Метод интервью в социологическом исследовании

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Интервью относится к опросным методом социологического исследования (другой «крупный» метод в группе опросных - анкетный опрос).

Сущностная характеристика этого метода, как, впрочем, и других опросных методов, целенаправленное, «заданное» социально-психологическое общение интервьюера и респондента (информанта). При этом для интервью характерно непосредственное общение интервьюера и респондента (информанта). Эта целенаправленность, заданность ситуации общения проявляются в нескольких смыслах.

Во-первых, это общение продиктовано необходимостью сбора информации, и потому это «навязанное» общение. Инициатором его всегда выступает интервьюер, в определенном смысле принуждающий к общению (побуждение, создание мотивации к участию можно рассматривать как «мягкий», деликатный вариант принуждения).

В любом варианте - количественное ли оно или качественное - интервью всегда псевдообщение, фактически отбрасывающее общепринятые нормы житейского человеческого общения[1]. Очень точно об этом написала Элизабет Ноэль: «Интервьюер, как уличный торговец,...отнимает время у опрашиваемого, прерывает его занятия, нарушает планы проведения свободного времени... Он, как правило, чужой человек..., начинает задавать вопросы о сугубо личных делах, о состоянии здоровья, доходах, о планах на будущее, политических взглядах, о пережитом в молодости..., всю беседу ведет по «схеме», нарушая при этом все нормы общения между культурными людьми»[2].

Во-вторых, содержательно ситуация общения здесь задается целями и задачами исследования, «выстраивается» в соответствии с ними.

В-третьих, такое общение предполагает наличие определенных ролей в его процедуре, хотя их содержание может и меняться в различных видах интервью: роль коммуникатора (сообщающего информацию) и реципиента (воспринимающего информацию)

Метод интервью сегодня очень популярен в социологической практике. Это объясняется прежде всего его универсальностью: с его помощью можно получить информацию о прошлом, настоящем и будущем изучаемых людей, а также субъективную (о мире их сознания) и поведенческую информацию. Конечно, изучать поведение людей можно, и целенаправленно наблюдая за ними, т.е. используя метод наблюдения. Вместе с тем, наблюдая, очень трудно «проникнуть» в субъективный мир человека, мир его оценок, планов, мотивов тех или иных поступков, стереотипов[3]. Только опросные методы, и прежде всего интервью, дают исследователю такой шанс.

Кроме того, в интервью, в отличие от анкетного опроса, в живом общении «лицом к лицу» с респондентом (информантом) интервьюер имеет возможность наблюдать его отношение к опросу, его поведение в процедуре интервью. Здесь, по мнению известного исследователя этого метода Г.А.Погосяна, «каждое интервью может одновременно стать исследовательским актом, в котором интервьюер предоставляет дополнительную информацию»[4].

В частности, оценивая поведение респондента по шкале искренности, можно сделать вывод о достоверности получаемой информации, что, как мы помним, очень важно, если исследователь работает в классической парадигме. Оценивая поведение информанта в качественном интервью[5], можно фиксировать в заметках на полях текста невербальные проявления отношения к рассказываемому, недомолвки, умолчания, эмоции.

Все эти «фигуры отношения» помогут исследователю потом при обработке текстов интервью лучше понять информанта, легче «пробиться» за завесу видимого, часто контролируемого различного рода табу, к тому, что российский исследователь В.Голофаст называет «третьим слоем повествования» - к тайной, открыто не манифестируемой стороне его жизни.

Не случайно одно из негласных правил социологии гласит: «Интервьюер должен слышать не только то, что опрашиваемый желает сказать, но также и то, о чем он не хочет говорить».

Конечно, метод интервью проигрывает анкетному с точки зрения затрат: финансовых, людских, временных. В этом смысле опрос одинакового количества людей с помощью интервью дороже, нежели с помощью анкетного опроса[6]. Вместе с тем уникальные познавательные возможности этого метода с лихвой перекрывают его ограничения.

В социологической практике используется самый разнообразный спектр интервью, которые «укладываются» исследователями в десятки классификаций, сконструированных по самым разным основаниям. Причем довольно часто практически одни и те же виды интервью маркируются разными терминами, создавая «головоломки» для начинающих социологов. Вместе с тем сегодня можно выделить ряд «бесспорных» классификаций, созданных по следующим критериям:

а) способ организации интервью. Здесь выделяются индивидуальные интервью, где источником информации выступает индивид, и групповые, когда одновременно опрашивается группа людей;

6)характер общения. Здесь выделяются непосредственное «очное» интервью, и телефонное интервью, где общение опосредовано техникой;

в) специфика источника информации. Здесь можно выделить интервью с массовым респондентом и интервью с экспертом: специалистом, компетентным человеком, знатоком в определенной области знания или сфере деятельности;

г) особенности процедуры интервью. По этому критерию выделяется интервью интенсивное (глубинное) и фокусированное.

В глубинном интервью (его иногда называют глубоким, интенсивным, клиническим)[7] процедура опроса построена таким образом, чтобы дойти «до конца», т.е. определить, по возможности, весь спектр оценок, смыслов, обстоятельств, связанных у респондента с изучаемым явлением. Социолог здесь задает ряд открытых вопросов, в том числе дополнительных, уточняющих, ориентированных в целом на глубокое проникновение во внутренний мир информанта.

В самом общем виде фокусированное интервью предполагает анализ переживаний людей по поводу тех или иных явлений, событий, участниками которых они были. Сами события здесь выступают своего рода стимулами, сфокусированная реакция на которые (значимость, оценки, восприятие в целом) и изучается в интервью. Это могут быть прочитанная публикация в газете, просмотренный заранее фильм или видеоролик рекламной продукции. Это может быть и политический митинг или телевизионное шоу, участниками которых «до того» были респонденты;

д) степень формализации, стандартизации и структуризации интервью как комплексный критерий.

Остановимся вначале на содержании терминов, входящих в этот критерий. В литературе встречается синонимичное употребление терминов «стандартизация», «формализация», «структурирование»[8]. Вместе с тем, точнее было бы их разделить. «Стандартизация» представляет собой унификацию параметров интервью в рамках конкретного исследования, что обеспечивает возможность сопоставления его результатов: унифицируется перечень вопросов, который задается респондентам. Опросник - стандартный, одинаковый для всех участников исследования.

Формализация - это придание вопросам определенной формы, облика. Прежде всего, высокая степень формализации означает использование закрытых вопросов с готовыми ответами.

Структурирование - это установление связи между элементами интервью: вопросами, темами. Высокая степень структурирования означает жесткую последовательность этих элементов, неструктурированность означает свободу перехода, ее незапланированность.

Различное сочетание этих составляющих комплексного критерия и определяет облик конкретного вида интервью.

Все (или почти все) разнообразие видов интервью, используемых в социологическом исследовании по этому комплексному критерию, можно представить в виде континуума, шкалы, на одном полюсе которой расположено стандартизованное (формализованное) интервью, на другом - свободное[9]. Эти полярные виды интервью отличаются друг от друга:

степенью формализации опросника. Стандартизованное интервью максимально формализовано; свободное - минимально;

- степенью директивности стратегий интервьюирования[10]. Здесь директивность понимается как жесткая заданностъ структуры интервью интервьюером, как максимальная управляемость процедурой интервью со стороны интервьюера (to direct в переводе с английского означает «управлять, руководить»). В этом ключе стандартизованное интервью - это директивное интервью, а свободное - недирективное;

- мерой унификации параметров интервью внутри конкретного исследования. Стандартизованное интервью максимально унифицировано: все бланки интервью - «близнецы-братья». Напротив, в свободном интервью фактически каждое интервью уникально: могут возникать неожиданные, незапланированные повороты и темы.

Все остальные виды интервью займут свое место на этой шкале, характеризуясь определенным сочетанием меры формализации, директивности и унификации. На наш взгляд, такая шкала могла бы выглядеть следующим образом:

Эта шкала может быть и более дробной, если учесть, что и полуформализованное интервью, и фокус-групповое используются в социологической практике по меньшей мере в двух форматах: директивном и недирективном.

Сегодня можно выделить еще один весьма популярный вид - нарративное интервью. Ему не нашлось места на этой шкале только потому, что один из компонентов комплексного критерия - мера директивности стратегии интервьюирования - здесь «не работает»: в этом виде интервью процедурой управляет скорее не интервьюер, а информант. В то же время этот вид интервью, так же как свободное, максимально не формализован и не унифицирован.

3. Оппозиции «мягкое»-«жесткое», «качествешюе»-«количественное» интервью

Сегодня в литературе часто используются термины-метафоры: «жесткие» - «мягкие» методы. Вместе с тем однозначного толкования этой оппозиции нет. Ряд социологов полагает, что эти понятия воспроизводят противопоставление качественного и количественного подходов на методическом уровне. Это означает, что термин «мягкие» методы является синонимом качественных методов, а соответственно «жесткие» методы синонимом количественных методов. На наш взгляд, такой подход является определенным упрощением реальных исследовательских ситуаций: невозможно убедительно объяснить, как могут качественные методы использоваться в классическом социологическом исследовании и наоборот. Мы полагаем, что терминологические пары «мягкие» - «жесткие» методы и «качественные» - «количественные» следует развести. В этом случае в основе разделения методов на жесткие и мягкие должны лежать различия в особенностях их процедур: степени их директивности, формализованности и унифицированности. При таком подходе формализованное интервью - жесткий метод, а свободное, нарративное, лейтмотивное - мягкие методы. Фокусированное групповое и полуформализованное интервью могут быть отнесены к полумягким методам.

В основе деления методов на качественные и количественные должны лежать различия в методологических посылках двух подходов, включающие в себя не только различия в особенностях процедур, но и нечто большее: в фокусах анализа социального явления, исследовательских ориентациях, характере получаемой информации, способах ее обработки и т.д. Любые технические приемы метода можно адекватно понять лишь в контексте методологического подхода. В этом смысле качественные методы - это методы, используемые в качественном исследовании, где в рамках той или иной целостной исследовательской стратегии реализуются методологические идеи качественного подхода. В таком контексте мягкий метод свободного интервью, используемый в классическом социологическом исследовании, не является качественным: исследовательские задачи его использования, способы его обработки здесь совсем другие. Это же касается и полуформализованного интервью, которое используется как в классическом, так и в качественном исследовании. Этот полумягкий метод становится качественным, только будучи использованным в качественном исследовании. В самом деле, мягкие интервью только в качественном исследовании приобретают черты " качественности": здесь неформализован-ность, недирективность и отсутствие унификации означает не только особенности процедуры, но еще и способ реализации других, методологически важных характеристик качественного исследования. В частности, это:

- представленность точки зрения «действующего субъекта» на его языке;

- определенный, не иерархический (или точнее, стремящийся к неиерархичности) характер отношений между интервьюером и информантом;

- качественный характер получаемой информации, которую принципиально нельзя представить в количественной форме[11].

Конечно, есть мягкие методы, которые всегда качественные: они никогда не используются в классическом социологическом исследовании. Речь идет о нарративном, лейтмотивном или фокус-групповом интервью. Вместе с тем такая однозначность характерна не для всех мягких видов интервью.

4. Стандартизованное (формализованное) интервью

4.1. Специфика стандартизованного (формализованного) интервью

Мы уже говорили, что стандартизованное (формализованное) интервью характеризуется:

1. Предельно высокой степенью формализации', вопросы представлены в жесткой конструкции: в закрытой форме (т.е. с готовым набором вариантов ответов) и с однозначной формулировкой. Однозначность формулировки вопроса означает, что вопрос должен быть задан только так, как сформулирован в опроснике, и не может быть переформулирован даже для лучшего понимания респондентом. Фактически такое интервью приближается к анкетному опросу.

2. Высокой степенью структурирования интервью (или жесткой последовательностью вопросов, тем), что делает стратегию интервьюирования максимально директивной. Это означает такой сценарий процедуры интервью, в котором в течение всего процесса интервьюирования интервьюеру принадлежит ведущая роль. Он зачитывает вопросы, четко следуя опроснику, и готовые ответы, респондент отвечает. В рамках такой стратегии любые отклонения от вопросов интервью, любые «рассуждения» респондента «вокруг да около» считаются лишними, мешающими.

Конечно, этот вид интервью представляет собой скорее веберовский «идеальный тип», т.е. определенную мысленную конструкцию, нежели реальный инструмент сбора информации, используемый социологами. Тем не менее, даже «вкрапление» открытых вопросов, т.е. вопросов без готовых ответов (а реальные опросники сегодня именно такие), не меняет его общей «классической» направленности.

Такой вид интервью сегодня чаще всего используется в массовых опросах общественного мнения, а также в маркетинговых исследованиях, когда нужно определить распространенность того или иного социального феномена, его представленность в социально-демографических группах: определить, например, степень доверия кандидатам на тот или иной выборный пост, меру готовности голосовать за них; или, например, определить частоту покупки конкретной марки кофе, иерархию критериев, используемых потенциальными покупателями при покупке косметики, и т.д.

4.2. Характер отношений между интервьюером и респондентом

Основной посыл методологии классического социологического исследования - изучение людей лишь как носителей некой закономерности, которую надо открыть, на методическом уровне применительно к интервью проявляется как субъект-объектные отношения между интервьюером и респондентом. Для интервьюера респондент выступает только в качестве объекта познания, источника информации. Именно поэтому эти отношения здесь всегда подчеркнуто иерархические, неравные. В самом деле интервьюер с помощью опросника, в котором уже «закодирована» исследовательская концепция, нуждается лишь в ответах на «готовые» исследовательские вопросы: «шаг вправо», «шаг влево» недопустим. Такое интервью максимально несвободно для респондента. Его действительные представления, которые порой не вписываются в исследовательскую решетку, вынуждены корректироваться, изменяться, чтобы найти себе место на готовой шкале -вопросе.

Интервьюер здесь не включен в процедуру интервью как личность с его пристрастиями, убеждениями, эмоциями. Да и респондент здесь предстает в «усеченном» варианте, как отвечающий на определенные вопросы (сам термин «респондент» произошел от английского to respond - отвечать). Именно поэтому такое общение - это всегда ролевое взаимодействие с четким «прописыванием» ролевых требований. Более того, именно соблюдение этих определенных нормативных предписаний гарантирует высокое качество такого интервью, определяет качество социологического исследования в целом.

В чем же заключается роль интервьюера в таком интервью, каковы ее основные содержательные элементы?

Прежде всего, интервьюер должен создать мотивацию к участию у опрашиваемых, т.е. сформировать положительное отношение к опросу; это необходимо сделать из-за того, что потенциальные респонденты, как правило, не заинтересованы в опросе, не испытывают чаще всего потребности отвечать на вопросы, задаваемые интервьюером. Мотивация к участию создается двумя способами:

обращением к респонденту и контактными (первыми) вопросами интервью. В свою очередь, обращение, чтобы быть эффективным, должно содержать следующие элементы:

- кто проводит исследование (какая организация);

- цель исследования (зачем оно проводится, как будут

- использованы его результаты; где с ними можно ознакомиться).

Наряду с этими «обязательными» элементами, обращение может включать в себя и другие, ситуативные, которые интервьюер «придумает», чтобы побудить человека к участию в опросе. Не случайно даже классическое интервью при всей его заданности и жесткости - это не только техника, ремесло, но еще и искусство, хотя техники здесь и значительно больше, чем искусства.

Контактные вопросы, призванные «втянуть» респондента в общение с интервьюером, должны быть легкими, спокойными, личностно незначимыми, ответить на которые респонденту не стоит никакого труда. Как правило, это вопросы, касающиеся ролевого статуса человека: профессии, должности, стажа работы, общего и в организации, места учебы, курса, факультета и т.д. Нельзя использовать в качестве контактных вопросы, касающиеся возраста, образования, семейного положения, дохода респондента: это слишком значимая для человека информация, поле показателей его достижений и промахов, может быть, несостоявшихся надежд и разочарований.

Кроме того, интервьюер не должен создавать «эффекта интервьюера», а точнее должен стремиться к его минимизации. Сама возможность смещения информации за счет «неправильных действий» интервьюера базируется на том методологическом положении классической социологии, что представления о социальной реальности у респондентов существуют в уже сформированном виде до интервью. Они не конструируются в процессе взаимодействия, но лишь аккуратно (или не очень) «снимаются» интервьюером. Отсюда, чем сильнее влияние интервьюера на респондента, тем более искаженной получается информация.

Ранее, в теме 2 части 1, мы подробно рассказывали о тех «неправильных» действиях интервьюера, которые ведут к смещению информации, к так называемому «эффекту интервьюера». Здесь лишь подчеркнем, что сама «борьба» с этим явлением является выражением одной из главных методологических установок классической парадигмы - установки на достоверность получаемой информации, на ее соответствие «истинному положению дел». Именно поэтому главная задача интервьюера здесь заключается в том, чтобы «не исказить», «не испортить» информацию, которую сообщает респондент. В рамках такой методологической позиции интервьюер - только бесстрастный регистратор услышанного, только посредник между исследователем и респондентом, призванный «выдавать» истинную информацию.

Сегодня существует подтвержденная методическими исследованиями точка зрения, согласно которой достоверность информации, «эффект интервьюера» определяются не только «правильной» (или неправильной) процедурой интервью, имиджем интервьюера, но и его социально-демографическими характеристиками. При всем разнообразии и противоречивости результатов этих исследований некоторые общие выводы все-таки сегодня можно сделать[12].

Так, американские социологи полагают, что наиболее эффективное общение происходит между интервьюером и респондентом одинакового пола и разного возраста, а наименее эффективное - когда они одного возраста, но разного пола. Польские социологи, подтверждая эту мысль, полагают, что при общении интервьюера и респондента разных полов происходит заметное смещение информации: респонденты стремятся «выставить» себя в лучшем свете, произвести впечатление[13]. Методические исследования американских социологов показали, что «идеальными интервьюерами» чаще всего являются женщины в возрасте 30-40 лет с высшим образованием, интраверты по своему психическому складу.

Наконец, интервьюер в процедуре интервью должен «контролировать» компетентность респондента, указывать на противоречие в его ответах, правда, в мягкой, уважительной форме. Обычно в стандартизованном интервью контроль компетентности прежде всего достигается сочетанием основных и контрольных вопросов опросника, а также использованием вопросов-ловушек. Вместе с тем и сама процедура интервью, когда интервьюер пытается указать на противоречие ответов, может «работать)) на достоверность информации.

Нарративное интервью - это такой вид интервью, где методологические посылки качественной социологии выражены наиболее полно. Термин «нарратив» (narration) переводится с английского как «повествование». Российский исследователь Е.Ярская-Смирнова дает такое определениенарративного интервью: «Разговор, специально организованный вокруг последовательности событий». В этом определении зафиксированы два важных момента:

а) этот вид интервью так же, как и все другие, специально организован для реализации исследовательских задач, т.е. выступает методом исследования;

б) последовательность событий означает здесь последовательность событий жизни информанта. В идеале информант начинает свое повествование с детства, с того момента, как он себя помнит, а заканчивает описанием событий своего настоящего.

Немецкий социолог Фриц Шютце, открыватель этого метода, «подсмотрел» эту «страсть» к рассказам о своей жизни в повседневности: преимущественно таким образом мы общаемся друг с другом. В этом смысле рассказы о событиях жизни, о пережитом являются «элементарным институтом человеческой коммуникации,...повседневной, привычной формой коммуникации»[14].

Цель нарративного интервью - в максимальной представленное™ жизненного опыта информанта, в представлении событий жизни так, как они были пережиты. Рассказы информантов - это не прямое отражение объективных событий. Напротив, это всегда конструирование мира и конструирование человеком самого себя, когда информант выстраивает перед исследователем реальность своей жизни так, как он ее видит на данный момент.

Начиная с 1980 года, этот метод стал активно использоваться в Германии в рамках исследовательской стратегии «история жизни» или в так называемых биографических исследованиях. Здесь объектами изучения выступали безработные, бездомные, пациенты психиатрических клиник, участники второй мировой войны, представители тех или иных профессий и т.д.

Сегодня этот метод получил признание социологов во всем мире: пришло осознание, что с помощью нарративного интервью с его максимально выраженной субъектностью исследователь может получить глубокий доступ к субъективному миру информанта, что это - ценнейший источник информации о социальных процессах, в которые «встроена» жизнь каждого человека. Начинается его практическое освоение и в российской социологии[15].

Прежде всего, нарративное интервью максимально не формализовано. В то же время рассказ о жизни имеет свою внутреннюю структуру и логику: каждый человек в повседневной жизни обладает интуитивной компетентностью относительно правил построения рассказа (неважно, касается он какого-то конкретного случая или целой жизни). Эта компетентность служит гарантом того, что повествование будет понято слушателем. Интуитивная компетентность здесь - имплицитные (внутренние) правила, которые Ф.Шютце называет цуцвангами, и в соответствии с которыми человек выстраивает свое повествование. При этом он, как правило, может и не подозревать об их существовании: любой человек стремится сделать свой рассказ доступным пониманию и воспроизводству со стороны других людей, т.к. «в осмысленности, линейности и целостном представлении человеческой жизни равно заинтересованы как авторы автобиографических повествований, так и интервьюеры и исследователи»[16]. При этом эти правила коммуникации, эти ее внутренние требования чаще всего возникают тогда, когда рассказчик не имеет возможности предварительно планировать и подготовить свое повествование, т.е. если его рассказ - экспромт (отсюда вытекает и соответствующее требование к технике интервьюирования).

Само это положение об интуитивной компетентности рассказчика, о выборе схем объяснения, понятных слушателю, базируется на методологических постулатах символического интеракционизма, этнометодологии, феноменологической социологии, «объясняющих», как возможно понимание. Речь идет о знаменитом тезисе А.Шюца, называемом «тезисом взаимных перспектив», с помощью которых преодолеваются различия «индивидуальных перспектив». В этнометодологии, как мы уже говорили, эти имплицитные правила называются «фоновыми ожиданиями» и представляют собой образы действий безо всякой рефлексии, существующие в сознании и одинаковые для всех членов общности (см. тему 3 части 1).

Ф.Шютце выделяет такие имплицитные правила:

- целостность и законченность. Все важные и существенные для жизненного опыта рассказчика события излагаются в их целостной взаимосвязи, каждый конкретный эпизод получает законченный вид;

- сгущение. Поскольку рассказчик понимает, что в его распоряжении ограниченное количество времени, он вынужден останавливаться только на самых существенных (в его понимании) событиях своей жизни;

- детализация. Детализация здесь рассматривается как частный аспект целостности: вводя новую тему или новые имена, рассказчик чувствует необходимость уточнять, прояснять конкретные обстоятельства.

Еще раз подчеркнем, что эти нарративные правила вытекают из логики нарративного жанра, воспроизводящего жизненный опыт рассказчика (опыт переживания жизненных событий) и всегда рассчитанного на понимание слушателя.

Еще одна значимая черта - нарративное интервью максимально недирективно. Это означает, что оно кардинально снимает проблему «заданности», несвободы информанта, предоставляя ему возможность самому в процедуре опроса конструировать реальность своей жизни или ее фрагмента. Интервьюер здесь утрачивает роль ведущего, управляющего процедурой интервьюирования, происходит реверсия (изменение) ролей, и ведущим становится информант.

Можно сказать, что в нарративном интервью воплотилась тоска социолога по «живому слову» во всех его красках и оттенках, тоска как результат усталости от часто безуспешных попыток найти слова, на которых говорит народ[17]. В нарративах сам народ заговорил «во весь голос», получив возможность, может быть, впервые в социологическом исследовании говорить на своем языке. Да, и слово «народ» здесь можно употреблять только метафорически. В тексте нарратива в полный рост встает индивидуальное во всей своей неповторимости и уникальности. В этом смысле нарративы - всегда «голоса из хора», если использовать удачную метафору Н.Н.Козловой.

Можно выделить и еще одну особенность - нарративное интервью, может быть, единственный метод, где социолог может «схватить» процессуальностъ жизни, обычно ускользающую от исследователя.

Конечно, внутренние изменения в объекте, «встроенные во временные координаты», можно изучать и другими способами: используя стратегию «кейс-стади» или проводя лонгитюдные исследования[18] как особый тип в рамках классической парадигмы.

Вместе с тем в исследовании типа «кейс-стади» временной интервал, как правило, очень узкий и редко переваливает за год. Лонгитюдное исследование, хотя и может охватывать значительные по величине «куски» жизни, само по себе не является сегодня распространенной исследовательской практикой, что, впрочем, вполне объяснимо: наша нестабильная, калейдоскопическая жизнь слишком плохо оборудована для подобного рода исследований.

Вот эта ориентированность нарративного интервью на «схватывание» процессуальное™ жизни особенно востребована в эпоху перемен, когда социальное время спрессовывается, уплотняется, делается более насыщенным значимыми событиями. Наш исследовательский опыт использования этого метода для изучения социально-экономической адаптации россиян как процесса поведенческого и субъективного освоения того реального социального пространства, которое сегодня формируется, подтверждает это. В самом деле, вряд ли можно было бы понять, что происходит с людьми в период «резкого поворота руля» без анализа их собственных повествований об этом. Как, впрочем, едва ли можно было бы без анализа нарративов ответить на столь мучительный для судеб реформирования вопрос: «Почему одни люди успешно вписываются в меняющуюся реальность, осваивая и конструируя новые «правила игры», в то время как другие остаются за бортом этого процесса?»

Одна из особенностей техники нарративного интервью заключается в том, что тема беседы сообщается информанту непосредственно перед началом, а не заранее: рассказ должен быть экспромтом. До интервью в процессе переговоров о его проведении информанту следует сказать лишь несколько общих фраз, например, что интервью будет затрагивать самые разнообразные аспекты, что ничего выходящего за рамки его компетенции не будет, а ответы формулируются в свободной форме.

Необходимость получения рассказа-экспромта объясняется двумя моментами:

- считается, что в таком рассказе, как правило, уменьшается вероятность появления пространных рассуждений, оценок вне связи с непосредственным жизненным опытом, с событиями жизни;

- считается, что содержание рассказа-экспромта в меньшей степени определяется особенностью ситуации взаимодействия с интервьюером: неподготовленный к рассказу информант будет меньше стараться произвести впечатление на интервьюера. В этом случае содержание рассказа будет в большей степени соответствовать жизненному опыту рассказчика. Это, конечно, не означает, что влияние контекста, т.е. ситуации общения с конкретным интервьюером, будет полностью устранено. «Я» как результат коммуникации всегда присутствует (вспомним концепцию трех «Я» рассказчика - см. тему 2 части II). Вместе с тем, считается, что значимость этого «Я» в рассказе-экспромте несколько уменьшится.

Ф.Шютце полагает, что нарративное интервью как процедура, процесс состоит из трех этапов.

Первый этап - начало интервью и основной рассказ, исследователь кратко формулирует просьбу или общий вопрос. Это называется «нарративным импульсом», цель которого - стимулировать информанта к рассказыванию истории своей жизни. Нарративный импульс не должен затрагивать приватных или неприятных для информанта тем. После того как начался рассказ, функция интервьюера сводится к роли слушателя и стимулирования продолжения повествования кивками головы и обычными для заинтересованного слушателя репликами: «Хм-хм», «Что было дальше?» и т.д. В случае, если респондент заканчивает повествование, интервьюер должен попытаться задать новый вопрос. При этом вопрос должен быть задан так, чтобы не было необходимости рассказчику давать оценки и аргументы. Цель такого вопроса - стимулировать рассказ о периодах жизни, которые либо были недостаточно освещены, либо вообще остались незатронутыми.

Второй этап - «фаза нарративных расспросов». Рассказчику задаются вопросы о событиях, упомянутых им ранее в своем повествовании. Опять речь идет не об оценках и аргументации. Интервьюер касается прерванных линий рассказа, малопонятных для него мест и предлагает информанту дополнить или прояснить их.

Третий этап - заключительная часть. Респондент получает слово как «теоретик», развивая аргументацию, давая объяснения по поводу событий своей жизни. Таким «теоретическим» резюме интервью и завершается.

Нарративное интервью, как правило, записывается на диктофон, а потом его текст транскрибируется.

5.4. Отношения " интервьюер-информант" в нарративном интервью

В отличие от методологии классического социологического исследования, устанавливающей монологичные, субъект-объектные отношения между исследователем и исследуемым, методология качественного социологического исследования декларирует установление принципиально другого характера этих отношений: они становятся диалоговыми, субъект-субъектными, отношениями равноправных партнеров исследовательского процесса.

На уровне процедуры интервью это означает, что в качественном интервью в целом и в нарративном (как его наиболее «ярком» виде), отношения между интервьюером и информантом также должны быть субъект-субъектные.

Однако действительно ли эти отношения являются межличностными отношениями двух субъектов общения, можно ли их назвать подлинно субъект-субъектными! На наш взгляд, методологический посыл качественной социологии в ситуации реальных взаимоотношений в процедуре интервью «дает сбой».

В самом деле, социальные психологи утверждают, что межличностные отношения в процедуре общения (а интервью - это всегда общение) только тогда могут быть действительно субъект-субъектными, когда предполагают равенство партнеров в процессе общения, когда его участники выступают как равно активные и равно свободные партнеры. Вместе с тем в нарративном интервью (как и в качественном вообще) интервьюер и информант все же не могут рассматриваться ни как равно активные, ни как равно свободные партнеры.

Они не равно активные партнеры в процедуре интервью в двух смыслах:

1. Прежде всего, они по-разному вовлечены в процесс общения, при этом разная вовлеченность «задана» различиями в выполняемых здесь ролях. Здесь, несомненно, большая вовлеченность информанта, в «свободном полете» рассказывающего историю своей жизни или ее фрагмента. Вовлеченность интервьюера здесь минимальна и сводится лишь к выражению знаков заинтересованности в рассказе. Она обусловлена самим императивным требованием его невмешательства в повествование информанта. Все то немногое, что он делает в процедуре интервью, и «нарративный импульс», и всевозможные междометия «гм», «ага» и короткие фразы типа «как это интересно», «неужели все это было», служат только одной цели - максимально «раскрепостить» информанта.

2. У исследователя и информанта совершенно разная мотивация к участию в интервью. Для информанта это всегда навязанная деятельность, общение здесь в большей или меньшей степени - вынужденно. Конечно, в нарративном интервью эта вынужденность несколько сглаживается: рассказ о себе, своей жизни - это обычная повседневная практика. В процедуре интервью информанты часто оказываются увлеченными самим процессом, да и «проговаривание жизни» нередко выступает экзистенциальной потребностью поиска ее смысла: рассказывая свою историю жизни, человек зачастую «избавляется от неудобной жизненной ситуации, изживает неприятности»[19]. Поэтому навязанная «обязательность» повествования нередко уходит на второй план для информанта, хотя принципиально все-таки остается.

Интервьюер и информант- неравно свободные субъекты общения, если под свободой понимать отсутствие жесткой регламентации процедуры общения, ее неформальный характер. Действительно, подлинно свободное неформальное межличностное общение предполагает, что партнер есть сам по себе цель общения, это фактически бескорыстное общение. В процедуре нарративного интервью (и качественного в целом) - другая ситуация. Жизненный мир информанта интересен исследователю прежде всего в контексте познавательной задачи, в горизонте его пусть интуитивного, смутного, но все же некоторого содержательного образа результата. Само поведение интервьюера в процедуре интервью не есть проявление его личной заинтересованности, субъективности, но всегда лишь имитация непринужденной беседы, всегда искусственный и искусный способ «разговорить» информанта, чтобы его понять. Да и общение это достаточно «одностороннее»: сам интервьюер не «раскрывает», как правило, себя, свой внутренний мир.

Исключение составляют современные феминистски ориентированные качественные исследования, пытающиеся «вписать опыт женщин в сферу научного рассуждения» и потому вынужденные «продвигаться к созданию новых методов, пригодных для описания женских жизней и их активности, не покидая при этом границ социологии»[20].Для них характерна попытка изменить эти отношения, сделать их «более гуманными», неиерархическими, осуществить реальное равноправное партнерство в процедуре интервью. Такое «переделывание» типичных для качественного интервью отношений обусловлено прикладной направленностью феминистских исследований: стремлением преобразовать положение женщин, «просветить» их как группу, находящуюся в подчиненном положении в мужском мире. Фактически такие исследования - сплав исследовательской и преобразовательной деятельности. Не случайно К.Панч выделяет особый тип исследования - «action research»[21] (исследование с акцентом на преобразовательную деятельность), в ходе которого исследователь целенаправленно старается одновременно производить сбор данных и изменять поведение женщин. Оба участника в таком интервью равны в том плане, что они не только могут, но и должны активно взаимодействовать, апеллировать к своему личному опыту и опыту других, отвечать на вопросы друг друга. Интервьюер получает полное право активно оказывать влияние на ход мыслей собеседницы путем объяснения, убеждения. Чаще всего участники такого интервью становятся друзьями, между ними устанавливаются близкие, дружеские отношения. Отношения, складывающиеся в таком интервью, это практически неформальное межличностное общение.

В качественном интервью и в нарративном как в его: виде, не преследующем феминистских целей, иная ситуация: отношения «интервьюер-информант» все-таки иерар-хичны и в этом смысле не подлинно субъект-субъектные. В то же время здесь гораздо большая степень субъектной выраженности информанта, гораздо меньшая степень регламентации процедуры общения в сравнении с классическим интервью. И потому эти отношения не субъект-объектные. Очевидно, здесь имеет место особый тип субъект-субъектных отношений, основанных на сохранении определенной дистанции, когда четко различаются интервьюер и исследуемый субъект. Можно даже сказать, что у исследуемого субъекта остается «объектная» сторона - ведь он интересен интервьюеру в первую очередь не как уникальная личность с набором уникальных характеристик, но как носитель именно тех характеристик, которые значимы с точки зрения целей и задач исследования.

Мы уже говорили, что рассказ информанта в нарративном интервью - это всегда и результат коммуникации интервьюера и информанта, их совместного «здесь и сейчас» конструирования реальности.

Реальное взаимодействие (вспомним прагматизм) - это всегда и процесс производства самосознания субъектов общения. Важный элемент этого взаимодействия - ожидания и оценки Другого, на которые каждый участник взаимодействия обязательно ориентируется. Отсюда и принципиальная драматургическая множественность идентичностей индивида: взаимодействие, по И.Гофману, всегда происходит не столько между индивидами как субъектами, целостными личностями, сколько между разными социальными ликами индивидов, как бы между изображаемыми ими персонажами.

Это означает, что нарратив как продукт сотворчества исследователя и информанта в значительной мере зависит от «лика» интервьюера, и прежде всего от того, к какой группе в результате процесса стереотипизации в процедуре интервью он отнесен информантом.

Наш исследовательский опыт показывает, что отнесение информантом интервьюера к группе «юных, не знающих жизнь» порождает повествование, которое существенно отличается от нарратива как результата взаимодействия между ровесниками; [22] т.е. один и тот же человек-информант может «выдавать» достаточно разные нарра-тивы, зависящие от контекста, от того, как он определяет ситуацию общения с интервьюером. Фактически это означает появление нарративов-черновиков, равнозначных нар-ративов, принципиально не имеющих «чистовиков», т.е. единственно «правильных» повествований[23].

Но что делать с этим социологу, пытающемуся сквозь индивидуальное «прозреть» типическое? Возвращаться несколько раз к одному и тому же информанту в надежде «ухватить» как можно больше его идентичностей, что сделать неимоверно трудно, и рассматривать каждый такой нарратив как самостоятельный? Или оставить эту пустую затею, довольствоваться получившимся нарративом и успокаивать себя тем, что получившееся после анализа таких нарративов теоретическое знание - всего лишь исследовательская интерпретация, не претендующая на достоверное описание реальности?

Впрочем, еще один выход - триангуляция, т.е. использование дополнительных методов, повышающих «обоснованность» теоретических выводов нарративного анализа (если, конечно, социолог работает в рамках тяготеющего к научному направления качественных исследований).

Полуформализованное интервью представляет собой интервью с путеводителем, в котором обозначены темы беседы, а также внутри некоторых тем присутствуют закрытые вопросы (вопросы с готовыми ответами). Такое интервью занимает промежуточное, как мы уже говорили, положение на шкале комплексного критерия формализации, стандартизации и структуризации; стремится к умеренной директивности.

С одной стороны, благодаря частичной формализации, данные, полученные с помощью таких интервью, сравнимы и пригодны для типологизации и математической обработки. Это делает их сопоставимыми и с количественными данными. С другой стороны, полуформализованное интервью достаточно гибко и восприимчиво, «чтобы уловить и зафиксировать непредвиденные, но интересные повороты темы»: [24] оно апеллирует к естественному ходу мыслей респондента, давая ему возможность свободно высказываться на «своем языке». Вопросы большей частью имеют самые общие формулировки в надежде получить разнообразный спектр ответов, не «пропущенных» сквозь исследовательскую решетку, как это имеет место в формализованном интервью. Сами формулировки также не являются жесткими и могут быть переформулированы близко к тексту.

Промежуточность полуформализованного интервью проявляется и в степени разделения ролей исследователя и интервьюера. В формализованном интервью с его единообразием и унификацией интервьюер, как правило, только посредник между исследователем и респондентом, четко следующий инструкциям исследователя. Роли исследователя и интервьюера здесь максимально разделены. Интервьюеры в таком интервью - специально обученные люди, составляющие, как правило, постоянно действующую сеть: они приглашаются для работы в очередном исследовании.

В неформализованном качественном интервью (т.е. использованном в качественном исследовании), ориентированном на понимание информанта, чаще всего интервьюеры - сами исследователи.

В полуформализованном интервью интервьюерами могут быть как исследователи, так и специально обученные люди.

Российский исследователь этого вида интервью Н.В.Веселкова полагает, что термин «полуформализованное интервью» представляет собой название группы интервью, в которой можно выделить по меньшей мере два подвида: полуформализованное интервью мягкого и жесткого формата.

Отнесение к жесткому или мягкому формату зависит от степени директивности-недирективности структуры интервью, а значит, и техники интервьюирования. В жестком формате полуформализованного интервью путеводитель содержит не просто темы, но и упорядоченный перечень формулировок вопросов. В мягком формате темы упорядочены в логической последовательности, что способствует плавному течению беседы. В то же время информант может «перескакивать» с одной темы на другую, самостоятельно выбирая понятную ему последовательность. Интервьюер здесь поддерживает такой ход беседы, соответственно делая «переориентировку на местности» - записывая ответы в соответствующий вопрос путеводителя. Такое полуформализованное интервью, по мнению Н.В.Веселковой, по процедуре представляет собой оптимальный диалог[25]. Это не фактически монологичная ситуация формализованного интервью, где властвует интервьюер, жестко структурируя процедуру общения. Это и не ситуация нарративного интервью с его «монологичностью наоборот», где властвует респондент, определяя ситуацию общения. Полуформализованное интервью - это «улица с двухсторонним движением»: интервьюер не только задает определенным образом упорядоченные вопросы, но может и следовать за логикой информанта, подстраиваясь под нее.

Фокусированное групповое интервью - это разновидность качественного интервью, т.к. используется только в качественных исследованиях.

В его названии, как кирпичи в основании здания, положены два термина, определяющие его облик: «фокусированное» и «группа». Попробуем подробнее разобраться с этими понятиями.

.Термин «фокусированное интервью», а точнее сфокусированное (focussed), впервые был введен в поле социологии известными американскими социологами Р. Мерто-ном, М.Фиске и П.Кендаллом в 1946 году в их ставшей уже классической книге «Фокусированное интервью». С тех пор эти социологи, впервые осмыслившие специфичность, «особость» этого вида интервью, и считаются его авторами. Роберт Мертон с коллегами выделил ряд существенных характеристик фокусированного интервью:

- интервьюируемые люди должны быть участниками некой определенной ситуации;

- гипотетически важные элементы, а также характер, процессы и общая структура этой ситуации предварительно проанализированы социологом, на основе чего он выдвигает гипотезы;

- на основе этого анализа разработан план проведения интервью, в котором очерчены области исследования и гипотезы;

- интервью фокусируется на субъективных переживаниях лиц по поводу заранее проанализированной ситуации.

При этом американские социологи специально не анализировали индивидуальную или групповую форму фокусированного интервью, относя эти черты в равной степени к двум этим формам.

Термин «группа», широко используемый в социологии и психологии, здесь означает малую группу, т.е. малочисленную по составу совокупность людей, находящихся в непосредственном личном общении друг с другом. Здесь это - группа участников интервью, находящихся в непосредственных личных контактах друг с другом по поводу обсуждаемой темы и ее аспектов в течение времени интервью.

Количество участников, как правило, колеблется от 7 до 10 человек, хотя оптимальный объем группы, по данным исследований, 8-9 человек. Впрочем, некоторые авторы полагают, что самое оптимальное количество людей в группе еще меньше - 5-7 человек[26]. Требование такого небольшого количества участников обусловливается опасениями социологов, что фокус-групповое интервью в противном случае приобретает черты, снижающие качество получаемой информации:

- стиль работы модератора вынужденно становится более директивным, жестким;

- уменьшается возможность высказаться для каждого участника, что порождает их неудовлетворенность фокус-группой, а также снижает возможное разнообразие мнений, позиций;

- в такой ситуации, когда каждый из участников выступает не часто, увеличивается вероятность «длинных речей», содержащих информацию лишнюю, не относящуюся к обсуждаемой теме;

- возрастает вероятность «кулуарных» обсуждений, когда часть участников «выпадает» из общего разговора, и группа распадается на микрогруппы, имеющие свой предмет обсуждения.

Первоначально фокусированное интервью в группе следовало за традиционным опросом, преследуя цель более детального объяснения (углубления) его результатов.

Сегодня фокус-групповое интервью, переживающее с 80-х годов «эпоху ренессанса», несколько меняет свои целевые ориентиры. Это проявляется, по меньшей мере, в двух аспектах:

- результаты его использования имеют самостоятельное значение. Они чаще всего не дополняют («углубляют») данные классического опроса, но реализуют цели и задачи самостоятельного исследования. Фокус-группы в таком качестве используются в социологии политики, социологии рекламы, маркетинге;

- стимулом выступает не только конкретное событие, в которое участники интервью должны быть включены «до того», но и область социальной реальности, в которую они так или иначе погружены и которая становится темой обсуждения. На фокус-группе, например, может обсуждаться тема предстоящих выборов губернатора или отношения к слоганам рекламной политической кампании кандидата на ту или иную выборную должность и т.д.

Такое фокус-групповое интервью, посвященное узкой теме, стремящееся «дойти до конца» в ней, фактически становится глубинным.

Кроме того, современное представление о фокус-группах включает в себя понимание того, что информация, которая производится в рамках этого метода, не просто сумма индивидуальных мнений, но всегда продукт организованной дискуссии и групповой динамики: ответ на вопрос, «вброшенный» интервьюером (здесь он называется модератором) для обсуждения, стимулируется присутствием других участников, рождается и аргументируется в споре (или согласии) с другими.

По мнению английского исследователя Р.А. Крюгера, фокус-группа - это «сообщество людей, объединенных в группы по определенным критериям, в результате чего в ходе групповой дискуссии производятся данные, имеющие качественный характер»[27].

Такая фокус-групповая дискуссия особенно эффективна, по мнению Р.А. Крюгера, «когда необходимо понять, что люди думают и чувствуют, поступая определенным образом»[28].

Это рассмотрение и процесса сбора данных, и их интерпретации в контексте групповой динамики, т.е. процессов постоянного взаимодействия и взаимовлияния участников группы, является важнейшим методологическим принципом фокусированного группового интервью в его сегодняшнем понимании.

Наиболее распространенная форма фокусированного группового интервью сегодня - это интервью с путеводителем (гайдом), в котором последовательно представлены только темы, требующие обсуждения[29].

Именно такое фокусированное групповое интервью занимает срединное место на шкале комплексного критерия', оно, с одной стороны, предполагает директивную стратегию - дискуссией здесь управляет модератор, достаточно четко следующий логике гайда; с другой стороны, оно не формализовано - обсуждаемая тема, как правило, представлена открытыми вопросами.

Рекрутирование в фокус-группу людей происходит в соответствии в целями и задачами исследования. Так, например, цель проведенного нами маркетингового исследования состояла в том, чтобы определить отношение к новому для одного из самарских банков банковскому продукту «Доверительное управление средствами клиентов». Соответственно участниками фокус-группового интервью, т.е. объектом исследования, стали потенциальные потребители этого продукта: люди с ежемесячным доходом на 1 человека не ниже 15-20 тысяч рублей.

Очень часто гипотезы, выдвигаемые исследователем в процессе фокус-группового исследования, [30] «завязаны» на социально-демографические характеристики. Тогда возникает необходимость проведения нескольких фокус-групп, участники которых различаются наиболее значимыми социально-демографическими параметрами. Так, например, гипотеза о влиянии уровня образования на отношение к лозунгам рекламной политической кампании, выдвинутая нами в исследовании, обусловила необходимость проведения нескольких фокус-групп, различающихся по уровню образования участников.

Сегодня существует целый ряд методических принципов, правил формирования фокус-групп:

1. Фокус-группы должны быть гомогенными (однородными) по своим социальным характеристикам; в гетерогенных (разнородных) группах возникает целый комплекс нежелательных социально-психологических явлений: чаще всего, это замыкание участников группы в себе, общая заторможенность динамики обсуждения, возникновение атмосферы неискренности или даже конфликта. Гомогенность группы означает, что участники не должны значительно различаться по статусу (должности), уровню образования и возрасту. Значимость гомогенности по полу -вопрос сегодня дискуссионный. Во всяком случае допускается разнородность группы по полу (при условии равного количества мужчин и женщин), если тема обсуждения не специфически женская или мужская. Считается, что в этом случае особые социально-психологические отношения между мужчинами и женщинами, которые могут возникнуть в группе, не так уж существенно влияют на искренность участников, их аргументацию своих мнений.

2.- Фокус-группы должны формироваться из рядовых участников обсуждаемой ситуации, так называемых «людей с улицы». Именно поэтому для участия не допускаются, с одной стороны, «знатоки», специалисты в обсуждаемой области деятельности; а с другой - социологи, психологи, журналисты, специалисты в области рекламы: считается, что эта группа профессионалов обладает высоким уровнем осведомленности в различных сферах общественной жизни.

Такое неприятие экспертов, компетентных людей здесь объясняется тем, что фокус-группы, как правило, производят информацию, необходимую для принятия управленческих решений в маркетинге, социологии политики, рекламы. Вместе с тем сами эти решения всегда ориентированы на массового участника политической кампании, рядового потребителя рекламной продукции того или иного товара.

3 - Участники фокус-группы не должны быть знакомы друг с другом: предварительное («до того») знакомство может существенно повлиять на искренность участников, их мотивацию к участию.

В целом окончательный отбор участников производится организатором группы с помощью анкеты-фильтра. Эта анкета содержит критерии отбора, разработанные исследователем, в форме закрытых вопросов. Потенциальные участники, чьи социальные характеристики совпадают с необходимым значением критерия (например, соответствующий возраст или требуемый уровень среднемесячного дохода на 1 человека в семье, и т.д.), и становятся реальными участниками фокус-группы.

Как правило, такое интервью происходит в комфортно оборудованном помещении за «круглым столом»: участники должны видеть друг друга и модератора. Оптимальное время обсуждения 1 час -1 час 20 минут. Вся процедура интервью записывается с помощью аудио - или лучше видеотехники. Необходимость использования этой техники диктуется как чисто процедурными соображениями (модератор участвует в дискуссии и потому не может записывать информацию), так и методологическими: камера или магнитофон фиксирует не только вербальную, но и невербальную жестовую информацию, показывающую отношение участников фокус-группы к обсуждаемому вопросу.

Чаще всего, особенно, если это фокусированное групповое интервью используется в маркетинговом исследовании, процедура интервью предполагает наблюдение за ним со стороны заказчика. Технически это может быть осуществлено из обычной соседней комнаты с помощью телевизионного приемника или из специально оборудованного помещения с полунепроницаемым стеклом. Такое наблюдение позволяет представителям заказчика «вмешиваться» в ход интервью, для того чтобы получить более детальную информацию по «вдруг всплывшим», неожиданным, но важным для него аспектам обсуждаемой темы. Правда, это вмешательство производится опосредованно: модератору передаются записки с просьбой поподробнее остановиться на интересующем заказчика элементе обсуждения.

Социологическая этика предписывает модератору обязательно рассказать участникам о назначении используемой техники, а также о том, что ход обсуждения поставленных вопросов наблюдается представителями заказчика с определенной содержательной целью.

Ранее мы уже говорили, что организация групповой S дискуссии предполагает роль «дирижера», ведущего эту дискуссию, модератора. Термин «модератор» происходит от латинского слова «moderate», что означает «умеренный, средний». Отсюда главная процедурная задача модератора - так руководить дискуссией, чтобы «умерять» повышенную активность одних участников, и, напротив, «вытаскивать» для обсуждения, побуждать говорить молчаливых и застенчивых.

В целом и техника, и искусство ведения группы модератором должны быть направлены на создание доброжелательной социально-психологической атмосферы, в которой участникам было бы комфортно общаться, обсуждать предложенные темы: только такая атмосфера стимулирует искренность информантов, их готовность к сотрудничеству, аргументации своих мнений, не вызывает боязни сказать «не то».

Модератор, работая в группе, может демонстрировать различные стили, отличающиеся мерой директивности, а также характерными особенностями его техники. Исследователи выделяют целый спектр таких стилей: [31] «растерянный и запуганный модератор», «авторитарный модератор», «попустительствующий модератор», «слишком активный модератор», «наивный модератор», «модератор-комедиант», «соблазняющий модератор», «ведущий-психотерапевт», «модератор-писатель» и т.д. При этом выделяются конструктивные стили и деконструктивные, снижающие качество получаемой информации.

Опытный модератор может даже менять стиль ведения фокус-группы в зависимости от социальных характеристик респондентов, а также целей и задач исследования.

В любом случае следует помнить, по мнению американской исследовательницы фокус-группового интервью Мэри Дебас, ключевые моменты роли модератора[32]:

- модератор не смотрит свысока на респондентов;

- модератор соглашается или не соглашается с тем, что говорят респонденты;

- модератор «не вкладывает свои слова в рты респондентов».

Кроме того, добавляет она, в фокус-группе, как, впрочем, и в любом другом интервью, не бывает правильных или неправильных ответов.

Идеальный модератор в процессе интервью «держит» две цели:

-содержательную, т.е. получение информации для решения содержательных задач исследования, подтверждения или производства новых гипотез. Здесь он стремится обсудить все грани темы, представленные в гайде, и как можно детальнее. При этом он должен «уложиться» в отведенное время;

- процедурную, техническую. Здесь модератор стремится руководить дискуссией с учетом всех тех процессов, которые характеризуют малую группу, «направляя» их на решение содержательных задач.

Как и в любом качественном исследовании, модератор здесь - тончайший инструмент, личностные качества и профессионализм которого определяют полноту и уникальность получаемой информации.

Стандартизованное интервью, нарративное интервью, полуформализованное интервью, фокус-группы, качественное интервью, директивная стратегия, эффект интервъю-- ера, модератор, групповая динамика.

2. Назовите критерии, по которым можно классифицировать виды интервью.

3. Опишите черты стандартизованного интервью как типичного метода классического социологического исследования и область его применения.

4. Что такое качественное интервью и какие конкретные виды интервью могут быть отнесены к этому типу?

6. Опишите характер отношений между интервьюером и информантом в этом виде интервью.

7. Назовите особенности полуформализованного интервью.

8. Что такое фокусированное групповое интервью в его современном звучании?

[1] Конечно, прежде всего это касается интервью, используемого в классической парадигме. Качественное интервью стремится преодолеть эту искусственность, «сгладить» ее, хотя и не может ее преодолеть в принципе.

[2] Ноэль Э. Массовые опросы. Введение в методику демоскопии. М.: Прогресс, 1978. С.50.

[3] Речь идет прежде всего о невключенном наблюдении.

[4] Погосян Г.А. Метод интервью и достоверность социологической информации. Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1985. С.50.

[5] Термин «.качественное интервью» здесь используется как обобщающий, собирательный, заменяющий собой все разнообразные виды интервью, используемые в качественном исследовании.

[6] Речь идет об использовании интервью в классическом социологическом исследовании. В качественном исследовании, где анкетный опрос практически не используется, этой проблемы нет вообще.

[7] Эти термины употребляются и в психологии, однако имеют другой смысл: дойти до «глубин» психики, до сферы бессознательного.

[8] См.: Белановский С.А. Методика и техника фокусированного интервью. М.: Наука, 1993. С.85; Социологическое исследование: методы, методика, математика и статистика. Словарь-справочник. М.: Наука, 1991. Т.4. С.101-102.

[9] Идея представления различных видов интервью в качестве континуума принадлежит К.Панч. См.: Punch К. Introduction to Social Research. Qualitative and Quantitative Approaches. Sage Publication, London, Thousand Oaks, New Delhi, 1998. P.175.

[10] Термин «директивность» введен в научный обиход американским социологом В.Донахью. См.: Donaghy W.C. The interview: Skills and Applications. Dallas: Skott, Foresman and Jo, 1984.

[11] Здесь это означает невозможность использования контент-анализа в качественном исследовании.

[12] Подробно см.: Погосян Г.А. Метод интервью и достоверность социологической информации. Ереван, Издательство АН Армянской ССР, 1985.

[13] Впрочем, в учебнике В.А. Ядова «Социологическое исследование: методология, программа, методы» указана прямо противоположная тенденция.

[14] Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология-4М. 1993-1994. №3-4. С.35.

[15] См.: Ярская-Смирнова Е. Социокультурный анализ нетипичности. Саратов, 1997; а также «Судьбы людей»: Россия XX век. М: Ин-т социологии, 1996; Готлиб А.С. Социально-экономическая адаптация россиян: факторы успешности-неуспешности. М: СОЦис, 2001, № 7 и др.

[16] Голофаст В.Б. Многообразие биографических повествований//Социологический журнал. 1995. №1. С.76.

[17] При разработке стандартизованного опросника социологу порой долго и мучительно приходится «отрабатывать» язык опросника, чтобы он был понятен респондентам.

[18] «Особость» лонгитюдного исследования состоит в том, что в нем изучаются одни и те же люди на разных этапах жизненного цикла: сначала школьники, потом, когда они заканчивают вузы, наконец, через несколько лет работы, и т.д.

[19] Бургос Мартина. История жизни, рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №2. С. 129.

[20] Клименкова Т. Феминистские стратегии интервьюирования и анализа данных // Возможности использования качественной методологии в тендерных исследованиях. М., 1997.

[21] Punch К. Introduction to Social Research. Qualitative and Quantitative Approaches. Sage Publications, London, Thousand Oaks, New Delhi, 1998. P. 143

[22] Это утверждение основывается на методическом эксперименте, проведенном нами в рамках уже упоминавшегося исследования социально-экономической адаптации россиян. Жизненные истории, рассказанные 50-летней женщиной интервьюеру - студентке социологического факультета и через короткий промежуток времени (1, 5 недели) -опытному социологу с 30-летним стажем, были фактически разные.

[23] Лехциер В.Л. Апология черновика, или «Пролегомены ко всякой будущей...» // Новое литературное обозрение. 2000. №4.

[24] Веселкова Н.В. Методические принципы полуформализованного интервью//Социология-4М. 1995. №5-6. С.31.

[25] Термин этот, на наш взгляд, достаточно условен. Мы уже говорили ранее, что в любом даже самом качественном интервью отношения между интервьюе