Махаяна 7 страница

«Это приводит к полному разрушению всех концептуальных представлений, оставляя человека без альтернативы [иной], чем неконцептуальное представление природы действительности. Цель Прасангики — заставить полностью замолчать концептуальное сознание, позволяя сознанию отдохнуть в абсолютной свободе от концепций. Абсолютная свобода от концепций — это то, что Прасангика называет пустотой... Наконец, поэтому приверженцы Прасангики не говорят ничего об окончательной природе действительности или пустоте. Это — не цель их системы. Их цель состоит в том, чтобы освободить понимание от привычки осмысления и позволить окончательной природе действительности показать себя полностью неконцептуальным способом. Это очень мощная система в том смысле, что она не дает концептуальному сознанию вообще ничего, за что можно ухватиться»⁵.

ПРАКТИКА МАДХЬЯМАКИ

Фактический метод Мадхьямаки использует философскую экспозицию, критический анализ и дебаты для того, чтобы привести сознание к его собственной неизбежной расплате (Немезиде, возмездию). В своей полезной книге «Открытая дверь в пустоту» («Open Door to Emptiness») Трангу Ринпоче суммирует раздел «Ворота к знанию» («Gateway to Knowledge») Мипхама Ринпоче, посвященный «четырем навыкам Мадхьямаки», чтобы иллюстрировать способ, которым применяется метод Мадхьямаки⁶. Эти четыре навыка включают в себя аргументы, которые охватывают индийскую традицию Мадхьямаки и сходятся в намерении изобразить концептуализирующее сознание недействительным. Каждый из навыков берется за различную область концептуального мышления и исследует его вглубь. Таким образом, первый навык исследует наше приписывание вещам происхождения, или источника; второй — наше размышление о результатах; третий — нашу концептуализацию существенной природы и четвертый — наше использование этих трех обычных способов мышления совместно. Но хотя каждый из этих четырех навыков имеет различную отправную точку, все они предназначены для достижения одного и того же, а именно представления об относительности и конечной пустоте природы любого и каждого явления. Давайте рассмотрим кратко эти «четыре навыка», чтобы почувствовать вкус метода Мадхьямаки в действии.

Крошечный Ваджра

Навык «крошечный ваджра (vajra)», или «маленький алмаз», был развит Чандракирти. Он подходит к сознанию овеществления, исследуя путь, которым мы обычно осмысляем источники явлений, их происхождение. Действительно, когда мы думаем о вещах или явлениях, то концепция их «источника», или «происхождения», по сути, является центральной. Нам с уверенностью кажется, что определенные явления возникают из определенных источников. Когда мы сажаем семя, оно дает жизнь растению. Но когда мы берем любую существующую вещь, можно ли найти единственный определенный источник ее? Если посмотреть повнимательнее, то действительно ли имеет смысл концепция источника, рождения или происхождения вещей? Чандракирти предлагает четыре возможных угла зрения, под которыми мы могли бы посмотреть на источник. Что-то могло бы быть источником, если результат происходит из чего-то идентичного с ним; из чего-то полностью отличного от него; одновременно из идентичного себе и чего-то иного, чем он сам; и ни из того, ни из другого.

1. Ничто не возникает из себя самого или из чего-то идентичного с собой. Само семя не производит напрямую другое семя. За семенем следует росток, затем растение, затем растение в цвету и в конечном счете, растение с семенами. Источник и его результат не могут быть идентичны.

2. Являются ли вещи результатом чего-то другого и полностью отличного от себя? В обычном опыте определенная вещь кажется произведенной другой определенной вещью. Все же, когда мы рассмотрим эту точку зрения внимательно, подобный обычный способ мышления устоять не сможет. Выдвигаются три аргумента, чтобы опровергнуть эту возможность.

А. Конечно, семя кажется полностью отличающимся от растения. Но для вещей иметь отличия друг от друга или различия необходимо, чтобы существовать и в то же время чтобы быть в определенных отношениях друг с другом. Все же источник неизменно исчезает прежде, чем возникнет результат. Семя разрушается в процессе получения результата. Так как источник и результат не возникают одновременно, то, рассуждая логически, их действительно нельзя сравнивать друг с другом, и отношения полной отдельности друг от друга не могут быть установлены. Результат возникает после причины, что помещает его в некоторое кармическое отношение с причиной, и результат также находится в отношении близости с ней, что снова указывает на некоторые близкие отношения.

Б. Можно подумать, что в источнике есть некоторая целеустремленность, которая переходит в результат, вынуждая его произойти. Таким образом, поскольку источник может исчезнуть до результата, его внутренняя каузальная потенция может неизбежно выразиться в результате, и, таким образом, она может быть обозначена как «причина». Однако в примере семени и растения, растение очень отличается от семени и возникает не только из семени, но и благодаря множеству причин и условий. Каждому растению необходимо хорошее семя, но, чтобы растение выросло, должен быть тот, кто это семя посеет, нужна плодородная почва, подходящая температура, соответствующий баланс солнечного света, свежего воздуха, влаги и так далее. Таким образом, нет никакого неизбежного «течения» от семени до растения, такого, чтобы семя стало «источником». Семя, таким образом, — это не «причина» возникновения растения, но один из многих факторов, которые, действуя вместе, создают ситуацию, в которой возникает растение.

В. Наконец, кто-то может поспорить, что наш опыт говорит о том, что, когда источник исчезает, это немедленно производит результат, который затем сам становится источником, производящим другой результат и так далее линейным образом. Но факт заключается в том, что это не так, как предполагает наш опыт. Если мы посмотрим внимательнее, то увидим, что вещи всегда проистекают из сложной прошлой ситуации, и мы никогда не можем с уверенностью сказать, каким может быть результат существующей текущей ситуации. Мы часто думаем, что знаем причину чего-то, допустим, некоторого разногласия между людьми или какой-либо проблемы. После разговора с одним человеком мы можем иметь неплохое представление о проблеме и ее происхождении. В этот момент у нас может быть довольно хорошее линейное понимание причинной модели. Но чем больше мы говорим о проблеме, тем больше начинает меняться наше понимание источника проблемы, и мы начинаем видеть намного больший диапазон причинных факторов, вовлеченных в общую картину проблемы. Если мы заходим в этом процессе достаточно далеко, то сталкиваемся со Вселенной во всем ее бесконечном разнообразии, со всей ее тайной и кармической неизбежностью.

3 и 4. Оставшимися двумя возможностями — что нечто является результатом источника, который одновременно является и идентичным, и отличающимся от результата, и что нечто не является результатом ни того, ни другого — более легко распорядиться. Вещь не является результатом источника, который одновременно является и тем же самым, и отличающимся от нее, потому что каждая из этих индивидуальных опций уже была опровергнута. Тем самым соединение их вместе не дает ничего. И мы можем легко видеть, что вещи не являются результатом никакого источника вообще. Ясно, что существует некоторая регулярность в способе, которым все в мире действует. Есть некоторое отношение между семенем и растением, хотя это не простая, не субстанциональная и не линейная связь. Семена не производят камни или железо.

Таким образом, мы не можем указать на что-то как на источник чего-либо еще. Это открытие имеет глубокое воздействие на способ наших размышлений о взаимодействии с миром. Например, предположим, что кто-то оскорбляет меня. Сначала я подумаю: «Этот человек сказал мне противную вещь; он сделал это из-за своей ревности, чувства конкуренции и агрессии. Я не люблю его». Определив источник моих отрицательных чувств, я затем могу начать планировать, как мне ответить этому человеку, или подготовиться, если он попытается повторить то же самое в следующий раз. Я могу поддерживать эти мысли в течение часов, дней или даже еще дольше. Иногда недоброе замечание может оставаться с нами в течение многих лет и образовать часть нашего постоянного умственного инвентаря.

Но предположим, что мы действительно начинаем внимательно рассматривать то, что, по нашему мнению, является источником нашей боли, а именно того другого человека. Чем внимательнее мы посмотрим, тем, вероятно, большее количество открытий совершим. Например, мы можем начать видеть боль, которую испытывает этот человек. Мы можем приобрести некоторое понимание того, с чем он имеет дело, как тяжело ему приходится при устройстве своей жизни, и. увидеть многие препятствия, которые он встречает. Далее мы можем вспомнить наши прошлые взаимодействия, где мы были недобры или несправедливы по отношению к этому человеку, что-то, что мы полностью блокировали ранее. В этот момент мы начинаем видеть нанесенное нам оскорбление частично как ответ на наше поведение по отношению к нему, возможно, в течение долгого времени. Мы можем почувствовать, что, фактически, оскорбление было оправданным ответом на наше собственное поведение, и можем закончить ощущением, что, прежде всего мы сами ответственны за создавшуюся ситуацию. Поскольку наше понимание растет, гнев, который мы ощущаем, начинает рассеиваться, и мы начинаем чувствовать симпатию к своему «врагу». Мы можем даже начать видеть его хорошие намерения: мы можем начать признавать в его оскорблении попытку — пусть и подсознательную — установить некоторую связь с нами и избавиться от плохих чувств. Все это происходит от глубокого взгляда на наш обычный способ пытаться выявить источник в любой ситуации и от понимания, что такой вид размышления является просто функцией попытки эго обезопасить себя и свой мир, чтобы сделать вещи простыми, прочными, линейными и управляемыми.

Трангу Ринпоче суммирует: «Теперь мы опровергли четыре возможных способа возникновения явлений: из себя или чего-то идентичного по природе; из другого; из обоих — себя и другого — и ни из себя, ни из другого, то есть беспричинное возникновение»⁷. Таким образом, мы не можем найти происхождение или источник чего-либо. Любое определение, которое мы можем дать понятию «источника», — это просто выбор одного фактора из множества в качестве ответственной стороны в существующей ситуации. Это может быть наша упрямо поддерживаемая идея о возникновении явления, но это — идея, которая не согласуется с действительностью. Даже если мы выбираем несколько источников, мы все еще оказываемся в ловушке своей собственной игры. Только когда мы понимаем, что нет никакого смысла говорить об источнике явления, что вещи возникают без прибытия из какого-либо специфического места или происхождения, что они рождены из всего, о чем нельзя сказать ничего, мы начинаем чувствовать пустоту.

Если мы не можем указать любой фактический источник чего-то, то мы не можем говорить о рождении этого. Почему? Поскольку сама концепция рождения подразумевает рождение из чего-то еще. Что-то не может проистекать из ничего. И все же это — наша ситуация, потому что мы не можем указать любую «вещь», от которой что-нибудь было рождено. Поскольку никакой источник или происхождение не могут быть идентифицированы, мы не можем говорить о рождении. Трангу Ринпоче заканчивает:

«Мы можем, таким образом, видеть, что нет никакого способа чему-либо возникнуть; тем не менее, вещи продолжают появляться. То есть в обычном способе восприятия вещи нескончаемо возникают в функциональных и структурированных отношениях с основным источником, условиями, необходимыми для осуществления того источника, и так далее. Если мы исследуем то, как они возникают, нам становится очевидным, что само по себе это возникновение является нелепостью и что все возникновение явлений является пустым, не имеет никакой собственной объективной действительности.

В окончательном смысле, если нет никакого способа возникновения чего-либо, то из этого следует, что нет никакого способа для чего-либо остаться, быть постоянным. Фактически там ничего нет, и нет ничего, что может закончиться. В буддистских комментариях это называется «рожки кролика». Если у кроликов нет рожек, то отрезок времени, в течение которого рожки остаются на голове кролика, бессмыслен, как и любой разговор о кролике, теряющем свои рожки. Согласно этому примеру, мы можем видеть, что так как нет никакого способа возникновения вещей в окончательном смысле, то не может быть ничего постоянного или уходящего. Все появление — это просто появление, которое происходит, но не имеет никакой действительности само по себе.

Так же как нет ничего постоянного среди явлений, не может быть ни возникающего, ни невозникающего явления, и вообще, не может быть ни возникновения, ни невозникновения самого по себе. В окончательном смысле все находится полностью вне любой концепции. Это то, что подразумевается под словами, что все имеет природу пустоты — значит, находится вне любого вида концепции»⁸.

Изучение результатов

Второй навык, развитый Джнанагарбхой (Jnanagarbha), учителем Шантаракшиты, рассматривает предполагаемые результаты или результаты любой ситуации. Многое из нашего обычного мышления основано на приписывании вещам результатов. Когда мы действуем в мире, мы поступаем определенным образом с мыслью, что собираемся производить некоторый результат. На обычном уровне кажется, что ситуации действительно производят определенные результаты. Однако, когда мы внимательно рассмотрим природу вещей, сможем ли мы говорить, что что-нибудь когда-либо фактически производит истинный, независимо существующий результат?

Джнанагарбха предлагает четыре способа исследования при рассмотрении результатов. Существуют ли результаты в точке их возникновения? Они либо не существуют, либо одновременно и существуют, и не существуют, либо ни не существуют, ни существуют в точке их возникновения. 1) Результаты не существуют в точке их возникновения, потому что тогда они существовали бы наряду с их причинами и больше не были бы результатами. 2) Результаты также не являются полностью несуществующими в точке их возникновения, потому что это требовало бы, чтобы они прошли от состояния несуществования к состоянию существования.

Трангу Ринпоче комментирует:

«Аргумент, что до возникновения определенного эффекта было небытие этого эффекта, которое затем было преобразовано в существование в точке возникновения, может быть опровергнут ссылкой на взаимную исключительность существования и небытия. Нет никакого способа для чего-то, что не существует, внезапно преобразоваться в существующее, поскольку появления не происходят беспричинно из ничего вообще, скорее они возникают в зависимости от предыдущих условий и причин. Утверждение, что нечто, очевидно не существовавшее, появилось — это просто интеллектуальный конструкт, проекция специфической ситуации, не имеющей никакой подлинной действительности»⁹.

«...Любое понятие вещей, возникающих из небытия или уходящих в небытие, является лишь простым суждением post factum. To есть, наблюдая за определенным, ранее незамеченным явлением, мы воображаем, что оно недавно возникло, или, если мы будем не в состоянии наблюдать ранее замеченное явление, мы предполагаем, что оно прекратило существовать. Это просто ментальный конструкт без какой-либо фактической действительности за ним»¹⁰.

Вспомните пример о человеке, оскорбляющем меня. С моей точки зрения, единственным «результатом» было мое чувство боли и гнева. Любой другой возможный результат был для меня буквально не стоящим обдумывания. Идентифицировав результат как единственный, предназначенный результат причины, я почувствовал подтверждение собственных чувств и своей недоброжелательности по отношению к моему «врагу». Однако предположим, что я начинаю более внимательно рассматривать результат. Я могу начать видеть воздействие оскорбления на человека, который сам сделал это. Я могу вспомнить его взгляд раскаяния в тот момент, когда он высказывал свои оскорбления, факт, который прежде мне удобно было блокировать. Я могу вспомнить реакцию и чувства тех, кто был свидетелем оскорбления, возможно, надежду кого-то, кто хотел, чтобы я и другой человек начали более близко «общаться» друг с другом, или опасение кого-то другого, кто хотел, чтобы мы разошлись. Тем самым это способ, которым данный инцидент будет воздействовать на динамику группы, частью которой мы оба являемся. Чем больше я думаю, тем большее количество результатов оскорбления я вижу. Ясно, что невозможно идентифицировать определенный единственный результат инцидента. Я начинаю понимать, что моя попытка определить единственный результат оскорбления — неточное осмысление, попытка вогнать очень широкую ситуацию — которая причинила мне беспокойство — в маленькую, узкую, удобную концептуальную коробку моего собственного изготовления.

Фактом является то, что первоначальное оскорбление возникло из обширной, невообразимо сложной сети причин и условий. Нет никакого единственного происхождения, и ситуация происхождения находится в конечном счете, вне наших концепций или языка. Аналогично нет никакого единственного результата оскорбления, хотя я лично думал, что он есть. Результаты, подобно причинам, являются многочисленными и находятся вне нашей способности осмыслять.

3) Если мы не можем говорить, что условия результата существуют в точке возникновения или что они полностью не существуют, то эти две опции опровергаются, и мы не можем сказать, что они одновременно существуют и не существуют. 4) Наконец, говорить, что результирующие условия ни существуют, ни не существуют, не имеет никакого смысла»".

Трангу Ринпоче заканчивает:

«Мы можем видеть в исследовании результата любой данной причины, любого определенного источника, что нет никакой определенно истинной, существующей вещи, которая может быть обозначена как результат, но также нет простого небытия, поскольку результаты не полностью несуществующие. Традиционно говорят, что условия результата появляются, но. с окончательной точки зрения никогда нет никакого результата чего-либо, поскольку нет истинно существующих причин»¹².

«Нет никакого возникновения явлений или никакого окончания явлений и нет ничего постоянного или недостатка постоянного в появлениях; нет никакой собственной природы или недостатка собственной природы в явлениях. Все, что появляется, — это простое появление без сущности вообще. В заключительном анализе нет ничего, что можно сказать относительно явления. Мы не можем достоверно указать любое возникновение, любое окончание, любое прибытие, любое продвижение, любое увеличение, любое признание или любое затмение чего-либо. Все, что появляется, — простое появление, без дальнейших опознаваемых характеристик»¹³.

Исследование сущности, существенного качества или идентичности

Третий навык Мадхьямаки, разработанный Шантаракшитой, направлен на то, чтобы посмотреть, можем ли мы указать сущность, существенное качество или истинную идентичность любого явления. Для Мадхьямаки сущность, или идентичность, чего-либо является идеей или концептуальным образом, который мы имеем об этом. Эта идея, или концепция, представляет собой наш предыдущий обработанный опыт явления, когда мы выбрали некоторые его особенности, изменили их в своем сознании, проигнорировали другие черты явления и в конце концов достигли такого варианта рассматриваемого явления, с которым наше эго может ужиться. Сущность явления может быть явной, как, например, в случае, когда мы встречаем человека, принадлежащего культуре, которая нам не нравится, и у нас возникает мысль: «Этот человек принадлежит X, которая мне не нравится; значит, мне не нравится этот человек». Сущность также может быть весьма тонкой, как, например, в случае, когда мы узнаем кого-то на улице, без какого-либо знания и размышления. Такой опыт — это концепция, работающая на уровне третьей скандхи, восприятия, но не доходящая до навешивания каких-либо ярлыков на явление, как делается в четвертой скандхе. Однако ненадежная природа такого тонкого, бессознательного, основанного на восприятии приписывания «сущности» демонстрируется следующим примером. Однажды я шел в Чикаго по улице и увидел, что ко мне приближается прекрасная и нежная молодая женщина, которую я знал многие годы назад и очень любил. Когда она подошла ближе и я узнал ее, я внезапно почувствовал те же самые эмоции, которые испытывал так давно, — они снова были со мной, свежие и новые. Такой знакомой была ее походка, поворот головы, локоны волос. Она подходила ближе, и в моем мозгу метались мысли: «Что она может делать в Чикаго?» — я пытался придумать, о чем можно было бы заговорить, в то же время задаваясь вопросом, а как это будет — поговорить с ней снова. Затем, когда женщина подошла совсем близко, я внезапно

увидел, что это была не моя знакомая! Поговорка была истинна в буквальном смысле: мое сознание сыграло со мной шутку. И все же в течение того недолгого промежутка времени я имел настоящий опыт «видения» ее. Это была она! Все это произошло из-за того, что я приписал определенную «сущность», или «идентичность», совершенно другому человеку.

В нашей повседневной жизни истинно то, что мы постоянно присваиваем сущность, концепции, идентичность всему, что испытываем. Мы воспринимаем вещи, вступаем в отношения с ними, основываясь на специфической идентичности, которую мы им приписываем. Когда я иду через горы в сумерках, большая, темная тень, которая вырисовывается передо мной, шокирует меня и заставляет насторожиться. Это — огромный медведь, стоящий неподвижно у тропы, он наблюдает за мной и ожидает моего приближения, перекрывая мне единственный путь домой. Медведи нападают на людей, не так ли? Я леденею от страха. Но проходит несколько мгновений, а тень все еще не двигается. Посмотрев более внимательно, я вижу на тропе безопасный продолговатый валун. Теперь я могу расслабиться и двигаться вперед, продолжая ход мыслей, которыми был озабочен до этого момента. Я приписал сущность объекту, что создало для меня ложную действительность. Но что, если частью той темной тени на тропе передо мной была пума, сидевшая на вершине валуна? Готовность, с которой я «признал» безопасный валун, мое свободное приписывание сущности той форме, возможно, снова ослепило меня и на сей раз подвергло намного более серьезной опасности.

Шантаракшита стремится выяснить, имеет ли обычное приписывание «сущности» или «собственного существа» хоть какое-то основание в действительности. Он спрашивает, может ли способ, при котором мы воспринимаем вещи как некоторые известные количества с некоторыми определенными качествами и характеристиками, выдержать подробное исследование. Поскольку мы постоянно заняты процессом приписывания и именно на нем основываем свою жизнь, это, конечно, становится весьма интересным вопросом. Шантаракшита исследует данную проблему, спрашивая себя: «Если бы должно было быть найдено существенное качество чего-либо, то было бы оно унитарным или многочисленным?» Когда мы смотрим на разнообразие, мы немедленно видим, что множество состоит из единиц. Мы только потому можем иметь множество, что сначала имеем отдельные вещи, которые затем все вместе составляют множество. Так что наш вопрос превращается в такой: «Какое единственное, унитарное существенное качество мы можем найти в чем-либо?»

Трангу Ринпоче, комментирующий аргумент Шантаракшиты, предлагает нам рассмотреть пример с холмом. Когда мы думаем об определенном холме, который посетили, у нас в мозгу всплывает картина (изображение), и мы испытываем идентичность, ' существенную сущность данного холма как холма, который так нам знаком. Возможно, будучи ребенком, мы провели много счастливых часов лежа в теплой летней траве на вершине и наблюдая, как проплывают облака. Возможно, став старше, мы проводили здесь время со своей возлюбленной. Все же если мы собрались реально посмотреть на этот холм, то с огромным удивлением увидим, что фактическая действительность — это не то же самое, что наши мысли. Мы увидим, что у холма есть вершина, склоны, подножие и разные направления. Он не имеет фиксированной формы, размера или настроения — все это проявляется по-разному, в зависимости от того, где мы стоим. На холме могут быть камни, луга, деревья и кустарники и, возможно, водный поток, но только часть из них отпечатались в нашей памяти. Кроме того, в отличие от нашей памяти, там теперь нет ребенка, наблюдающего за облаками, или возлюбленных, отдыхающих в теплой, мягкой полевой траве. Там никого нет, и контраст между нашей памятью о холме и абсолютной, одинокой действительностью может вызывать чувство горя и опустошения. Что тогда является «холмом» в действительности? Мы должны спросить себя, можем ли мы найти какой-то объект, который фактически является «холмом»? Где ментальный образ, который мы видим каждый раз, когда думаем о холме? Его не существует. Ничто в действительности не соответствует «сущности», которую я приписываю холму в своем собственном сознании. Есть много точек зрения на холм, много особенностей, но нет такой унитарной вещи, как «холм».

В качестве другого примера давайте рассмотрим свой автомобиль. Когда мы думаем о нем, у нас формируется определенная картина, и мы ясно видим его идентичность, определенную некоторыми особенностями и характеристиками. Когда же мы посмотрим на автомобиль, мы увидим, что он состоит из многих частей, таких, как колеса, ветровое стекло, двигатель, крыша, кресла и так далее. Где точно находится существенная природа автомобиля? Если мы начнем удалять части автомобиля, то в какой точке он перестанет быть автомобилем? Ответ состоит в том, что нет такой точки, в которой автомобиль перестает быть автомобилем, кроме той, когда я прекращаю думать о нем как об автомобиле. Именно моя атрибуция дает мне возможность воспринимать эту дорогую массу металла как автомобиль. Кроме того, относительно автомобиля у десяти человек, вероятно, было бы десять различных точек, в которых они почувствовали бы, что существенная природа автомобиля прекратила свое существование. Это ясно указывает, что существенная природа — это не что-то, существующее в объекте, а скорее то, что находится только в нашем собственном сознании. Автомобиль, внутри себя и сам по себе, не обладает никакой существенной природой.

Что, если мы возьмем один из элементов, которые вместе составляют автомобиль? Давайте рассмотрим колесо. Когда мы думаем о колесе, нам кажется, что мы видим определенную, существующую вещь, со специфической сущностью или значением. Однако, когда мы смотрим на колесо, мы видим, что это также множество, состоящее из обода, резины, клапана, различных гаек, болтов и так далее. Так что колесо — это также множество без существенной природы. Давайте рассмотрим одну из гаек, которые держат колесо. Она также представляет собой множество, составленное из металлического сплава, которому определенным способом придали форму, с резьбой, с вершиной, основанием и сторонами. Эта гайка может казаться единой в нашем размышлении, имеющей существенную природу, но, когда мы смотрим на нее, мы находим все эти различные элементы и также пребываем в замешательстве, не зная точно, где находится сущность гайки.

Предыдущие примеры были взяты из внешнего мира явлений. Может быть, можно найти отдельную, необходимую сущность в нашем внутреннем ментальном мире? Большинство из нас думает, что мы обладаем «сознанием» и у каждого из нас есть некоторая идея о том, какова сущность этого сознания. Однако то, что мы называем своим «сознанием», подобно внешним явлениям, фактически, составлено из различных видов сознания — визуального, слухового и так далее — и различных видов ментального содержания, включая чувства, восприятие и кармические формирования. Даже то, что мы можем идентифицировать как вторую скандху, чувство, не имеет существенной природы, поскольку состоит из боли, удовольствия и нейтральных чувств. Давайте рассмотрим «боль». Все мы определенно соглашаемся с тем, что знаем, к чему относится это слово, и каждый из нас, вероятно, может с готовностью вызвать образ «боли», показывая тем самым, что имеет идею о ее существенной природе. И все же, если мы внимательно посмотрим на фактический и буквальный опыт того, что называем болью, мы можем быть весьма удивлены. Мы можем обнаружить, что то, на что мы навешиваем ярлык «боль», фактически составлено из бесконечного разнообразия опытов — или проявлений, если это слово более подходяще, — энергии различных температур, цветов, сил и так далее. Фактически, оказывается, что в самих опытах нет ничего, что неизменно и окончательно маркирует их все вместе как одно чувство — боль. Единственный общий элемент, который мы можем найти в том, что называем болью, — это то, что каждый из нас хочет думать об определенном опыте именно таким образом и маркирует его как «болезненный».

Подобным способом мы могли бы рассмотреть элементные факты нашей жизни, например время. Оно, очевидно, является настолько важным в моей жизни, что я определенно уверен, что знаю, что такое время. Кажется, оно точно имеет существенную природу, идентичность, которую я могу изобразить. Но давайте посмотрим более внимательно и спросим себя, что такое время и какова его существенная природа? Время опять-таки является множеством, зависимым от существования прошлого, настоящего и будущего. Если существует только настоящее, если бы прошлое и будущее не существовали, тогда не было бы никакого времени. Давайте рассмотрим прошлое. Конечно, когда я думаю о прошлом, у меня есть ясное представление о существенной природе прошлого. Все же, внимательно взглянув на «прошлое», мы видим, что это только опыт, который происходит в настоящем и который мы хотим назвать «прошлым». Когда мы думаем о «вчера», мы испытываем некоторые образы в данный, настоящий, момент. В конечном счете, «прошлое» является ярлыком для определенных, возникающих в настоящее время мыслей и образов, того, что мы определяем как «память». А чем память отличается от простого образа и чем она отличается от указания на будущее? В сущности, нет никакого различия, существует только различие, которое мы хотим приписать.