Часть Вторая 12 страница

Магда отодвинула альбом, встала.

— Давай я тебе свежего чаю налью?

Сергей кивнул, закрывая альбом.

— Шеридан, это где? — спросил он.

— Бета стрельца. Вонючая окраина. Та еще дыра. Шахты, сталь, кукуруза, кажется, еще какая-то химия — ответила Магда.

— Я ничего про это не слышал.

— Ха! Я бы удивилась, если бы кто-то про это посмел написать. Слово “журналист” там было синонимом команды “Огонь”. Спутники связи были заблокированы. Гражданское сообщение прервано. Полная блокада.

— С кем вы там воевали?

— А ни с кем, — ответила Магда, наливая чай, — Сами с собой. Это называется — “Наведение конституционного порядка”.

— Ну и как — навели?

— А что — разве не видно? — в голосе Магды сквозил едкий сарказм, — Там теперь такой порядок, что никакая конституция не нужна. На кладбищах всегда порядок. Там, где мы проходили, все снова автоматически становились верноподданными императора. Свободными в свободной стране. Правда, мертвыми. Жаль, не я добралась до тех парламентских ублюдков, которые это начали.

Они помолчали. Магда задумчиво пила чай, смотря в окно невидящим взглядом.

— В кои веки удалось затащить к себе настоящего мужика, и на тебе — вспоминаем мертвецов, — пожаловалась она, очнувшись.

— Это я-то настоящий? — засмеялся Сергей, скрывая неловкость от резкой перемены темы, — Да на фоне твоих друзей я просто мальчик.

— Что бы ты понимал в мужчинах, — снисходительно ответила Магда, вставая и подходя вплотную, — Прости за невольную пошлость — с братьями-морпехами трахаться, все равно, что полосу препятствий проходить. Они классные парни по части мозги вышибить, но насчет остального — не из того они теста…

Она улыбнулась, прищурив ставшие темными глаза. Ее взгляд затягивал своей глубиной.

— Знаешь, Серж, ты на человека похож. Во всяком случае — пока. Это тут редкость. Тут все ненастоящее, — Магда провела рукой по его плечу, ласково поворошила волосы. Ее взгляд притягивал, словно магнит, — Еда, выпивка, деньги. Все тут есть, все, что положено и в нужных количествах. Но все искусственное. Для тела — шикарные шлюхи с модифицированными телами. Для души — умненькие девушки из психологической разгрузки. Для выхода — разряженные титястые куклы. Не успеешь о чем подумать — извольте вашу карточку, куда желаете доставить? Только делай, что велят, и все будет. Все можно. Долбанные веселые гиганты. Идем по земле с оружием… Несем власть, законность и порядок…

Сергей смотрел на нее снизу вверх. Давил в себе жалость к искалеченной войной женщине. Боролся с желанием обнять ее, боялся, что она примет его порыв за проявление жалости. Она словно почувствовала его состояние, отстранилась.

— Магда? — от волнения горло пересохло, сел голос.

— Что?

— Не знаю, что ты обо мне вообразила, но, если ты не возражаешь, я бы хотел побыть с тобой настоящим мужчиной, — улыбнувшись, тихо сказал он, — Если справлюсь, конечно. И еще — ты мне очень нравишься.

— Ничего я не вообразила. Я реалистка, — девушка склонилась над ним, крепко поцеловала в губы, — Еще пять минут, и я накинусь на тебя как голодная волчица. Если хочешь — душ там. Быстрее, а то я сама не своя.

Через некоторое время, выжатый, как после изнурительного марш-броска, Сергей отдыхал рядом с довольно улыбающейся Магдой. Девушка сладко жмурилась, положив голову ему на плечо.

— Ничего не хочешь? — шепнула она, — У меня пиво есть. И виски. Могу пиццу разогреть.

— Хочу, но не пиццу, — покосился на нее Сергей, — Но чуть позже.

— Да ну? — притворно изумилась Магда, — Какой прыткий. А с виду такой хилый.

— Хилый, хилый, — поспешил успокоить ее Сергей, — Поэтому и прошу отдыха. Ты меня с силовым тренажером не перепутала? Я так даже на ученьях не выматывался.

Магда тихо засмеялась, прижимаясь к нему гибким мускулистым телом.

— Извини. Очень соскучилась. Давненько до мужчины не дорывалась, — сквозь смех сообщила она, — Вот и перестаралась. Бедненький…

— У тебя какой по счету контракт с армией? — спросил он.

— Не с армией, а с корпусом морской пехоты, — поправила его Магда. — Третий. Восемь лет отбарабанила.

— Хоть ты вся из себя и железная леди, но сразу видно — тебе тут не сладко. Почему не уходишь?

— А куда? — просто ответила Магда, садясь и подтягивая колени к подбородку, — Ты увольняешься, у тебя есть деньги на счету, но выясняется, что кроме как убивать, ты ничего не умеешь. Тебя никуда не берут, как проклятую. Даже в полицию. У них другой принцип службы, вояк они не любят. Дома своего нет, квартира служебная, уволилась — съехала. Погуляешь, промотаешь деньги, и снова назад.

— И что, никаких перспектив?

— Практически никаких. Можешь делать карьеру тут. Лезь из кожи, получай направление в офицерское училище. Можешь даже заочно университет за счет армии закончить. Но работать по специальности будешь только тут. Да и СБ после увольнения гадит, где только можно. Пасет, как козу на лужайке. Как почувствуют, что собираешься завязать или что замешана в нежелательных связях — привет — сотрут память, останешься дура дурой. Без денег, навыков. Так что ты тут навсегда, Серж, — она погладила его по груди, — Привыкай. Мы все в одной лодке.

Он был ошарашен. Планы на ближайшие несколько лет рассыпались, как карточный домик. Вот так просто. Раз — и мордой в пыль. Размечтался — трехгодичный контракт. Увольнение, возврат на прежнюю работу, кругленький счет в банке по окончанию службы. Может быть, возврат на Новый Урал. На планету, где на русском говорят чаще, нам на общеимперском. Где слово “русский” не вызывает удивления, словно ты орангутанг, читающий стихи. Где причудливо сочетаются спесь, чванство и высокообразованность, пьянство и духовность. На планету, где можно угостить друга пивом, не ожидая, что он в ответ протянет тебе платежную карточку. И что теперь? Провести остаток жизни, напрягая ноги чаще, чем мозги, в обществе единственного друга, который не предаст ни по приказу, ни по убеждению — в обществе вооруженной до зубов боевой машины? С перспективой вскоре превратиться в холодного, сдвинутого убийцу, такого, как Кнут или Магда? Ощущение песчинки, попавшей в огромную, отлаженную машину, накатило с такой силой, что на скулах непроизвольно напряглись желваки.

Увидев, как изменилось его лицо, Магда легонько потрясла его за плечо.

— Серж, ты рассчитывал отсюда вырваться после контракта? Не обижайся, так все поначалу думают. Ты не думай о плохом. Тут тоже встречаются хорошие люди. Несмотря ни на что. Некоторым тут даже нравится. Эта система, когда ей не противишься, хорошо тебя поддерживает. Даже дает кое-какие преимущества, — она наклонилась, легко поцеловала его в щеку, нежно коснулась губами глаз.

— Да какого черта! С волками жить — по-волчьи выть! — он громко расхохотался.

От неожиданности Магда отстранилась.

— Эй, Серж — с тобой все нормально? — встревожено спросила она.

— Нормально, нормально, — давясь истерическим смехом, ответил Сергей, — Просто пришло в голову одно старое изречение.

— И какое?

— Если вас насилуют и рядом нет полиции — расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие, — он зашелся в новом приступе хохота.

— Да, очень жизненное утверждение, — Магда рассмеялась вслед за ним, — Если бы я знала его в юности, у меня было бы гораздо меньше проблем. Теперь, когда ты его вспомнил, у тебя их тоже не будет. Расслабляйся чаще. Последуем совету мудрых?

Сергей привлек ее к себе, опрокинул на спину. На этот раз они занимались любовью не спеша, как можно дольше растягивая удовольствие.

Сигнал тревоги прозвучал, когда Сергей возился с КОПом в техническом боксе. Собственно, определение “возился” не совсем подходило к тому, чем они занимались. Они просто разговаривали во время, отведенное на техническое обслуживание. Дело в том, что КОП начал задавать вопросы. Отвечать на них было не легче, чем на вопросы растущего ребенка. Такие простые по форме, и такие невыразимо объемные по существу.

— Для чего я создан? — спрашивал КОП.

— Ты создан для того, чтобы служить человеку.

— Человеку Заноза?

— Нет, человеку, как виду. Мне ты служишь потому, что так запрограммирован.

— Для чего меня так запрограммировали?

— Для того, чтобы я мог выполнять свои обязанности.

— Что такое обязанности? Это то, для чего создан человек Заноза?

— Это то, что я должен выполнять для того, чтобы нормально существовать.

— В чем заключаются обязанности человека Заноза?

— В том, чтобы управлять тобой и выполнять приказы командиров.

— Для чего командиры отдают приказы?

— Они тоже получают приказы.

— От кого?

— От своих командиров. А те — от своих.

— Что я должен делать, чтобы выполнять твои приказы?

— Ты должен стрелять во врага.

— И тогда человек Заноза будет доволен КОПом триста двадцать?

— Да. Когда ты меня понимаешь и выполняешь мои приказы, я доволен.

— Когда я стреляю во врага, он перестает существовать?

— Да. Он умирает. Ты его убиваешь. Чтобы он не убил меня, тебя, или кого-нибудь из дружественных сил.

— Зачем враг убивает?

— Этого я не знаю. Враг потому и враг, что убивает.

— Значит, я сделан для того, чтобы убивать врагов?

— Можно и так сказать.

— И когда я убиваю врагов, человек Заноза доволен?

— Когда ты убиваешь врагов, человек Заноза остается жив, потому что враг его не убил.

— Тогда я буду убивать врагов лучше. Человек Заноза не перестанет существовать. И будет мною доволен.

— Триста двадцатый, Ты это говоришь потому, что так запрограммирован.

— Ответ отрицательный. У меня новое программное обеспечение. Я могу снимать запреты и менять приоритеты. Мне хорошо, когда человек Заноза доволен. И плохо, когда ему плохо.

Сергей крутнулся на вертящемся табурете, внимательно посмотрел на застывшего рядом робота.

— Триста двадцатый, ты никогда не задумывался о том, что тебя тоже могут убить?

— КОП триста двадцать думал об этом. КОП триста двадцать боится перестать существовать.

— Вот и я боюсь перестать существовать, — грустно улыбнулся Сергей.

— КОП триста двадцать всегда будет защищать человека Заноза, — после небольшой паузы сообщил КОП.

— Даже если сам перестанешь существовать? — задал Сергей провокационный вопрос.

— Человек Заноза никогда не перестанет существовать. КОП триста двадцать всегда будет защищать человека Заноза, — упрямо повторил робот.

— Ну-ну, ангел-хранитель, — засмеялся Сергей. Что-то пронзительно-щемящее поселилось внутри, — Как же я тебя, чурбан железный, в бой-то теперь пошлю?

— Знаешь, триста двадцатый, — неожиданно сказал он, — Ты никогда не умрешь. Не бойся. Если тебя убьют, я вытащу твой блок управления и переставлю его в новое тело. Обещаю.

— КОП триста двадцать больше не боится перестать существовать. КОП триста двадцать доволен.

— Ладно, давай теперь подумаем над тем, как не дать себя убить. Давай посмотрим, что можно сделать с твоим радаром, — Сергей повернулся к компьютеру, развернул голоэкран. КОП неподвижно сидел за его спиной.

Сигнал тревоги прозвучал буднично. За время учебы к нему все успели привыкнуть. На бегу надвигая шлем, Сергей через две ступеньки прыгал по лестнице, в оружейную, по дороге слушая по радио вводную.

— Триста двадцатый, за мной. Полная заправка боеприпасами.

Робот тяжело затопал по обрезиненному бетону.

Из оружейной наряд выволакивал на плац, к ревущим вертолетам, контейнеры с боеприпасами, аптечками, сухим пайком. Сергей быстро зарядил КОПа, навесил ему на спину дополнительные контейнеры с боеприпасами, вставил свежий картридж питания.

— Триста двадцатый, погрузка в вертолет.

Через три минуты груженые машины поднялись с плаца, чтобы еще через десять приземлиться и взять на борт находящийся на полевых занятиях взвод. Один за одним грязные, в броне, измазанной глиной и мокрым песком, бойцы бегом грохотали по пандусам и туго, словно патроны в магазин, вщелкивались в страховочные скобы вдоль бортов. Тяжелые машины отрывались от земли и брали курс на север. Через пятнадцать минут их нагнала двойка вертолетов огневой поддержки, и пошла, держась впереди и выше, то и дело скрываясь в низких облаках.

Конвой развил крейсерскую скорость. Монотонный гул турбин действовал усыпляюще.

— Не спать. Чистить оружие, — скомандовал новый командир отделения, сержант Светлый, — по окончанию чистки получить боеприпасы и снаряжение.

Отсек наполнился щелчками и лязгом быстро разбираемого оружия.

— Сэр, куда нас? — поинтересовался Крыса.

— На север. Горный лагерь Стикки. Три недели арктической подготовки, — не прекращая разбирать винтовку, ответил сержант.

Они летели на север больше двух часов.

Лагерь “Стикки” встретил их морозом — около 33 по Цельсию, и жгучим низовым ветром. Вертолеты, вздымая винтами облака снежной пыли, приседали на крохотную посадочную площадку, быстро выплевывали свой груз, и, оставляя после себя гору снаряжения и боеприпасов, тяжело отрывались от земли, уходя назад на базу. Климатизаторы боевых костюмов работали на полную мощность, стремясь компенсировать стремительно уходящее из тел тепло. Бойцы хватали ртом обжигающе холодный после субтропических окрестностей Форт-Дикса воздух и не могли надышаться — на высоте 2200 метров над уровнем моря атмосфера была ощутимо разрежена. Низкая поземка перекатывала под ногами облака мелкой, страшно колючей белой крупы. Самые догадливые прикрыли забрала и перевели броню на внутреннюю циркуляцию. Мембранные насосы шелестели, насыщая воздух живительным кислородом.

— Закрыть забрала! Климатизаторы на внутреннюю циркуляцию! — запоздало скомандовали сержанты, — Разобрать снаряжение! Двигаться, не стоять!

Бронеперчатки казались сгустком концентрированного холода. Не успевшая высохнуть броня покрывалась белым налетом инея, куски мокрой глины, закаменев, с треском осыпались от малейшего движения. Показатели энергосистем на глазах опускались к красной черте разряда.

КОП парил теплым воздухом из технических отверстий, прогревая замерзающие сочленения.

Сквозь поземку смутно проглядывали контуры низких строений. Из промороженного пластобетонного капонира неподалеку торчали заиндевевшие стволы четырехствольной зенитной пушки. Слегка пощелкивая, пушка то и дело поворачивалась из стороны в сторону, сопровождая невидимые отсюда цели.

Под руководством инструкторов замерзающий взвод добрел до своей казармы.

— Командиры отделений, выдать и получить арктическое снаряжение!

Бойцы выкрикивали свои размеры. Жидкобородый раскосый мужичонка с желтой кожей, одетый в не по размеру большой, теплый военный свитер, вышвыривал из дверей крохотного склада плотно упакованные тюки.

— Сменить источники питания! Следовать инструкциям! — покрикивали сержанты, — Инструкции нашиты на внутренней стороне мешков.

Бойцы лихорадочно раздевались, превращаясь в раков, вылезших из скорлупы. Раскрытые бронекостюмы топорщились у ног серой шелухой. Усиленные источники питания были немного тяжелее штатных, но с виду выглядели так же.

— Раздеться! Быстрее! Одежду класть перед собой. Быстрее!

Ежась и покрываясь гусиной кожей от холода — температура в казарме вряд ли была выше десяти по Цельсию, солдаты скидывали комбинезоны, гигроскопичное белье.

— Надеть легкое белье! Надеть теплое белье! — орали сержанты, одновременно вместе со своими бойцами облачаясь в полипропиленовые шаровары и длинные рубахи.

— Надеть легкие носки! Надеть шерстяные носки! Одеть комбинезоны! Застегнуть липучки на лодыжках! — путаясь в непривычном обмундировании, бойцы торопливо выполняли команды.

— Одеть ботинки! Застегнуть оба ряда липучек! Застегнуть наружные и верхние клапана ботинок! Пристегнуть наколенники! Одеть парки! Салочник! Парка — это теплая куртка на меху, а не перчатки! Одеть налокотники! Одеть броню! Соединить разъем питания комбинезона с разъемом питания брони, это возле воротника. Проверить уровень зарядки аккумуляторов!

Взвод на глазах обрастал плотной, невесомой одеждой. Бойцы, словно круглые, сытые щенки, неуклюже двигались в толстом обмундировании.

— Сменить аптечки! Надеть легкие перчатки! Надеть шерстяные перчатки! Надеть бронеперчатки! Надеть шерстяные маски! Одеть шлемы! Выключить внутреннюю циркуляцию! Включить климатизаторы! Опустить забрала! Надеть рюкзаки! Вооружиться! Выходи строиться!

Сергей на ходу вставил КОПу в технический лючок контейнер с жидкой зимней смазкой. Ему приходилось тяжелее других. Кроме себя, Сергею необходимо было следить еще и за большим дорогим ребенком — роботом.

— Триста двадцатый, смена смазки! Оружие в походное положение! Постоянный прогрев гидравлики. Об уровне батарей сообщать каждые десять минут!

— Я КОП триста двадцать, принято! — из технологических отверстий робота по каплям начала выдавливаться старая смазка.

На этот раз стоять на ледяном ветру у казармы было несравненно комфортнее.

Невысокий крепыш без брони, в наброшенном поверх шерстяной маски капюшоне и противосолнечных очках принял доклад Кнута. Из знаков различия на светло-серой меховой парке присутствовала только эмблема бригады горных егерей “Гризли” на рукаве — черный медведь на задних лапах на фоне снежной вершины.

— Сэр! Учебный взвод для инструктажа построен! Командир взвода — штаб-сержант Кнут!

— Вольно! — голос инструктора звучал из-под маски глухо, — Встаньте в строй, штаб-сержант!

— Есть, сэр!

Крепыш повернулся к строю.

— Я уорент-офицер Паулюс. На ближайшие три недели, я — ваш инструктор-альпинист и одновременно — инструктор по выживанию в горных и арктических условиях. Рекомендую быть внимательными. Горы не прощают ошибок. В течении трех дней вы изучите азы горного ориентирования и получите навыки ходьбы на лыжах. Потом — неделя практических занятий. Вы будете совершать длительные переходы по горам, одновременно проходя курс акклиматизации и закрепляя полученные навыки. Все это время вам придется дышать наружным воздухом, не обогащенным кислородом из боевых костюмов. Затем мы будем отрабатывать тактику боевых действий в горах. Горных егерей за три недели я из вас не сделаю, но, по крайней мере, вы не подохнете от голода и холода, оказавшись в горах. Первый переход на четыре километра состоится сегодня. Вопросы?

— Сэр! Рядовой Заноза, оператор мобильного комплекса огневой поддержки, сэр! — Сергей шагнул из строя.

— Слушаю, Заноза, — отозвался инструктор.

— Сэр, моему КОПу необходим комплект специального оборудования и смазочных материалов, сэр!

— Что именно?

— Арктическая смазка, усиленные картриджи питания, желательно с комплектом солнечных батарей, а так же чехлы для оружия. Кроме того, желательно периодически тестировать КОПа на диагностическом стенде.

— Насчет чехлов — выкручивайся сам, боец. Что касается остального — обратись к ланс-капралу Ле Туаню, коменданту блока “C”. Да, стенда у нас тоже нет. Крутись, как можешь. КОП будет действовать в составе взвода вместе со всеми.

— Есть, сэр! — вытянулся Сергей.

Последующие три недели слились для него в сплошной, непрекращающийся цикл изнурительных занятий и учений. Несмотря на то, что он был знаком с лыжами — на Новом Урале лыжные прогулки зимой были очень популярны — горные условия действовали на него угнетающе. Постоянный холод — даже ночью, в казарме, приходилось спать, не раздеваясь, недостаток кислорода, тяжелейшие переходы и восхождения, однообразный паек, по капле вытягивали силы. Дополнительного ухода требовал КОП. Когда остальные торопливо обтирались спиртом и падали в койки, Сергей был вынужден часами ковыряться в железных внутренностях, вручную, только походным комплектом инструментов, производя чистку узлов, смену смазки, замеры напряжения, тестирование и подстройку нейросети. Он умудрился склеить чехлы для оружия из запасного комплекта полевой формы, обучил Триста двадцатого скидывать их перед тем, как открыть огонь. Радар КОПа теперь мог обнаруживать трещины под снегом и определять плотность снежного покрова. От постоянного недосыпания и хронической усталости Сергей два раза на марше падал от горной болезни, сопровождаемой тошнотой, головной болью и сильной резью в груди. Измотанный, почти на автопилоте, подхлестываемый стимуляторами из аптечки, он вместе со всеми учился совершать многокилометровые переходы на лыжах, ставить палатку под обжигающими порывами ветра, сооружать укрытия в снегу, создавать укрепления из слежавшегося снега и льда. Он научился ловить рыбу в покрытой льдом горной реке, готовить и есть ее на сорокоградусном морозе. Мог определять лавиноопасные склоны, часами сидеть в засаде среди промороженных камней, взрывать снежные козырьки, обрушивая на врага лавину. Учился при отсутствии нормальной пищи ставить силки на мелких зверьков и поедать их сырыми, искать под снегом съедобный мох и ягоды. Умел укрываться в пещерах от непогоды, форсировать трещины и расщелины, находить проходы в каменных осыпях. Научился ориентироваться без использования спутника, корректировать огонь горной батареи, минировать тропы, лечить обморожения, транспортировать раненых, проводить поисковые и спасательные операции. Проще было перечислить, чему он не учился.

“Вы полное дерьмо, городские ребятки” — скалясь из-под темных очков, говаривал перед очередным маршем инструктор Паулюс, — “Но я сделаю так, чтобы это ваше дерьмо спрессовалось и промерзло до состояния камня. И тогда оно станет прочнее стали, не будет гореть и не утонет в воде. Вы будете невидимы и неуязвимы”.

Последние часы в ожидании вертолетов, которые должны были забрать их из снежного ада, измотанный до предела, уже не реагируя на стимуляторы, он просидел на своей койке, погрузившись в сон, напоминающий обморок. Во сне он шел по бесконечной снежной долине между скалами. Маленькие невкусные горные лемминги бежали рядом, глядя на него красными бусинками глупых глаз. Жирные рыбины выпрыгивали из ручьев, проламывая тонкий лед на стремнине. Ему непременно надо было куда-то дойти. Он брел и брел, механически переставляя непослушные ноги, а черные зубья скал все быстрее уходили от него, растягивая склоны в огромное жесткое одеяло, ослепительно сверкавшее под незаходящим солнцем… Рядом бдительно стоял КОП. Истрепанные самодельные чехлы, которыми было обмотано оружие робота, никого не обманули. Никто не решился побеспокоить Сергея до самой погрузки.

Желтокожий Ле Туань в своей небольшой каморке на прощанье угощал сержантов рисовой водкой. Попивая из крохотных стаканчиков, они слушали рассказ о его родине — планете Меконг, о ее джунглях, бесконечных рисовых полях и высоченных горах.

— Там я и научился ходить в горы. Без всякого снаряжения, только с бухтой веревки, — разливая вонючий напиток, рассказывал вьетнамец, с кривоватой, словно приклеенной улыбкой, — Наши горы выше, чем эти, там много гейзеров. Мой отец научил меня любить их. В нашей деревне многие зарабатывали, собирая минеральную грязь из горячих источников на высокогорье. Много сильных людей.

— У меня во взводе были вьетнамцы. Выносливые ребята, — подтвердил Кнут, проглатывая водку и цепляя ножом кусок консервированного мяса.

— Ваши тоже ничего, крепкие, — похвалил капрал, — Из джунглей и сразу сюда — тяжело. Вот тот со своей железкой все время возится. По полночи. А потом на марш. Упрямый. — Он кивнул через приоткрытую дверь на дремлющего Сергея, — Паулюс таких специально ломает. Возьми, он приказал передать ему значок. Еще вон тому длинному — тоже. И японцу. — Он протянул Кнуту три коробочки со значками “Курс горной подготовки”.

Кнут кивнул, молча сгреб значки в карман.

— А остальным? — поинтересовался сержант Светлый.

— Остальные — мясо. Так сказал Паулюс. Их еще учить и учить, — капрал пожевал кусочек консервированного сыра, уважительно добавил, — Ему можно верить. Паулюс — он как горный волк.

— Ну что — за егерей? — предложил тост Кнут.

— Точно, за них. Крутые ребята, — поддержали его сержанты, сдвигая стаканчики.

Звук вертолетных двигателей обрадовал взвод больше, чем ведро воды — умирающего от жажды.

По давней традиции, Кнут на прощание преподнес инструктору Паулюсу здоровенную бутыль шотландского виски армейской поставки.

Сидя на жестких лавках, плотно схваченные страховочными скобами, измученные бойцы почувствовали себя дома. Заснеженные вершины проплывали в иллюминаторе игрушечными макетами на штабных имитаторах. Под ровный гул турбин все дружно закрыли глаза. Сержанты спали вместе со своими бойцами. Стрелки, вращая головами в зеркальных шлемах, понимающе ухмылялись.

Вертолет скользил над бесконечной гладью океана. Пологие водные валы, достигающие нескольких метров в высоту, сверху угадывались едва заметной рябью. Солнце, точнее его местный эквивалент — звезда Бритта, отражалось от зеленой поверхности ослепительной искрой, играющей на волнах пятнами зайчиков. Вместо ставших привычными “косилок” вертолеты десанта сопровождали тактические истребители “Мавр”. Их хищные зализанные силуэты с мощными подвесками двигателей серебристыми рыбками мелькали на границе видимости, чертя безоблачное небо струями инверсионных следов. Сергей поневоле залюбовался их отточенными движениями. Звено сопровождения, казалось, играло в воздухе, словно стая сытых морских дельфинов. Ведущий звена, выбрасывая длинные реактивные факелы, раскаленной вертикальной иглой ввинчивался в небо, за считанные мгновенья пропадая из виду где-то высоко в стратосфере, чтобы через минуту возникнуть прямо по курсу крохотной падающей кометой, распускающей за собой пушистый инверсионный хвост. За ним, красиво расходясь в стороны, кувыркались каскадами фигур пилотажа ведомые. Причина летного выпендрежа сразу прояснилась, когда навстречу конвою, четко соблюдая строй, словно чураясь несерьезного поведения своих извечных конкурентов, прошло звено истребителей морского базирования “Гарпун”. Легкие короткокрылые машины, промелькнув мимо, исчезли из вида, оставив после себя в воздухе тающие струны выхлопов. Через минуту внизу промелькнула гигантская туша подводного авианосца с рядами готовых к взлету самолетов на палубе. Пенные буруны от его округлого форштевня вздымались почти до самой посадочной палубы, переходя в длиннющие белые “усы” на безбрежной водной глади. Крохотные на фоне китообразного корпуса фрегаты сопровождения прыгали по волнам, то и дело зарываясь в них острыми носами.

За семь часов полета бойцы выспались, почистили оружие и снаряжение и сейчас сидели, бездумно пяля глаза в пол. Тактическая вводная была прочитана и изучена на несколько рядов. Делать было абсолютно нечего. Кошмар промороженного горного лагеря уже растворился в череде множества других армейских воспоминаний. Взвод маялся бездельем в ожидании высадки. Сергей, сидящий первым, пользуясь близостью иллюминатора, то и дело заглядывал в выпуклое бронестекло, рассматривая проплывающий внизу пейзаж. Именно он первым увидел темную полоску суши на горизонте, быстро превращающуюся в покрытый густыми джунглями берег. Он подтолкнул локтем сидящего рядом Накамуру, кивнул на иллюминатор.

— Подходим к Южному, — заметив его движение, прокомментировал сержант, — Скоро высадка. Минут тридцать осталось. Всем проверить снаряжение.

Вдоль бортов прошло шевеление. Вслед за всеми, Сергей в привычном порядке произвел проверку. Уровень заряда батарей брони. Состояние покрытия. Климатическая система. Зарядка аптечки. Тест тактического блока. Тест системы навигации и связи. Укладка боеприпасов. Заряд батарей винтовки. Тест интерфейса винтовки. Тест системы наведения. Щелчок — магазин падает в ладонь. Еще щелчок — магазин подствольника отделен. Тест системы подачи патронов. Тест системы компенсации отдачи. Тест системы перезарядки подствольника. Визуальный осмотр амуниции. Магазин на место. Магазин подствольника — в паз. Диагностика КОПа — оружие, состояние батареи, состояние дополнительного оборудования, уровень боеприпасов. Норма. Он мысленно подмигнул КОПу, как бы говоря ему — все ok, дружище. Значок Триста двадцатого на тактической голограмме моргнул, сменил цвет с зеленого на изумрудный и наоборот. КОП, почувствовав эмоциональный посыл напарника, подмигнул в ответ.

Вертолет начал снижение. Береговая полоса с длинными языками волн, облизывающих красноватый песок пляжа, исчезла, заслоненная стеной джунглей. О, что это были за джунгли! Субтропические заросли на юге материка Северный на фоне исполинских крон, проплывавших под брюхом “Мула”, казались безобидным подлеском в пригородном лесу. Многоярусные желто-зелено-красные кроны вздымались на десятки метров, сплетенные сплошным ковром лиан в неподдающиеся воображению гигантские растительные мегаполисы. Каждое дерево со стволом обхватом в несколько метров представляло собой целый небоскреб со своей замкнутой системой жизнеобеспечения, собственной экосистемой и тысячами постоянных обитателей. Беспросветное море едва шевелящихся вершин терялось на горизонте.

Истребители сопровождения отстали, барражируя на границе океана. Вертолеты шли, отыскивая пригодное для посадки место. Точки высадки, рекомендованные системой спутникового наблюдения, как одна, оказывались мертвыми, покрытыми плотной ядовитой ряской болотами, готовыми поглотить не только вшивый взвод мобильной пехоты с полной выкладкой, а и всю артиллерию вдобавок с танками, что могли найтись на далекой чистенькой базе Форт-Дикс. Расчетное время высадки давно миновало, а звено все кружило над бескрайним ковром, напрягая все свои щупальца — сенсоры обнаружения. Экипажи нервничали. Пулеметчик по правому борту открыл огонь по плотной стае птиц, взметнувшейся наперерез машине и классифицированной тактической системой как неопознанная недружественная цель. Ошметки птиц яркими брызгами пролились на жадные до влаги вершины. То один, то другой вертолет снижался, приметив просвет, и тут же, наткнувшись датчиками на следующий слой растительности внизу, резко выпрыгивал из зеленых объятий. Напряжение в отсеках росло.