Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами князь Илья.

- Что значит - нет?

Князь Мстислав, не привыкший, чтобы ему возражали даже более сильные князья, не говоря уже о могущественных врагах, с удивлением посмотрел на князя-изгоя.

Тот поднялся с лавки и, не отводя уже не дерзких, а просительных глаз от князя, заявил:

- А то и значит, что я требую, князь Смоленский Мстислав, твоего суда!

- Как это – моего суда?

- А вот так! – объяснил князь Илья и, словно призывая в свидетели своим словам, показал рукой на смоленских бояр:

- Много бед и страданий принес я смоленскому княжеству!

- То так! То верно! – подтвердили те.

- И нахожусь я сейчас в твоих владеньях, в твоей воле. Кому, как не тебе по закону судить меня?

Князь Мстислав озадаченно посмотрел на него и покачал головой:

- Нелегкую ты задачку мне задал… Я ведь, вроде как, и слово уже боярам дал, что не буду править у них суд.

- Какой же тогда ты князь? – усмехнулся изгой.

Мстислав наполовину осуждающе, наполовину с одобрением посмотрел на него:

- Смелые речи ведешь…

- Да я и сам не трус.

- И то мне ведомо! А ну, как велю казнить тебя?

- Постойте, погодите! Как это – казнить? - вмешался не понимавший ничего Борис Давыдович. – Ведь это же мой пленник!

- Это ты погоди! – остановил его Мстислав. – Твой пленник совершил преступления в моих владениях. И покуда он действительно здесь, мне, а не тебе решать сейчас, как поступить с ним.

- Но ведь нанес он оскорбленье и мне? – резонно напомнил Борис Давыдович.

- И это верно… - не нашел, чем возразить ему Мстислав. - Что же нам с ним тогда делать?

- Можно всье решить очьень просто! – послышался вдруг голос с сильным иностранным акцентом.

- Как это? – принялись уточнять гости и услышали в ответ короткое:

- Божьим судом!

Из группы иноземных гостей вышел купец и, кланяясь Мстиславу, пояснил:

- У нас на родинье, для решения таких споров назначается поединок…

- Я готов! – не дослушивая, тут же сделал шаг вперед Борис Давидович.

- Однако я еще сказаль не все! – поклонился и ему иностранец. – Твой ответчик, как мы все видим, измучен и, очевидно, сильно избит. Поэтому он может выставить против себя более сильного человека. Если, конечно, найдется такой, чтобы вступить в поединок с таким богатырем, как ты!

- Найдется! – послышалось из толпы уверенный в своих силах голос.

Князь Илья вздрогнул, таким знакомым показался ему этот голос, вгляделся в толпу, но так и не смог различить, кто из множества враждебных ему лиц захотел вдруг помочь ему.

- Ну, князь Илья? – обратился к нему Мстислав. – А что ты сам скажешь на это?

Тот поднял на него глаза и, подумав, ответил:

- Я… согласен. Но только, чтобы Божий суд был не по правилам чужеземцев, а, так, как вершили его наши предки. По-нашему, русскому обычаю: огнем или водой.

- Что значить огнем или водой? – с интересом спросил иностранец, и князь Илья совершенно спокойно, словно речь шла о не таких страшных вещах, ответил:

- Согласно «Ярославовой Правде», обвиняемый должен взять в голую руку раскаленное железо или вынуть ею из кипятка кольцо. После этого судьи обвязывают эту руку и запечатывают ее. Если через три дня на коже не будет язв или следа ожога, значит, обвиняемый невиновен.

- Толково объяснил, - одобрил князь Мстислав и испытующе посмотрел на изгоя. – Единственное, что я могу для тебя сделать – это предоставить право выбора. Итак, какой из этих двух видов выбираешь ты сам?

- Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами тот.

- Тогда – огнем! – решил Мстислав и приказал: - Приготовьте костер во дворе. Принесите криницу железа. И мы сейчас же, немедленно проведем Божий суд. Решение принято.

Как только он произнес эти слова, в гриднице появилась Горислава. Бледная. Слабая. Едва живая.

Увидев Мстислава, она, превозмогая хворь, бросилась к нему в ноги со словами:

- Князь Мстислав! Прости Илью. Это я во всем виновата! Я уговорила его бежать вместе со мной…

- Ох, княжна… - поднимая девушку, с сожалением покачал головой Мстислав. - Припоздала ты маленько. Пущенную стрелу невозможно вернуть на тетиву Я уже принял решение, которого изменить не в силах.

- И что же… ты отправляешь нас во Владимир?

- Нет, князь Илья согласился на Божий суд.

- Божий суд? Что это значит?

- Я предлагаль поединок, между истцом и ответчиком… - попытался объяснить красивой княжне иностранец, но та, не дослушав его, с ужасом взглянула на князя Мстислава:

- Как поединок - с князем Борисом?! Да вы только посмотрите на него. И на Илью! Они же ведь били его смертным боем! А он… он… Он же ведь наверняка убьет его!

- Не убьет! – успокаивающе сказал ей тот. - Князь Илья выбрал испытание раскаленным огнем. Так что, княжна, на все теперь воля Божья!

- О, Господи… - прошептала Горислава и умоляюще посмотрела на князя: - А если Божий суд вдруг покажет, что он… виновен?

- Тогда мне останется только одно из двух, - вздохнул тот, - или казнить его на месте по закону или, в виде исключения отправить повинным во всем во Владимир. Что, по сути дела, одно и то же…

Услышав это, Горислава побледнела и упала в обморок.

- Княгиньюшка, помоги ей! – попросил Мстислав и, вместе со своим воеводой и старшими дружинниками направился к двери. За ним – гости и смоляне.

- Да… - на ходу обсуждали они происшедшее. - Этому Борису Давидовичу и невеста нужна-то, чтобы только завести дружбу с князем Владимиром!

- А если поддержит его великий князь, и вовсе не нужна будет! Ведь Михаил-то с ее отцом не в особых ладах…

- Бедная Горислава…

- Да, жаль, жаль ее…

- А красавица-то какая…

- И какие на ней смарагды, сапфиры, жемчуга! Видно, любит и балует свою дочь князь Владимир….

- Умеючи балует: вон как она воспитанна, целомудренна и проста!

-Зато этот Илья не прост. Получил целых три дня отсрочки. А за три дня – ох, сколько можно придумать!

- Да! С его-то умом и отвагой… Сколько невероятных побегов, он говорят уже совершил!

- Ничего, на этот раз не сбежит! – уверенно заявил один из самых смысленных людей Смоленска. - Мало того, что на страже будут стоять дружинники князя Мстислава, и люди Бориса Давидовича будут теперь беречь его, как зеницу ока, так еще мы и сами будем сторожить его!

Божий суд начался…

Князь Мстислав вышел на порог терема и полной грудью вдохнул острого морозного воздуха.

Посередине двора уже горел больший высокий костер.

На деревянной крепостной стене стояли дозорные. Опытный взгляд князя сразу же отметил порядок. В руках - копья, щиты. На боку – меч. За спиной – луки. Тулы не перекинуты через плечо горловинами наверх, а наклонены вперед, чтобы – в любой момент удобно было выхватить стрелу. Да и сами тулы полны стрел с оперениями разных цветов.

Во дворе толпилось множество народа: купцы, ремесленники, крестьяне… Едва князь сделал шаг по ступенькам резного крыльца вниз, как они разом подались вперед и принялись кричать, просить, молить, протягивая к нему руки.

Дружинники тут же подбежали к толпе и принялись осаживать ее назад.

- Чего это они? – вопросительно взглянул на смоленских бояр Мстислав.

- Да как всегда с жалобами пришли, с просьбами… - принялись объяснять те. – С утра стоят, прослышав, что ты приехал в их град. Ну, а как узнали, что ты дал согласие стать нашим князем…

- Я же сказал, что никаких судов править не буду…- напомнил Мстислав и недовольно поморщился: - Да и смотреть суд над рюриковичем, будь он даже Божий, негоже простому люду…

- Прости, княже, не уследили! Сейчас исправим! – пообещали бояре, и вместе со своими воинами, при помощи плеток и направленных в грудь мечей быстро выпроводили народ за ворота терема, откуда продолжали раздаваться умоляющие князя Мстислава о заступничестве и помощи голоса.

Следом за новым смоленским князем вышел его сын. Рядом с ним шел игумен, в одной руке которого была склянка со святой водой, а в другой мешочек с небольшими клещами-матрицами и свинцовыми заготовками для княжеских печатей. Мстислав Мстиславович лишь недавно получил от отца дозволение иметь собственную печать и рад был любому случаю воспользоваться этим правом.

Потом из терема повалили гости.

Они шумно обсуждали то, что видели в тереме.

Громче всех сетовали на свою нерасторопность новгородцы.

- Эх, припоздали! – сокрушались они.

- Надо было раньше приехать…

- Да, опередили нас смоляне!

- Ну да ничего, говорят, Мстислав долго у них не задержится. Успеем еще сделать его своим князем!

Наконец, два гридника вывели из терема князя Илью. Он шел спокойно, будто предстоящая пытка касалась кого угодно, только не его и, словно даже не замечал костра, возле которого суетились подбрасывающие все новые дрова холопы и держал огромными клещами в самом огне большой кусок железа кузнец…

Последней из терема вышла Горислава. Ее поддерживали под руки две девушки.

Князь Илья, словно не слыша шепота угроз и проклятий, несущихся со всех сторон, прошел к костру и, встав перед ним, поднял голову и стал глядеть высоко, в самое небо.

Князь Мстислав оглядел его и озадаченно сказал воеводе:

- Несподручно ему будет в оковах железо из огня доставать!

Воевода согласно кивнул и крикнул:

- Расковать!

Кузнец, оставив прямо в костре клещи, взял молот и умело сбил с запястий изгоя оковы. Затем посмотрел на ножные оковы и, почесав в затылке, вопросительно взглянул на Мстислава.

- Эти оставь! – уже сам, коротко приказал тот.

Тем временем, к смоленскому тиуну, выполнявшему одновременно роль судьи и палача одновременно, незаметно подошел князь Борис. Он что-то прошептал ему на ухо и, увидев согласный кивок, незаметно сунул тому небольшой, но тяжелый кожаный кошель.

Это не осталось без внимания стоявших ближе к костру людей. Но общая ненависть к князю Илье была такова, что они постарались не заметить, что тут явно замышляется какая-то несправедливость.

Игумен подошел к костру, покропил его святой водой, немного которой, ссылаясь на то, что хочет омыть ею руки в знак невиновности того, что делает, попросил вылить и на его ладони тиун.

И Божий суд начался.

Князь Илья взял из клещей раскаленный докрасна кусок железа, закусил губы, чтобы не показать боль, которая судорогой пронеслась по лицу и застыла в глазах, затем поднял его на ладони, показывая всем, и вернул кузнецу.

Иностранные гости следили за происходящим с жадным любопытством, стараясь не упустить ни одной мелочи.

У русских людей: новгородцев, псковичей и даже смолян ненависть к князю внезапно сменилась жалостью. Уж такова отличительная черта русского характера, что любое чужое страдание вызывает боль и в своей душе.

Дождавшись своей очереди, тиун подскочил к князю Илье, и, словно жалостливо гладя, провел своими пальцами по его ладони и затем тщательно забинтовал ее.

- Видали? Видали? – заволновались в толпе.

- А что там такое? Что?..

- Да он же смочил ему место ожога мокрыми пальцами!

- Ну, теперь Илье точно не избежать язв!

- Постыдился бы говорить хоть так. Сам бы хоть раз попробовал, что это такое…

- А я такого зла, как он не творил!

- Откуда мы знаем, угодно или нет ходим мы перед Богом? То, что для человеков славно и высоко, часто мерзость пред очами Господа! – оглянувшись, строго сказал говорившему последние слова игумен. - Всех нас в конце концов ждет Его суд. И дай Бог, чтобы он был мягче, чем этот!

Он достал из мешочка клещи-матрицу, маленький свинцовый кружочек и направился к князю Илье.

- Дай я! – остановил его Мстислав Мстиславович, и сам скрепил обвивавший перевязку шнурок печатью: на одной стороне – скачущий со стягом на длинном древке святой Феодор Стратилат, чье православное имя носил отец, на другой – его собственный небесный покровитель - стоящий в полном вооружении святой Феодор Тирон.

На мгновение взгляды двух молодых князей встретились. В глазах князя Ильи уже читалась жгучая боль. И Мстислав Мстиславович незаметно подбадривающе пожал ему запястье. Князь Илья, как ни горько было ему в это мгновение, в ответ тоже чуть приметно улыбнулся благородному князю.

Божий суд был закончен.

Теперь всем надо было набраться терпения и целых три дня ждать его результата. И – следом за ним оправдания, в которое верила разве что одна Горислава, или сурового приговора, в который верили все, в том числе и сам князь Илья.

В ожидании начала пира, чужеземцы стали интересоваться, что будет подано на стол в честь такого значительного события, как восшествие на смоленский стол нового князя.

Кузнец прямо в клещах, от которых отшатывались все встречавшиеся на пути, понес раскаленный еще кусок железа на кузницу, вслух гадая, что из него теперь можно будет выковать…

Князь Мстислав, беседуя с воеводой, уже давал тому указания по еще лучшему укреплению малых смоленских градов.

Князь Борис подошел к нему и, указывая на пятерых мало уступавших ему в крепости дружинников, предложил:

- Дозволь, князь, я выставлю своих лучших воинов охранять его!

Но князь Мстислав был иного мнения на сей счет.

- Со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – строго напомнил он уже порядком надоевшему ему гостю и, кивая на князя Илью, приказал воеводе: - В поруб его. Выставить надежную охрану у дверей, и чтобы рядом с ним денно и нощно находился один стражник.

Дежурить по очереди в самой темнице-порубе добровольно вызвались два младших дружинника.

Князь Мстислав лично поговорил с каждым из них, и только после этого, словно вспомнив о князе Борисе, повернулся к нему и с насмешкой сказал:

- А своих людей, коли не доверяешь мне, а не доверяешь оттого, что, видать, и самому-то себе ты не доверяешь, можешь ставить за воротами терема!

Он, коротко кивнув на деревянную стену, и услышав крики взывавших к нему людей, задержался взглядом на ней…

. - Вот уж поистине говорится, никогда не говори, как хорошо на вершине горы, пока не взошел на нее! – покачал он головой и сказал самому старшему из смоленских бояр. – Ладно… Одному да будет Божий суд, а всем остальным – княжий. Вели открывать ворота!

- Что-что? – не понял тот.

- То, что слышал – суд вершить буду! Но по справедливости, так что потом пусть зла на меня не держат!

Боярин, радостно всплеснув руками, бросился сам выполнять приказ князя.

- Смотри, уже и суд согласился вершить князь! – радостно зашептались смоляне.

- Глядишь – так и надолго у нас задержится!

- Как же – надолго! – усмехались над ними новгородцы.

- Все равно будет нашим!

- Не было еще такого князя, который бы отказался от столь высокой чести, как княжить Великим Новгородом!

Князь Мстислав велел выносить во двор из гридницы княжеский стул-трон, ковер, и, кивая на снова заполнявший двор народ, сказал сыну:

- Из-за нас ведь, князей, все их страдания. Сваримся, миримся, снова воюем, опять заключаем мир, все-таки братья, рюриковичи, а все слезы – им. В полон идут они… Дома горят у них… Мог бы – изменил бы весь порядок на Руси! Да как его изменишь? Князь Андрей, когда в силах был – тот мог. У него была власть, да он все силы положил на то, чтобы укрепить суздальский край и северную Русь… Эх, дал бы только Господь мне терпения, сил и время…

Старший Мстислав опустил тяжелую ладонь на плечо младшему и, как совсем недавно, князь Илья, поднял голову и посмотрел на высокое, но уже начавшее быстро темнеть зимнее небо…