Пасьянс 1 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Пасьянс 1 страница

— Чем занимаешься? — спросил демиург Шамбамбукли.

— Карты раскладываю, — мрачно отозвался демиург Мазукта.

Демиург Шамбамбукли присел на корточки рядом с Мазуктой.

— Мир во всем мире, — огрызнулся Мазукта, — и труднопредставимое счастье для всего человечества.

— Ух ты! — восхитился Шамбамбукли и посмотрел на расклад.

Шамбамбукли посмотрел, склонив голову набок.

— По-моему, красиво, — он провел пальцем по изгибу реки на месте соединения карт. — Вполне естественная граница.

— Я тоже так думаю. И народы там родственные, даже языки похожи. Вот с запада что приткнуть, не знаю…

Некоторое время демиурги передвигали контурные карты, убирали одни, подсовывали другие — но границы никак не хотели совмещаться. Постоянно наползали одна на другую, а несколько маленьких карт карманного формата и вовсе потерялись под широкими листами.

— Вот еще этих четырех королей надо распихать… — кусая губу, размышлял Мазукта. — Их рядом никак нельзя держать, один другого побьет.

— А если этого- туда, а того — сюда? — предложил Шамбамбукли.

— Ну… одного запихни на какой-нибудь остров.

Короли и тузы нашли свое место, с шестерками оказалось и того проще. Постепенно карта мира начала вырисовываться всё яснее. Границы стран притерлись друг к другу, пролегли пунктиры торговых путей, разными цветами обозначились политические и культурные связи.

— Смотри, кажется, получается! — обрадовался Шамбамбукли.

— Угу, — кивнул Мазукта, укладывая на место последнюю крошечную республику. — Все на месте, всё в порядке, в мире полная гармония и совершенство.

— Красота какая! — пробормотал Шамбамбукли. — Как у тебя здорово получилось!

— Да ну, ерунда, — скромно пожал плечами Мазукта. — Детская забава. Пойдем чай пить, поздно уже.

Он наклонился, поднял плащ, на котором только что раскладывал карты, встряхнул его и набросил на плечи. Разноцветные бумажки взлетели — и с шорохом осыпались на землю — одна на другую, одна на другую…

— Впустить! — крикнул Пророк, которому надоела эта возня у двери. Полог отодвинулся, и в шатер вошел посетитель.

Посетитель удивленно вскинул брови, оглядел себя, понюхал подмышки и обиженно спросил:

— В метафизическом смысле, — хмыкнул Пророк. — Ну хорошо, проходи, Сатана. Так тебе больше нравится?

— Ты меня с кем-то путаешь, — озабоченно пробормотал посетитель.

— Вот ты и попался! — радостно ухмыльнулся Пророк. — Всем известно, что имя нашего демиурга Чурмбембдактчи. Он мне сам это сказал.

— Я такого не говорил! — возмутился Шамбамбукли.

— Еще бы! Ты, исчадие ада, конечно же, не можешь произнести этого имени. Ну, попробуй?

— И попробую! Чурем… погоди минутку… как ты сказал? Чермендак… Нет, Чурембендак… дук… дакт…

— Ерунда какая-то! — помотал головой Шамбамбукли. — Зачем мне повторять всякую чушь? Это же я — демиург!

— Разумеется, именно так ты и должен говорить. Ты же, Сатана, великий искуситель. Но меня не обманешь.

— Ну разумеется, — улыбка Пророка стала откровенно глумливой. Шамбамбукли насупился.

— Ой, перестань, — отмахнулся Пророк. — А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец…

— Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны?

— Это было пророчество! — нахмурился Пророк.

— Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно.

— Ладно. Как бы меня ни звали — может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

— Нет, — помотал головой Пророк. — Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей.

— Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай.

— Да очнись же ты! — закричал Шамбамбукли. — Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах — безнравственно?!

— Эк тебя проняло! — засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. — Что, не нравится, Сатана?

— Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать!

— Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана.

— Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем?

— Сатана, — спокойно ответил Пророк, — суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать — значит, ты Сатана.

— Я такого начала не творил, — медленно покачал головой Шамбамбукли. — Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на Сатану… но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам.

— Ты мне наскучил, — отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: — Стража!

В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом.

Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама.

— Нет, — после секундного раздумья ответил Пророк. — На этот раз, пожалуй, утопление.

— Уже четвертый в этом месяце, — заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

— И всё никак не угомонится! — с ноткой уважения произнес секретарь.

— Ничего, угомоним! — заверил его Пророк. — Наше дело правое. С нами бог.

— Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? — недовольно поморщился демиург Мазукта. — Сядь, успокойся.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился — и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился — сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

— Горе ты мое, — вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. — И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам!

— Чай остынет, — начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки. Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям — руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.

— Нет, — отрезал Мазукта. — Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?

— Там ужас и беззаконие, — всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. — Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?

— Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.

— Каким людям ты это говоришь? — уточнил Мазукта.

— Ну всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…

— Ну и получаешь что заслужил! — подытожил Мазукта. — Ты не с той стороны взялся за дело.

Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.

— Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! — мрачно пообещал Шамбамбукли.

— Ладно, не буду, — согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.

— Больно, — пожаловался он. — Так что же я делаю неправильно?

Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.

— У меня когда-то была такая же проблема, — признался он. — Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…

Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.

— Ну? — не выдержал Шамбамбукли. — Что ты придумал?

— А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?

— Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю — меня бы тут же дубиной по голове- и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?

— Правильно. Чтобы сжечь ребенка — нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казённые дрова.

— Да всё просто, — махнул рукой Мазукта. — Одно дело — бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом — вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет.

Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся.

— Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.

— Привет, — сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. — Как дела?

— Да что мне сделается, — пожал плечами демиург Шамбамбукли.

— Это потому что я устал, — объяснил Шамбамбукли.

— Хм? — Мазукта изобразил на лице заинтересованность.

— Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать.

— Это необязательно, — заметил Мазукта. — Ты можешь сидеть как умный.

— Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали — так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем.

Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил.

— Ну и когда оно как? — спросил он, выпуская колечки дымы из ушей.

— Да вот сегодня, например, — сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. — Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?»

— То есть как в чем? Мне уже самому интересно — могу я создать такой камень или не могу?

— Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический.

— Значит, не можешь, — пожал плечами Мазукта.

— Почему не могу? — обиделся Шамбамбукли. — Если допустить, что я действительно всемогущий…

— Не знаю, — признался он наконец. — Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил…

— Брось ты этот камень, — отмахнулся Мазукта. — Ну-ка, давай, вспомни определение всемогущества!

— Определения не начинаются со слов «ну, это когда»- строго заметил Мазукта.

— Хорошо. Всемогущество — это способность творить всё, что угодно. Так?

— Вот именно, — кивнул Мазукта. Ключевое слово — «угодно». Угодно тебе сотворить камень — творишь камень. Не угодно его поднимать — не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.

Демиург Мазукта пришел к демиургу Шамбамбукли.

— Привет. Ну, показывай, что там у тебя с твоим новым миром?

— Он уже не очень новый, — проворчал Шамбамбукли. — Я тебя звал посмотреть еще шесть миллионов лет назад!

— Да ну, брось, что такое шесть миллионов лет для целого мира! А я раньше не мог прийти, был занят. Ну, давай, показывай.

Демиург Шамбамбукли провел друга в новый мир и указал носком ботинка: «вот!»

— Сам вижу, что плесень. А что с ней не в порядке?

— А-а… — протянул Мазукта и, присев на корточки, ковырнул зеленую пленку пальцем. Понюхал, попробовал на язык и сплюнул.

— Шесть миллионов лет назад ее еще не было, — уточнил на всякий случай Шамбамбукли. — Тогда только в воде появились какие-то комочки, а теперь, видишь, уже на сушу выползли…

— Я ничего не трогал, всё сохранил как было, тебя ждал.

— И правильно сделал. Сейчас я тебя научу, что делать. Садись и пиши жалобу на поставщика.

— Ну, кто тебе продал эту твердь? На него и жалуйся, что товар был не стерильный. А может, вообще пользованный. Прошлый владелец за собой не убрался, а у тебя плесень от этого расползлась.

— Да какой еще прошлый владелец? Я сам этот мир сотворил!

— А, ну да… Ты же у нас максималист, либо всё, либо ничего… Значит, точно говоришь, ты тут жизнь не насаждал?

— Да не делал я ничего такого! Землю — сотворил, воду — тоже, светила зажег, а оно вдруг само как поперло!

— Ну всё ясно, — подытожил Мазукта, поднялся и отряхнул ладони. — Один случай на миллиард, так бывает. Жизнь зародилась сама.

Мазукта посмотрел на кромку воды, где кишели в мертвых водорослях гнилостные бактерии.

— Ну, тогда оставь, если жалко. Даже интересно, что тут может получиться. Чем Деструктор не шутит, может, еще через шесть миллионов лет и разум появится. Люди там, или гоблины…

— Ой, а как же тогда… Как я им объясню, что это не я их сотворил, а они сами?

— А ты не объясняй. Когда дойдет до этого момента, главное — появись во всем блеске славы и объяви себя их богом и повелителем. И прибирай к рукам всё готовое, тебе же меньше работы.

— Ха! — хмыкнул Мазукта и сплюнул на зеленую поросль. — А какого еще отношения заслуживает жизнь, появившаяся из плесени?

Демиург Шамбамбукли пришел в гости к демиургу Мазукте и застал друга за работой. Мазукта сидел с несчастным видом, грыз карандаш и время от времени что-то неуверенно черкал на листочке. Таких листочков, исписанных и смятых, вокруг валялось множество.

— Ой, а что это ты делаешь? — спросил Шамбамбукли.

— Стихи пишу, — мрачно откликнулся Мазукта. — Да ты садись пока, налей себе чаю, я еще не скоро закончу.

Демиург Шамбамбукли взял первый попавшийся листочек и прочел:

— Ой! — вздрогнул Шамбамбукли. — Это ты о чем? Мазукта, ты что, влюбился?

— Да ну, делать мне больше нечего. Я же не для себя пишу.

Мазукта молча извлек из-под бумаг толстую конторскую книгу и подтолкнул ее к Шамбамбукли.

— Последняя страница, молитвы на сегодня. Какой-то молодой остолоп слезно умолял сделать так, чтобы в него влюбилась знакомая девушка. Ну вот мне и приходится теперь работать его музой — стихи нашептывать, к цветочному ларьку подталкивать, подарки выбирать…

— А ты разве прислушиваешься к молитвам? — искренне удивился Шамбамбукли.

— А без этого нельзя, — вздохнул Мазукта. — Кто ж тогда в меня верить будет — нет, кто обо мне вообще будет знать! — если я хоть иногда чего-нибудь кому-нибудь не исполню? Нет, я, конечно, не все просьбы рассматриваю, у меня правило железное: по одному миллиону просителей в день, остальные перебьются.

— У меня случайностей не бывает! Кто первым обратился, с утречка, того и слушаю. Как там говорит народная мудрость… не помню, какого народа: «Кто рано встает, тому бог дает»

— Ясно, — кивнул Шамбамбукли. — Так что там с этим парнем?

— Что-что… вот, помогаю теперь, — Мазукта указал рукой на кипу бумаги. — Стихи пишу прочувственные. Не знаю только, клюнет ли она… Опыта в таких делах у меня не очень много.

— Чего-то я не понимаю… А зачем это нужно? Он же тебя не стихи просил для него писать, а чтобы девушка влюбилась. Ты что, не мог ей просто приказать влюбиться, и всё?

— Шамбамбукли, ты дурак! — торжественно провозгласил Мазукта. — Извини, сорвалось, не смог удержаться. Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Ну-ка, вспоминай, чему тебя учили, какие основополагающие принципы мироздания ты знаешь?

— «На всё воля Творца, но сердцу не прикажешь!» — поправил Мазукта. — Это единственно ограничение, наложенное на демиургов. Если бы мы могли управлять еще и побуждениями… тогда совсем неинтересно было бы!

— Ну вот. А теперь оттого, что у какого-то болвана бессоница и плохой аппетит, я должен ломать голову, заниматься всякой ерундой! — Мазукта в раздражении смахнул бумажки со стола. — Ну не поэт я, не поэт! По мне, так лучше опять в жерло вулкана, богом ремесел на полставки, кайлом махать — но не видеть никакой писанины! И хоть бы было из-за чего, а то ведь фитюлька какая-то, ни кожи ни рожи! Да вот, сам взгляни. Мазукта указал перстом.

— Ну вот, в нее он и влюбился. И чего нашел? Мелкая, тощая, и ногти обгрызены… Разве что глаза большие, но глаза, это, знаешь ли…

— А он, понимаешь, весь в расстроенных чувствах, жить без нее, говорит, не согласен, любовь, говорит, с первого взгляда! Хочу, говорит… Шамбамбукли?..

Шамбамбукли вздохнул так глубоко, что заколыхались занавески, и глуповато улыбнулся.

— Э-эй, аллё, ты в порядке? — забеспокоился Мазукта.

— Шамбамбукли, да что с тобой? — испугался Мазукта. — Ты здоров? Шамбамбукли..? Шамбамбукли!!!

Впервые в его бесконечной жизни Мазукте стало по-настоящему страшно.

— А если попробовать такой вариант… — неуверенно начал демиург Шамбамбукли. Демиург Мазукта поднял на друга усталый взгляд.

— Я обернусь быком, а когда она придет купаться на берег, выйду и… и она залезет ко мне на спину, а я ее увезу!

— Сработает. Если она склонна к скотоложеству или ты — к насилию.

— Да, действительно, чего это я… А как ты думаешь, если я прольюсь на нее дождем?..

— Ну, значит, ее пришибет самородком. Это же человек, не забывай. Они страшно хрупкие.

— Не пойдет, — вздохнул Шамбамбукли. — Ну а если так — в полночь я влечу ей в окно вороном, ударюсь лбом об пол…

— Да не перебивай ты! Ударюсь об пол и превращусь в прекрасного юношу…

— Давай я попробую угадать, — предложил Мазукта. — Итак, представим себе, что ты — девушка. Юная и простодушная, живущая в отсталой, полной предрассудков стране. И к тебе в полночь в окно влетает ворон. Мало того — превращается в незнакомого мужчину!

— В прекрасного юношу! — обиженно уточнил Шамбамбукли.

— Знаешь, я думаю, ей будет не до того, чтобы к тебе присматриваться. Итак, возможные реакции: упасть в обморок, завизжать как резаная, позвать на помощь, огреть тебя по лбу сковородкой…

— Хватит, хватит! — перебил Шамбамбукли и потер лоб. — Ну а что же мне тогда делать?

— А почему бы тебе не заявиться к ней таким, какой ты есть?

— Быком — это другое дело! Быку, знаешь ли, многое позволено…

Шамбамбукли вдруг замолчал на полуслове и принюхался.

— Пахнет чем-то… Мазукта, у тебя что-то горит!

— Где?! — Мазукта вскинул голову и пошевелил ноздрями. — Нет, это не у меня. Это… А, знаю, это от людей потянуло, жертвенным дымом. Так что ты хотел сказать?

— Нет, погоди-ка! — Мазукта порывисто встал и завертел головой, отыскивая, откуда пахнет гарью. Наконец, найдя источник, он близоруко приставил ладонь к глазам, некоторое время напряженно вглядывался вдаль, а затем коротко, с чувством, выругался.

— Что там? — обеспокоено спросил Шамбамбукли. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Отбой! — проворчал Мазукта. — У них там народные гуляния. Ярмарка, карнавал и всякие зрелища для развлечения толпы.

— А, ну тогда ладно, — рассеянно кивнул Шамбамбукли. — А что, если я тогда превращусь не в ворона, а в какую-нибудь другую птицу? Лебедя или…

— Можешь больше не суетиться, — мрачно перебил его Мазукта. — У людей сегодня праздник. Мне в жертву только что принесли очередную юную девственницу.

Демиург Мазукта вошел в комнату и небрежно сбросил мокрый плащ на пол.

— Ну, и что ты тут сидишь, весь в расстроенных чувствах?

— Да так… — пожал плечами демиург Шамбамбукли. Мазукта проследил за его взглядом и ухмыльнулся.

— А, смотришь… Ну, я ведь говорил тебе, что незачем волноваться. Нашли же в конце концов.

— В этой реинкарнации она очень даже симпатичный эмбрион.

— Что «угу, угу»?! Ты так и будешь сидеть и ждать целых шестнадцать лет?

— Шестнадцать лет и четыре месяца, — повторил Шамбамбукли. — Сейчас ей почти двадцать одна неделя.

Демиург Мазукта подтащил кресло и сел напротив Шамбамбукли.

— А ты знаешь, что пока ты тут предаешься депрессии, в твоем мире дожди, туман и унылая погода? Ты о людях подумал?

— А я и не знал, что тебя волнуют люди, — вяло удивился Шамбамбукли.

— Нет. Люди волнуют тебя, — объяснил Мазукта. — А меня волнует твое состояние! Так что давай, взбодрись, займись чем-нибудь.

— Тебе что, нечего делать? Тогда пойдем, мне поможешь.

Шамбамбукли неохотно поднялся на ноги и покорно уставился на Мазукту.

— Брр! Ненавижу этот твой обреченный взгляд! — передернулся Мазукта. — Но в покое я тебя не оставлю, и не надейся. Одевайся и пошли.

Он сорвал с крючка сухой плащ, решительно запаковал в него Шамбамбукли и подхватил с пола свой собственный, с которого уже натекла лужа.

Мир, в который демиург Мазукта привел демиурга Шамбамбукли, оказался сер и неприветлив. Под ногами хлюпала жидкая грязь, с неба лились потоки воды, ветер то и дело швырял капли под капюшоны демиургов.

— А здесь кто в депрессии? — удивился Шамбамбукли и плотнее затянул ворот.

— Никто. Это называется «тропический ливень». Пошли.

Демиурги поднялись по скользкому склону, обошли гряду камней и уткнулись носом в высокую деревянную стену.

— Ага, пришли! — Мазукта довольно улыбнулся. — Где-то здесь была дверца…

Шамбамбукли оглядел сооружение. На корабль оно было мало похоже. Если честно, то больше всего оно напоминало деревянный гроб с орудийной башней, и от этой ассоциации Шамбамбукли опять помрачнел.

Мазукта тем временем нашел в стене корабля плотно закрытую ставню, распахнул ее и крикнул внутрь:

Из окошка резко пахнуло зверинцем, и раздался многоголосый рёв — курлыканье, рычанье, мычание, ржание и даже чавканье.

— Отлично! — Мазукта снова задраил окошко и окликнул Шамбамбукли. — Эй! Хватайся, понесли.

— В другой мир, — пояснил Мазукта и, крякнув от натуги, приподнял свою сторону корабля. — Ну, чего стоишь, хватайся!

Шамбамбукли послушно ухватил корабль с другой стороны, и демиурги, кряхтя и отдуваясь, поволокли его на новое место.

— А зачем мы это делаем? — поинтересовался Шамбамбукли на первом же привале, едва переведя дух.

— Так надо, — ответил Мазукта, утираясь платочком. — В том мире, понимаешь, извратилась всякая плоть. Ну вот я и собрал генетически чистые экземпляры, по паре от каждого сохранившегося вида.

— Ты что, рехнулся? Знаешь, какой мне потом счет за воду придет? Нет, никого я уничтожать не собирался. Зачем? Пускай извращаются, даже интересно, что получится.

— А зачем тогда этих изолируешь в отдельный мир?

— Ну как — зачем? Контрольная группа. Для чистоты эксперимента.

Сон был беспокойным, очень хотелось проснуться, но никак не получалось. Два голоса спорили, то и дело переходя на повышенные тона — один голос знакомый, родной и вполне ожидаемый, а другой… никогда такого не слышала! Да мало ли что может присниться.

Девушка беспокойно перевернулась на другой бок, и голоса испуганно затихли.

— Я ей дарил цветы, защищал от хулиганов, провожал из школы домой!

— А я расстилал цветочный ковер ей под ноги, отводил в сторону молнии и берег ее дом от пожаров!

— Я переносил ее на руках через лужи, держал зонтик над ее головой…

— А я раздвигал над ней тучи и унимал холодный ветер!

— Я ее отобью… — неуверенно произнес незнакомый голос.

— Не отобьешь! — девушка решила наконец вмешаться в свой сон.

— Ничего страшного. Ты же просто сон, не извиняйся.

— Да… конечно. Я просто сон. Ну… тогда счастья вам?

— И тебе счастья, — добавил родной любимый голос. — Может, найдешь себе другую какую-нибудь.

— Ничего, я подожду, — уклончиво отозвался незнакомый.

— А теперь иди. Не мешай нам сниться друг другу.

Правила простые, — сказал демиург Мазукта. — Берешь вот эту штуку, — он поднял в ладонях большую сверкающую каплю, — и бросаешь что есть силы!

Капля ухнула вниз, грянула о дно ящика и разлетелась миллионом крошечных капелек.

— А что теперь? — спросил демиург Шамбамбукли.

— А теперь надо заставить их снова собраться вместе. Всего-то делов.

— А, ну это запросто… — демиург Шамбамбукли протянул руку к каплям, но Мазукта его остановил.

— Они сами должна собраться. Понимаешь? По своей воле.

— Есть… что-то вроде того. Это же игра. Каждая капля — модель человеческой души. И действует примерно по тому же алгоритму. Ну, начинай.

— Ну, а чего тут сложного? Я дам им язык, общий для всех. Они начнут общаться — и сольются в один народ.

Шамбамбукли тут же наделил капли языком. Как только они обрели способность высказывать свое мнение друг о друге, а главное, понимать сказанное — тут же переругались и разошлись в разные стороны. Мазукта хихикнул.