Опыт и эффективность регуляции социально - психологической атмосферы массовых праздников

На кафедре режиссуры праздников Алтайской государственной академии культуры и искусств накоплен большой опыт сценарно­режиссёрского творчества, в котором делу регуляции социально­психологической атмосферы массовых праздников уделяется специальное внимание.

Приведём пример целенаправленной регуляции СПАМП в среде ветеранов Великой Отечественной войны, приглашённых на праздничные встречи в дни празднования Великой Победы (80-е годы прошедшего столетия). Это были, в частности, праздники для ветеранов, работающих или работавших на одном заводе или же живущих в одном городском районе. Праздничные встречи проводились в традиционной форме — «зрители за столиками» — в залах ресторанов и кафе. Среднее число участников каждого праздника 120 человек.

В фокус внимания были взяты не избранные члены аудитории, представители родов войск, а вся аудитория, как совокупность неповторимых индивидуальностей. Весь ход программы мы посвятили поиску творческих приёмов стимулирования и поддержки межличностных контактов в аудитории. В частности, в фойе ветеранов приветствовали молодые люди и подводили их к большой географической карте, отображающей плацдарм военных действий Второй мировой войны и просили отметить на ней флажком с соответствующим годом место самого памятного дня своей фронтовой жизни. В фойе ресторана на специальном щите висела большая карта Евразии, над которой было начертано «В нашей памяти - Земли надежда» (название праздника), а под картой стояли коробочки с маленькими красными флажками, которые нужно было прикрепить к карте. На флажках — цифры четырёх военных лет (от 1941 до 1945 гг.). Молодые люди просили ветеранов подойти к карте и отметить на ней с помощью выбранного флажка то географическое место, где прошёл для него самый памятный день войны:

- Ой, а я ведь и не найду...

- А мы вам поможем...

- Только один день? Это трудно. Всё памятно.... И всё-таки Сталинград...

- И для меня Сталинград, тоже 1942....А ты, в какой дивизии воевал.

Начинаются диалоги, удивления, воспоминания, знакомства. Одни, разговорившись, отходят в сторону, подходят другие — карта заполняется флажками. Потом эту карту внесут в зал, и она станет частью кульминационного момента, когда военный историк будет по ней рассказывать историю войны, историю судеб, но уже в фойе начинает формироваться атмосфера личностного причастия к празднуемому событию, интереса друг к другу, стимулирующая возникновение межличностных контактов среди пришедших на праздник незнакомых доселе друг другу людей, дающая возможность заявить о себе, высказаться, почувствовать интерес к себе со стороны окружающих, почувствовать себя желанным гостем праздника.

Карта постепенно заполнялась красными флажками с цифрами от 1941 до 1945 года. Где-то флажки теснили друг друга, где-то были одиночными. В кульминационный момент праздничной программы эту карту с отображением фронтовых адресов одного дня войны собравшихся ветеранов выносят на сценическую площадку. К карте подходил историк и комментировал картину военных действий, возникшую из скопления и одиночного расположения флажков, подчёркивая глубокий смысл этой своеобразно созданной краткой истории Великой Отечественной войны - «всего лишь один день войны — а перед нами её история, история Великой Победы, творцами которой были Вы, дорогие ветераны!».

В прологе программы мы использовали для индивидуализации массового воздействия, несложный творческий приём — после звучания куплета песни, соответствующей тому или иному роду войск или военных специальностей, ведущие обращались в зал с просьбой встать их представителей. Казалось бы, разница с традиционным ведением праздника несущественная — и в контрольных программах (в целях эксперимента данную программу мы проводили и в традиционной зрелищной форме, но без индивидуализации массового воздействия) звучали эти песни, и там поздравляли представителей отдельных родов войск, но только не приглашали... встать, не было простого: «Мы хотим видеть Вас!», конкретного обращения в зал, а не «вообще». Результаты же разительны. Если наблюдатели контрольных групп в подобных эпизодах фиксировали посторонние разговоры, отвлечение от действия, то в экспериментальной группе интерес к действию был абсолютным. Более того, в процессе подготовки экспериментальной программы мы не предполагали на данном её этапе называть кого- либо поимённо, но, когда после первого же песенного куплета — «На границе тучи ходят хмуро...», на просьбу встать тем из присутствующих, кто был во время войны пограничником, в зале поднялся лишь один человек, нельзя было его не представить (как зовут, какая граница, какие годы). Далее зазвучало — «но разведка доложила точно...» — в зале оказалось трое разведчиков, пришлось представить и их, затем - «Артиллеристы, Сталин дал приказ, артиллеристы, зовёт Отчизна нас...» — пришлось представить пятерых (точнее все ветераны представлялись сами, на удивление коротко и ёмко). Потом были четыре лётчика, пять танкистов, фронтовые сёстры, моряки.... В зале присутствовало 112 человек и почти каждый из них смог назвать своё имя, звание, фронтовые адреса. И только когда зазвучали строки «А мы с тобой, брат, из пехоты...» и поднялись десятки людей, поимённое представление прекратилось само собой, но это не умалило достоинства пехотинцев, напротив, это массовое вставание лишь эмоционально подчеркнуло особое значение «матушки-пехоты». Априори, такой пролог может показаться ненужным, затягивающим развитие действия. Однако, на наше удивление, в ходе ретроспективного опроса членов аудитории 100% опрошенных именно этот эпизод назвали самым памятным и интересным. Возникшие «длинноты» оказались незаметны, поскольку пробудили искреннюю заинтересованность людей, желание узнать «кто есть кто». Кроме того, этот спонтанный момент индивидуальных представлений облегчил нашу задачу формирования групп публики. Уже в ходе этого эпизода в зале звучали удивлённые признания, что встретил однополчанина и т.д., что стало началом для самостийных рокировок зрителями своих мест, для формирования контактных групп. И хотя в основу эксперимента была положена индивидуализация массового воздействия, возникшая необходимость в поимённом представлении членов аудитории стала для нас неожиданностью.

Примечательно, что если в ходе традиционно проведённой праздничной программы не было отмечено ни одного проявления инициативы со стороны публики, то в ходе экспериментальной программы инициатива стала основополагающим звеном в дальнейшем её течении. Люди почувствовали неподдельный интерес к себе! В аудитории сразу стали заметны лидеры. Если в контрольном варианте члены аудитории занимали пассивную позицию, а выступления отдельных её представителей были «искусственны», то в экспериментальном варианте стремление к активности носило непосредственный характер. Характерно и то, что в ходе экспериментальных программ не было длинных монологов, того многословия, которое считается чуть ли не неотъемлемой характерологической чертой всех ветеранов. Люди понимали необходимость быть краткими, ведь праздник «обо всех». Более того, в ходе программы к организаторам подходили с многочисленными просьбами «за других» — рассказать, заметить, дать слово, обратить внимание на своего товарища, знакомого, забытого члена аудитории. Большинство, бравших по своей инициативе слово, посвящали своё выступление рассказу о других членах аудитории. Взаимная доброжелательность, предупредительность, проявлялись не только в виде заинтересованного внимания аудитории к выступлениям каждого из своей среды, что фиксировалось наблюдателями, но и в конкретных поступках. Так, члены аудитории помогали основным ведущим сгладить неловкие ситуации, возникающие в результате эмоционального срыва кого-либо из присутствующих, или неуместных выступлений, диктуемых тоже, в основном, эмоциональной взволнованностью. При этом помощь была очень тактичной. Например, в аудитории нередко были выступавшие, которые не могли справиться со своими эмоциями, адекватно выразить их и, скорее всего, впоследствии страдали бы от того, что не смогли сказать, заикавшись, ни слова, или, рыдая, кричали лишь одну фразу о том, что «из всего того призыва никого, никого...». Ветераны мгновенно приходили на помощь — подходили к человеку, клали на плечо руку, порой, говорили за него, продолжая его мысль, или предлагали песню послушать и т.д. Нужно сказать, что в контрольной программе подобных эмоциональных всплесков просто не было, не было спонтанных реакций, выступлений.

Надо сказать, что хотя приглашения на праздничные встречи ветеранов были индивидуально-личностными (их обеспечили с помощью районных военкоматов, общественных организаций по месту жительства, советов ветеранов, заводских управлений), организаторы праздников не имели заранее подробной информации обо всех членах аудитории. Отсутствие такой информации объясняется не только объективными трудностями её сбора, но и целевыми педагогическими установками организаторов эксперимента. В частности, не преследовалась цель стабилизировать аудиторию, не ставилась задача удивить присутствующих необыкновенностью отдельных человеческих судеб, поданных крупным планом, а представлялось важным создание ситуаций «открытия» человека (и его самораскрытия) именно в процессе непосредственного общения, а не в ходе его подготовки. При этом акцентировалось внимание на массовом «открытии-знакомстве» непосредственно в зрительской среде, на предоставлении возможностей каждому члену праздничной аудитории для самовыражения в ходе публичного общения, для удовлетворения потребностей в публичном внимании и признании.

Руководствуясь принципом — «не для публики», а «руками публики», удалось предельно ограничить пассивно-созерцательные моменты. Не только песни исполнялись хором публики, что, в общем-то, традиционно, но «хором» читались и стихи (см. §.1 данной главы), что вызвало более эмоционально многогранное и проникновенное чувство, поскольку каждая стихотворная строка и каждый песенный куплет пронизывались личностным отношением неповторимых индивидуальностей членов аудитории.

Индивидуально-личностная ориентация массового воздействия пронизывала всю экспериментальную программу. Например, в ходе традиционных обращений-приветствий руководителей районов и предприятий к ветеранам мы стимулировали эмоционально­непосредственное отношение аудитории к выступающим простым вопросом ведущего к высокопоставленным лицам: «Коснулась ли Великая Отечественная война каким-либо образом Вашей семьи, Ваших близких?». Если в контрольных программах приветственные выступления заканчивались под «вежливые аплодисменты», то в экспериментальных простой, но очень личностный вопрос производил действенный эффект, поскольку, отвечая на него, руководитель невольно «раскрывался», выходил из рамок привычных представлений об образе «руководства» и становился просто «человеком среди людей». В этом случае аплодисменты были более продолжительными и тёплыми.

В описании нашего опыта регуляции СПАМП отсутствуют индивидуальные характеристики членов аудитории, несмотря на то, что индивидуально-личностная ориентация массового воздействия пронизывала весь ход эксперимента. В этом нет противоречия, поскольку аудитория массового праздника является ситуативной общностью, существование которой ограниченно во времени, её члены, чаще всего, впервые встретились и, быть может, больше никогда не встретятся (по крайней мере, в том же составе). В атмосфере таких встреч раскрывается психология личности, но она раскрывается в общих чертах, а не в подробных психологических нюансах, как в театре или журналистике. Аудитория праздника — это совокупность неповторимых индивидуальностей, но именно совокупность, в атмосфере которой превалирует объединяющее понятие «мы», где «каждый — один из нас». Праздничная встреча является лишь эпизодом в жизни этих людей, но, вместе с тем, этот эпизод может оказаться весьма памятным и значимым событием, запечатлённом в их сознании.

Можно сказать, что нет ничего благодарней публики, в особенности, если она получила чуть больше, нежели ожидала. Напротив, если степень её ожиданий эмоциональных впечатлений резко превышает степень полученных в ходе программы, то тогда разочарование слишком явно, и публика, не таясь, подчёркивает упадок своего настроения. Так в ходе опроса членов аудитории с помощью цветописи по окончании вышеописанной экспериментальной программы с индивидуально-личностной ориентацией мы столкнулись со следующим моментом. С одной стороны мы получили очень высокий оценок уровня эмоциональной удовлетворённости в реализации праздничных ожиданий членов аудитории. Однако среди немногочисленных респондентов (2 человека), уходящих с праздничной встречи в эмоциональном состоянии, выраженном сине-фиолетово-чёрной частью цветового спектра (настроение грустное, печальное, неудовлетворительное, унылое), оказались исключительно женщины. Более того, одна из них выразила своё неудовольствие открыто: «Не ходила никогда на эти праздники и не пойду!». Такого откровенного, можно даже сказать агрессивного неудовольствия, на традиционно организованных программах замечено не было. Мы предположили, что в условиях традиционно проходящих программ личность не претендует на особое внимание к себе, но в условиях, когда внимание аудитории фокусируется на личностях, её составляющих, это внимание (невнимание) становится значимым. По-видимому, женщины по своей природе более эмоциональные, острее чувствуют и болезненнее переносят недостаточность этого внимания. Эта недостаточность не была нами вовремя замечена, поскольку мы упустили из виду то, что женщины-участницы войны привыкли к повышенному особому вниманию на подобных встречах, где они были количественно в меньшинстве (не более 10 % аудитории). Как правило, им посвящались специальные монологи, о некоторых из них подробно рассказывали ведущие, в то время как в экспериментальной программе они получили с мужчинами равную долю публичного внимания и были этим обижены.

Мы решили провести работу над ошибками в ходе повторного эксперимента в новой подобной аудитории. Перед танцевальным «антрактом» ведущие обратились с вопросом к мужчинам-ветеранам, кто из них желает «пойти в разведку». Добровольцам дали задание — пригласить женщин на танец, в ходе которого выведать у них максимум «секретной» информации о том, как их зовут, где они служили во время войны, где работали после, чем занимаются сейчас и «доложить» аудитории. «Разведчики», заменившие ведущих, проявили столько выдумки, инициативы, юмора и такта, что этот насквозь импровизационный эпизод создал особую атмосферу эмоциональной теплоты по отношению к женщинам-ветеранам, в которой нашли отражение те благодарно-возвышенные чувства, которые испытывали к ним фронтовики-мужчины. Негромкие слова песни, под которые танцевали пары, вовсе не мешали разговору: «Будем дружить, петь и кружить / Я совсем танцевать разучился / И прошу Вас меня извинить...». Если женщина не могла по той или иной причине танцевать, то «разведчик» дарил ей цветы и присаживался рядом. «Данные разведки» были окрашены неформальным эмоционально-личностным отношением «разведчи - ков», каждый из них постарался рассказать аудитории о своей собеседнице то, что пробуждало к ней интерес, симпатию, уважение и восхищение. Каждая женщина-ветеран была «приподнята» и это вызывало приподнятость общей атмосферы, в чём, в общем-то, и заключается сущность праздника как такового. В ходе посткоммуникативного опроса аудитории тёмная часть цветового спектра практически отсутствовала, а главное, среди эмоционально неудовлетворённых праздничной программой не было ни одной женщины.

В ходе данного эксперимента велось наблюдение и за степенью интенсивности активности членов аудитории, которая, как оказалось, существенно возрастает у тех, кто попадает в зону коллективного эмоционально-положительного внимания. Они реже уклоняются от предложений принять участие в конкурсах и играх, они чаще проявляют инициативу, у них выше «уровень присутствия».

Резонно заметить, что в центре внимания объективно оказываются индивиды, инициативные по своей природе. Однако экспериментальная работа показала, что в звене «интенсивность активности личности в аудитории — коллективное внимание к личности в аудитории» есть и обратная зависимость.

Метод индивидуализации массового воздействия является эффективным регулятором состояния социально-психологической атмосферы праздника в самых разных по масштабу аудиториях. Личностно-ориентированный подход, конечно, предполагает своё использование, прежде всего, в аудитории, которую мы назвали контактной, но это не означает, что его невозможно использовать в многолюдном массовом празднике, в том числе и на открытом пространстве. В этом случае, индивидуализация массового воздействия предполагает не фокусировку внимания всех в тот или иной момент времени на отдельном человеке, а нацеленность всей программы праздника на восприятие массы празднующих не как обезличенной совокупности людей одной локальной общности, а как совокупности неповторимых индивидуальностей. Эта установка оказывается действенной в том случае, когда организаторы праздника ставят в центр своего внимания не зрелище для публики, а саму публику. Именно такая установка лежала в основе серии праздников на вологодской земле, организованных по инициативе местного журналиста А.Ехалова. В разделе второго параграфа данной главы, посвящённом необходимости преодоления тенденций сведения праздника к зрелищу, мы уже рассказывали об одном из праздников, придуманным этим автором — «Празднике Коровы». Безусловно, что журналист целенаправленно не думал о формировании той или иной праздничной атмосферы, но его целью было создать настоящий праздник, на основе эмоционально объединяющей идеи, без деления на сцену и зрительный зал, и именно эта позиция позволяет нам рассматривать серию празднеств из его творчества (праздники Топора, Самовара, Коня, Русской печки, Половика, шоу Драндулетов, Банная ассамблея и т.д.) как опыт эффективной регуляции социально-психологической атмосферы массовых празднеств. «Я даже не ожидал, что будет так весело и задорно, — говорил Ехалов. — А уж в конце, как водится, после работы и выпивка, и закуска. Простая деревенская еда — каша и пироги. Зато от души и на всех»^[50]. Воистину — «тут тебе и молоко, тут тебе и поэзия». (В.Фёдоров).

В атмосфере этих празднеств не просто была реализована имманентно присущая всем крестьянским праздникам идея — поработали, можно и попировать, но эта идея проявилась отчётливее и радостнее посредством активного включения всех участников праздника в действие, которое стало практической иллюстрацией этой идеи. В частности, на том же празднике Коровы, вокруг жизни которой крутился весь действенно-зрелищный сюжет, героем стала вовсе не корова, а крестьянский труд, именно он стал в фокусе предметного и тонального психического настроя участников праздника. Как, впрочем, и на празднике Пирога, когда в одну из деревень, славящейся гостеприимством, завезли муку и начинку для пирогов, которую раздали местным бабушкам. Бабушки к празднику напекли горы пирогов и не зря, поскольку кормили ими участников праздничных соревнований на лучшего косаря и лучшего рубщика дров (сена и дров бабушкам в ходе праздника заготовили на всю зиму). Праздник решил и конкретные практические цели - дорогу проложили, сена и дров наготовили, коров подоили. На празднике Коня «возвели снежную крепость, вокруг которой шли ристалища. Одна команда всадников пыталась захватить городок, другая старалась не сдать. На других полянах шли скачки, бега, кулачные бои. Для особо смелых поставили три котла. В один налили холодной ключевой воды, в другой - горячей, а в третий - молоко. Чтоб стать настоящим красным молодцем, смельчак должен окунуться в каждый котёл по очереди. От желающих не было отбоя»[51]. Безусловно, что креатив сценарно-режиссёрского решения каждого праздника сыграл свою роль, но мы акцентируем внимание на то, что каждый зрелищно-игровой эпизод праздника из опыта работы А.Елахова был пронизан теми характеристиками, которые свойственны оптимальной социально-психологической атмосфере массовых праздников, а именно:

· наличия объединяющей и возвышающей идеи, чувственно ощутимой всеми, сверхчувственной радости;

· празднуемое событие происходило «здесь и сейчас», созда­вая не иллюзию жизни, а её «приподнятое» продолжение,, выраженное в неопосредованности чувств;

· наличия свершения, победы, завершения дел, преображе­ния и обновления;

· всеобщей радости, всеобщего пира, всеобщей сплочённости; i

· творения добра (щедрость, подарки, угощения, труд на благо других, знаки признания, любви, повышение самооценки и оценки окружающих);

· ощущения «запаха» праздника, разнообразие палитры чувств;

· прикосновения к идеальной жизни, мажорный тон;

· творческая всеобщая подготовка к празднику, эмоциональ­ное предчувствие праздника.

Несмотря на то, что мы неоднократно подчёркивали, что в нашем ракурсе исследования всё внимание сосредотачивается исключительно на внутренних и объективных процессах социально­психологического характера празднующей общности, которые могут подвергаться целенаправленному регулированию с помощью организационных и сценарно-режиссёрских средств, но при этом не затрагиваем тему, касающуюся методов художественного воздействия на формирование атмосферы с помощью разных вариантов применения выразительных средств театрализации, мы не можем обойти стороной тему образной концепции праздника в целом. Понятие «образ» и «атмосфера» очень близки, они оба «чувственны». Художественный образ — это чувствуемая мысль, определённая и неуловимая одновременно, она многозначна. Целостное образное решение праздника на основе единого сценарно-режиссёрского творческого приёма не может не оказывать влияния на формирование его социально-психологической атмосферы. По сути, почти все иллюстративные примеры, из опыта работы по оптимизации социально-психологической атмосферы, приведённые нами выше, содержат в основе ту красную нить смыслового стержня сценария, которая пронизывает эмоционально-логически все эпизоды праздника, становясь носителем образного решения темы. Безусловно, что данная тема взаимодействия образного решения праздника и его атмосферы обширна и требует отдельного рассмотрения (в том числе и жанровое решение праздника). Однако в ракурсе заявленной нами темы, следует сделать акценты на некоторые эффекты данного взаимодействия. В частности, на сценарно-режиссёрский ход, как носителя образного решения темы, который может и должен быть нацелен на стимуляцию межличностного общения в аудитории, на проявление и высветление человеческой индивидуальности, неповторимой реальной жизни конкретной человеческой общности, то есть иметь нацеленность, прежде всего, социально-педагогическую.

За примером обратимся к сценарию новогодней вечеринки — «Новогодний корпоративный ретросериал», в котором сценарно­режиссёрским ходом является сюжет культового российского кино «Ирония судьбы или с лёгким паром». Этот ход предлагает участникам вечеринки не вспомнить атмосферу фильма, а буквально погрузиться в неё, превратив киношную нереальность в небудничную реальность своей жизни:

«Место проведения вечеринки — обычное кафе. В фойе негромко звучат мелодии из кинофильма Э. Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром». Их исполняют на классических гитарах, сидящие здесь же в фойе, два музыканта. У входа в зал гостей встречают ведущие программы — прототипы главных героев рязановского фильма Жени Лукашина и Нади Шевелёвой. Они здороваются с пришедшими на праздник и каждому вручают по ёлочной игрушке с просьбой нарядить ёлку, находящуюся в зале. Приветствуя гостей, Женя и Надя интересуются тем, кто из них и сколько раз смотрел фильм «Ирония судьбы или с лёгким паром». Добиваясь точного ответа, они комментируют их примерно так:

- Если вы смотрели фильм 15 раз, значит вам 15 лет!»

- Раз 100?! — Да вы долгожитель!

- Ни разу?! — О, у вас вся жизнь впереди!

Обычный зал кафе оформлен по-новогоднему. В центре эстрадной площадки стоит типовая входная дверь в типичную городскую квартиру с глазком посередине. Где-то в сторонке нужно приспособить полочку или подставку, на которой должна стоять рядом с фигуркой Деда Мороза (чтобы не возникало печальных ассоциаций) фотография босса празднующей фирмы. Присутствующие должны быть уверены, что их начальник в командировке. Фотография соответствует праздничному настрою — например, босс с фужером шампанского в руках. Сбоку от площадки новогодняя ёлка, которую общими усилиями наряжают игрушками участники вечеринки. В это время в зале звучит фонограмма песни из кинофильма «Никого не будет дома». Когда все расселись, на сцену с хлопушками в руках выходят ведущие(такие же хлопушки лежат на каждом столике).

Ведущие — Женя и Надя. Они констатируют, что все гости в сборе, что Женя побрит и попарен, а Надя при наряде, производят вместе со зрителями хлопушечный залп и предлагают поднять хрустальные бокалы. Но резкий звонок в дверь прерывает их. Далее идёт всем известный диалог о том, кто бы это мог быть и т.д. Дверь распахивается, а там шумная компания с гармошкой — не туда попали. «Не туда попасть» могут соседи и представители конкурирующей фирмы, которые через мгновения вновь исчезают за дверью. Однако попытку осушить бокалы прерывают вновь и вновь, под знакомые комментарии о том «как не стыдно», «это невыносимо» и т.д. Когда разгневанный Женя распахивает дверь, на пороге оказывается главбух фирмы в новогодней шапке длинноухого Зайца и с папкой в руках.

Главбух. Главбух-Зайка из офиса бежит,

Хорошие новости доложить спешит. (раскрывает папку)

Время, думаю, как раз,

Озвучить радостный приказ!

(зачитывает приказ о единовременнолй праздничной надбавке к зарплате coтрудникам фирмы и о других поощрениях.)

Женя (протягивая бокал с шампанским главбуху). Всё-таки жизнь удивительная штука, полна неожиданностей. И это, между прочим, прекрасно! Разве может быть, ожидаемое, запланированное счастье?! (Чмокаетглавбуха в щёку)

(Поднимая бокал). Я думаю, хороший повод дан, чтоб каждый осушил бокал!

Вся сюжетная линия последующего действия, пронизанная знакомыми мотивами любимого фильма, наполняется содержанием, которое непосредственно касается реальной жизни собравшихся людей. Вновь трезвонит звонок и после знакомых реплик возмущения ведущих и по поводу звонка и по поводу фотографии босса («Нет, я так не могу, когда на меня сбоку смотрят») в проёме двери с чемоданом в ёлочной мишуре появляется сам босс. «С любимыми не расставайтесь!» — идея его новогоднего спича. В чемодане оказывается батарея шампанского, а потом этот чемодан используется как атрибут в весёлой игре по сбору в командировку, которая проходит под заводную весёлую песенку «На Тихорецкую состав отправится». А потом все по цепочке обмениваются заранее подготовленными подарками, используя те речевые обороты, которые использовали Ипполит и Надя в такой же ситуации. А когда Дед Мороз приносит в мешке мечту женского коллектива — холостяка, и тот берёт на себя роль лидера-программы — «дамского угодника», то его любимой, регулярно повторяемой фразой становится — «Главное, я никогда не пьянею!». Все любимые фразы и песни из кинофильма как-то обыгрываются. Песню «Мне нравится, что вы больны не мной» — поют всем коллективом в новогоднем полумраке при зажженных свечах, держа в руках бенгальские огни. Фраза «Пить надо меньше» — становится ключевой в коллективном танце «Летка-Енька»: «Пить, пить, пить надо меньше/ Надо меньше, меньше пить/...». Сакраментальную фразу: «Какая гадость! Какая гадость — эта ваша заливная рыба!» — невольно вспомнят все во время торжественного выноса фирменного праздничного блюда — заливного, украшенного стерлядью. А заключительную фразу фильма, произнесённую мамой Жени, все увидят в самом конце программы на сценической двери: «Конец 2008. Начало 2009. Поживём — увидим!».

В сценарии есть и другие эпизоды, связанные и не связанные с фильмом. К примеру, музыкально-развлекательный эпизод, в основу которого положен конкурс на способность произнести без запинки названия кинофильма на разных языках народов России и ближнего зарубежья. Например: «Иронична доля, або 3 лёгкою парою!» (по- украински), «Талейин ойуну, йа да Хемише темиз-ликде!» (по- азербайджански) и т.д. И всякий раз фразы обыгрываются соотвественными песнями, танцами, призами. Эту линию выдумок «в связи» и «по-поводу» можно разнообразить до бесконечности. Важно отметить главное: любимый кинофильм, помогающий в течение последних десятилетий нашим соотечественникам ощутить атмосферу новогоднего праздника (именно это свойство лежит в основе его популярности), может помочь усилить праздничный эмоционально-чувственный настрой конкретной аудитории при условии, что реальная жизнь этой аудитории выйдет на первый план в процессе театрализации, а сюжет фильма станет лишь канвой праздничного общения.

Образный ход праздника — это не просто один из путей оптимизации его социально-психологической атмосферы, это неотъемлемый атрибут любого подлинного праздника, поскольку как и в подлинном искусстве безобразие в празднике, это безобрАзие, так как именно образное решение темы поднимает праздничную жизнь над буднями, способствует эмоциональному вовлечению членов аудитории праздника в коммуникативную деятельность, побуждает их к свободному творчеству, на основе тонально-предметного единства, тем самым, оптимизируя социально-психологическую атмосферу празднества в целом. Вместе с тем, чрезмерное увлечение художественно-выразительной стороной праздника, в ущерб его социально-психологической и социально-культурной направленности может привести к подмене праздника зрелищем, когда театральность берёт верх над театрализацией, когда зрелище становится самоцелью и созвучным более театральной атмосфере, нежели праздничной, о контрастных свойствах которых мы говорили выше.

Ярким примером успешного использования метода театрализации является празднество «Копорская потеха» (сценарий и постановка М.Н.Тытюк). На территории древней крепости XIII века, где когда-то рекой лилась кровь, где, казалось бы, исторический и архитектурный ландшафт требует языка пафоса, на время празднества воцаряет юмор. Празднество, которое проводится в Ломоносовском районе Ленинградской области с 2000 года фонтанирует сценарно-режиссёрскими идеями, базирующимися на основе использования реальных фактаов исторической и современной жизни копорских жителей, — крепость буквально оживает, нарядив свои башни в головные уборы русских воинов разных эпох, на её территории ходит праздничная валюта «копорки», пушки стреляют апельсинами, многотысячных гостей ждёт бесконечное разнообразие игр, забав и соревнований, каждое из которых решено нестереотипно с юмором и смыслом. Именно смыслом, который не тонет в атмосфере юмора, а напротив, становится выпукло очевидным в процессе всего действа, этот смысл ёмко выражен в гимне празднества:

У Копорской крепости трубы заиграли,

У Копорской крепости строятся полки,

Из далёка дальнего кони проскакали

Встала рать великая — наши земляки.

Давай, Копорская потеха,

Потешь нас славой прошлых лет!

Мы собрались не только ради смеха,

А ради будущих побед.

По сути данное празднество нацелено на решение задач военно-патриотического воспитания, но осуществляет их в не соответствую­щей, на первый взгляд, атмосфере потешного действа.

Невозможно (и нет необходимости в данном пособии) охватить все внешние факторы, оказывающие влияющие на формирование атмосферы массового праздника, поскольку все внешние факторы (сценарно-режиссёрские решения относятся к внешним факторам) опосредуются факторами социально-психологического характера существующими «внутри» ситуативной праздничной общности. Опыт показывает, что использование любых средств внешнего воздействия в практике социально-культурной деятельности по организации массовых празднеств только тогда продуктивно когда весь их комплекс:

- применяется с учётом исторически сложившегося хронотопа конкретного праздника;

- направлен на формирование приподнятого духовно­нравственного настроя предпраздничной жизни общества;

- апеллирует к фактам жизни реальной человеческой общно­сти;

- ориентирован на повышение в ходе празднества степени то­нального и предметного позитивного психоэмоционального единения людей вокруг возвышающих их ценностей'

- формирует эмоционально-чувственное ощущение личност­ной причастности к празднуемому событию у всех членов празднующей общности;

- способствует эмоциональной вовлечённости публики в ком­муникативную деятельность;

- предоставляет возможность для свободного творчества для реализации потребностей человека в публичном общении одобрении, самовыражении;

- удовлетворяет осознанные и неосознанные праздничные по­требности людей;

создаёт условия для высокого уровня психологического, ду­шевного комфорта человека в ходе праздника;

— то есть, направлен на оптимизацию социально-психологической атмосферы праздника.

Целенаправленное и контролируемое воздействие на психический настрой участников праздника — это не только существенный ресурс повышения педагогической эффективности социально­культурной деятельности в организации празднеств, способствую - щий удовлетворению насущных ожиданий людей от праздничных торжеств, но и предоставление праздничной аудитории уникальной возможности ощутить радостную полноту и гармонию жизни, её идеалов в связующей нити времён и поколений.