Вопрос о предшественниках 10 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Burger 1965. 5-8 показал, что нет сомнения в том, что Соссюр хотел четко различать значение и значимость (о чем свидетельствует утверждение из третьего курса, использованное здесь издателями: «Значимость не есть значение», 1854 В Engler) и различал значение и означаемое: фраза К. О. Л. 116 («Немецкие глаголы schatzen " ценить" и urtei-len " судить" представляют совокупность значений, соответствующих в общем и целом значениям французских слов estimer " ценить" njuger " судить"»: правильное повторение из 1888 В Engler), поскольку для Соссюра одно означающее может иметь лишь одно означаемое, дает понять, что Соссюр говорил о «совокупности значений», «значения» одного слова являли собой нечто иное, нежели его означаемое. Фраза, оставляющая некоторые сомнения у Бюргера (1834 В Engler: «Знак является двойным: значение/слоги»), думающего, что, возможно, различие не было еще ясным для Соссюра во время второго курса, напротив, дает нам последующее подтверждение. Мы хорошо знаем, что «слоги» для Соссюра являются реальностью «фонологической», и не языковой. ά речевой; а значит, Соссюр не случайно говорит о «значениях» в связи со «слогами», а не «понятиями» (этот термин во втором курсе еще не был заменен термином означаемое: см. выше № 128). Так что, как это увидел Бюргер, «значение» для Соссюра является эквивалентом фонации (звучание (phonic) у Прието), то есть оно есть реализация означаемого знака, осуществленная на уровне речи, исполнения.

Тезис Бюргера был принят Годелем (Godel 1966. 54-56), справедливо объединившим утверждения Бюргера с утверждениями Балли (Bally 1940. 94—195) и писавшим: «Мы видим, что А. Бюргер, относя, как и Балли, значение к " речи", отношение его со значимостью рассматривает иначе. Вероятно, он присоединяется к концепции Соссюра и в данном вопросе добровольно сдается на его милость. Тем не менее идею Балли стоило бы запомнить: совершенно верно, что в речи означаемые согласуются с реальностью данного момента, и то, что получается при этом согласовании, возможно, лучше было бы называть значением... То есть можно признать значимость за каждым элементом, принадлежащим языковой системе, включая фонемы [конечно, не в соссюровском понимании этого термина, а в современном], ударение и т. д. Значение при этом, прежде всего, принадлежит высказыванию. Оно не происходит единственно из значимостей, использованных для составления сообщения, то есть из означаемого фразы: оно зависит также от ситуации, отношений говорящих, от их общих забот». Как

видим, развивая независимо от Прието соссюровские идеи, интерпретированные Бюргером, Годель присоединяется к позициям ноологии Прието в том, что касается отношения значение—означаемое.

С точки зрения более утонченного лингвистического анализа, Соссюр отвечает требованию, подчеркивавшемуся многими логиками, требованию различать: а) конкретное обозначение, посредством знака, отдельного объекта, и б) способ, коим знак предлагает нашему субъективному представлению этот объект или всевозможные другие объекты. Знак Венеры (Venus) обозначает разные вещи, в зависимости от того, отсылает ли он к звезде, мерцающей в небе, или к ослепительной девушке, проходящей по улице; в первом случае он может обозначать одно и то же с другим знаком— утренняя звезда. Однако утренняя звезда может иметь значения, которых не имеет Венера, и наоборот:

это подразумевает, что два знака, в силу их различного обозначающего потенциала, при наличии сходных обозначений предлагают их различным образом. Различие между конкретным обозначением и тем, каким образом это происходит, выражено Соссюром как: а) значение (или смысл) и б) означаемое. Г. Фреге увидел это еще до Соссюра. В своей работе Uber Sinn und Bedeutung (0 смысле и значении) II Zeits-chrift fur Philosophic und philosophische Kritik. 100.1892.25-50. P. 26 он различает: a) Bedeutung (значение) и б) Sinn (смысл), обсуждая проблему, уже поставленную Больцано (ср. Egidi R. Ontologia е conoscenza matematica. Un saggio su G Frege. Roma, 1963. С. 213 и ел.). Четкое разграничение Соссюра к сожалению часто размывается при плохом переводе: так, С. Ogden, переводя Tractatus Витгенштейна, передает Bedeutung как meaning, вместо referring или чего-либо подобного, как справедливо предлагает Anscombe G Е. М. Intmd. al Tractatus. Roma, 1966. С. 13. О связи между значимостью и системой см.: Ipsen 1930.15-16; Чико-бава 1959.102-104; Christensen 1961.179-191, а также уже упоминаемую статью Балли (Bally 1940. 193 и ел.).

[232] По поводу этой последней фразы, выражающей точку зрения Соссюра, но не присутствующей в таком виде в рукописных первоисточниках (1897 В Engler), Martinet 1955.47 отмечает, что она не предполагает, что поле распространения языковой единицы (Мартине подразумевает, в частности, фонему) находит свои границы лишь в других единицах языка: норма реализации есть другая граница. То есть язык является не только совокупностью дифференциальных характеристик единиц (на уровне фонем — не только совокупностью того, что является фонологически существеннным), как считал Трубецкой, Принципы, 1-15, но он является и совокупностью всего того, что является произвольным, то есть не только дифференциальных комплексов, но также, на уровне фонем, групп вариантов. В целом он представляет собой сум-'му языка-схемы и языка как нормы реализации у Ельмслева (см. К. О.Л. /5, №45). Сходные мысли cM.yCoseriu 1952= 1962.90исл.

[233] По мнению Малмберга 1954. 11-17, этот параграф, и в особенности страницы 163-164, представляют собой лучший отрывок К. О. Л.

[234] О понятии «нуль», помимо Alen 1955 и Haas 1957. 34, 41, 46, см. 286. Озабоченный «легионом фантазмов», порожденным соссюровской теорией нулевого знака (другие классические пассажи: К. О. Л. 88, 138, 186}, Годель (Godel 1953) подчеркивает, что нулевой знак—это не отсутствие знака, а имплицитный знак, то есть знак, означаемое которого выявляется из отношений, свойственных памяти, и/или дискурсивных (используя терминологию А. Фрея), а означающее которого не допускает звуковой реализации.

Якобсон 1939. 143-152 искал семантическую противоположность нулевому означающему. Годель замечает, что в плане означаемого возможны лишь нейтрализации (Godel 1953.31, № 1). В пользу тезиса Якобсона можно, однако, привести в качестве примера итеративные фразы римского диалекта: весьма известный пример — начало Scoperta de 1'America С. Pascarella («Ma che dichi? Ma leva mano, leva!»), где, предположительно, неоднократное повторение leva имеет определенное значение. Но есть и такие примеры, как: Si t 'acchiappo, sitta, Ma I 'hai sentito, I 'hai? So 'venuto da casa, so; в этом случае повторяющиеся слоги имеют лишь одну функцию — ритмическую, они являются означающими сегментами нулевого означаемого.

[235] Другой важный отрывок для разъяснения понятия языка как чистой формы, как языка-схемы Ельмслева см. в № 45.

[236] В рукописных первоисточниках отрывка говорится о «фонических элементах», или «звуковых», но не о «фонемах», этот термин введен здесь и в других местах издателями для обозначения функциональных единиц: см.№ 111.

[237] Например, в итальянском языке широчайший диапазон в плане места артикуляции для реализации фонемы hi, так же как и во французском языке; или возможность произносить звук /j/ и как глухой, и как звонкий в таких словах, как pied, chiave и т. д.

[238] Соссюр повторяет здесь высказывание из К. О. Л. 31, обобщая его. К семиотическому исследованию письма привлекали внимание Va-chek 1939 и особенно, с 1943 года, Ельмслев (Hjelmslev 1961. 105 и библиография). Другие библиографические указания по данной теме см. в Lepshy 1965. 28-29 и примечание.

[240] В отношении редакции этого отрывка заметим, что прилагательного «звуковые» нет в рукописных первоисточниках. Соссюр говорит о «различиях означаемых» и «между означающими», то есть между классами абстрактных единиц: см. № 111.

[241] По мнению Годеля (S. М. 117), со слов «смысловые различия» до конца абзаца речь идет о вставке издателей; он напоминает заключительную фразу К. О.Л. 121, также, по его мнению, добавленную издателями. В действительности, 1942-1943 В Engler (записи Рид-лингера) показывает, что фраза «Доказывается... изменение» имеет

полностью идентичного двойника в первоисточниках, где сказано:

«Как и для всех значимостей, зависящих от социальных факторов, дать представление о знаке может не то, что входит в языковой знак. Это лишь использованная материя; значение может меняться при неизменности элементов». Присутствие этого двойника в рукописных первоисточниках интересно не только с точки зрения филологии;

речь идет об отрывке, имеющем теоретическое значение: он подразумевает, in nuce, тот диахронический структурализм, за пренебрежение к которому общественное мнение упрекало Соссюра (см. А: О. Л. 55, № 176).

[242] Отрывок имеет большое теоретическое значение. Сочетание означающего и означаемого, то есть, знак является реальностью позитивной;

это значит, что он выступает «конкретной единицей». Но этот конкретный аспект есть результат сложной операции по систематизации (и соединению) в абстрактные классы звучаний и конкретных значений. Между знаками существует отношение противоположности, которое Соссюр стремится рассматривать как отличное от отношения различия (Twi 1952, S. М. 196 и ел.).

Последняя фраза отрывка («Это даже единственный вид...») добавлена издателями: 1949 В Engler.

[243] Именно в этом заключается феномен функциональной индивидуализации, отвечающий всеобщему требованию экономии, посредством которой часть элементов, получающих новую жизнь в определенной языковой фазе, становятся функциональными, различающими в следующей фазе. На фонематическом уровне это случай с феноменами фонематизации комбинаторных вариантов: так, в латинском языке V в. [fl и [k] были комбинаторными вариантами (артикуляциями дополнительного распределения, первая из которых появлялась всегда только перед палатальными гласными, перед которыми никогда не появлялась [k]; в итальянском языке, после диахронических чередований (латинские /kl/ и /kw/, дающие /k/ перед W и /е/, как в chi, che, inchino; галлицизмы, испанизмы, арабизмы, пришедшие с ею-, ο ί α -, с/н-; преобразование множественного числа по аналогии на -chi; переход от латинского /kjo/, /kja/ к /tjb/, /tfa/ и т. д.), окклюзивная артикуляция и артикуляция африкатов в конце концов получили возможность появляться в таких же фонематических контекстах, так что появились минимальные пары (/ki/ и /t|i/, /'kimitfi/ и /t(imit)i/, /bruka/ и /brutfa/ и т. д.), и различие между двумя артикуляциями стало фонематически существенным.

На лексическом уровне явления функциональной индивидуализации имели место в недавней истории итальянского языка, например, в семантическом различии coltura и cultura, la fronts и il'fronts и т.д. (об этих и других случаях см.: De Mauro. Storia linguistica dell'Italia unita. Op. cit. P. 31, 178, 260). Классический случай функциональной индивидуализации представляет собой история происхождения слова missa, «месса»: в

позднем латинском V в. заключительная фраза религиозной христианской службы, lie, missa est, была калькой греческой фразы π έ π μ ε τ α ι, «это послано», подразумевающей святое причастие, посылаемое в конце мессы больным и отсутствующим. Обычай был утрачен, но формулировка сохранилась в религиозном употреблении, хотя смысл ее уже был непонятен, и причастие прошедшего времени missa было взято как существительное, дав жизнь слову женского рода missa (см.: PagliaroA. Altri saggi di critica semantica. Messine; Florence, 1962. P. 129-182). Следующая фраза добавлена издателями (1957 В Engler) не без причины.

[244] По мнению Теньера (Tesniere) 1939. 174, источник происхождения пражской фонологии раскрыватся в этом отрывке; о проблеме отношений последней с Соссюром, см. выше 284 и К. О. Л. 39, № 103; 40, №105; 72, №145; 55, №176.

[245] Здесь также язык — это чистая форма, «схема» Ельмслева: см. № 45.

[246] Первоисточники этого параграфа—лекция, прочитанная в январе 1909 г. в течение второго курса (S. М. 72-73, прим. 74 и 75), и две лекции от 27 и 30 июня 1911 г. из третьего курса (S. М. 98-90, прим. 143-147).

Соссюр вновь упоминает (К. О. Л. 18 и 20 и см. № 56 в К. О. Л. 18) о способности «объединять» звуковую и смысловую субстанции, способности, лежащей в основе языка. Такая «способность ассоциации и координации» проявляется через образование «групп» слов: однако, уточняет Соссюр (1892 В Engler, что не попало в текст издателей), под «группой» мы понимаем как «отношение» между contre (против), contraire (противоположный), rencontrer (встречать) и т. д., так и отношение между contre (против) и marche (ходьба) в contremarche (движение в обратном направлении). Или еще (как это уточняется в лекции второго курса: S. М. 72), в первом случае мы имеем «ассоциативные единства», или «группы в значении семьи», а во втором—«дискурсивные единства», или «группы в значении синтагмы». Jakobson 1967. 8-9. 19-20 указывает на Кру-шевского как на источник идеи двойного типа отношений.

[247] Используя термин второго курса (ем. выше № 246), Freil929. 33 предлагает определять синтагматические отношения как «дискурсивные». Следует заметить, что издатели находят в первоисточниках (не используя его) термин «структура» для обозначения того, что они называют «речевой цепочкой» (1986 В Engler): см. № 259.

[248] Frei 1929. 33 предлагает определять ассоциативные отношения как «относящиеся к памяти» («memoriels»). В употреблении закрепился термин парадигматический, отсутствующий у Соссюра, но сама идея подсказана отрывками, в которых флективные парадигмы приводятся в качестве типичных примеров ассоциативных отношений: см., например, К. О. Л. 126, 130, 136. О связи между ассоциативными и синтагматическими отношениями см., помимо прочего, Vendryes 1933. 176

(=1952.30); Ombredane 1951.280; Spang—Hanssen 1954.101-103; Lep-shy 1966. 46-48.

[250] В рукописных первоисточниках Соссюр, имеющий сомнения по данному вопросу (см. ниже № 251), ограничивается простым упоминанием («такие выражения, как s Ί Ι vous plait (пожалуйста)» 2014 В Engler). Другие примеры принадлежат издателям (вероятно, подразумевающие синтагмы, которые с точки зрения семантики представляют собой выкристаллизованные метафоры, лишенные смысла). Отметим недостаточно строгое использование в отрывке термина значение (см. № 231).

[251] Это одно из «незащищенных» мест в соссюровской концепции, и нам следует поблагодарить издателей, которые в данном случае не пытаются скрыть неуверенность Соссюра. Причины этой неуверенности указаны с достаточной ясностью. С одной стороны, протяженные комбинации синтагм подвержены вариациям в том, что касается места конструктивных элементов, вариациям, зависящим от индивидуального свободного выбора: то есть синтагмы определенной протяженности, и в особенности фразы, будучи объектами свободного индивидуального выбора, по-видимому, принадлежат к области речк (К. О. Л. 21, № 63; 22, № 67). С другой стороны, не только минимальные элементы (монемы), но и синтагмы, такие как cheval (лошадь). Ie cheval (лошадь (с определенным артиклем)), И est a cheval (он сидит верхам) и т. д., принадлежат к перечню, хранящемуся в памяти, а значит, по-видимому, принадлежат языку. Есть еще один, более утонченный факт: даже если данная синтагма может быть незнакомой для индивидуума, синтагматический «тип» принадлежит языку. Например, даже если существительное choms-kisation («хомскизация», производное от Хомский) никогда не использовалось, оно принадлежит языку, поскольку оно образовано согласно определенному синтагматическому «типу». Однако, утверждает Соссюр, «во фразе будет происходить так же» (2021 В Engler):

правильные модели, общие типы фразы принадлежат языку. В этом смысле все возможные синтагмы, включая фразы, по-видимому, принадлежат языку.

В том же смысле, в котором фразы принадлежат языку, два других данных факта, находящиеся в К. О. Л. и подтвержденные рукописными первоисточниками, свидетельствуют: 1) в К. О. Л. 22 (=258 А В С Е Engler) утверждается, что если использовать выражение, записанное Константэном, что «когда мы имеем перед собой мертвый язык, его организм находится здесь, хотя на языке никто не говорит»: ясно однако, что мертвый язык дан нам через фразы, представляющие собой нечто иное, нежели речь; 2) в К. О. Л. 27 (=258 Engler) утверждается, что речь включает в себя «...индивидуальные комбинации, зависящие от воли говорящих». А первоисточники

добавляют: «индивидуальные комбинации, фразы, зависящие от воли индивидуума и отвечающие на его индивидуальную мысль» (258 Е Engler); или еще, фразы и синтагмы принадлежат речи в той мере, в какой они зависят от индивидуальной воли, а значит, не принадлежат речк во всей своей реальности.

Колебания соссюровской мысли по данному вопросу тщательно проанализированы в S. М. 168-179. Как это уже делал Wells 1947. § 19, Годель попытался дополнить соссюровскую мысль, взяв, так сказать, основное направление ее эволюции. Оно, несомненно, совпадает скорее со вторым из двух путей, чем с первым: путь, согласно которому все синтагмы, включая фразы, принадлежат языку «потенциально». Годель (S.M.I 78-179) цитирует «глубокое замечание, сделанное относительно создания по аналогии», то есть утверждение из первого курса: «Так, слово indecorable (decorer — украшать, indecorable — " то, что невозможно украсить'^ потенциально существует в языке, и реализация его является фактом, ничего не значащим в сравнении с существующей возможностью его образования» (Годель впоследствии усовершенствовал свой пояснительный теоретический тезис: Godel 1970; в том же роде Amacker R. La sintag-matica di Henri Frei // La sintassi. Atti del III convegno intemazionale di studi della Societa di Linguistica italiana (Rome 17-18 mag. 1969). Рим, 1970. С. 45-111). Соссюр стремится рассматривать с этой «глубокой» точки зрения все синтагмы: «Мы говорим не иначе как синтагмами, и возможный механизм состоит в том, что мы имеем эти типы синтагм в голове» (2073 В Engler). (Применение этой точки зрения является синхроническим, а не диахроническим, как это утверждает Lyins 1963. 31-32, впрочем, вполне уловивший связь с Хомским). Действительно, мы не случайно говорим «фразы языка»:

фразы принадлежат языку, как и другие составляющие элементы. Тот факт, что мы встречаем здесь, как и вообще в синтагмах определенной протяженности, определенную свободу расположения, не должен препятствовать признанию их существования в языке: так же как и на уровне монем можно встретить выбор между двумя различными фонематическими последовательностями, являющимися монематическими эквивалентами (алломорфами), например, в итальянских парах devoldebbo, tralfra и т. д. или во французском языке jepeuxljepuis и т. д. на уровне синтагм можно встретить два варианта последовательностей, монематически различных, но эквивалентных синтагматически. Итак, допустив, что две следующие фразы действительно являются эквивалентами с точки зрения означаемого (что было бы доказано, если бы все возможные значения первой были бы значениями второй и наоборот), ifratelli е Ie sorelle sono arrivati, sono arrivati ifratelli е Ie sorelle, мы получили бы две фразы, находящиеся между собой в аллосинтагматических отношениях. Разработка теории фразы как языкового факта находится

на начальном этапе и в том, что касается плана содержания, связана с независимыми исследованиями Теньера, Прието и Хомского. Что касается плана выражения, она была разработана в США постблум-филдистами: см., например, Hockett. A Course. Op. cit. P. 199 и ел., 307 и ел.

Возможно, что проведение этих исследований в отдельных языках принесет неожиданные результаты, в том смысле, что даже в таких языках, как итальянский, по общему мнению, характеризующихся большой синтагматической свободой на уровне фраз, количество действительно аллосинтагматических фраз (или действительно эквивалентных с точки зрения означаемого, в уточненном выше смысле) окажется гораздо меньшим, чем этого можно было бы ожидать.

[253] Об ассоциативных отношениях в памяти см.: Frei 1942; Bresson 1963. 27. Идея ассоциативных полей оказалась плодотворной в семантике для структурного подхода к лексике: Weisgerberl927, 1928; 5а//> '1940;

Wartburg—Ullmann 1962. 156; Lyons 1963. 37 и ел. Фрейдистская теория lapsus linguae может рассматриваться как клиническое подтверждение лингвистической теории Соссюра (см., например Фрейд 3. Психопатология повседневной жизни). Затем исследования Юнга о языковых ассоциациях (Jung С. G. Studies in Word-Associations), рассматриваемых уже не как патология, а как явления физиологические и нормальные, и множество психологических исследований данного направления, имеющих большое значение для лингвистов (см.: Miller. Langage et communication. Op. cit. Chap. IX. P. 236-251), подтверждающих ad abundantiam (лат. е избытке) фундаментальное предчувствие, унаследованное Соссюром от Крушевского.

Godel 1953.49 напоминает, что серия ассоциаций, основанных просто на фонематических пересечениях (enseignement—clement—juste-ment... «образование—милосердный—справедливо»), в рисунке на с. 126 добавлена издателями; это не совсем верно, даже если примеры и принадлежат издателям, фундаментальная идея принадлежит Сос-сюру, утверждавшему, как показывают первоисточники: «Может иметь место ассоциация просто с названием означаемого: образование, просвещение, обучение, воспитание и т. д., а также другие. Может иметь место простая совокупность звуковых образов: Ыаи (синий), durchblauen и т. д.» (2026 В Engler). Пример Ыаи—durchblauen был использован издателями в примечании на страницах 174 и 238.

[254] Тезис Соссюра был оспорен Якобсоном, который считал, что номинатив, будучи нулевым случаем, должен располагаться на первом месте в флективных парадигмах (Jakobson 1966. 49).

[255] Параграф имеет множество источников: лекция первого курса о зависимости значимости элемента от синтагматического контекста (S. М. 59, № 27); две лекции второго курса (11 и 14 января 1909 г.) о связи в

«механизме состояния языка» между синтагматическими (или дискурсивными) и ассоциативными (или интуитивными) отношениями (S. М. 72-73, № 74 и 76); лекция третьего курса об уже использовавшихся синтагмах в К. О. Л. 123-125 (S. М. 89, № 143).

[256] Первый и второй абзац представляют собой типичное для издателей нагромождение элементов, частично неподлинных (выражение «звуковые и смысловые различия» настолько же дорого издателям, насколько оно чуждо Соссюру: S. М. 113 и см. № 131), частично соссюров-ского происхождения; например, выражение «синтагматические единства» (или «ассоциативные»), о которых см. 2105 В Engler.

[257] Последняя фраза абзаца добавлена издателями (2053 В Engler и S. М. 117) и базируется на любопытной двусмысленности. Соссюр говорит весьма ясно, что синтагма roulis анализируется как mult is, и уточняет:

«+ потому что, как всегда есть чередование, х потому что roulis есть результат, в котором roul и is есть факторы» (2053 В Engler). Исходя из этого, издатели приписали Соссюру другую идею о том, что значимость синтагмы зависит не только от суммы и продукта ее составляющих, но также и от отношения между всей суммой—продуктом и составляющими. Двусмысленность повторяется в К. О. Л. 132, второй абзац: «...dix-neuf (девятнадцать) солидарно... синтагматически со своими элементами dix (десять) и пей/'(девять)».

Отметим также, что первые слова следующего абзаца («Это есть общий принцип...»), как и три первые фразы следующего абзаца являются относительно безосновательными добавлениями издателей. В особенности в последнем абзаце параграфа допущенное замечание (состоящие из одной ремы или одной монемы фразы типа да, нет, уже), имеет мало смысла: так же как мы говорим, что монемы состоят из фонем, даже если и существуют монемы, состоящие из одной фонемы, мы можем говорить, что синтагмы состоят из монем, даже если и существуют фразы, состоящие из одной монемы.

[258] Первоисточники параграфа — две лекции второго курса (S. М. 72-73, № 75-76).

[259] В последнем абзаце параграфа находим одно из многочисленных не Соссюру принадлежащих употреблений терминов фонема и фонологические элементы; в этом случае, несмотря на необоснованность вставки, ясно, что отрывок такого рода в немалой степени способствовал разработке теории коммутации фонем (см. № 131). В рукописном первоисточнике (2079 В Engler) говорится лишь об элементе.

Несколько далее появляется термин структура, который, именно в этом отрывке, не встречается в рукописном первоисточнике (2086 В Engler), но который, несомненно, используется Соссюром в этом смысле в других отрывках: см. № 247 и К. О. Л. 178 (2969 В Engler) и 186 (2807 В Engler). To есть термин несомненно соссюровский:

утверждение, что Соссюр не употреблял термина структура, является неточным (Benveniste 1962 = 1966, 92, но Бенвенист прав,

говоря, что для обозначения системы Соссюр использует не термин структура, а как раз термин система: см. ниже), как и утверждение, что он использует его, чтобы потом от него отказаться (Mounin 1966. 24): в действительности, как это показано с очевидностью, еще большей, чем в К. О. Л. 178, Соссюр скорее имеет некоторые сомнения относительно термина конструкция, чем относительно термина структура. С другой стороны, Кукенхейм ошибается, говоря о Сос-сюре: «Из его теории вторая треть XX в. запомнит прежде всего магическое слово структура» (Kukenheim 1962. 94). Во второй трети XX в. использование термина структура было очень широким, в масштабах гораздо более значительных, нежели умеренное употребление его Соссюром, не использовавшим этот термин как одно из ключевых слов (см. Benveniste цит.).

Оно обозначает всегда линейное сочетание, синтагму, т. е. оно используется скорее в духе «американского», чем «европейского» структурализма. Следует заметить, наконец, что во всех отрывках рукописей или К. О. Л., где появляется слово структура, слово всегда обозначает синтагматическое, линейное объединение, то есть оно используется скорее в «американском значении», чем в значении европейского структурализма.

[260] Первоисточники параграфа—две лекции третьего курса, май 1911 г. (S. М. 84, № 121).

[261] В рукописных первоисточниках (2100 В Engler) приводится пример se- во французском языке (separer (отделять), seduire (обольщать), selection (отбор)), по поводу которого Соссюр задается вопросом, «в какой степени.она [приставка] существует» как «известная приставка».

[262] Об относительной произвольности см.: Bally 1940; Catalan Menedez Pidal 1955. 18; Завадовский 1958; Wartburg—Ullmann 1962. 129; Antal 1963. 81; Jaberg 1965. 146. Прочие замечания в работе Штат 1959. 86 и ел.

[263] Утверждение последней фразы абзаца принадлежит издателям (2112, 2114В Engler м S. М. 117-118), но весь остальной параграф, столь ясно очерчивающий историческое видение лингвистической динамики, отражает рукописные записи лекций.

[264] Исследование лексикологических и грамматических языков было успешно продолжено: сравнение между немецким языком, являющимся грамматическим, и французским, лексикологическим, было продолжено Bally. Ling. gen. Op. cit. P. 341-345; Wartburg W. La posizio-ne della lingua italiana. Florence, 1940. P. 93 и ел., напротив, сравнивает французский язык, в большей степени лексикологический, и итальянский, в большей степени грамматический. Утверждения Соссюра и понятие языковой экономии, разработанное Мартине по следам Соссюра, предоставляют более точные теоретические рамки типологических исследований, учитывающих факты и объективные методы научной лингвистики.

[265] Первоисточники параграфа — две разные лекции второго курса: S. М. 72 (№ 73) и 73-74 (№ 80).

[266] Об осторожном отношении к использованию термина историческая по отношению к грамматике см. К. О. Л. 20, № 46; 116.

[267] Первоисточники параграфа — несколько лекций второго курса: S. М. 72 (№ 73) и 73 (№ 76-78). С точки зрения методики синтаксических исследований, утверждения Соссюра имеют наибольшее значение: