Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава lii
Секретные сведения Добрая миссис Браун и ее дочь Элис молча сидели вдвоем в своей комнате.Было это поздней весной, наступал вечер. Всего несколько дней прошло с тойпоры, как мистер Домби сказал майору Бегстоку о странных сведениях, страннымпутем полученных, которые могли оказаться ложными и могли оказаться верными; и светское общество еще не получило удовлетворения. Мать и дочь сидели не произнося ни слова, почти не шевелясь. У старухилицо было хитрое, обеспокоенное и настороженное, у дочери - тоженастороженное, но в меньшей степени, иногда его омрачала тень разочарованияи недоверия. Старуха, не обращая внимания на эти изменения в выражении еелица, хотя глаза ее часто обращались к дочери, шамкала, жевала губами ижадно прислушивалась. Их комната, бедная и жалкая, была все-таки не такой убогой, как в тевремена, когда миссис Браун жила здесь одна. Были сделаны попытки навестичистоту и порядок, хотя как-то небрежно, по-цыгански, так что их с первоговзгляда можно было приписать молодой женщине. Вечерние тени сгущались итемнели, пока эти женщины хранили молчание, и, наконец, мрак почти окуталпочерневшие стены. Тогда Элис нарушила затянувшееся молчание и сказала: - Можете не ждать его, матушка. Он не придет сюда. - Как бы не так! - нетерпеливо возразила старуха. - Он придет сюда. - Увидим, - сказала Элис. - Увидим его, - возразила мать. - В день Страшного суда, - сказала дочь. - Знаю, ты думаешь, что я впала в детство, - закаркала старуха. - Воткакое почтение и уважение оказывает мне родная дочь, но я умнее, чем тысчитаешь. Он придет! В тот день, когда я дотронулась на улице до его пальто, он оглянулся и посмотрел на меня, словно на какую-то жабу. Но, бог ты мой, если бы ты видела его лицо, когда я назвала их имена и спросила, угодно лиему знать, где они находятся! - Оно было очень сердитое? - спросила дочь, сразу заинтересовавшись. - Сердитое! Лучше бы ты сказала - взбешенное. Это слово большеподойдет. Сердитое! Ха-ха-ха! Назвать такое лицо сердитым! - воскликнуластаруха, заковыляв к буфету и зажигая свечу, которую она поставила на стол, после чего ее шамкающий рот был освещен во всем своем безобразии. - Этак я итвое лицо могу назвать просто сердитым, когда ты думаешь или говоришь о них. В самом деле, не такое было лицо у ее дочери, когда она сидела какпритаившаяся тигрица, с горящими глазами. - Тише, - с торжеством сказала старуха. - Я слышу шаги. Это не походказдешних жильцов или частых посетителей. Мы так не ходим. Мы бы гордилисьтакими соседями. Слышишь ты его? - Мне кажется, вы правы, матушка, - тихо ответила Элис. - Молчите! Откройте дверь. Пока она набрасывала шаль и закутывалась в нее, старуха исполнила ееприказание и, выглянув за дверь, поманила и впустила мистера Домби, которыйостановился, едва успев переступить через порог, и недоверчиво осмотрелсявокруг. - Жалкое помещение для такого важного джентльмена, как ваша милость, -сказала старуха, приседая, - я вас предупреждала. - Но опасности здесь нетникакой. - Кто это? - спросил мистер Домби, взглянув на ее сожительницу. - Это моя красавица дочка, - сказала старуха.. - Пусть ваша милость необращает на нее внимания. Ей все известно. Тень легла на его лицо, и это было не менее выразительно, чем если быон громко простонал: " Кому это не известно! " - но он посмотрел на женщинупристально, и та, отнюдь не намереваясь его приветствовать, посмотрела нанего. Лицо его омрачилось еще больше, когда он отвел от нее взгляд, но ипосле этого он украдкой поглядывал на нее, словно его притягивали ее дерзкиеглаза и пробуждали какое-то воспоминание. - Эй, вы, - обратился мистер Домби к старой ведьме, которая хихикала иподмигивала у него за спиной, а когда он повернулся к ней, украдкой указалана свою дочь, потерла руки и снова указала на нее, - любезная! Полагаю, что, придя сюда, я проявляю малодушие и забываю о своем положении, но вамизвестно, зачем я пришел и что вы мне предложили в тот день, когдаостановили меня на улице. Что именно можете вы мне сообщить касательноинтересующего меня вопроса и как это случилось, что мне добровольновызвались доставить сведения в такой лачуге, - он презрительно окинулвзглядом комнату, - когда я тщетно старался их получить, пользуясь своейвластью и средствами? Не думаю, - продолжал он, помолчав и сурововсматриваясь в нее, - не думаю, чтобы у вас хватило дерзости подшутить надомной или попытаться меня обмануть. Но если есть у вас такое намерение, лучшевам отказаться от него в самом начале. Со мной не шутят, и расплата будетжестокая. - О гордый, строгий джентльмен, - захихикала старуха, покачивая головойи потирая сморщенные руки. - Строгий, строгий, строгий! Но ваша милостьувидит своими глазами и услышит своими ушами, не нашими... а если вашумилость наведут на след, вы не откажетесь заплатить за это, не правда ли, почтенный джентльмен? - Деньги творят чудеса, мне это известно, - ответил мистер Домби, явноуспокоенный таким вопросом. - Благодаря им случайные и малообещающиесредства, как в данном случае, могут приобрести ценность. Хорошо! За любыеполученные мною достоверные сведения я заплачу. Но сначала я должен получитьэти сведения и определить их ценность. - Вы не знаете ничего более могущественного, чем деньги? - спросиламолодая женщина, не вставая и не меняя позы. - Полагаю, что здесь нет ничего более могущественного, - сказал мистерДомби. - Вижу, что вы должны знать о чем-то более могущественном где-то вдругом месте, - возразила она. - Знаете ли вы, что такое ярость женщины? - Вы дерзки на язык, - сказал мистер Домби. - Не всегда, - ответила та с полным спокойствием. - Сейчас я говорю свами для того, чтобы вы могли лучше понять нас и отнестись к нам с большимдоверием. Ярость женщины здесь мало чем отличается от ярости женщины в вашемвеликолепном доме. Я - я разъярена. Уже много лет. У меня такие же вескиеоснования быть в ярости, как и у вас, и предмет нашей ненависти - один и тотже. Он невольно вздрогнул и с изумлением посмотрел на нее. - Да, - сказала она, криво усмехнувшись. - Как ни велико, по-видимому, расстояние между нами, но это правда. Каким образом это произошло - неважно; это касается меня, и я не намерена об этом говорить. Я бы хотела свести васс ним, потому что я его ненавижу. Мать у меня скупая и бедная; она продастлюбые сведения, какие ей удастся получить, продаст сведения о чем угодно и оком угодно - за деньги. Пожалуй, вам следует что-нибудь ей заплатить, еслиона поможет вам узнать то, что вы желаете знать. Но я преследую другую цель.Я вам сказала, какая у меня цель, и этого для меня достаточно, и я неотступлюсь от нее, хотя бы вы спорили и торговались с моей матерью из-зашести пенсов. Я сказала все. Больше ни звука не сорвется с моего языка, дажеесли вы будете ждать здесь до рассвета. Старуха, проявлявшая симптомы крайнего беспокойства во время этой речи, которая могла снизить сумму ожидаемого ею вознаграждения, тихонько дернуламистера Домби за рукав и шепнула, чтобы он не обращал внимания. С изумленнымвидом он посмотрел на них обеих по очереди и сказал более глухо, чем былоему свойственно: - Продолжайте. Что же вам известно? - О, зачем так спешить, ваша милость? Мы должны кое-кого подождать, -отозвалась старуха. - Эти сведения мы должны получить от другого лица...выведать... вырвать их у него. - Что вы хотите сказать? - спросил мистер Домби. - Терпение, - прокаркала она, кладя ему на плечо руку, похожую накогтистую лапу. - Терпение! Мы до этого доберемся. Уверена, что доберемся.Если он вздумает утаивать, - сказала Добрая миссис Браун, скрючивая вседесять пальцев, - я это из него вырву! Мистер Домби следил за ней, когда она заковыляла к двери и сновавыглянула на улицу; затем он перевел взгляд на ее дочь, но та оставаласьбесстрастной, молчаливой и не обращала на него никакого внимания. - Вы мне хотите сказать, что еще кто-то должен сюда прийти? - спросилон, когда сгорбленная миссис Браун вернулась, покачивая головой и бормочасебе что-то под нос. - Да, - сказала старуха, засматривая ему в лицо и кивая головой. - У него вы намерены выпытать нужные мне сведения? - Совершенно верно, - сказала старуха, снова кивая головой. - Я его знаю? - Какое это имеет значение? - спросила старуха, заливаясь пронзительнымсмехом. - Ваша милость его знает. Но он не должен вас видеть. Он испугаетсяи не станет говорить. Вы будете стоять вот за этой дверью и сможете самисудить о нем. Мы не требуем, чтобы вы нам верили на слово. Как! Ваша милостьотносится подозрительно к комнате, в которую ведет эта дверь? О, какнедоверчивы эти богатые джентльмены! Ну, что ж, загляните туда. Ее зоркий глаз подметил, как на лице его невольно отразилось эточувство, довольно естественное при данных обстоятельствах. Желая рассеятьего, она со свечой подошла к двери, о которой говорила. Мистер Домбизаглянул, убедился, что там пустая каморка, и жестом приказал ей поставитьсвечу на прежнее место. - Этот человек придет еще не скоро? - спросил он. - Скоро! - ответила старуха. - Не угодно ли вашей милости присесть нанесколько минут? Он ничего не ответил и принялся шагать из угла в угол по комнате, какбудто не знал, остаться ему или уйти, и словно упрекал себя за то, чтоявился сюда. Но вскоре походка его стала более медлительной и тяжелой, алицо более суровым и задумчивым, ибо та цель, с какою он пришел, сноваприпомнилась ему и завладела всеми его мыслями. Пока он шагал взад и вперед, не поднимая глаз, миссис Браун, опустившись на стул, с которого вскочила, чтобы пойти ему навстречу, снованачала прислушиваться. Размеренная его поступь или преклонный ее возраст дотакой степени притупили ей слух, что шаги, раздавшиеся на улице, коснулисьушей ее дочери на несколько секунд раньше, и прежде чем старухавстрепенулась, дочь быстро подняла голову, чтобы предупредить мать. Тогдаона сорвалась с места и, прошептав: " Вот он! " - заставила своего гостязанять наблюдательный пост и с такой стремительностью поставила на столбутылку и стакан, что, когда Роб Точильщик показался в дверях, она уже моглатотчас повиснуть у него на шее. - Вот он, мой милый мальчик! - воскликнула миссис Браун. - Наконец-то! Ох-хо-хо! Ты мне все равно что родной сын, Роби! - Ох, миссис Браун, - запротестовал Точильщик. - Оставьте. Неужели, если любишь парня, нужно тискать его и душить за горло? Будьте добры, поберегите эту птичью клетку, которая у меня в руках. - О клетке он думает больше, чем обо мне! - вскричала старуха, взывая кпотолку. - А мне он дороже, чем родной матери! - Ну, право же, я вам очень признателен, миссис Браун, - сказалзлополучный юнец, в высшей степени удрученный, - но вы такая ревнивая. Я, конечно, и сам вас очень люблю и все прочее, но ведь я же не душу вас, ведьправда, миссис Браун? Когда он произносил эти слова, вид у него был такой, как будто онвесьма не прочь это сделать, буде представится удобный случай. - И вы еще толкуете о птичьих клетках, - хныкал Точильщик, - словно этокакое-то преступление. Посмотрите-ка сюда. Известно ли вам, кому онапринадлежит? - Твоему хозяину, миленький? - ухмыляясь, осведомилась старуха. - Да, - ответил Точильщик, водружая на стол большую клетку, обернутую вкакой-то капот, и стараясь развязать узел зубами и руками. - Это нашпопугай, вот что это такое. - Попугай мистера Каркера, Роб? - Неужели вы не можете держать язык за зубами, миссис Браун! -отозвался раздраженный Точильщик. - Зачем вы называете имена? Будь япроклят, если она не доведет парня до безумия! - воскликнул Роб, в отчаяниидергая себя обеими руками за волосы. - Это еще что такое! Ты меня упрекаешь, неблагодарный мальчишка? -вскричала миссис Браун, тотчас приходя в бешенство. - Да нет же, миссис Браун, боже сохрани, - со слезами на глазахответствовал Точильщик. - Ну, видывал ли кто когда-нибудь такую... Да, развея не люблю вас как собственную душу, миссис Браун? - Роб, миленький, в самом деле? Это правда, моя деточка? С этими словами миссис Браун снова заключила его в нежные объятия и невыпускала до тех пор, пока он не начал энергически, но безуспешно брыкатьсяи пока все волосы у него на голове не стали дыбом. - Ох, - простонал Точильщик. - Вот беда, от такой любви и задохнутьсянедолго! Хотел бы я, чтоб она... Как идут дела, миссис Браун? - Ах, вот уже неделя, как он сюда не заглядывал! - воскликнула старуха, глядя на него с укоризной. - Господи боже мой, миссис Браун, - возразил Точильщик, - я вам сказалнеделю тому назад, что приду сюда сегодня вечером, не так ли? Я и пришел.Ну, что вы привязались? Хотел бы я, чтобы вы были чуточку болеерассудительны, миссис Браун. Я даже охрип, оправдываясь, и у меня все лицозаблестело от ваших объятий. Он принялся усердно тереть себе лицо рукавом, словно желая уничтожитьупомянутый блеск. - Выпей капельку, Роби, и успокойся, - сказала старуха, наполнив избутылки стакан и протягивая ему. - Благодарю вас, миссис Браун, - ответил Точильщик. - За ваше здоровье.И желаю вам долго... и так далее. - Судя по выражению его лица, под этимподразумевались отнюдь не наилучшие пожелания. - И за ее здоровье, - добавилТочильщик, взглянув на Элис, которая пристально смотрела, как казалось ему, на стену за его спиной, а в действительности - на мистера Домби, стоявшего вдверях. После этих двух тостов он осушил стакан и поставил его на стол. - Так вот что я вам говорю, миссис Браун, - продолжал он, -постарайтесь быть теперь чуточку более рассудительной. Вы понимаете толк вптицах и в их привычках; я это знаю на свою беду. - На свою беду! - повторила миссис Браун. - К своему удовольствию, хотел я сказать, - понравился Точильщик. -Зачем вы перебиваете парня, миссис Браун? Из-за вас у меня все вылетело изголовы. - Ты говорил о том, что я понимаю толк в птицах, Роби, - подсказаластаруха. - Ах, да! - подхватил Точильщик. - Так вот, я должен ухаживать за этимпопугаем... а так как кое-что продано и хозяйство в расстройстве... а я быне хотел обращать на себя внимание, то вот я и прошу вас присмотреть за нимс недельку, кормить его и беречь. Согласны? Раз я все равно должен приходитьсюда, - с унылой физиономией произнес задумчиво Роб, - то лучше уж приходитьс какой-то целью. - Приходить с какой-то целью! - взвизгнула старуха. - Я хотел сказать - не только с целью навестить вас, миссис Браун, -поправился малодушный Роб. - Право же, дело не в том, что мне нужна ещекакая-то цель, миссис Браун. От всей души прошу вас, не начинайте опятьсначала. - Он меня не любит! Он меня не любит так, как я его люблю! - вскричаламиссис Браун, воздев костлявые руки. - Но я позабочусь об его птице. - И знаете ли, миссис Браун, хорошенько позаботьтесь о ней, - сказалРоб, покачивая головой. - Если вы хоть разок погладите ее против перьев, имейте в виду, что об этом станет известно. - А! Так вот какой он зоркий, Роб! - быстро подхватила миссис Браун. - Зоркий, миссис Браун, - повторил Роб. - Но нельзя об этом говорить. Внезапно запнувшись и пугливо осмотревшись вокруг, Роб снова наполнилсвой стакан, медленно осушил его и, покачав головой, стал водить пальцами попрутьям клетки, чтобы отвлечься от только что затронутой опасной темы. Старуха лукаво посмотрела на него, придвинула свой стул поближе и, поглядывая на попугая, который по ее зову спустился из-под своегопозолоченного купола, спросила: - Ты теперь без места, Рвби? - Вас это не касается, миссис Браун, - коротко ответил Точильщик. - Быть может, ты получаешь деньги на пропитание? - спросила миссисБраун. - Красавец попка! - сказал Точильщик. Старуха метнула на него взгляд, который мог бы предостеречь Роба, чтоуши его находятся в опасности, но теперь он в свою очередь смотрел напопугая, и хотя воображению его, быть может, и рисовалось ее сердитое, нахмуренное лицо, но он его не видел. - Странно, что хозяин не взял тебя с собою, Роб, - сказала старухаласковым тоном, но лицо ее стало еще более злобным. Роб, созерцавший попугая и перебиравший пальцами прутья клетки, был такпоглощен этим занятием, что ничего не ответил. Когти старухи находились на волосок от всклоченных волос Роба, наклонившегося над столом, но она удержала свою руку; голос ее прерывался отусилия говорить вкрадчиво: - Роби, дитя мое! - Что, миссис Браун? - отозвался Точильщик. - Я говорю: странно, что хозяин не взял тебя, миленький, с собою. - Вас это не касается, миссис Браун, - ответил Точильщик. Миссис Браун мгновенно вцепилась правой рукой ему в волосы, а левойсжала ему горло и с такою яростью навалилась на предмет своей нежной любви, что лицо у него тотчас начало синеть. - Миссис Браун! - завопил Точильщик. - Отпустите меня, слышите? Что выделаете? Эй, вы, та, что помоложе, на помощь! Миссис Бра... Бра... Но " та, что помоложе", отнюдь не растроганная его призывом ибессвязными возгласами, оставалась совершенно безучастной до тех пор, покаРоб, загнанный своим врагом в угол, не вырвался; теперь он стоял, тяжелодыша и обороняясь локтями, тогда как старуха, тоже тяжело дыша и топаяногами от злости и нетерпения, собиралась с силами, чтобы снова налететь нанего. В этот критический момент Элис подала голос, но не в пользуТочильщика, - Прекрасно, матушка! Разорвите его в клочья. - Что же это такое! - захныкал Роб. - И вы против меня? Что я сделал? Хотелось бы мне знать, за что хотят разорвать меня в клочья? Зачем вы душитепарня, который никому из вас не причинил никакого зла? А еще называются -" женщины", - добавил испуганный и измученный Точильщик, вытирая глазаобшлагом куртки. - Удивляюсь я вам! Где же ваша женская нежность? - Неблагодарный щенок, - задыхаясь, выговорила миссис Браун. -Бесстыдный, дерзкий щенок! - Что же это такое я сделал и чем вас обидел, миссис Браун? - плаксивоотозвался Роб. - Минуту тому назад вы были очень ко мне расположены. - Он мне затыкает рот дерзкими словами, - сказала старуха. - Мне! Только потому, что мне вздумалось полюбопытствовать о том, какие слухи ходятоб его хозяине и этой леди, он осмелился говорить мне дерзости! Но больше яне буду с тобой разговаривать, мой мальчик. Ступай! - Право же, миссис Браун, - возразил несчастный Точильщик, - я и незаикался о том, что хочу уйти. Будьте добры, миссис Браун, не говоритеэтого. - Я вообще ни о чем не буду говорить, - сказала миссис Браун, пошевеливсвоими скрюченными пальцами, после чего Роб съежился в углу и стал вдвоеменьше. - Я больше ни одного слова ему не скажу. Он - неблагодарный пес! Яот него отрекаюсь. Пусть он убирается. А я напущу на него тех, кто не станетдержать язык за зубами, я напущу тех, от кого он не отвяжется, тех, чтовопьются в него, как пиявки, и будут красться за ним, как лисицы. О, он ихзнает! Он знает свои старые забавы и привычки. Если он забыл, они ему скоронапомнят. Пусть он убирается и пусть посмотрит, каково ему будет служитьсвоему хозяину и скрывать его секреты, когда эти парни начнут ходить за нимпо пятам. Ха-ха-ха! Он увидит, что они совсем не похожи на нас с тобой, Элис, хотя с нами он скрытничает. Пусть он убирается, пусть убирается! К невыразимому ужасу Точильщика сгорбленная старуха принялась шагать покругу диаметром в четыре фута, твердя эти слова, потрясая над головойкулаком и жуя губами. - Миссис Браун, - взмолился Роб, выходя из своего уголка, - я уверен, что, поразмыслив и успокоившись, вы не захотите губить пария, не правда ли? - Молчи, - сказала миссис Браун, с гневом продолжая описывать круг. -Убирайся! - Миссис Браун, - умолял несчастный Точильщик, - ведь я же не хотел...ох, нужно же было, чтобы с парнем стряслась такая беда... Я толькоостерегался болтать, как и всегда остерегаюсь, потому что он все можетвыведать. Но мне бы следовало знать, что дальше этой комнаты ничего непойдет. Я, право же, очень не прочь посплетничать немного, миссис Браун, - сжалким видом добавил он. - Пожалуйста, перестаньте так говорить. Ох, данеужели же вы не замолвите словечка за несчастного парня? - вскричалТочильщик, в отчаянии взывая к дочери. - Матушка, вы слышите? - сурово промолвила та, нетерпеливо тряхнувголовой. - Попробуйте еще раз, а если вы опять не поладите, можете, еслихотите, расправиться с ним раз и навсегда. Миссис Браун, по-видимому растроганная этим весьма нежным увещанием, начала подвывать и, постепенно смягчившись, обвила руками шею раскаявшегосяТочильщика, который с невыразимо печальной физиономией ответил на объятия ис видом жертвы, каковою он н был, занял прежнее место рядом со своейпочтенной приятельницей. С притворно ласковой миной, сквозь которую весьмавыразительно проглядывали совершенно противоположные чувства, он допустил, чтобы старуха продела его руку под свою и удержала ее. - Миленький мой, ну, как поживает хозяин? - спросила миссис Браун, когда, дружески усевшись рядом, они выпили за здоровье друг друга. - Тише! Будьте добры, миссис Браун, говорите не так громко, - попросилРоб. - Думаю, что он здоров, благодарю вас. - Так ты не остался без службы, Роби? - вкрадчиво осведомилась миссисБраун. - Видите ли, я, собственно, и служу и не служу, - заикаясь, ответилРоб. - Я... я все еще получаю жалованье. - А работы у тебя никакой нет, Роб? - Сейчас, в сущности, никакого особенного дела нет, миссис Браун, нужнотолько... смотреть в оба, - сказал Точильщик, с испугом выпучив глаза. - Хозяин за границей, Роб? - Ох, боже мой, неужели вы не можете потолковать с парнем о чем-нибудьдругом? - в порыве отчаяния вскричал Точильщик. Так как вспыльчивая миссис Браун тотчас же приподнялась со стула, несчастный Точильщик удержал ее, пробормотав: - Да-да, миссис Браун, кажется, он за границей. На что это онауставилась? - добавил он, посмотрев на дочь, устремившую взгляд на лицо, которое снова показалось из-за двери за его спиной. - Не обращай на нее внимания, мой мальчик, - сказала старуха, крепчецепляясь за него, чтобы помешать ему оглянуться. - Такая уж у нее привычка, такая привычка. Скажи-ка мне, Роб, ты видел эту леди, дорогой мой? - Ох, миссис Браун, какую леди? - жалобным и умоляющим голосом вскричалТочильщик. - Какую леди? - повторила она. - Ту самую леди: миссис Домби. - Да, кажется, один раз я ее видел. - ответил Роби. - В тот вечер, Роби, когда она уехала? - сказала ему на ухо старуха, зорко следя за выражением ею лица. - Ага! Я знаю, что это было в тот вечер. - А если вы знаете, что это было в тот вечер, миссис Браун, - отозвалсяРоб, - то незачем вам щипцами вырывать у парня эти слова. - Куда они поехали в тот вечер, Роб? Прямо за границу? Как же онипоехали? Где ты ее видел? Она смеялась? Плакала? Расскажи мне все подробно, - кричала старая ведьма, притягивая его еще ближе, потирая руки, но невыпуская его руки и изучая каждую черточку его лица своими слезящимисяглазами. - Ну, начинай! Я хочу, чтобы ты мне все рассказал. Роб, моймальчик, мы с тобой умеем хранить тайну, правда? Так бывало и раньше. Кудаони сначала поехали, Роб? Злосчастный Точильщик вздохнул и безмолвствовал. - Ты что, онемел? - сердито спросила старуха. - О, боже мой, нет, миссис Браун! Вы думаете, что парень может бытьтаким же быстрым, как молния. Я и сам хотел бы стать электрическим током, -пробормотал загнанный в тупик Точильщик. - Кое-кому я бы нанес такой удар, что сразу покончил бы с ними. - О чем ты говоришь? - ухмыляясь, осведомилась старуха. - Говорю о своей любви к вам, миссис Браун, - ответил лживый Роб, ищаутешения в рюмке. - Вы спрашиваете, куда они сначала поехали? Они оба? - Да! - нетерпеливо подхватила старуха, - Оба. - Ну, так они никуда не поехали... то есть я хочу сказать, что вместеони не поехали, - ответил Роб. Старуха посмотрела на него так, как будто ей очень хотелось сновавцепиться ему в волосы и схватить за горло, но она удержалась при виде егоупрямой и многозначительной мины. - Вот как это было хитро сделано, - неохотно продолжал Точильщик, -потому-то никто не видел их отъезда и не мог бы сказать, куда они поехали.Они поехали в разные стороны, вот что я вам скажу, миссис Браун. - Так, так! Чтобы встретиться в назначенном месте, - захихикаластаруха, минутку помолчав и пристально посмотрев ему в лицо. - Ну, если бы они не сговорились где-то встретиться, то могли бы, мнекажется, и не уезжать из дому, не правда ли, миссис Браун? - нехотяотозвался Роб. - Ну, а дальше, Роб? Ну? - воскликнула старуха, еще крепче прижимая ксебе его руку, продетую под ее, словно опасалась, как бы он не ускользнул. - Как? Да неужели мы еще недостаточно об этом потолковали, миссисБраун? - возразил Точильщик, который от обиды, от вина и от перенесенных иммучений стал таким слезливым, что чуть ли не при каждом вопросе начиналтереть обшлагом то один, то другой глаз и всхлипывать в знак протеста. - Выспрашивали, смеялась ля она в тот вечер? Не так ли, миссис Браун? - Или плакала? - добавила старуха, кивая в знак согласия. - И не смеялась и не плакала, - сказал Точильщик. - Такой же спокойнойона была и тогда, когда мы с ней... Ох, вижу, что вы все из меня вытянете, миссис Браун! Но поклянитесь всем святым, что вы никому ее скажете. Лицемерная миссис Браун охотно согласилась, желая только, чтобыспрятанный посетитель услышал все собственными ушами. - Она была спокойна, как статуя, когда мы с ней поехали в Саутгемптон, - сказал Точильщик. - И утром она была точь-в-точь такою же, миссис Браун. Ина рассвете, когда она уехала одна на пакетботе - я выдавал себя за ее слугуи проводил ее на борт. Ну теперь-то уж вы удовлетворены, миссис Браун? - Нет, Роб. Еще нет, - решительно отрезала миссис Браун. - Ох, ну и женщина! - вскричал злосчастный Роб, делая слабую попыткупосетовать на свою беспомощность. - Что же вам еще угодно знать, миссисБраун? - Что поделывал хозяин? Куда он поехал? - осведомилась она, по-прежнемуне отпуская его и зорко всматриваясь в его лицо. - Честное слово, не знаю, что он делал, куда поехал, и вообще ничего онем не знаю! Мне известно только, что на прощанье он меня предостерег, чтобыя держал язык за зубами. И вот что я вам скажу по дружбе, миссис Браун: есливы повторите хоть словечко из того, о чем мы говорим, лучше вам взять да изастрелиться или запереться в этом доме и поджечь его, потому что он на всеспособен, если захочет вам отомстить. Вы, миссис Браун, не можете знать еготак хорошо, как я. Говорю вам - от него не уйти! - Да ведь я поклялась и не нарушу клятвы, - возразила старуха. - Надеюсь, что не нарушите, - недоверчиво и даже с оттенком угрозыответил Роб. - Не нарушите ради себя самой так же, как и ради меня. Делая это дружеское предостережение, он поглядел на нее и кивком головыподкрепил свои слова. Но, убедившись, что не очень-то приятно видеть такблизко от себя желтое лицо, уродливо гримасничавшее, и старческие, хорьковыеглаза, смотревшие проницательно и холодно, ей в замешательстве потупился изаерзал на стуле, словно стараясь собраться с духом и упрямо заявить, что нина какие вопросы он больше отвечать не будет. Старуха, по-прежнему неотпускавшая его, воспользовалась удобным моментом и подняла указательныйпалец правой руки, тайком подавая сигнал спрятанному посетителю и предлагаяему обратить сугубое внимание на то, что за сим последует. - Роб, - снова начала она заискивающим топом. - Господи помилуй, миссис Браун, ну что вам еще не ясно? - оторвалсяпришедший в отчаяние Точильщик. - Роб! Где условились встретиться эта леди и твой хозяин? Роб заерзал еще больше, поднял глаза, опустил их, прикусил большойпалец, вытер его о жилет и, наконец, сказал, искоса глядя на своюмучительницу: - Да откуда же мне это знать, миссис Браун? Старуха снова поднялапалец, проговорила: - Полно, мой мальчик! Что толку молчать, когда столько уже сказано! Яхочу это знать, - и стала ждать его ответа. Роб в смущении безмолвствовал, а затем вдруг воскликнул: - Да разве я могу выговорить названия иностранных городов, миссисБраун? Какая вы неразумная женщина! Но ведь ты слышал это название, Роби, - твердо возразила она, - изнаешь, как оно звучит. Ну! - Я никогда его не слышал, миссис Браун! -заявил Точильщик. - Значит, ты видел, как оно пишется, - быстро сказала старуха, - иможешь произнести его по буквам. Роб от досады не то засмеялся, не то заплакал; дело в том, что дажепретерпевая эту пытку, он невольно пришел в восторг от проницательностимиссис Браун и, нехотя пошарив в кармане жилета, вытащил оттуда кусочекмела. Глаза старухи сверкнули, когда она увидела, что он зажал мел междубольшим и указательным пальцем, и она торопливо очистила местечко насосновом столе, чтобы он мог написать здесь это слово. - Вот что я вам заранее скажу, миссис Браун, - начал Роб, - незачемзадавать мне еще какие-нибудь вопросы. Больше я ни на один вопрос но отвечу, потому что не могу ответить. Скоро ли они должны встретиться и кто из нихпридумал, чтобы ехать порознь, - об этом я знаю не больше, чем вы. Я ровноничего об этом не знаю. Вы мне поверите, если я расскажу, как я узнал этослово. Рассказать вам, миссис Браун? - Да, Роб. - Так вот, стало быть, миссис Браун, дело было... Но больше вы ни о чемне будете меня спрашивать, помните! - произнес Роб, поднимая на нее глаза, которые теперь быстро делались сонными и бессмысленными. - Ни о чем, - сказала миссис Браун. - Ну, так вот как было дело. Когда известный вам человек уходил, оставляя со мною леди, он ей сунул в руку бумажку с указанием дороги наслучай, если она забудет. Но она этого не боялась, потому что, как только онповернулся к нам спиной, она разорвала бумажку, а когда я откидывал подножкукареты, выпал один клочок - остальное она, должно быть, выбросила из окна, так как я искал потом, но ничего не нашел. На этом клочке было написанотолько одно слово, и раз уже вы во что бы то ни стало хотите его знать, явам его напишу. Но помните! Вы дали клятву, миссис Браун! Миссис Браун сказала, что ей это известно. Роб, не имея больше никакихвозражений, начал медленно и старательно писать мелом на столе. - " Д", - громко произнесла старуха, когда он. дописал эту букву. - Неужели вы не можете помолчать, миссис Браун? - воскликнул Роб, прикрывая букву рукой и нетерпеливо поворачиваясь к ней. - Я не хочу, чтобывы читали вслух. Вы будете молчать? - Тогда пиши покрупнее, Роб, - сказала она, повторяя свой тайныйсигнал, - глаза у меня плохие, даже по-печатному не разбираю. Ворча что-то себе под нос и с неохотой возвращаясь к прерванной работе, Роб снова занялся писанием. Когда он наклонил голову, человек, дляосведомления коего он, сам того не ведая, трудился, медленно вышел из-задвери за его спиной и, остановившись на расстоянии одного шага, стал следитьза его рукой, ползущей по столу. В то же время и Элис, сидевшая напротив, зорко всматривалась в вырисовывавшиеся буквы и, по мере того как он писал, беззвучно их произносила. Когда он дописывал букву, глаза ее и мистера Домбивстречались, как будто и он и она искали подтверждения тому, что они видели, и так оба сложили по буквам: Д-И-Ж-0-Н. - Ну, вот! - сказал Точильщик, поспешно послюнявив ладонь, чтобы смытьнаписанное слово, и, не довольствуясь этим, принялся стирать его обшлагом, уничтожая все следы, пока на столе не осталось ни крошки мела. - Теперь, надеюсь, вы довольны, миссис Браун? Старуха в знак своего удовлетворения освободила его руку и похлопалаего по спине, а Точильщик, впав в уныние от унижения, допроса и вина, положил руки на стол, опустил на них голову и заснул. Когда он погрузился в крепкий сон и громко захрапел, - тогда толькостаруха повернулась к двери, за которой скрывался мистер Домби, и поманилаего, чтобы он прошел через комнату и выбрался на улицу. Впрочем, онапродолжала вертеться вокруг Роба с целью закрыть ему глаза руками илихлопнуть его по затылку, если он поднимет голову, когда мистер Домби будетпотихоньку двигаться к выходу. Но, зорко следя за спящим, она не менее зоркоследила и за бодрствующим. И когда он коснулся ее руки и когда, вопреки всемего предосторожностям, зазвенело золото, глаза ее загорелись ярким и алчнымогнем, как у ворона. Мрачный взгляд дочери проводил его до двери и подметил его бледность иторопливую походку, свидетельствующую о том, что малейшее промедлениекажется ему нестерпимым и он думает только о том, чтобы уйти и приступить кделу. Когда он закрыл за собой дверь, она оглянулась и посмотрела на мать.Старуха рысцой подбежала к ней, разжала руку, показывая, что в ней зажато, и, снова алчно сжав ее в кулак, прошептала: - Что же он теперь задумал, Элис? - Злое дело, - ответила дочь. - Убийство? - спросила старуха. - Оскорбленная гордость лишила его рассудка, и ни мы, ни сам он - никтоне знает, что способен он совершить. Глаза ее сверкали ярче, чем у матери, и горели более зловещим огнем, нолицо и даже губы побелели. Больше они не сказали ни слова и сидели поодаль друг от друга. Матьвела беседу со своими деньгами, дочь - со своими мыслями; у обеих глазагорели в полумраке слабо освещенной комнаты. Роб спал и храпел. Толькозабытый всеми попугай пребывал в движении. Он цеплялся своим кривым клювомза проволоку клетки, поднимался вверх к куполу и карабкался по нему, какмуха, спускался оттуда вниз головою и тряс и кусал и дергал тонкуюпроволоку, как будто знал, что хозяину его грозит опасность, и во что бы тони стало хотел вырваться и улететь, чтобы предостеречь его.
Данная страница нарушает авторские права?