Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






С соответствующими поправками (лат.).






138

И. Гофман. Представление себя другим...

дом, то есть реальной власти за фасадной властью. И пото­му, в частности, когда неопытным или временным назна­ченцам дают формальную должностную власть над опыт­ными подчиненными, нередко обнаруживается, что фор­мально облеченному властью лицу по сути дают отступное в виде драматически выигрышной доминантной партии, в то время как эти бывалые подчиненные сами направляют данный спектакль34. Так, в первую мировую войну в бри­танской пехоте опытные сержанты из рабочего класса справлялись с такой тонкой задачей как незаметное под­стрекательство своих новых лейтенантов выступить в дра­матически выразительной роли во главе взвода и быст­ренько умереть в героической позе, как и подобает выпу­скникам британских частных школ. Сами сержанты зна­ли свое скромное место в тылу взвода и старались жить, чтобы и дальше учить других лейтенантов.

Драматическое и директивное влияние в командном исполнении были выделены как два измерения, по кото­рым различаются места в команде. Немного изменив точ­ку зрения, можно увидеть и третье.

Вообще, люди, участвующие в деятельности, протека­ющей внутри какого-то социального учреждения, стано­вятся членами одной команды, когда они сотрудничают, чтобы совместно представить другим свою деятельность в определенном свете. Но принимая на себя роль исполните­ля в команде, человек не перестает отдавать часть своих усилий недраматургическим интересам, то есть самому со­держанию деятельности, приемлемую театрализацию ко­торой предлагает данное исполнение. В таком случае мож­но ожидать, что индивиды, работающие на определенную команду, будут различаться между собой тем, как они рас­пределяют свое время между чистой деятельностью и чис­тым представительством. На одном полюсе сосредоточатся индивиды, которые редко появляются перед публикой и мало интересуются видимостью. На другом полюсе собе­рутся исполнители, как иногда говорят, “чисто церемони­альных ролей”, заинтересованные в создаваемой ими ви­димости и очень мало в чем-либо еще. Например, и прези­дент, и руководитель исследовательского отдела какого-

34 Riesman D., Denny R., Glazer N. The lonely crowd New Haven: Yale University Press, 1950. P. 363—367

Команды

139

нибудь общенационального профсоюза могут проводить все свое рабочее время в главном помещении штаб-квартиры союза как следует одетые и в меру красноречивые, чтобы придать своему союзу респектабельный фасад, представи­тельский передний план. Но президент к тому же прини­мает много важных решений, тогда как руководитель ис­следовательского отдела мало что делает кроме представ­ления себя во плоти как части президентской свиты. Офи­циальные лица воспринимают такие чисто церемониаль­ные роли как часть “украшения витрины”35. Подобное раз­деление труда можно найти и в семейном укладе, где долж­но быть выставлено напоказ нечто большее, чем качество исполнения задач. Знакомая многим концепция показно­го потребления* рисует, как мужья в современном обще­стве занимаются приобретением социоэкономического ста­туса, а жены — демонстрацией плодов этого приобрета­тельства. Несколько раньше такую специализированную функцию еще очевиднее исполнял лакей:

Но главная ценность лакея заключалась в одной важной услу­ге дому, а именно, в эффективности, с какой он рекламировал уровень богатства своего хозяина. Конечно, на эту цель работа­ли все слуги, поскольку их присутствие в доме демонстрирова­ло способность хозяина оплачивать и содержать их даже за нич­тожный или непроизводительный труд. Но не все были равно эффективны в этом отношении. Люди с необыкновенными спо­собностями и специальной подготовкой, требовавшие поэтому высокого вознаграждения, приносили больше чести своим рабо­тодателям, чем оплачиваемые по низким ставкам. Слуги, чьи обязанности связаны с необходимостью быть на виду, успешнее представляли богатство своего хозяина, чем постоянно работав­шие вне поля зрения окружающих. Наиболее эффектными и эффективными в этом отношении среди представительской при­слуги были ливрейные слуги — от кучера до мальчика-посыль­ного. Рутинные обязанности этих слуг делали их в высшей сте­пени наглядными. Более того, сама ливрея как форма одежды подчеркивала их отстраненность от производительного труда.

35 Wilensky Н. L. The staff “Expert”: A study of the intelligence function in American Trade Unions / Unpublished Ph.D. dissertation. Departament of Sociology. University of Chicago, 1953. Ch. 4. Я признателен м-ру Виленски за многие вдохновля­ющие идеи.

* Имеется в виду концепция американского социолога начала XX в. Торстейна Веблена, изложенная в его книге “The theory of laisure class” [Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс,

140

И. Гофман. Представление себя другим...

Эта эффективность достигала максимума в фигуре лакея, чьи повседневные рутинные обязанности выставляли его на вид чаще и систематичнее других ливрейных слуг. Вследствие этого, ла­кей был одним из необходимейших элементов жизненной вит­рины своего хозяина36.

К этому можно добавить, что индивид с чисто церемо­ниальной ролью не нуждается в драматически доминант­ной роли.

После всего сказанного, команду можно определить как некий круг индивидов, чье тесное сотрудничество требу­ется в случаях, когда необходимо поддержать данное за­планированное определение ситуации. Команда — это груп­пировка, но группировка не в контексте отношений соци­альной структуры или социальной организации, а скорее в контексте взаимодействия или ряда взаимодействий, в которых удерживается нужное определение ситуации.

Как уже отмечалось и будет еще не раз подтверждено, если исполнение вынуждено быть эффективным, то очень вероятно, что степень и характер сотрудничества, которое делает это возможным, будут скрывать и держать от всех в секрете. В таком случае команда имеет в себе нечто от секретного общества. Публика, конечно, может понимать, что всех членов команды связывают обязательства, кото­рые не разделяет с ними ни один человек из публики. Так, например, когда клиенты приходят в какое-то заведение по обслуживанию населения, они ясно сознают, что все его работники отличаются от них в силу этой официаль­ной роли служащего. Однако индивиды, числящиеся в шта­те заведения, становятся членами команды не просто в силу своего штатного статуса, а благодаря сотрудничеству, ко­торое они поддерживают, чтобы отстоять данное опреде­ление ситуации. Во многих случаях может не предприни­маться никаких попыток скрывать кто именно состоит в штате, но эти же штатные работники образуют секретное общество, команду, когда они охраняют секреты своего сотрудничества в деле поддержания конкретного опреде­ления ситуации. Команды могут создаваться индивидами в помощь группе, членами которой они являются, но, помо­гая себе и своей группе вышеописанными драматургиче-

Команды

141

скими приемами, они действуют именно как команда, а не группа. Поэтому команда, в использованном здесь зна­чении — это своеобразное секретное общество, о членах которого его нечленам может быть известно, что те состав­ляют какое-то общество, даже избранное, но то общество, о котором известно, какие люди его составляют, — совсем не то общество, которое они же образуют, действуя как команда.

Поскольку все так или иначе участвуют в командах, у всех должно быть нечто от греховно-сладкого чувства вины, свойственного конспираторам. И поскольку каждая коман­да занимается поддержанием стабильности каких-то опре­делений ситуации, скрывая или смягчая для этого опреде­ленные факты, то можно ожидать, что отдельный испол­нитель в качестве такого конспиратора постарается дей­ствовать незаметно.

36 Hecht J. J. The domestic servant class in eighteen-century England. L: Routledge & Kegan Paul, 1956 P. 53—54

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ЗОНЫ И ЗОНАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Зону исполнения можно определить как любое место, в котором восприятие исполнения так или иначе ограниче­но. Разумеется, зоны разнятся по силе степени имеющих­ся ограничений и по средствам коммуникации*, в отноше­нии которых существуют эти ограничения. Так, толстые панели из стекла, вроде употребляемых в радиовещатель­ных студиях, в состоянии изолировать зону действия от слухового восприятия, но не от визуального, тогда как ра­бочий кабинет, отгороженный звукопроницаемыми пере­городками из фиброкартона, ограничивает восприятие про­тивоположным образом.

В англо-американском обществе (относительно “каби­нетном” по характеру действия), исполнение обычно про­исходит в ограниченном пространстве, к чему часто добав­ляются и ограничения по времени. Конкретные впечатле­ния и понимания, насаждаемые данным исполнением, обычно наполняют собой весь отведенный этому исполне­нию зонально-временной интервал, так что любой чело­век в этом пространственно-временном коллекторе сможет наблюдать исполнение и руководствоваться определением ситуации, которое вынашивается этим исполнением1.

Часто в исполнении имеется только один центр зри­тельного внимания в контексте отношений исполнителя и аудитории, как, например, при произнесении политиче-

*То есть любым каналам общения и передачи информации, включая органы чувств (Прим. пер.).

' Термином “поведенческая обстановка” Г. Райт и Р. Баркер в докла­де о методологии научного исследования очень ясно показывают, что любые ожидания относительно поведения обязательно ассоциируются с определенными местами. См.: Wright H. К. Marker К. (i Methods in psychological ecology Topeka (Kansas) Ray's Printing Service, 1950

Зоны и зональное поведение

143

ской речи в зале или во время беседы пациента с доктором во врачебном кабинете. Однако многие исполнения состо­ят из нескольких самостоятельных узлов или гнезд вер­бального взаимодействия. Так, вечер с коктейлями обыч­но создает несколько разговорных подгрупп, которые по­стоянно изменяются по размеру и составу членов. Анало­гично, спектакль на сценической площадке торгового за­ведения, как правило, имеет несколько центров вербаль­ного взаимодействия, образованных парами “продавец — покупатель”.

Если конкретное исполнение принять за точку отсчета, то иногда для обозначения места, где дается представле­ние, удобно использовать термин “зона переднего плана”, или “фронтовая зона действия”. Постоянное знаковое сна­ряжение в таком месте уже соотносилось с той частью пред­ставительского переднего плана действия, которая назва­на “обстановкой”. Интересно, что некоторые аспекты ис­полнения, похоже, разыгрываются применительно не к аудитории, а к зоне переднего плана.

Исполнение индивида в зоне переднего плана можно рассматривать как усилие создать впечатление, будто его деятельность в этой зоне воплощает и поддерживает опре­деленные социальные нормы и стандарты. Эти нормы де­лятся, видимо, на две обширные группы. Одна группа норм касается форм вербального обращения исполнителя к ауди­тории или жестовых взаимообменов, заменяющих устную речь. Эти нормы иногда называют правилами вежливо­сти в беседе. Другая группа норм относится к соблюде­нию исполнителем определенных ограничений в поведе­нии, когда он находится в зоне видимости или слышимо­сти, доступной для аудитории, но необязательно говорит с ней. Для этой второй группы норм я буду использовать термин “приличия”, хотя придется добавить некоторые доводы и оговорки, чтобы оправдать такое словоупотреб­ление.

Требования приличий в зоне действия (или требования, не связанные с обхождением с другими в ходе беседы), удобно снова разбить на две подгруппы: требования мо­ральные и требования инструментальные. Моральные тре­бования суть цели в себе и предположительно относятся к правилам, касающимся запретов на вмешательство в чу-

144

И. Гофман. Представление себя другим...

Зоны и зональное поведение

145

жие дела и назойливое приставание к другим, правил сек­суального достоинства, уважения к священным местам и т. д. Инструментальные требования не являются целя­ми в себе и относятся к таким обязанностям, какие мог бы предъявлять работодатель к своим наемным работникам: забота о сохранности имущества, поддержание качествен­ного уровня исполняемых работ и т. д. Может показаться, что термин “приличия” следует относить только к мораль­ным нормам и что для охвата инструментальных норм надо использовать другой термин. Но изучая порядок, поддер­живаемый в данной зоне, довольно просто установить, что эти два вида требований, моральных и инструментальных, по-видимому, во многом одинаково воздействуют на инди­вида, который должен отвечать на них, и что для оправда­ния большинства норм, которых следует придерживать­ся, выдвигаются как моральные, так и прагматические со­ображения (или рационализации). Если норма поддержа­на санкциями и какой-либо санкционирующей инстанци­ей, то часто исполнителю почти безразлично, оправдыва­ют ли данную норму преимущественно моральными или инструментальными соображениями, и требуют ли от него или нет внутреннего усвоения этой нормы.

Можно отметить, что та часть личного переднего пла­на, которая была названа в первой главе “манерами”, бу­дет важна в связи с вербальными правилами вежливости, а часть, названная “внешним видом”, — в связи с прави­лами приличия. Заметим также, что хотя благопристой­но-приличное поведение может принять форму нарочитой демонстрации уважения к месту и обстановке действия, сама эта демонстрация может, конечно, быть мотивирова­на желанием снискать благосклонность аудитории, избе­жать санкций и т. д. Наконец, отметим, что требования приличия экологически более вездесущи, чем требования разговорной вежливости. Аудитория способна непрерыв­но следить за соблюдением приличий по всей зоне перед­него плана, но при этом, возможно, никто из исполните­лей не обязан или только очень немногие будут обязаны постоянно говорить с аудиторией и, следовательно, прояв­лять правила вежливой речи. Исполнители могут приос­тановить произвольное самовыражение в разговоре, но не могут остановить непроизвольное самовыражение, нахо­дясь в окружении публики.

При изучении различных социальных образований важ­но охарактеризовать преобладающие нормы приличия. Это трудно сделать, так как информанты и сами изучающие склонны принимать многие из этих норм как нечто само собой разумеющееся, не понимая своего поведения, пока не случится какой-нибудь сбой, или разразится кризис, или сложатся особые обстоятельства. Известно, например, что разные деловые учреждения имеют разные стандарты отношения к неформальной болтовне среди клерков, но только при изучении учреждений с заметным числом ра­ботников из иностранных беженцев, становится вдруг по­нятным, что допущение неофициальных разговоров на рабочем месте вовсе не означает, что их можно вести на иностранном языке2.

Людей приучили думать, будто правила приличия в та­ких священных учреждениях, как церкви, сильно отли­чаются от правил, действующих в обыкновенных заведе­ниях. Но из этого совсем не следует, что нормы в местах, где проходят священнодействия, многочисленнее и стро­же норм в рабочих учреждениях. В церкви женщине доз­волено сидеть, мечтать и даже дремать. Однако от нее же как продавщицы в магазине готового платья может потре­боваться все время стоять, быть внимательной, воздержи­ваться от употребления жвачки, постоянно сохранять на лице улыбку, даже если она ни с кем не разговаривает, и носить одежду, в которой ей не по себе.

Одна из внешних форм приличия, известная в общест­венных учреждениях, — это, что называется, умение “изоб­ражать работу”. Во многих учреждениях все понимают, что работникам надо не только выполнять определенный объем работы за определенное время, но и быть готовым, когда понадобится, создавать впечатление усердной рабо­ты в данный момент. Вот пример из жизни корабельной верфи:

Было удивительно наблюдать, как все кругом преображалось, когда проносился слух, что в корабельном корпусе или в цеху появился мастер или что где-то рядом начальник из управления компании. Бригадиры и звеньевые бросались к своим рабочим и

2 Gross E. Informal relations and the social organization of work in an industrial office / Unpublished Ph. D. dissertation. Department of Sociology. University of Chicago. 1949 P. 186

146

И. Гофман. Представление себя другим...

всячески понукали их проявлять активность. “Не дайте ему за­стать вас сидящими! ” — таково было универсальное наставле­ние, и там где не было работы, люди деловито гнули и резали какую-нибудь трубу, без нужды подтягивали уже твердо зак­репленный на месте болт. Это была формальная дань, неизмен­но приносимая каждому обходу работ боссом, и ее условности были столь же знакомы обеим сторонам, как и условности, со­провождающие армейскую инспекцию с пятизвездным генера­лом во главе. Пренебрежение любой мелочью этого фальшивого и пустого шоу было бы истолковано как знак неслыханного не­уважения к заведенному порядку3.

Аналогичную картину можно увидеть в больничной психиатрической палате:

В первый же день работы в палатах другие служители очень откровенно советовали исследователю в роли новичка “не попа­даться” на битье пациента, казаться занятым, когда старшая надзирательница делает свои обходы, и не заговаривать с нею, пока та сама не обратится к нему. Было заметно, что некоторые служители следят за ее приближением и предупреждают дру­гих работников, чтобы ни одного из них не застали с поличным при совершении неблаговидных действий. Многие служители специально приберегали работу, чтобы потом делать ее в при­сутствии надзирательницы, показывать свою занятость и не полу­чать дополнительных заданий. В поведении большинства слу­жителей такие маневры не так очевидны, их применение зави­сит в основном от индивидуальности служителя, от надзирате­ля и от ситуации в палате. Однако некоторые изменения в пове­дении наблюдаются почти у всего младшего персонала, когда присутствует какое-то официальное лицо, вроде надзирателя. Открытого пренебрежения правилами и инструкциями обычно не бывает...4.

От рассмотрения искусства “изображать работу” толь­ко шаг до разбора иных нормативов рабочей активности, видимость которых, должна поддерживаться — таких, как темп, личный интерес к данной работе, бережливость, ак­куратность и т. д.5 От разбора рабочих нормативов вооб­ще лишь шаг до разбора других главных составляющих

3 Archibald К. Wartime shipyard. Berkley; Los Angeles: University of California Press, 1947. P. 159

4 Willoughby R. H. The attendant in the State Mental Hospital / Unpublished Master's thesis. Department of Sociology. University of Chicago, 1953. P. 43

5 Анализ некоторых главных рабочих нормативов можно найти в книге Э. Гросса (Gross E. Op. cit.), из которой взяты вышеописанные примеры нормативов.

Зоны и зональное поведение

147

в соблюдении внешних приличий (прагматических и мо­ральных) на рабочих местах: манеры одеваться, терпимо­го уровня производимого шума, частоты осуждаемых от­влечений от работы, допустимых поблажек, манеры выра­жения чувств и т. д.

Необходимость изображать работу, наряду с другими элементами соблюдения внешних приличий на рабочих местах, обычно рассматривают исключительно как особую повинность людей низкого общественного положения. Драматургический подход, однако, требует от нас вместе с проблемой изображения работы видеть и проблему инсце­нирования противоположного явления — “изображения ничегонеделания”. Так, из воспоминаний о жизни в нача­ле XIX в. в среде бедного английского дворянства можно узнать, что:

Люди были крайне щепетильны в вопросе нанесения визи­тов — здесь сразу вспоминается сцена визита в романе “Мель­ница на Флоссе”*. Визиты надо было делать регулярно, с пра­вильными промежутками, так что даже дни, в которые их сле­довало отдавать или возвращать, почти всегда были известны. Визит был церемониалом, содержавшим изрядную долю чопор­ности и притворства. Никто, например, не должен был позво­лять застать себя врасплох за какой-либо работой. В благород­ных семьях поддерживалась фикция, будто леди из этого дома никогда не делают ничего серьезного или полезного после обе­да. Вторую половину дня полагалось посвящать или прогулкам, или визитам, или необременительно изысканному домашнему времяпрепровождению. Поэтому если девушки на момент чужо­го посещения занимались любой полезной работой — они спеш­но запихивали свидетельства ее под софу и притворялись чита­ющими книгу, или рисующими, или увлеченными вязанием, а то и легким, блестящим разговором. Зачем они шли на это тру­доемкое притворство — не имею ни малейшего понятия, так как все знали, что каждая девушка в округе всегда в деле: чи­нит, кроит, сметывает, расклинивает, отделывает, перелицовы­вает и всячески ухитряется, чтобы сводить концы с концами. А как вы думаете, могли бы дочери рядового стряпчего отважить­ся показаться на людях в воскресенье, если б они не были доста­точно умелыми, чтобы изобретать вещи для самих себя? Каж­дый сосед, конечно же, знал это, а почему девушки не хотели признаваться в этом сразу, теперь уже нельзя понять. Возмож-

* Классический роман английской писательницы XIX в. Джордж Элиот (Мэри Анн Эванс) (Прим. пер.).

148

И. Гофман. Представление себя другим...

но, у них теплилась своего рода гипотеза, или слабая надежда, или страстная мечта, будто репутация неземных ледиподобных созданий могла бы помочь им вырваться в большой свет из кру­га балов в провинциальном графстве6.

Само собой понятно, что хотя людей, вынужденных изо­бражать работу, и людей, вынужденных изображать без­делье, жизнь, вероятно, ведет разными путями, но при этом все они должны приспосабливаться к одинаковым сценическим требованиям.

Ранее говорилось, что когда чья-то деятельность проте­кает в присутствии других лиц, обычно некоторые эле­менты этой деятельности выразительно подчеркиваются, а другие, которые могут испортить желаемое впечатление, скрываются. Ясно, что выигрышные, ударные факты ис­полнители предпочитают показывать в зоне переднего пла­на. Точно так же должно быть ясно, что может существо­вать и другая зона — “зона заднего плана” или “закулис­ная зона”, где появляются и признаются скрываемые от публики факты.

Зону заднего плана или закулисье можно определить как связанное с данным исполнением место, в котором осо­знанные противоречия с насаждаемым впечатлением при­нимаются как должное. Существует, конечно, много функ­циональных характеристик таких мест. Именно здесь мо­жет быть тщательно отработана способность любого испол­нения выражать что-то помимо своего прямого смысла. В этой зоне открыто фабрикуются иллюзии и рассчитыва­ются впечатления. Здесь в компактном виде хранится не­обходимый реквизит и аксессуары личного переднего пла­на для всего репертуара действий и характеров исполни­телей7. Именно в закулисье градации церемониального сна­ряжения (вроде различных марок спиртных напитков или

6 Besant W. (Sir). Fifty years ago//The Graphic Jubilee Number. 1887. Цит. по: Lover J. Victorian vista. L.: Hulton Press, 1954

7 Как указывает А. Метро, даже практика культов вуду требует таких условий: “Каждый случай одержимости имеет свою театральную сторо­ну, проявляемую в изменениях внешности, в смене личин. Помещения святилища не так уж непохожи на закулисные уголки театра, где одер­жимые находят для себя необходимые аксессуары. В отличие от истери­ков, раскрывающих свои страдания и желания через определенные симп­томы как личное средство выражения, ритуальные одержимые должны подчиняться классическому образу мифического персонажа” (Metraux A. Dramatic elements in ritual possesion // Diogenes. Vol. 11. P. 24).

Зоны и зональное поведение

149

стилей одежды) могут быть настолько затушеваны, что пуб­лика не сумеет уловить разницу между фактическим обра­щением с нею и тем обращением, какое полагалось бы ей по чину. В этой зоне тайно завладевают такими инстру­ментами общения, как телефон, чтобы пользоваться ими “приватно”. Костюмы и другие атрибуты личного перед­него плана здесь изучаются, приводятся в порядок и под­гоняются к характеру ожидаемой публики. В этом месте команда может репетировать свое исполнение, проверяя воздействие потенциально оскорбительных выражений в отсутствие аудитории, без риска получить от нее отпор. Здесь слабых участников команды, невыразительных и не­умелых, без помех натаскивают или совсем отстраняют от участия в исполнении. За кулисами исполнитель может расслабиться, перестать выдерживать безукоризненный представительский вид, откровенно высказаться о своих планах и выйти из образа. Симона де Бовуар рисует весь­ма живую картину этого закулисного поведения женщин в ситуациях, где отсутствует мужская аудитория:

Что придает ценность подобным взаимоотношениям, так это содержащиеся в них правда поведения, безыскусность. Перед мужчиной женщина всегда в состоянии презентации; она лжет, делает вид, что, как и противоположный пол, она не принимает себя всерьез, она лжет, когда посредством мимики, наряда, опре­деленных слов создает вымышленный образ; разыгрывается спек­такль, он требует постоянного напряжения; и рядом с мужем, и рядом с любовником любая женщина думает приблизительно так: “Я не похожа на себя”; мир мужчин жесток, там острые уг­лы, пронзительные звуки, резкий свет, жесткие контакты. Каж­дая женщина, когда она в кругу своих подруг, как бы сбрасыва­ет с себя все показное; она чистит оружие, готовится к бою, но пока она не в бою; она продумывает свой наряд, макияж, гото­вит свои хитрости; она расслабилась, ходит в домашних туфлях, в халате, она за кулисами и только готовится выйти на сцену; ей нравится эта мягкая, приятная атмосфера расслабленности...

Для некоторых женщин вот такая беззаботная близость, пол­ная искреннего тепла, ценнее, чем серьезная высокопарность отношений с мужчиной8.

Как правило, зона заднего плана располагается в глу­бине того места, где происходит данное исполнение, и от-






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.