Глава 12.

- Подойди ко мне, - приказывает Ильдар.
Я делаю пару шагов, отмечая, что Джафар пристально за мной следит. Шейх улыбается:
- Я скучал, Алекс.
Даже если бы мне и было, что сказать, я всё равно не смог бы разомкнуть губы. Кажется, что тяжесть всей вселенной опустилась на мои плечи. Хаким не нашёл меня, не спас. Теперь почти бесполезно. Ильдар не откажет себе в удовольствии «опробовать» меня. Это разрушит всё. Неожиданно безразличие охватывает меня. Кто я такой, чтобы противиться сильным мира сего?
- Подойди ко мне.
Нетерпение. Возбуждение. Радость. Ильдару как и всем этим козлам нравятся послушные игрушки. Несколько шагов – так мало. Я в его жарких объятиях, задыхаюсь от страстного поцелуя. Тело не реагирует. Этого ты добивался, Джафар?
Оба недовольны. Ильдар кричит что-то слишком быстро, я едва понимаю смысл. Джафар оправдывается. Оба поворачиваются ко мне. Я обречённо улыбаюсь, чувствуя, как кружится голова. Всё качается, меня успевают подхватить и уложить на мягкий ковёр. «Как вовремя», - проскальзывает мысль, и я едва успеваю спрятать довольную улыбку.
- Что с ним? – раздражённое Ильдара.
- Не знаю, - удивлённое и растерянное Джафара.
Я и сам не понимаю. Звон в ушах затмевает все остальные звуки, перед глазами всё расплывается.
- Пульс слабый, - прохладные руки моего господина. – Он болен?
- Не был.
Кажется, Джафару попадёт. А мне вот не радостно.
Охранники уносят меня в мою комнату, где ко мне сразу кидается испуганный Лукас:
- Что вы с ним сделали?
- Ничего, - Джафар откидывает его одним движением.
Пришедший врач долго меня осматривает. Смешит то, что он в недоумении. Говорит, что я здоров. Но сердце бьётся слишком неровно и нечасто. Холодно. Меня укрывают тёплым одеялом, Лукас приносит чай. Анализы будут готовы завтра, а пока все уходят.
- Алекс, - голос друга дрожит. – Что с тобой?
Насмешка судьбы – я и сам не знаю. Не могу даже поднять руку, чтобы убрать волосы с лица. Свинцовая тяжесть по всему телу.
Лукас прижимается ко мне и всхлипывает. Ничего. Не бойся. Всё будет хорошо. Наверное.

***

Анализы ничего не показали. Я здоров. Но не могу даже встать с постели. Моя бледность пугает Лукаса, он накидывается на Джафара, требуя сделать хоть что-нибудь, но мужчина не представляет, чем может помочь. Он обвиняет меня. Отправляет охранников пересматривать камеры видеонаблюдения, допрашивать невинного Абида. Это лишнее. Слуга не причём, а плёнка ничего не покажет. Я сам не знаю, что со мной. Будто медленно, через крошечное отверстие меня покидает жизнь. В голову приходит аналогия с воздушным шариком. Крохотная, незаметная дырочка. Пара мгновений и из красивого атрибута праздника перед тобой скукоженная резиновая масса.

***

Лукас кладёт мне в рот кусочки самой вкусной еды. Чтобы их пережевать я прилагаю неимоверные усилия. Состояние странное. Будто бы я уже умер. Мыслей нет. Я ничего не хочу. Просто лежу. Разговоры друга не занимают. Несчастный врач пришёл с коллегами. Как они не бились – не понимали, что за недуг меня точит.
Ильдар был в ярости, Джафар в бессильной злости, выливавшейся на всех. Его репутация была подорвана. Он уверился, что я сам сделал что-то с собой. Обыскал комнату, разорвал постельное бельё, переворошил все вещи.
Абида я больше не видел.
Странно, но меня не пугает будущее. Грустно только. Жизнь моя была интересной, полной приключений, но этого ли я хотел? Я бы многое поменял. Улыбаясь, я представляю Хакима. Как же я люблю его. Невозможно так любить. Я ослеплён этой любовью. Всё ему прощаю… И пусть. Снова бы прощал. Хаким лучший, даже сейчас, когда не ищет меня.

***

Горячие слёзы текут по щекам. Просто текут. Не понимаю отчего. Лукас спит рядом, когда я шмыгаю, он подскакивает, включает свет:
- Ты весь в крови, - ужас в его голосе даже трогает меня.
Преданный Лукас, он не отходит от меня ни на шаг. Он бежит за полотенцем, протирает моё лицо. Значит, это не слёзы. Как хорошо. А то мужчины не плачут.

***

Джафар пришёл ночью. Бесцеремонно выгнал Лукаса, сел рядом, взял мою руку в свои.
- Хватит, я отпущу тебя, только прекрати. Ильдар даст тебе денег, не будет удерживать. Перестань, Лёш.
- Я не могу, я ничего не делаю, - чёрт, как же трудно говорить. Почему меня не пугает моё состояние, так как оно пугает всех остальных?
- Лёша… Клянёшься?
- Да.
Он сжимает мою руку и шепчет:
- Я не хотел… Чтобы было так.

***

Организм отказывается принимать пищу. Моё тело сотрясают судорога, а затем содержимое желудка выталкивается обратно. Лукас, наверное, задолбался убирать, но он упорно кормит меня с ложечки. Он тоже чувствует себя виноватым.
- Скажи, - едва шевелю губами я, - почему ты ещё здесь?
Джафар сказал, что Лукаса никто больше не удерживает.
- Куда мне идти? – его руки растирают мои ноги, чтобы кровь хоть немного циркулировала в них. – Азиз не примет меня. Скорей всего, он знает о том, что я был у Ильдара. Азиз не поверит, что меня никто и пальцем не тронул. Как и твой Хаким.
- Идиоты, - позволяю себе слабую усмешку, которая забирает все мои силы.

***

Врачи оставили свои попытки выяснить, что со мной. Ильдар, по слухам, уехал. Джафар не появлялся. Он распоряжался, чтобы мне предоставляли всё необходимое, но много ли мне было надо? Я похудел, руки стали тонкими, почти прозрачными. Дышалось с трудом, сердце кололо. Эта боль отрезвляла. Я рад, что чувствовал её.

***

Я понял, что конец уже близко. Каждый вдох стал мучительным. Приходил я в себя лишь на пару часов в сутки, остальное время спал. Лукас смотрел на меня с болью, наверное, я хреново выглядел. От него больше не было слышно слов ободрения, он уже и сам не верил. Последней точкой стали волосы.
Вчера Лукас решил расчесать их. Стоило провести щёткой по ним, как пугающе большой клок остался на зубчиках. Друг замер и разревелся. А я лишь вздохнул.
Знание, что сегодня особый день пришло ко мне с утра. Я не удивился шуму, крикам, побледневшему Лукасу и Хакиму, который ворвался в комнату в сопровождении штурмовой группы и кинулся ко мне. Тянусь к нему руками и чувствую такое необходимое тепло.
- Господи, малыш, что они сделали с тобой?
Надо же, вспомнил Бога. Кто-то же был атеистом?
- Я убью его! – кричит Хаким, вид у него такой, будто он боится меня коснуться, чтобы я не рассыпался.
- Не нужно, просто забери меня отсюда.
Он кивает, поднимает меня на руки и уносит из этого дома, ставшего для меня кошмаром. Перед глазами мелькают размытые краски. Мне уже не страшно, Хаким рядом, это главное. В машине не выпускает меня, прижимает к себе, покрывает поцелуями лицо, шею. Едем долго, когда вдалеке виднеется город, я спрашиваю что дальше.
- В больницу, тебе помогут.
- Не нужно, - опускаю глаза. – Пожалуйста.
С удивлением он кивает, наверное, он решил, что я хочу провести последние минуты в приятной обстановке. В его таких любимых мной глазах боль. Ничего, пусть помучается. Я больше не тот мальчик, которому можно дурить голову.
Хаким остановился в «Марриотте», ещё бы он выбрал что-то меньшее классностью. Он вносит меня на руках в номер и усаживает в кресло, утыкается лицом в мои колени. Я глажу его густые волосы и чувствую, как внутри всё переворачивается. Самое трудное.
- Ты искал меня?
- Конечно, я ни на секунду не поверил, что ты сам мог уйти…
Это хорошо. Радует. Прошу негромко:
- Хаким, посмотри на меня.
Он выполняет просьбу. Никогда не видел его таким расстроенным, в отчаянии, я бы сказал.
- Я не спал с Ильдаром. Он не успел. Ты веришь мне?
- Да, - помедлив, не понимая.
- А ты, любимый, ничего не хочешь рассказать?
По его лицу пробегает тень. Он не тушуется, сразу понимает, что мне известно про его связь с Ясоном.
- Это было ошибкой. Прости, Лёша. Я действительно жалею об этом.
Молчу. Даю ему шанс.
- Я был зол на тебя, это случилось сразу после… - запнулся. Подбирает слова. – После того, как ты исчез.
- Понятно.
Он не понимает мою улыбку. Его глаза расширяются, когда я встаю, потягиваюсь. Чёрт возьми, как же тяжело было лежать в одном положении столько времени и строить из себя умирающего. Голова немного кружится, пошатывает, но в целом ничего. Направляюсь к бару и беру апельсиновый сок.
- Лёш, что происходит? – с расстановкой, неспешно. Конечно, кого бы не удивило превращение из умирающего во вполне себе здорового молодого человека. Правда, отощавшего.
Делаю пару глотков и улыбаюсь:
- А что происходит?
Хаким встает, смотрит на меня с интересом:
- Тебе неожиданно стало лучше?
- Конечно, это всё сила твоей любви, - откровенно издеваюсь.
Ловлю злую усмешку. Кажется, я разбудил зверя в его душе.
- У тебя три минуты, чтобы всё рассказать.
- А потом что? Вернёшь меня Ильдару?
Он долго смотрит на меня. Понимает:
- Ты обижен из-за Ясона.
- Какая проницательность, - фыркаю я и опускаюсь на кровать, так как ноги отказываются служить. Как бы я не переборщил.
- Лёш, я извинился, - он медленно подходит. Этакая пантера перед прыжком.
- Считаешь, этого достаточно?
- Я заглажу свою вину, - обещает он как-то нехорошо, пожалуй, слишком убедительно, замирая в шаге от меня. – Так тебе не нужна больница?
- Только одно лекарство, - невинно улыбаюсь. – Противоядие от одного очень редко встречающегося цветочка, растущего в саду Ильдара.
Чего-то подобного Хаким ожидал. Секунду переваривал услышанное, затем замахнулся. От пощечины у меня искры из глаз посыпались.
- Лучше бы тебя все шейхи отымели, чем доводить себя до такого состояния! – он хватает меня за руку и тянет к зеркалу.
Блин, ну перестарался, но это и его вина тоже – где его носило целый месяц? На прежнего Лёшку этот парень был не похож. Неестественно бледный, с чёрными кругами под глазами, заострившимися чертами лица, волосами, торчащими во все стороны, словно пакля. Юноша из восточного гарема, блин.
- Хочу сесть, - не своим голосом произношу я, и Хаким пугается, относит меня на кровать.
- Лёшка, ты такой дурачок…
- Не могу, когда меня принуждают, - хватаю его руку и зажмуриваюсь. – Хаким, достань мне лекарство. Уже пора бы...
- Конечно, сейчас, малыш.
Легкое прикосновение его губ к виску, и он уходит.

***

Про это растение мне рассказывал Петрович, страстью которого были яды. Яд – это не обязательно смерть. Чаще всего они парализуют, замедляют работу внутренних органов. Когда я увидел в саду Ильдара смутно знакомый цветок, то долго не мог поверить в удачу. Абид, уверившись, что я уснул, оставил меня одного. Спеша, я срывал плотные зелёные листья. В ванной я приготовил что-то вроде настойки (превратив листья в кашицу и залив спиртом, стоявшим здесь для дезинфекции мелких порезов, наверное) и залил в бутылочку из-под какого-то травного тоника. Даже когда подозрительный Джафар проверял всё – не догадался. Самым трудным было принимать яд, ведь Лукас не отходил ни на шаг. Но достаточно было и половинки колпачка. Слабость, вялость, замедление всех важных процессов организма. Я боялся превысить дозу, поэтому приходилось и притворяться. Хорошо, что от яда клонило в сон, иначе бы я не выдержал. От еды приходилось отказываться сознательно.
Зачем я так рисковал? Я же не знал, как отреагируют Джафар и Ильдар. Честно говоря, мне даже повезло, что всё сложилось так. Мой расчёт был на то, что они потеряют ко мне интерес. Это я получил. Как и непонятное раскаяние со стороны Джафара. И что они все во мне находят? Однако рисковать больше нельзя было, дышать и, правда, стало сложней, если бы Хаким не объявился через день-два, то пришлось бы признаваться в своём маленьком «розыгрыше» или разыграть чудесное выздоровление. Но он успел. Спас меня. Мой герой.
Я улыбаюсь, глядя, как он спит рядом. Хочу, чтобы так было всегда. Только он и я.

***

Противоядие действует медленно, к тому же у меня на него странная реакция – тошнит каждый раз после укола. Не просто тошнит, а выворачивает. Первый раз Хаким пытался поддержать меня, убрать волосы. Но когда клок остался в его руках, нужно было видеть его лицо. Кажется, одновременно он был готов убить меня и умереть за меня. Я прогнал его и больше никогда не пускал, пока мне было плохо.
Через недельку я настолько оправился, что смог путешествовать. Хаким выбрал курорт с мягким климатом для моего восстановления, и мы отправились туда. Всё было отлично, пока моему любимому не наскучило спокойное течение жизни.
- У меня есть кое-какие дела с Азизом, - роняет Хаким. – Нам придется навестить братика. Как оправишься совсем, конечно.
Я замираю. Отвожу взгляд. Делаю вид, что очень интересуюсь закатом. Хаким не успокоится. Его ничто не успокоит. Ему нужна жизнь, полная событий.
- Но когда я был там последний раз, Азиз заточил меня чуть ли не в подземелье, - слабо пытаюсь возразить я.
- Когда я с тобой, он не станет этого делать, поверь мне, - самодовольно усмехается он.
- А… Может, ты сам слетаешь?
- Ну уж нет. И оставить тебя одного? Ни за что на свете.
Дело ведь не в этом. Я прекрасно все понимаю. Нужно же продемонстрировать перед шейхом, что я принадлежу Хакиму. Он должен это увидеть. Не знаю, что мой возлюбленный еще придумал, но уверен, у него в колоде все карты козырные. И сейчас он абсолютно не интересуется моим мнением. У него есть цель что-то там выяснить с братом, и он будет идти к ней. Солнце село, капнув в воду красного напоследок. Темнота, не боясь больше тёплых губительных лучей, выскользнула из закоулков, и окутала все вокруг.
- Пойдем? – Хаким поднимается.
Качаю головой:
- Я, пожалуй, еще посижу.
- Уже прохладно, - он берет плед и накидывает его на меня. – Так лучше?
Киваю. Как же… Черт, как бы я хотел, чтобы не было нашего прошлого, чтобы не было Азиза, Сильвестра, который всегда может нас найти, Джо, вечного соратника Хакима, который вдруг стал ему звонить, не было Ильдара, Джафара… Исчезните все!
- Все хорошо, малыш?
- Конечно, - я улыбаюсь. Искренне. Кажется, в этот самый момент я понял, что нужно сделать.

***

Мы готовились к отъезду. Хаким потерял страх и даже сообщил Азизу о нашем скором визите. Совсем с ума сошёл. К тому же, не хочет мне объяснять, что мы забыли на Востоке. Хотя я и не лезу. Все еще чувствую слабость после недавней «болезни», меня постоянно клонит в сон. Иногда мне кажется, что Хакиму это на руку. Он оставляет меня дремать, а сам исчезает. Он очень деятельный. Бесконечные звонки, разговоры на незнакомых мне языках. Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, любимый, а не всему миру. Сейчас ты не мой. Ты во власти своих идей, хитроумных планов, интриг. Просто так скучно жить, да? Сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю, как он сидит на веранде и печатает кому-то письмо. Забавно, что он никогда от меня не закрывал ноутбук на пароль. Но в его почтовом ящике не было ни входящих, ни исходящих писем. Как и в сотовом. Ни одной смс. Меня же он контролировал полностью. Даже поинтересовался, что это за Джим в моей телефонной книге. А это всего лишь бармен, обещавший мне достать настоящую пиццу, а не эту дребедень что подают в ресторане отеля.
И вот чемоданы собраны, погружены в машину, которую мы оставим в аэропорту на парковке. Очень удобно, кстати. Служащие компании, у которой мы арендовали авто, потом заберут его, проверят. Если все в порядке, то на нашу карточку вернется залог. Последний раз окидываю взглядом номер и спускаюсь вниз, где меня ждет Хаким.
- Готов? – он притягивает меня к себе.
Ему идет белый цвет. Сейчас на нем белая хлопковая рубашка, рукава которой он небрежно закатал, и такие же белые свободные брюки. Дополняют образ светлые мокасины. Я же, наоборот, во всем черном.
- Да, готов, - позволяю ему чмокнуть меня. – А можно я поведу?
Знаю, что он это не любит. Конечно, все нужно держать под контролем. Он уже готов отказать, но мои щенячьи глазки заставляюсь его передумать. Ключи от машины в моей руке, я радостно улыбаюсь и бегу за руль, пока он не передумал.
Мы выезжаем на дорогу, которая, попетляв, начинает уходить в горы. Хаким расслаблен, вольно развалился на своем сидении. Я же напряжен. Ладони потные, рубашка прилипла к телу. Молча мы преодолеваем первые двадцать километров. Хаким один из тех людей, с кем комфортно молчать (когда он хочет, конечно). Сейчас он не задавал мне вопросы, не лез в мои мысли. Если он и заметил мое состояние, то списал его на «болезнь», скорей всего.
За окном потрясающий пейзаж. Бирюзовое море, в котором угадывается пена волн и белоснежные яхты кое-где, зелень деревьев, буйно заполнившая свободные участки суши. Машин на дороге почти нет. Рабочий день, полдень. Я глянул на часы:
- Остановимся, я хочу сфотографировать эту красоту?
Хаким не в восторге от идеи, но кивает.
Я плавно сруливаю к обочине, включаю аварийку. Выхожу из машины и с наслаждением потягиваюсь. Страх отступил. Внезапно мне стало очень хорошо. Я уверен в том, что делаю. Для проформы пару раз щелкаю фотоаппаратом и возвращаюсь к Хакиму, который набирает одной рукой смску.
- Пристегнись, - улыбаюсь я.
Этого он не любил. Безопасность? Не смешите. Он предпочитал испытывать судьбу. Поэтому Хаким смотрит на меня с веселой насмешкой:
- Что вдруг?
Конечно, он не успевает среагировать на то, что произошло дальше. Во-первых, эффект неожиданности. Он и не мог ожидать от меня подвоха. Во-вторых, я тренировался в ванной недели две, чтобы незаметно прятать в рукаве крошечный шприц и молниеносно его доставать оттуда. Когда игла впивается в шею Хакима, его глаза выражают такое удивление, смешанное с непониманием, что я смеюсь. Смесь из шприца уже попала в его кровь, запустила цепную реакцию. Его руки сжимают рубашку на груди, дыхание учащается, как и сердечный ритм. Мышцы наливаются свинцовой тяжестью, кислорода не достаточно. Наверное, не самые приятные ощущения. Без страха я перекидываюсь через Хакима и тяну его ремень безопасности. Звонкий щелчок замка, и он пристегнут.
- Ты знаешь, каков процент смертей из-за такой ерунды, как не пристегнутый ремень безопасности? – интересуюсь я у мужчины, зная, что он не сможет мне ответить. Все его мышцы парализованы. Смотрю на часы. Еще две минуты. – Этим нельзя пренебрегать. Ты же хочешь ещё жить?
Смотрю на его красивое лицо, перекошенное непонятной гримасой. Боли и недоумения… Страха там точно нет. Его пальцы скрючены, руки уже безвольно лежат у него на коленях. Но даже сейчас он один из самых удивительных людей, которых я знал. И, делая, наверное, последние короткие вздохи в своей жизни, он полон собственного достоинства. Ему стоило быть шейхом. Нет, правда.
Я провожу кончиками пальцев по его щеке, цепляюсь за его легкую небритость. Чувствую себя злодеем из фильма. Мне бы еще самодовольный смех за кадром и хоть на Оскар выдвигаться.
- Прости, любимый, - касаюсь его губ, ловя последний выдох.
Все.
Проверяю. Пульса нет.
Его голова безвольно лежит на плече, мышцы отпустило, и выглядит он расслабленным. Я переключаю передачу, вдавливаю педаль газа, и наша машина срывается с обрыва.