IV Ноно 1 страница

– Шатле. К тебе пришли.

Анаис не откликнулась. Она лежала на кровати, тупо уставившись на свой тюремный номер, одна в девятиметровой камере. Само это одиночество было роскошью, хотя она о ней и не просила. Кровать, стол и стул здесь можно передвигать. И это тоже роскошь: ее не перевели в блок для особо опасных преступников, где все намертво прикручено к полу.

Накануне все развлечения свелись к поездке в автозаке и беседе с социальной служащей, а затем и с начальником СИЗО, объяснившим ей правила внутреннего распорядка. Кроме того, ей пришлось раздеться догола и подвергнуться медицинскому осмотру, в ходе которого у нее взяли мазок. Ничего особенного у нее не нашли, разве что докторша сделала пометку о ее израненных руках.

– Эй, ты что, оглохла?

Анаис оторвалась от двухъярусной кровати – она лежала на верхней полке. Окоченевшая от холода, она взглянула на часы: их ей оставили. Еще одна поблажка. Всего-то девять утра. Казалось, ее мозг вылит из бетона, того самого, из которого построены гигантские корпуса тюрьмы Флери-Мерожис.

Она послушно последовала за тюремщицей. В коридор выходили запертые двери камер. В рассеянном свете глаза скользили по стенам, полу, потолку. В женском следственном изоляторе все было серым, бежевым, бесцветным. И повсюду – стойкий запах дезинфекции.

Снова щелчок.

Еще одна дверь.

В такое время посетителем мог оказаться только полицейский или адвокат.

Официальные лица.

Еще один коридор.

И снова – замок.

Из-за закрытых дверей доносится бормотание телевизоров, застарелые тюремные запахи. Кое-кто из заключенных уже в мастерских. А некоторые свободно разгуливают по коридорам – такое разрешено только в женском СИЗО. Охранницы в белых халатах подкатывают коляски к яслям. Во Франции женщины, родившие в тюрьме, вправе оставить ребенка при себе до полуторагодовалого возраста.

Электронный замок. Рамка металлоискателя. Проверка тюремного номера. Анаис очутилась в коридоре, состоящем из застекленных и зарешеченных отсеков. В каждой кабине стоял стол и два стула. Двери из многослойного стекла.

За одним из стекол Анаис разглядела своего посетителя.

Солина в поднятых на лысую голову очках.

– Ну вы и наглец, – сказала она, оказавшись перед ним. За спиной у нее захлопнулась дверь.

Солина открыл стоявший у его ног портфель.

– Мы могли бы говорить друг другу «ты».

– Чего тебе надо, ублюдок?

Солина улыбнулся и положил на стол зеленую папку.

– Сразу видно, как здорово мы с тобой ладим. Присаживайся.

– Ты не ответил.

Он накрыл папку ладонью:

– Вот мой ответ.

Анаис взяла стул и уселась.

– Что это?

– Клиент, которого ты ищешь. Оскопленный бродяга, найденный третьего сентября две тысячи девятого года под Йенским мостом.

Тут же все всплыло у нее в памяти. Рисунки Нарцисса. Перекошенное лицо. Кремневый топор. Изуродованный труп. Она неважно знала Париж, но почти не промахнулась, опознавая мост.

– Зачем мне это?

Он перевернул папку и подтолкнул к ней:

– Взгляни.

Она открыла папку. Полный отчет по делу. Фотографии, планы, отчет о вскрытии, протокол осмотра места происшествия… Сначала она проглядела пачку цветных фотографий размером с почтовую открытку. Голый мужчина лежал под темным сводом моста, между ног у него что-то чернело. Тело казалось непропорционально длинным. Белая кожа по контрасту с грязной землей будто светилась. Она подумала, не говорит ли эта бледность о том, что из него выпустили кровь. Лица, зажатого под камнями мостового пролета, не разглядеть.

– Вы его опознали? – спросила она едва слышно.

– Уг Ферне, тридцать четыре года. Хорошо известен нашим службам. В две тысячи восьмом – две тысячи девятом участвовал в манифестациях «Детей Дон Кихота».^[36] Горлопан каких мало. В жизни палец о палец не ударил и еще боролся за свое право бездельничать.

Анаис не поддалась на провокацию. Легавому только того и надо.

– Есть зацепки?

– Никаких. Ни следов, ни свидетелей. На рассвете его обнаружила водная полиция. Едва успели убрать труп до того, как появятся речные трамвайчики с туристами.

Рана крупным планом. Низ живота буквально искромсан. Каким-то варварским орудием. Топором, который нарисовал Нарцисс. Орудие явно играет роль в ритуале преступника. Наверняка здесь замешан какой-то мифологический сюжет. Тут же ей вспомнился второй рисунок. Тот, где убийца с перекошенным лицом швыряет в Сену гениталии. Жест, наделенный сакральным смыслом. Откуда Нарцисс знал такие подробности? Он и есть убийца?

– Кто ведет расследование? Уголовка?

– Смерти бомжа? Держи карман шире. Дело передано третьему подразделению судебной полиции.

– Что они нарыли?

– Говорю тебе – черта лысого. Работают дознаватели. Опрос в окрестностях, осмотр местности, лабораторные исследования, да еще проформы ради допросят пару бродяг – и все. Спишут на сведение счетов и закроют дело.

– Характер увечий не вызвал подозрений?

– Бомжи на все способны. Чему тут удивляться?

– А как насчет нехватки крови в трупе?

– Рана порядком кровоточила.

– Да нет. Я спрашиваю, не выкачали ли из него нарочно литр-другой крови?

– Ни о чем таком я не слышал.

Анаис листала документы. В углу папки она заметила имя следственного судьи: Пьер Воллатре. Ей вспомнились два других убийства. В Марселе – Икар, следственный судья Паскаль Андре. В Бордо – Минотавр, следственный судья Филипп Ле-Галь. Это уже не уголовное дело, а какое-то сборище судей.

– И что теперь? Возобновите расследование?

– Сначала придется уломать прокуратуру. Им надо разобраться в этом бардаке. Хорошо бы доказать им, что это убийство может входить в серию Икар – Минотавр.

– То есть отыскать миф, к которому оно отсылает?

– В точку. Ну а пока двух картинок маловато, чтобы машина снова заработала.

Анаис поняла намек.

– И тебе нужна я, чтобы найти этот миф?

– Я тут подумал, тебе ведь все равно здесь нечем больше заняться. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Я не откажусь от твоего предложения только из-за того, что ты угодила за решетку.

– Предложения?

– Работать вместе.

– Здесь?

– Работа на земле тебе пока не светит, красотка. А вот чтобы пораскинуть мозгами, лучше тюряги ничего не придумаешь.

Анаис поняла, что у нее есть козырь.

– Что там с моим делом?

– Следственный судья скоро тебя вызовет.

Она резко наклонилась вперед. Солина отпрянул. Он еще не забыл вчерашний плевок.

– Вытащи меня отсюда, – прошипела она.

– Отыщи мне миф.

Торги завершены. Цена заявлена.

– У кого мое дело?

– У ОБОП, то есть у меня. Нас интересует перестрелка на Монталамбер.

Она схватила несколько фотографий:

– А это?

Солина улыбнулся:

– Если удастся доказать связь между тремя убийствами, привлечь уголовку мы всегда успеем. Ну а вдруг мы и без них найдем убийц? Я просто прусь от мысли, что мы их обставим, красотка. Беда в том, что отдел розыска беглых преступников вот-вот начнет поиски Януша.

Солина выдавал желаемое за действительное. Дело у него в любом случае отберут. Ему оставалось надеяться на сенсационный успех. Вот зачем она ему понадобилась. Не для того, чтобы копаться в греческой античности, а чтобы анализировать каждую деталь, складывать фрагменты головоломки, продолжить расследование, которое она начала в Бордо.

Она склонилась над снимками. Кое-что бросилось ей в глаза.

– Этот тип был очень высокий, верно?

– Примерно два метра пятнадцать сантиметров. И член у него небось с добрую саблю. Просто чудовище. Так что корыстный мотив можно исключить – вряд ли кому-то подошли бы его причиндалы, разве что убийца собирался спрятать их в ножны.

– В крови обнаружили следы героина?

– От тебя ничего не скроешь.

– Нарик?

– Скорее алкаш.

Последние сомнения отпали. Третий в списке убийцы с Олимпа. И еще одно ее предположение вновь подтвердилось. У убийцы есть дар убеждения: он уговорил великана сделать себе роковой укол. По ассоциации она вспомнила, что Филипп Дюрюи упоминал человека с закрытым лицом, прокаженного. Тут же ее кольнула мысль об асимметричной физиономии на рисунке. Больше похоже на этническую раскраску, чем на маску из греческой трагедии.

Она закрыла папку, вновь ощутив между всеми этими фактами смутную связь, которую ей никак не удавалось сформулировать.

– По рукам, – сказала она. – Вечером я тебе перезвоню.

Солина тяжело поднялся со стула и взял свой портфель.

– Завтра ты встретишься со следственным судьей.

* * *

Он проснулся на оранжевом одеяле. На нем все еще были спортивные брюки и куртка с капюшоном. Чувствовал он себя прекрасно. Здесь он в безопасности. Под защитой этих стен, которых он не знал, зато они знали его наизусть. Он открыл глаза и увидел у себя над головой поддерживающую потолок металлическую конструкцию. Ему вспомнилась Эйфелева башня. Вспомнились книжки Золя: названия он забыл, но там люди жили, спали и работали в таких вот мастерских. На несколько дней он станет одним из них.

Он сел среди разбросанных, исписанных от руки листков. И тут же вспомнил. Его ночные заметки. Всю ночь напролет он зависал в Интернете. Sasha.com и другие сайты знакомств. Последние соединения Шаплена. Имена – сплошь вымышленные – и свидания. Все без толку. Он обшарил лофт в поисках записной или адресной книжки, но так ничего и не нашел. Заснул около четырех утра.

Блуждания по чатам укрепили его уверенность. Ноно не был виртуальным пикапером, он не помешался на сексе, не изголодался по женской ласке. Нет, он вел расследование. Все то же проклятие пассажира без багажа. По пока неясной причине его персонаж выбрал целью matchmaking.^[37] Гипотеза: в лабиринте Всемирной паутины он искал какую-то женщину.

Еще бы знать, какую именно. Всю ночь перед ним мелькали ники. Nora33, Tinette, Betty14, Catwoman, Sissi, Stef, Anna, Barbie, Aphrodite, Nico6, Finou, Kenny… Он перечитал дурацкие диалоги: игривые намеки, нежные словечки… Любовь во всех видах, от самого примитивного желания до самых несбыточных надежд.

В целом впечатление было неоднозначным. Ноно показался ему настоящим треплом, никогда не переходившим от слов к делу. Нередко после первого знакомства женщины снова пытались с ним связаться, но он не удостаивал их ответом. Шаплен даже не был уверен, что он вообще где-то бывал. За одним-единственным исключением: Sasha.com, сайт speed-dating. Каждый вечер, или почти каждый, Ноно ходил на вечеринки к Саша. В бары. Рестораны. Ночные клубы. По сообщениям с адресами мест встречи «избранных» можно было проследить весь путь охотника. Вот только он понятия не имел, что же происходило в «real life».^[38]

Оставались сообщения на его автоответчике. Он мог перезвонить этим женщинам, встретиться, расспросить. Вдруг, поговорив с ними, он поймет и природу собственных поисков? Но ему не хотелось возобновлять эти одноразовые свидания.

Его интересовала лишь одна женщина. Та, что звонила 29 августа.

«Арно, это я. Встречаемся дома…»

Ему придется начать все с нуля. Пойти на вечеринки Sasha.com. Еще раз проделать весь путь своей тени. Понять, что разыскивал его двойник, и продолжить его поиски…

Вчера ночью он оставил на форуме сообщения. Он проверил почту. Вечером его приглашали на датинг в «Питкэрн», бар в квартале Марэ. Вряд ли многие из участников знают, что такое «Питкэрн», а вот он знал: остров в Тихом океане, где обосновались мятежники с «Баунти».^[39] И по сей день там существует колония, члены которой считают себя их потомками. Он уже воображал островную, тропическую атмосферу этого места…

Ванная. Нос вроде подживает. Отек спадает. Раны затягиваются. И все-таки, чтобы клеить девочек, он не в лучшей форме. Ладно, по сравнению с прежними изысканиями внутри самого себя эти поиски будут погламурнее. После бродяг и чокнутых художников он окажется среди одиноких женщин.

Он пытался шутить, смотреть на вещи проще, но сейчас ему вспоминались убийство Жан-Пьера Корто, перестрелка на улице Монталамбер, то, как он расквасил себе лицо о раковину.

Он спустился и приготовил кофе. 10 часов утра. С чашкой в руках он собрал почту, которую оставил на кухонной стойке, и устроился на диване в гостиной. Отодвинул в сторону рекламные проспекты, подписки и прочий мусор и занялся официальными извещениями. Особых потрясений его отлучка не вызвала. Банк посылал ему выписку из текущего счета. Домовладельцы напоминали о том, что пора бы внести квартплату – 2200 евро в месяц, – впрочем, без особого нажима. И еще он задержал страховые взносы. За все остальное средства взимались непосредственно с его банковского счета, более чем достаточного.

Судя по последней выписке, на его счете оставалось 23 000 евро. Сумма внушительная. Пошарив в мастерской, он нашел предыдущие выписки. Этот счет в HSBC он открыл в мае месяце. И с тех пор цифра существенно не изменилась. Между тем Шаплен не получал переводов и не депонировал чеки. Тогда откуда бабки? Очевидно, он сам клал на свой счет наличные. 2000 евро. 3000 евро. 1700 евро. 4200 евро… Чем бы он ни занимался, платили ему черным налом.

У него промелькнула мысль: а не жиголо ли он? Но, судя по тону сообщений, по манере обращения его собеседниц, о платных услугах речи не шло. Одно не вызывало сомнений: он не рекламный дизайнер и вообще не художник. Этот его кульман, сама его студия – лишь декорации, как коробки, сложенные в доме у Фрера. Кем же он был на самом деле? Чем зарабатывал себе на жизнь?

Ему вспомнилась одна деталь. Его разговор с коммерческим директором фирмы «RTEP». Он литрами закупал у них осветленную олифу. Для отвода глаз или он действительно использовал этот продукт? Шаплену эти запасы были нужны для какого-то другого дела. Тайного. Прибыльного. Связанного с химией. Уж не готовил ли он наркоту в подвале?

Чем бы он ни занимался, это давало надежду на то, что где-то в лофте припрятаны наличные.

Прежде всего он поднялся на галерею – самое дорогое всегда прячут среди личных вещей, поближе к себе. В поисках сейфа он переставил рамы. Приподнял кровать. Порылся в платяном шкафу. Обшарил письменный стол. Ничего.

Он остановился на флотилии макетов, стоявших по краю галереи. Длина каждой модели – 70–100 сантиметров. Тут же у него возникла уверенность, что деньги спрятаны в одном из корпусов… Осторожно взяв в руки первое судно, «America’s Cup J-class sloop», ^[40] если верить гравированной латунной табличке на подставке, он приподнял палубу. Корпус был пуст. Он поставил корабль на место и взялся за следующий – двенадцатиметровую яхту «Columbia».^[41] И здесь ничего. Настала очередь «Gretel» Royal Sydney Yacht Squadron, «Southern Cross» Royal Perth Yacht Club, «Courageous» New York Yacht Club.^[42] Но и они оказались пустыми.

Он успел усомниться в своей догадке, когда переворачивал палубу «Pen Duick-I», первого парусника Эрика Табарли.^[43] Внутри лежали пачки банкнот по пятьсот евро. Шаплен подавил радостный возглас. Запустив руку в эту манну небесную, он торопливо набил карманы. Все его мысли вытеснило одно слово: наркота…

Возможно, Ноно назначал столько свиданий, чтобы легче сбывать свой товар… Вдруг ему вспомнился почерк убийцы – тот вводил в вены своих жертв чистый героин. Но и это совпадение он отбросил.

Прихватив еще несколько банкнот, он наткнулся на что-то другое. Пластиковая карточка. Он извлек ее в полной уверенности, что нашел «Визу» или «Америкен экспресс» Шаплена, но это оказался медицинский полис с номером социального страхования. Еще он откопал удостоверение личности, водительские права и паспорт. Всё – на имя Арно Шаплена, родившегося 17 июля 1967 года в Ле-Мане, департамент Сарта.

Он опустился на пол. Последние сомнения в его преступном прошлом отпали. Он знался с подонками. Купил себе поддельные документы. В глубине души он даже не удивился. У него на роду написано быть самозванцем, лжецом, отщепенцем.

Он поднялся и решил принять душ. Потом он купит себе мобильный и с помощью специалистов попробует установить на нем свой прежний номер, который узнал из счетов. Он не сомневался, что это поможет выяснить, кто такие его клиенты и в чем состоит его бизнес. Он перезвонит им. Станет торговаться. Поймет, чего им от него нужно. Затем отправится на сегодняшний датинг.

Механизм Ноно снова заработает.

* * *

– Я потерял мобильный.

– Да неужели?

Шаплен положил на прилавок последний счет за телефон, не обращая внимания на сухой тон продавца.

– И я забыл, что нужно сделать, чтобы проверить голосовую почту.

Не отвечая, тот схватил счет, зажав подбородок большим и указательным пальцами. Эксперт во всей своей красе.

– С вашим оператором это проще простого. Вы звоните по своему номеру. Получив сообщение, набираете кодовое слово и нажимаете на «звездочку».

Этого следовало ожидать. Никакого кода он не знал.

– Отлично, – невозмутимо продолжал он. – Я хотел бы купить новый телефон. И заключить новый договор.

Продавец, вместо того чтобы повернуться к витрине, заставленной новыми моделями, застучал по клавишам компьютера, проверяя счет Шаплена.

– Зачем вам новый договор? У вас на счете еще полно денег, и…

Шаплен схватил квитанцию и сунул ее в карман – он оделся в стиле Ноно: 50 процентов Ральфа Лорена, 50 процентов Армани, все упаковано в темно-синий переливчатый плащ.

– Забудьте про мой счет. Я хочу купить новый мобильный. С новым номером.

– Вам это встанет в кругленькую сумму.

– Не важно.

С укоризненным видом продавец разразился речью на непонятном языке, изобилующем словечками типа «моноблок», «четырехдиапазонный», «мегапиксельный», «блютус», «мессенджер»… Испугавшись этой лавины, Шаплен поступил, как любой другой на его месте: выбрал телефон по внешнему виду, ткнув пальцем в самый простой:

– Я возьму вон тот.

– Я бы на вашем месте…

– Вон тот, идет?

Продавец испустил тяжкий вздох, всем своим видом говоря: «Все вы одним миром мазаны».

– Сколько?

– Двести евро. Но если бы вы взяли…

Шаплен положил на прилавок банкноту в пятьсот евро. Продавец неохотно забрал ее и протянул сдачу. Еще добрых десять минут они заполняли абонентский договор. Врать было ни к чему: документ он подписал именем Шаплена, улица Рокетт, 188.

– Заряжен? – спросил он, указывая на коробку с телефоном. – Я хочу воспользоваться им немедленно.

Продавец лишь усмехнулся. Ловко вынув аппарат, он снял заднюю панель и вставил внутрь аккумулятор и сим-карту.

– Если вы захотите им фотографировать, – сказал он, протягивая аппарат, – придется докупить микрокарту памяти SD/SD HC. Вы…

– Я хочу просто позвонить, ясно?

– Легко. Только не забудьте подзарядить его сегодня вечером.

Шаплен сунул мобильный в карман.

– В счетах за мобильную связь, – продолжал он, – нет распечатки звонков.

– Ее ни у кого нет. Все это есть в Интернете.

– Что надо делать?

Взгляд из презрительного сделался недоверчивым: менеджер задумался, откуда свалился этот тип.

– Достаточно ввести данные абонента на сайте, и вы сможете просмотреть список своих звонков. И со вторым номером то же самое, но в соответствии с данными из другого договора.

– Вы имеете в виду мой новый договор с оператором?

– Нет. В вашей квитанции указан еще один счет.

На этот раз Шаплен сам вытащил документ и положил его на прилавок:

– Где?

– Вот здесь. – Продавец ткнул в бумагу пальцем.

Он тоже взглянул. И ничего не понял.

– Здесь нет никакого номера.

– Потому что вы выбрали услугу «скрытый номер». Погодите-ка.

Он схватил счет и вернулся к компьютеру. В магазинчике витала тень Старшего брата. Этот простой продавец мог все увидеть, расшифровать, проникнуть в любую жизнь. Но на этот раз и он оплошал.

– Сожалею. Но об этом номере ничего не выяснишь. Вы подключили опции, исключающие получение любой информации или биллинг. – Он поднял глаза и выдал финальную шутку: – Не договор, а Форт-Нокс какой-то!

Шаплен промолчал. Он уже понял, что важен именно этот номер. Тот, что содержит тайны, в которые он должен проникнуть.

– Ну конечно. – Он хлопнул себя по лбу. – Совсем из головы вылетело. Думаете, я смогу проследить его в Интернете? Я хочу сказать, проследить свои прежние звонки?

– Без проблем. – Продавец подмигнул: – Конечно, если вы заплатили по последнему счету!

Шаплен вышел за порог, не обернувшись. Ему не терпелось вернуться в свою студию. Залезть в Интернет. Расшифровать свои собственные тайны.

На площади Леона Блума он остановился перед журнальным киоском. На первых страницах уже не упоминались ни перестрелка на Монталамбер, ни побоище на вилле Корто. Что еще удивительнее, о его побеге из Отель-Дьё тоже не было ни слова. Его лицо не красовалось на каждой обложке. Ни объявления «разыскивается», ни обращения к возможным свидетелям. Чего же добиваются полицейские? Может, это такая скрытая тактика: не хотят поднимать лишнего шума? Боятся, что Париж охватит паника, если люди прознают о побеге опасного психа?

В этой тактике таилась какая-то ловушка, и все же у него словно камень с души свалился. Он купил «Фигаро», «Монд» и «Паризьен». Вдруг понял, что проголодался. Сэндвич подойдет. Поднимаясь по улице Рокетт, он чувствовал, что впереди – сияющие вершины. Благодатная высота. Там, вверху, его ждали новые истины.

* * *

Рождение мира.

Вначале был Хаос. Ни богов, ни мира, ни людей… Из этой магмы возникли первосущности: Ночь (Никта), Мрак (Эреб). Никта породила Небо – Урана и Землю – Гею. От союза этих первых божеств произошло множество детей, среди прочих – двенадцать титанов.

Уран, опасаясь, что один из детей лишит его власти, заставил Гею держать их у себя в земных недрах. Крону, младшему из титанов, с помощью матери удалось бежать, и он оскопил отца. Затем, женившись на своей сестре Рее, он породил шесть первых богов-олимпийцев, и среди них – Зевса, который в свою очередь сверг отца…

Анаис отчеркнула абзац в только что сделанном ксероксе. Словарь греческой мифологии она отыскала в тюремной библиотечке, среди любовных романов и юридических справочников. Она сидела в почти пустом читальном зале. Здесь было спокойно и теплее, чем у нее в камере. За окнами даже открывался вид на двор. Облезлая лужайка, по которой разгуливали жирные, лоснящиеся вороны, дравшиеся из-за огрызков, выброшенных из тюремных окошек.

Она перечитала отрывок. Сомневаться не приходится: она нашла мифологическую сцену, вдохновлявшую убийцу Уга Ферне. В эллинской мифологии она отыскала и другие примеры оскопления. Но ритуал, совершенный под Йенским мостом, по всем статьям подходил к убийству Урана. Были точно соблюдены некоторые детали легенды. Крон воспользовался каменным серпом. Убийца с рисунка применил кремневый топор. Бог выбросил детородный орган в море. Убийца швырнул свой зловещий трофей в Сену – парижскую альтернативу морской стихии.

Пока Анаис нащупала лишь одну точку соприкосновения между этими тремя мифами. Каждая из легенд касалась отношений отца с сыном, и в частности с трудным сыном. Минос заключил Минотавра в Лабиринт, потому что тот был чудовищем. Икар погиб по собственной глупости, вознесшись слишком близко к Солнцу. Крон же был отцеубийцей: он изувечил и убил собственного отца, чтобы править вселенной.

Таилось ли здесь зерно истины, относившейся к самому убийце? Был ли убийца с Олимпа дурным сыном? Или наоборот – разгневанным отцом? Она подняла глаза. К пирующим воронам присоединились бродячие кошки. Кабели противовертолетной безопасности и колючая проволока с острыми шипами рассекали небо за окном на квадраты.

Анаис вновь погрузилась в чтение. Боги-основатели открывали для нее новую вселенную, не имевшую ничего общего с миром олимпийцев. Здесь речь шла о предыдущем поколении. Первобытном. Звероподобном. Слепом. Неуправляемые чудовищные божества, олицетворявшие первозданные природные силы. Гиганты. Киклопы. Сторукие…

И тут прослеживалась еще одна связь с теми первоначальными временами. Рост жертвы. Символически Уг Ферне был из мира гигантов, титанов, чудовищ… Анаис и не сомневалась, что убийца выбрал его по этой причине. Жертвоприношению надлежало стать безмерным, выходящим за пределы нормального. Оно принадлежало эпохе изначальных богов. Временам хаоса и смятения. Кроме того, это убийство предшествовало другим, подобно тому как титаны предшествовали олимпийцам.

Она встала и поискала на полках что-нибудь о первобытном искусстве. Книги были потрепанными, зачитанными, замусоленными. Чувствовалось, что они служили подручным средством борьбы со скукой, праздностью, отчаянием.

Анаис откопала антологию этнических масок. Стоя у полки, она пролистала книжку. Судя по фотографиям, личина убийцы походила скорее на африканские или эскимосские маски. Эта деталь также имела значение. Убийца с Олимпа не разыгрывал спектакль. Убивая, он находился в самом сердце хронотопа богов, духов, древних поверий. В его глазах все это было реальным.

Вошла охранница. Время обедать. При мысли о том, чтобы оказаться среди других, у Анаис болезненно сжалось сердце. Со вчерашнего дня она чувствовала нависшую над ней угрозу. В тюремном мире легавый никогда не будет желанным гостем. Но Анаис боялась чего-то другого. Чего-то более определенного и в то же время смутного. Смертельной угрозы.

Анаис положила книги в тележку и последовала за тюремщицей. Она думала о могущественном, невидимом, вездесущем холдинге, служившем правопорядку, нарушая закон. Червь и плод суть одно и то же. Достаточно ли эти люди сильны, чтобы дотянуться до нее в следственном изоляторе? Чтобы устранить ее и тем самым заставить молчать?

Но что, собственно, она знает?

Чем она опасна?

* * *

И снова Интернет.

Он начал со своего официального номера. Не успел набрать цифры из договора, как появилась детализация его звонков. В последние недели ему звонили куда чаще, чем звонил он сам. Он схватил мобильный, включил режим «антиаон» и наудачу набрал несколько номеров. Почти везде – голосовая почта. Когда ему отвечали, он отсоединялся. Каждый раз в трубке раздавался женский голос. Очевидно, это и был телефон Ноно-соблазнителя.

Теперь он перешел на секретный номер. Благодаря цифрам из договора он без труда получил детализацию всех своих переговоров. Этим мобильным Шаплен пользовался нечасто. За четыре месяца он звонил всего по нескольким засекреченным номерам. Зато получил много звонков, которые продолжались и после августа, становясь все реже, до самого декабря.

Он схватил мобильный и набрал чей-то номер.

– Алло?

После двух звонков послышался громкий напористый голос. На этот раз придется поговорить, чтобы разузнать побольше.

– Это Шаплен.

– Кто?

– Ноно.

– Ноно? Говнюк! Ты где, ублюдок? Сукин сын!

Акцент, похоже, славянский. Он отключился, не отвечая. Еще один номер. Голос в трубке исходил ненавистью.

– Алло?

– Это Ноно.

– Ну ты, мать твою, и нахал.

И этот голос звучал угрожающе. Но акцент другой. Скорее всего, выходец из Африки, отморозок с городской окраины.

– Я не успел тебя предупредить, – сочинял он на ходу. – Мне пришлось… уехать.

– С моим баблом? Только не пизди!

– Я… я все тебе верну.

Тот расхохотался:

– И с процентами, братан. Уж будь уверен. Сперва отрежем тебе яйца, и…

Шаплен отсоединился. Выходит, он и вправду наркодилер. Барыга, сваливший с общаком. Дрожа от возбуждения, он сделал еще несколько звонков. Всякий раз ограничивался лишь парой слов. Телефон жег ему руки. Казалось, сам его голос способен выдать его местонахождение… Каких только акцентов он не услышал! Азиатский, магрибский, африканский, славянский… Несколько раз ему просто отвечали на чужом языке. Он не понимал слов, но и без них все было ясно.

Ноно задолжал всем иностранцам в Париже. Мало ему было своих врагов, как объявился легион новых.

Мобильный разрядился. Оставалось позвонить лишь по одному номеру. Он решился воспользоваться стационарным телефоном. И этот номер оказался засекреченным. Он подхватил ноутбук и сел с ним на кровать. Взял трубку и набрал последний номер в списке.

Акцент сербский или что-то в этом роде, но голос звучал спокойно. Шаплен назвался. Мужчина тихо рассмеялся.

– Юсеф так и знал, что ты еще всплывешь.

– Юсеф?

– Я ему передам, что ты объявился. То-то он обрадуется.

Чтобы выведать побольше, Шаплен решился на провокацию:

– Не уверен, что тоже буду рад его видеть.

– Рехнулся, придурок? – хмыкнул славянин. – Ты свалил с нашими бабками, засранец!

Голос звучал почти игриво. Этот насмешливый гнев был хуже любых оскорблений. Шаплен постучался лишь в дверь прихожей. Настоящий ад ждал его на следующем этапе. У Юсефа.

– Давай подваливай сегодня к восьми.

– Куда?

– Не нарывайся, Ноно. Шутки кончены.

Еще одна провокация, лишь бы протянуть время:

– Нет у меня ваших денег.

– Забей на бабки. Верни нам хотя бы наше добро, а там поглядим…

Шаплен бросил трубку и рухнул на кровать. Он уставился на сверкающую арматуру, поддерживающую стеклянную крышу. Так и есть: он наркодилер. Добро. Наркота или что-то еще… Потолочная вязь представлялась ему воплощением собственной безысходной участи. Ему не выбраться. Лабиринт личностей его доконает.