с косметикой не имела.

– Была на вечеринке у принца?

– Какого еще принца?

Девицы уже снова чесали языками.

– Не знаю, как его звать. Он из Эмиратов.

– Меня не приглашали, – надулась вторая.

– Там была одна русская, ну, я тебе скажу, никогда не видала такой профессионалки. Из кожи вон лезла, лишь бы быть первой.

– Первой?

– Ага. Мы были в шоке, а ведь она оказалась права. Угомонила парня за пять минут. Получите – распишитесь, за все про все три тысячи евро. А мы потом ночь напролет надрывались, чтобы у него снова встал…

Новый взрыв смеха. Он заказал себе еще шампанского. Надо бы угостить девушек, но у него не хватало духа. Времена Ноно ушли безвозвратно.

Мисс Кокс вернулась вприпрыжку. Хороша что сзади, что спереди. Изможденное лицо под черным шлемом волос, подстриженных под Клеопатру, излучало какую-то животную грацию. Если приглядеться, становилось заметно, что наркотики уже подтачивают ее: щеки ввалились, глаза запали. Но красота ее черт, оттененная сумрачным и в то же время сверкающим макияжем, все еще брала верх.

Поравнявшись с Шапленом, она остановилась и улыбнулась ему:

– Что, интересно, о чем мы болтаем?

– Извините?

– Хорош прикидываться, да ты чуть шею не свернул, подслушивая.

Он выдавил улыбку:

– Я… Можно вас угостить?

– Чего ради? Ты из полиции?

Вопрос огорошил его. Ему не удалось их провести. Он сбросил маску.

– Я ищу Лейлу.

– Какую Лейлу?

– Просто Лейлу.

– Ты с ней знаком?

– Нет. Но мне о ней говорили.

Клеопатра одарила его бархатной улыбкой:

– Да вот она.

Шаплен обернулся и в дверном проеме увидел то самое лицо, которым любовался на фото в папках у Саша. Сегодняшний ее образ не имел ничего общего с красивой девушкой с доски почета. Под мышкой огромная сумка от «Шанель», плащ с меховым воротником накинут поверх невинного белого муслинового платья. Это одеяние юной девушки резко контрастировало с волнами сексуальности, исходившими от ее мускулистого тела.

– Лейла, ты прям как звезда, – сказала Клеопатра. – Тут тебя ищет этот парень.

Вновь пришедшая расхохоталась:

– Вот что значит класс, деточка.

Она улыбнулась и в вызывающем реверансе склонилась к Шоплену. Ее декольте действовало, как удар кулаком в лицо.

– Чего желаешь, котик? – Она повела плечами, отчего ее груди мягко колыхнулись. – Кто меня ищет, – прошептала она, лизнув его в ухо, – тот меня находит.

Шаплен попытался сглотнуть. Но напрасно. В паху вспыхнул пожар. Яйца едва не лопались. Он с трудом представлял себе подобное создание на датингах от Саша. Надо думать, в такие вечера мужики просто выстраивались в очередь, дожидаясь, пока она их слопает без перца и соли.

– Я хочу потолковать с тобой о Медине. – Шаплен старался говорить твердо.

Улыбки как не бывало. Лейла выпрямилась. Шаплен поднялся и сцепился с эскорт-девушкой взглядом. Вблизи тени у нее под глазами разили наповал. Две фиолетовые черты, усиливающие жар ее радужек.

– Где Медина? Что с ней случилось?

– Да пошел ты… Мне нет до нее дела.

– Давай поговорим где-нибудь в тихом месте.

– Охренел, урод?

– У меня ствол.

Она взглянула на его ширинку и улыбнулась:

– Оно и видно.

– Кроме шуток.

Арабка смотрела на него недоверчиво. Вызывающего вида как не бывало. Ее товарки изумленно таращились друг на друга.

– На чем ты приехала? – спросил он тоном полицейского.

– На своей тачке.

– Где она?

– На парковке на улице Франциска Первого.

Ее голос звучал резко и отрывисто. От сексуальности не осталось и следа. Словно с ее души внезапно стерли всю косметику. Не спуская глаз с Лейлы, Шаплен бросил сто евро на столик, за которым сидели девушки.

– Я угощаю.

И кивнул на дверь:

– Пошли.

* * *

– Курить можно?

– Машина твоя.

– С чего мне начать?

– Лучше всего с начала.

Сидя за рулем, Лейла закурила «Мальборо» и выпустила облачко дыма. Стекла были подняты. Салон «остина» тут же затянуло туманом.

– Мы все подружки.

– У вас одно ремесло?

Улыбка Лейлы смахивала на гримасу.

– Мы актрисы.

– Как скажешь.

– Мы вечно строим какие-то планы. Ради денег или ради карьеры. Больше всего мечтаем о карьере актрисы. Но в Париже ни за что не пробиться.

Она снова глубоко затянулась. Даже причмокнула губами. Свободной рукой она без конца разглаживала свои шелковистые колготки. Шаплен старался не опускать глаз, опасаясь не устоять перед мощным притяжением ее обтянутых черным ляжек.

– У вас есть Софи Барак.

– Свиноматка. Так мы ее зовем между собой. Она нам подкидывала кое-какие делишки, но уж больно стремные.

К Лейле возвращался говор окраин. Словно язык помимо ее воли обретал старые навыки, от которых она недалеко ушла.

– И тут вы прознали про Sasha.com.

В ответ Лейла только выпустила еще одно облачко дыма. На миг она снова стала хищницей, какой была в баре «Джонни». Свирепое выражение словно заострило ее лицо. Обведенные сумраком глаза напоминали кратеры, готовые изрыгнуть пламя.

– Сам-то ты кто?

– Одна из жертв этой истории. Как Медина. Как ты.

– Мы не жертвы.

– Будь кем хочешь, только дай мне нужные сведения.

– Чего ради?

– Ради Медины.

– Вот уже несколько месяцев, как она пропала.

– Если ответишь на мои вопросы, я расскажу, что с ней случилось.

Новый взгляд, в котором боролись гнев и страх. Под плащом с меховым воротником она дрожала от холода. Лейла раздавила свою сигарету в пепельнице, закурила новую. Ее зажигалка была отделана китайским лаком и золотом. Шаплен догадался, что это такой же трофей, как и сумка «Биркин» у Саша. В Париже женщины – те же воительницы. Они выставляют свои трофеи напоказ, как шайенки подвешивают скальпы себе на пояс.

Вдруг она повернула ключ зажигания и включила отопление на полную мощность.

– Ну и дубак в этой тачке. На чем мы остановились?

– На Sasha.com. Кто вам о ней рассказал?

– Клиент Медины. Шикарный тип. Жил в отеле в Восьмом округе.

– В «Теодоре»?

– Нет, в другом. Уже не помню.

– Когда это было?

– Около года назад.

– Что он предлагал?

– Ловлю лохов.

– По-французски, пожалуйста.

– Нам надо было участвовать в датингах и выглядывать парней, подходивших под параметры.

Что останется, если исключить невероятное? Невозможное.

Кастинг для набора подопытных кроликов.

– Что за параметры?

– Нужны были жалкие одиночки, у которых в Париже никого нет. Податливые, неуверенные в себе. И лучше придурковатые. – Она усмехнулась между двумя затяжками. – Короче, полные неудачники.

Все сходилось. Как найти в Париже одиноких мужчин без всякой опоры, уязвимых невротиков? Охоту лучше всего вести среди им подобных одиночек, ищущих родственную душу. Датинг – самое подходящее место. Там можно и высмотреть добычу, и познакомиться с ней поближе, и заманить ее в ловушку с помощью таких приманок, как Лейла, Медина или Фелис. Уловка стара как мир.

Несмотря на отопление, Лейлу все еще трясло. И где теперь закованная в латы завоевательница из «Джонни»? Плечи, грудь, сама ее фигура словно съежились. Сейчас молодая женщина походила на то, чем была на самом деле. Насмотревшаяся реалити-шоу и подсевшая на глянцевые журналы девчонка с окраины, чьи мечты ограничивались ВИП-зоной в модном кабаке. Арабка, усвоившая, что у нее лишь одно оружие, чтобы приблизиться к этой цели, но время поджимает.

– А с заказчиками ты встречалась?

– Само собой.

– Как они выглядели?

Ее ноздри расширились, из них вырвался дым.

– Иногда они смахивали на охранников. Иногда на преподов. Но все походили на полицейских.

– А они говорили, для чего нужен… кастинг?

– Ну, они отбирают парней, чтобы испытывать лекарства. Что-то от головы. Они объяснили, что тесты на людях были всегда. Что это необходимый этап после тестов на животных. – Она разразилась мрачным смехом. – Говорили, будто мы – связующее звено между животными и людьми. Уж не знаю, комплимент это или нет.

– А они предупреждали, что это опасно? – Шаплен повысил голос. – Говорили, что их препараты разрушают мозг? Что подопытные даже не знали о своем участии в эксперименте?

Лейла взглянула на него с ужасом. Шаплен прочистил горло и заставил себя успокоиться. Резким движением он опустил стекло – в салоне нечем было дышать.

– И вы не побоялись в это ввязываться? Не подумали, что это незаконно или опасно?

– Говорю тебе, они смахивали на легавых.

– Возможно, так даже опаснее.

Лейла не ответила. Что-то тут не сходится. С какой стати эти доморощенные эскорт-девушки не побоялись принять предложение, которое очень походило на заговор?

Арабка откинулась на подголовник и выдохнула очередную струйку дыма.

– Это все Медина. Она нас уболтала. Сказала, что мы срубим бабла по-легкому и даже спать ни с кем не придется. Что надо брать, пока дают. Быть сильнее системы. И прочую хрень.

– И сколько девушек этим занималось?

– Точно не знаю. Четыре или пять… Насколько мне известно.

– Как именно все это происходит?

– Ну, ходим на датинги к Саша и фильтруем народ.

– Почему именно в этом клубе?

– Без понятия.

– Думаешь, могут быть и другие девушки, которые работают в других клубах?

– Не знаю.

– Продолжай.

– Когда находим лоха с «потенциалом», спрашиваем его номер. Встречаемся раз-другой, ну и все.

– А лохов… вы сами выбираете?

– Нет. Они.

– Кто – они?

– Те, кто нам платит. Легавые.

– Но как они могут их выбирать в реальном времени?

Она двусмысленно улыбнулась. Несмотря на испуг, воспоминания об этих свиданиях все еще забавляли ее. Из ее темных губ по-прежнему вырывался дым. В машине уже ничего не было видно.

– На нас надевают микрофон. С наушником, как на телевидении. Мы задаем вопросы. Те, которые нам велено задавать. А они все слышат и выбирают.

Шаплен представил себе этих кукловодов. Психологов, неврологов, военных. Семь минут на составление профиля. Это немного, но для начала достаточно. Хватит, чтобы дать девушкам зеленый свет.

Внезапная мысль заставила его подскочить. Он схватил Лейлу за запястье, приподнял ей волосы и заглянул в вырез. Но на бронзовой коже не оказалось ни микрофона, ни какого-либо еще устройства для прослушки.

– Что-то не так?

Шаплен выпустил ее.

Взяв очередную сигарету, она выругалась:

– Да нет там ничего, черт побери.

С некоторым облегчением он продолжал расспросы:

– Расскажи, что происходит, когда вы кого-то выберете?

– Я же сказала. Ну, пару раз встретимся с ним в заранее намеченных местах. За нами следят. Фотографируют. Снимают на камеру. – Она прыснула. – Прямо как кинозвезд.

– А потом?

– Типа все. После этих свиданий придурок исчезает. Мы кладем бабло в карман и беремся за следующего.

– Сколько вам платят?

– Три тысячи евро за то, что записываемся к Саша. И три тысячи за окученного лоха.

– Вы никогда не задумывались, что случается с этими беднягами?

– Братишка, с тех пор как я родилась, каждый сам за себя. Буду я цацкаться с дебилами, которых видела три раза в жизни и которые только и думают, как бы меня трахнуть?

– А что сейчас?

– Да ничего. Вся эта фигня прикрылась.

– Давно?

– Наверное, месяц или два. Все равно я больше не собиралась этим заниматься.

– Почему?

– Слишком опасно.

– В каком смысле опасно?

– Девчонки стали пропадать.

– Как Медина?

Лейла не ответила. Наступило пропитанное дымом молчание, готовое вот-вот взорваться от напряжения.

Наконец, не глядя на него, она дрожащими губами спросила:

– Что с ней случилось?

Шаплен молчал. Лейла снова ощерилась:

– Ты обещал, ублюдок! Мы договорились!

– Она погибла, – сблефовал он.

Женщина съежилась еще больше. Кожаное сиденье заскрипело. Она не казалась удивленной, но слова Шаплена, очевидно, подтвердили то, во что она уже давно отказывалась верить. Снова закурила.

– Ка… как?

– Подробностей не знаю. Ее убили ваши заказчики.

Она выдохнула синеватый дым. Ее буквально трясло от страха.

– По… почему?

– Сама знаешь. Слишком много болтала.

– Как я сейчас?

– Тебе нечего бояться: мы с тобой в одной лодке.

– Медине ты говорил то же самое. И вот что вышло.

– Что ты несешь?

– Думаешь, я тебя не узнала? Чертов Ноно! Медина показывала мне фотки. Но меня ты не проведешь, усек?

– Расскажи.

– Чего «расскажи»? Сам рассказывай.

– Я потерял память.

Новый взгляд, на этот раз нерешительный. Лейла пыталась прочитать правду в глазах Шаплена. Она продолжала тихо, словно голос ее притупился:

– Медина встретила тебя у Саша и тут же втюрилась. С чего бы?..

– Тебе я не по вкусу? – улыбнулся Шаплен.

– Так ты небось признаешь только позу миссионера, потом помолиться и баиньки.

Он улыбнулся еще шире. Его крикливый костюм ее не обманул. Как давно он не занимался любовью? Но и здесь он ничего не помнил.

– Ну а те парни в наушниках? Они меня не выбрали?

Она прошептала почти неслышно:

– Выбрали бы, ты бы сейчас не корчил из себя Джека Бауэра.

Он привел свои мысли в порядок. Значит, Арно Шаплен не прошел их кастинг. Но однажды, когда с ним работала Фелис, его уже выбрали. Как же его тогда звали?

– Продолжай.

– Ты заговорил ей зубы. Убедил дать показания, уж не знаю, против кого и во имя чего.

– Дать показания?

– Ты вел расследование. Разоблачал чьи-то махинации. Этакий борец за справедливость. Говорила я Медине: «Ты и так уже по уши в дерьме, не ныряй туда с головой». Но куда там. Она ловила кайф от этих баек о борьбе и правосудии.

– Когда это было?

– В прошлом июне.

В августе Медина оставила ему паническое сообщение: «Обстановка накаляется. Мне страшно». Ноно явился слишком поздно. Они играли с огнем, и она дорого заплатила за их дерзость.

Это лишь укрепило его уверенность: та же история произошла у них с Анной Марией Штрауб, она же Фелис. Еще одна женщина, которую он соблазнил и убедил дать показания. Анну Марию Штрауб убили, наверняка повесили. А как умерла Медина?

– Ты когда-нибудь слышала о Фелис?

– Нет, а кто это?