Действие и противодействие

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

— Мазукта, ну объясни мне. Зачем нужен Конец Света, я могу понять. А зачем тебе понадобился Потоп?

— Мне? Да с чего ты взял, что это была моя идея?

— Нуу… просто я откликнулся на молитву одного умирающего в пустыне. С той же силой, с которой он молил.

— Вот ты каждый день исполняешь миллион желаний…

— Да, я помню. Если не напоминать о себе, то никто в тебя верить не будет. Я не то имел в виду. Просто я же тебя не первый век знаю, вот мне и странно, почему ты сам лично исполняешь чьи-то желания, а не придумаешь какое-нибудь хитрое приспособление? Чтобы оно работало, а ты отдыхал.

— Я уже пробовал, — вздохнул Мазукта. — Вышло не очень-то.

— Да чего тут рассказывать… Я тогда еще молодой был, наивный…

— Да, но уже не наивный. Так вот, подумалось мне однажды: зачем зря возиться, если можно поместить в мир миллион артефактов, исполняющих желания? Нашел человек такой артефакт — и попросил чего душе угодно. Глупо, да?

— Глупо, можешь не сомневаться. Я проверил. Сотворил миллион артефактов — маленьких, удобных, блестящих, чтобы их хорошо видно было. Золота не пожалел! Каждый — на одно желание, чтобы не было злоупотреблений. Ну и что ты думаешь? Чего люди стали себе желать?

— Да в том-то и дело, что ничего! Расхватали они мои артефакты, спрятали подальше и принялись друг с другом торговаться. Сам понимаешь, одно желание — ценность немалая, дорогого стоит. Можно даже на корову обменять.

— Ты меня спрашиваешь? Ты у них спроси! В общем, ничего из этой затеи не вышло. Каждый понимал, что владеет самой большой ценностью, за которую другой жизни не пожалеет. И что дурак будет, если впустую потратит, а тем более — если отдаст за ерунду. Так мои артефакты и пролежали целую неделю невостребованными.

— А потом… потом кто-то сообразил пожелать себе вместо одного артефакта — тысячу. Само собой, силы в них никакой не было — хорош бы я был, если бы не предусмотрел такой возможности! — но пока люди разобрались, что к чему, пока сообразили, что им вместо настоящей волшебной вещи дают пустышки…

— Ага. Маленькие золотые кругляши, на которые можно выменять корову. И которые, по древнему поверью, исполняют любые желания.

— Что это ты тут делаешь? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.

— Варю первичный бульон, — ответил демиург Шамбамбукли, сосредоточенно помешивая ложкой в кастрюльке.

— По науке. Угу. — Мазукта двумя пальцами приподнял со стола потрепаный учебник биологии для шестого класса и понимающе хмыкнул. — Тебе что, делать нечего?

— Очень даже есть чего! — возразил Шамбамбукли. — Я творю жизнь! По науке… — добавил он после короткой

Мазукта сел в сторонке и закинул ногу на ногу. Удобно уместив учебник на коленке, он принялся громко с выражением читать:

— «Семь триллионов тонн аминокислот, биополимеров и метана нагрейте до кондиции, добавьте серы и фосфора по вкусу и поместите под жесткое излучение до появления накипи» У тебя уже появилась накипь?

— А в этом случае рекомендуется шандарахнуть молнией. Тебе помочь или ты сам?

— Ага. А когда появится накипь, дай ей настояться три миллиона лет.

Шамбамбукли снял кастрюльку с огня, привязал к ручке полотенце и принялся крутить над головой, считая вслух обороты: «один, два, три… сто пятьдесят… сто восемьдесят….миллион двести тысяч… три миллиона!»

Он поставил кастрюльку на стол и заглянул под крышку.

— Ничего, — разочарованно протянул Шамбамбукли и выплеснул первичный бульон в мойку. — Но почему? Я же всё делал по рецепту! А там прямым текстом написано, что всё должно получиться!

— Здесь немного не так написано, — возразил Мазукта, водя пальцем по тексту. — Здесь написано, что если вы будете настойчивы и старательны, нигде не ошибетесь ни на йоту и в точности будете следовать инструкциям, то с высокой степенью вероятности жизнь зародится сама собой… минутку, тут сноска. Ага, «высокая степень вероятности» — это примерно одна двухсотмиллионная. Сколько ты уже попыток предпринял?

— Восемь тысяч, — убитым голосом произнес Шамбамбукли. — Приблизительно.

— Осталось еще сто миллионов девятьсот девяносто две тысячи! — ободрил его Мазукта. — Продолжай в том же духе. И жизнь возникнет сама собой.

— А чем это там люди занимаются? — с интересом пригляделся демиург Шамбамбукли.

— У них там стройка века, — пренебрежительно отозвался демиург Мазукта. — Строят большой телескоп.

— Чтобы найти братьев по разуму, — Мазукта фыркнул. — Можно подумать, им собственных братьев мало! Нет, ты подумай: ну что они с этими братьями по разуму будут делать? Ведь, кажется, сколько раз я им давал такую возможность…

— Какую возможность? — удивился Шамбамбукли.

— Ну, эту. Братьев по разуму. Смотри сам, сколько есть частей света. И в каждой — своя раса. Разные культуры, разные языки, даже цвета все разного. Идеальные условия для контакта!

— Да какие же это братья по разуму? — засмеялся Шамбамбукли. — Это же всё люди!

— А люди друг другу, значит, не братья? — огрызнулся Мазукта. — Они что же, думаешь, мечтают встретить в космосе каких-нибудь членистоногих с рогами и хвостом? Неет, им подавай гуманоидов, и чтобы обязательно симпатичные. И свободно скрещивались. Ну вот, я им и дал, даже далеко ходить не надо, всё тут же, рядом, на родной планете. Так нет же, перегрызлись… И в космос вылезут — всех перегрызут. А вот не выпущу я их в космос! И телескоп им испорчу. И вирус в компьютер запущу.

— А, ты не знаешь? Они работают над созданием искусственного интеллекта! Со своим еще не разобрались, а туда же… Ну посуди: я же наделил людей способностью к деторождению, верно?

— Они тратят годы — да что там годы, всю жизнь на это кладут! — чтобы сделать из своих детей, то есть разумных вообще-то существ, послушные машины. И ведь преуспевают, в большинстве случаев. Так при этом они еще надеются воспитать из машины разумное существо?

— А может, им просто тоже хочется почувствовать себя демиургами? — предположил Шамбамбукли.

Демиурги Мазукта и Шамбамбукли сидели на кухне и пили чай.

— Атеизм — это хорошо, — сказал демиург Мазукта.

— Правда? — не поверил демиург Шамбамбукли.

— Конечно! — ответил Мазукта. — Вот ты в детстве из дома убегал?

— Тогда должен понимать. Атеисты — это ведь те же дети. Обиделись за что-то на родителей, и убежали. И целых полчаса будут думать, какие же они крутые и самостоятельные. А потом вернутся как ни в чем не бывало и скажут «здравствуй, папа, а где мой жареный телец?»

— А папа погладит блудного сына по головке и ответит: «а поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной какой! Сейчас я тебя отдеру ремнем по заднице, потом пойди помойся и причешись, а там уж, так и быть, можешь садиться к столу и есть вместе со всеми пшеную кашу»

— А что же в этом хорошего? — не понял Шамбамбукли.

— Хорошего..? — Мазукта мечтательно вздохнул. — Иногда они не возвращаются.

— Да вот так. Уходят, начинают вести свою собственную жизнь, а через некоторое время присылают телеграмму: «приезжай, мол, папа, тельцом угощу»

— Никогда, — Мазукта мрачно уставился в свою чашку. — Но ведь помечтать-то можно?

— Ну и что мне теперь с тобой делать? — устало спросил демиург Шамбамбукли человека.

— А чего я такого натворил-то? — насупился человек.

— Да в том-то и дело, что ничего! А ведь мог бы.

Демиург Шамбамбукли поставил на стол большую картонную коробку.

— Ты должен был прожить еще как минимум лет сорок! И нарисовать сотню картин. В том числе несколько шедевров. Вот, сам посмотри — твой почерк?

Он высыпал из коробки ворох картин и рисунков, человек ошеломленно сглотнул и протянул руку, не решаясь дотронуться.

— Вау… обалдеть! Красота какая! Ой, тут и подпись моя… А я даже не знал, что могу вот так…

— Уже не можешь, — жестко ответил Шамбамбукли. — Тебя нет. Ты не реализовался.

Он щелкнул пальцами, картины вспыхнули и превратились в кучку пепла.

— Ой! — огорчился человек. — Зачем же ты так?

— А ты зачем? — огрызнулся демиург. — Ведь тебе же ясно, человеческим языком, было сказано: «не возжигай огня перед спящим драконом». И что от тебя теперь осталось? Даже меньше, чем вот эта кучка!

— Ха! — фыркнул человек. — Да этой заповеди скоро три тыщи лет!

— Дракону, к твоему сведению, примерно столько же.

— А я и не зажигал никакого огня! Я ему только фонариком в глаза посветил. А три тысячи лет назад еще никакого электричества не знали.

— Ну и… ничего. Про фонарики — это уже не заповедь, это всякие богословы от себя потом добавили.

— Угу, — кивнул Шамбамбукли. — Значит, ты полагаешь, что я, когда творил мир, а потом, когда давал вам заповеди (кстати, я предпочитаю называть их просто «полезными советами», но это, по сути, неважно) — так ты полагаешь, что я ничего не знал про электричество? Только потому, что вы его еще не открыли?

— Всё равно, огонь — это огонь, а электричество — это электричество, и нечего тут всякие сложности выдумывать.

— Пойди объясни это дракону, которому ты посветил в глаза, — пожал плечами демиург. — Я уверен, у вас выйдет очень интересная дискуссия.

Он вытащил из кармана платок и аккуратно смел пепел со стола в высокую, почти полную хрустальную вазу.

— Какая забавная пепельница, — заметил человек.

— Это не пепельница, — отозвался демиург. — Это Чаша Гнева.

— Мазукта! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте. — Ты меня уважаешь?

— Пожалуй, — ответил Мазукта после некоторого размышления.

— Вот видишь. А ведь ты сам демиург. Почему же тогда люди меня не уважают? Своего создателя?

— А что ты сделал для того, чтобы тебя уважали?

— Нуу… Вообще-то, всё возможное. Землю я для них создал — заглядение, климат мягкий, дожди во-время, солнца в меру, природа изобильна. Научил их строить дома и возделывать землю, благословил здоровьем и потомством. Дал практически полную свободу воли, ни во что не вмешиваюсь, за добрые дела воздаю сторицей, к прегрешениям отношусь снисходительно… А они об меня разве что ноги не вытирают!

— Ну и правильно. А ты чего хотел? Откуда у них появится уважение, при таком-то отношении?

— Ты для них — ничто! — перебил Мазукта. — Ну посуди сам. Вот приходит человек, например, к чиновнику. Какому-нибудь мелкому, управдому, например. Как он с ним разговаривает? Уважительно! Может, шляпу снимать и не станет, но уж за интонациями проследит. А если чиновник чуть повыше — то тут и шляпу снимут, и голову склонят. Совсем крупному чиновнику в пояс кланяются. А уж перед совсем-совсем крупным и на колени встанут, и сапоги оближут, и глаз поднять не посмеют. А всё почему?

— Почему? — как завороженный повторил Шамбамбукли.

— Неприятности, вот что! — торжествующе провозгласил Мазукта. — Единственное, что может сделать чиновник — это либо доставить какую-то неприятность, либо избавить от неё. И всё-то у них надо вымаливать, выпрашивать, выклянчивать, и еще не факт, что удастся. А не понравишься — еще дополнительных несчастий огребешь. Вот такое обращение люди понимают!

— Ты выше! Значит, и вреда от тебя должно быть больше, чем от любого начальника! Если, конечно, ты хочешь, чтобы тебя уважали хотя бы как управдома. Устраивай наводнения, мор, глад, хлад — всё, что в твою деспотичную голову взбредет. И изредка, в ответ на неистовые молитвы, можешь милосердно кого-то пощадить. Сам удивишься, как резко возрастет твой рейтинг.

— Мазукта, — спросил демиург Шамбамбукли, — а как ты относишься к свободе воли?

— Замечательно отношусь! — немедленно отозвался демиург Мазукта. — Обожаю свободу и вседозволенность.

— Честное слово! Я, знаешь ли, вообще ничего никогда никому не запрещаю. Уже давно.

Демиург Мазукта протянул демиургу Шамбамбукли подзорную трубу и показал, куда смотреть.

— Демонстрацию вижу. Идут какие-то чудики с кадилами. А другие несут плакаты: «Мы любим нашего демиурга», «Да здравствует Мазукта, самый демократичный демиург!»

— И после этого у тебя еще остаются какие-то сомнения?

Шамбамбукли вернул подзорную трубу и смущенно уставился куда-то в сторону.

— Молнии? — удивился Мазукта. — Ах да, молнии! А без них, извиняюсь, никак.

Он прицелился и поразил громом небесным какого-то очкарика, показывавшего язык демонстрантам. Толпа вздрогнула, но не сбилась с шага, а всё так же ровно текла мимо обугленной кучки, только что бывшей человеком.

— А как же свобода воли?.. — совсем тихо прошептал Шамбамбукли.

— А это она и есть. В действии. Я, конечно, позволяю людям всё, что угодно, но и себя ни в чем не ограничиваю. А возможностей-то у меня побольше. Так что, люди, можете поступать как хотите — но тогда не обижайтесь, если и я буду поступать как хочу. А можете делать как я хочу, целее будете. Выбор совершенно свободный.

— То, что он явный, еще не делает его менее свободным. Я ничего не скрываю. Не завязываю никому глаза, не напускаю тумана. Просто говорю: «налево пойдешь — голову потеряешь, направо пойдешь — живой будешь». Согласись, что утаивать такую ценную информацию — как-раз и означало бы ограничивать чью-то свободу.

— Да брось ты! — хлопнул его по плечу Мазукта. — Не так уж и много людей мне приходится испепелять. А с каждым новым поколением — всё меньше и меньше. Это называется «селекция».

— Мазукта, — спросил демиург Шамбамбукли, — а из чего еще можно делать людей?

— Из чего угодно. Это совершенно неважно. Но самое главное — пока создаешь человека, ни в коем случае не думай об обезьяне!

— Шамбамбукли, у меня для тебя подарок, — заявил прямо из дверей демиург Мазукта. — Подставляй руки.

Демиург Шамбамбукли послушно подставил ладони, и Мазукта посадил на каждую по маленькому пушистому комочку.

— Ой, какие славные, — умилился Шамбамбукли, когда комочки открыли глаза и зашевелили розовыми носами.

— Ага, — кивнул Мазукта, снимая и встряхивая плащ. — Зайцы называются. Они белые и пушистые, как-раз для тебя.

— Да не за что, — пожал плечами Мазукта. — У меня их еще много.

Он прошел в комнату, понюхал оставленный на столе стакан с компотом, поморщился и перевоплотил его в чашку свежего кофе.

— Сколько я их сегодня от смерти спас, ты не представляешь! — произнес он, блаженно вытягиваясь в кресле. — Пожалел. Хоть и безмозглые, а всё-ж таки мои твари, грех было бросать. Ведь утонули бы.

Шамбамбукли моргнул. Ему на секунду привиделась картина, как демиург Мазукта, почему-то в валенках и собачьем треухе, плывет на лодке по реке и собирает тонущих зайцев. Стоило потрясти головой, и видение пропало.

— Наводнение? — спросил он на всякий случай.

— Нет, потоп, — Мазукта отхлебнул кофе. — Да не бойся ты, ничего страшного не произошло. Смыло две-три деревеньки, делов-то. Могло быть и хуже.

— Задумывался он как Всемирный, — Мазукта снова отхлебнул кофе, — но потом я решил, фиг с ним. Как-нибудь в другой раз.

— Знаешь, Шамбамбукли, — Мазукта поставил опустевшую чашку на стол и наклонился вперед, — когда количество миров у тебя перевалит за шесть сотен, ты тоже станешь относиться ко всяким апокалипсисам как к необходимой части своей рутинной работы. Вроде прополки сорняков. И не хочется, а надо.

— Ну а почему же ты в таком случае передумал? — спросил Шамбамбукли.

— Зайцев пожалел, — передернул плечами Мазукта. — Всех не спасешь, слишком их много. Да и в чем зайцы-то виноваты? Они, сам видишь, белые и пушистые. Жалко их.

Шамбамбукли задумчиво уставился на зверушек, которых продолжал держать в руках.

— В таком случае, — произнес он, — этому миру сильно повезло, что в нем существуют зайцы.

— Не без того, — легко согласился Мазукта. — В нем вообще много симпатичных существ. Куда ни плюнь, попадешь в кого-нибудь симпатичного. Что же мне, из-за каких-то там паршивых людей столько всякого зверья зря губить? Не дело это. Не по-хозяйски.

— А почему..? — начал Шамбамбукли и замолчал на полуслове. Мазукта искоса глянул на него и насмешливо фыркнул.

— Можешь договаривать, чего уж там. Ты ведь хотел спросить, почему я не могу уничтожить одних людей, а мир оставить в неприкосновенности?

— Да ладно, не красней. Мне эта мысль тоже приходила в голову, но я её отверг. Сам понимаешь, глисты…

— Ну да, они самые. Хоть и не пушистые, а всё-ж таки белые. Где им жить, если людей не станет? А потом, есть еще блохи, вши, кишечные палочки, вирусы всякие… Они, может, и не самые симпатичные твари на свете, но лично передо мной пока еще ни в чем не провинились. За что же мне им такую подлянку устраивать?

— Да ничего я не хочу сказать! — Мазукта потянулся, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Шучу я, понимаешь? Шутки у меня такие. Обычный весенний паводок сегодня, вот и всё. А я тебе зайцев принес.

— Уф, — вздохнул Шамбамбукли и натянуто улыбнулся. — А я уж было подумал…

— Ерунду ты подумал, — Мазукта смачно зевнул. — А кроме того, люди тоже бывают белые и пушистые, сам знаешь.

«Вот только это ровным счетом ничего не значит», — добавил он вполголоса — но так, чтобы Шамбамбукли не услышал.

— А как ты узнаешь, когда пора уничтожать мир? — спросил демиург Шамбамбукли демиурга Мазукту.

— Очень просто. Во-первых, я могу воспользоваться своим всеведением. Но тогда меня могут обвинить в предвзятости, и будут правы. Поэтому я предпочитаю другой способ.

— Да самый примитивный! Я устраиваю людям экзамен. Если выдерживают — молодцы, если нет… ну, тогда не молодцы. Сами виноваты.

— А что за экзамен? — заинтересовался Шамбамбукли. — Какие там вопросы?

— Разные, — ответил Мазукта. — Смотря какой билет выпадет. Вот вчера, например, я экзаменовал один мир, двести сорок шестой вроде. Испытание было самое простое: я являлся десяти случайно выбранным людям и предлагал им исполнение любого желания. При одном условии, что сосед получит вдвое больше.

— Ты не понимаешь, потому что ты демиург. А люди устроены иначе, они это очень даже хорошо понимают, и им от одной этой мысли делается скверно.

— Потому что так они устроены, я же тебе уже сказал.

— Нет. А может, да. Не помню. Неважно, мы не о том говорили.

— Первый опрошенный долго думал, а потом попросил выбить ему глаз.

— Второй оказался чуточку умнее, он потребовал для себя тридцать два здоровых крепких зуба.

— Да, могу себе представить его соседа. А третий?

— Жалкий плагиатор. Тоже попросил выбить глаз. Четвертый задал мне довольно интересную задачу, он захотел стать женщиной.

— А его соседу ты устроил раздвоение личности?

— Нет, я его превратил в сиамских сестер. Пятый пожелал себе детородный орган длиной тридцать сантиметров. Думал, у соседа он станет шестьдесят… Фигушки, соседу я присобачил две штуки. Шестой тоже захотел стать одноглазым, седьмой и восьмой — тоже (у людей почему-то вообще довольно ограниченная фантазия), девятый затребовал себе мешок золота в надежде потом отобрать у соседа еще два…

— Правильный? Правильно ответил только десятый. Когда я ему сказал, загадывай, мол, желание, а для твоего соседа я сделаю вдвое больше, он пожал плечами и ответил: «Ну, если так… Пусть тогда мой сосед живет долго и счастливо.»

— Что «ну»? Всё. Экзамен засчитан. Этот мир оставлен в покое еще на сто лет.

— Все равно не понимаю, — покачал головой Шамбамбукли. — В чем тут хитрость?

— Ты демиург, — пожал плечами Мазукта. — Люди устроены иначе.