Она открыла дверь, выглянула, а затем выскользнула наружу.

Это было необычное соображение, и я обдумывал его по пути к дому Маклеода. Я не смог больше заснуть, раздумывая над сказанным Мег, и Мокси, прежде чем выскользнуть в окно, пожелал побольше ласки и общения, так что я поднялся раньше обычного, и прибыл к дому Маклеода без четверти восемь.
Обычно, когда я входил в комнату, в которой мы всегда занимались, он уже был там. Сегодня утром его там не оказалось. Его не было и в сарае, куда я зашёл посмотреть. Лошадиное стойло пустовало, и я догадался, что он все еще катается верхом. Он так загружал меня занятиями, что я не мог расспросить ни о лошади, ни о чём-нибудь другом. Лишь одна работа, работа, и работа. У меня постоянно создавалось впечатление, что если я спрошу нечто личное, например, что вы делаете все остальное время? или, это правда, что вы пишите порно? или, вы преподаёте? то он вышвырнет меня вон (он никогда не ответил ни на один вопрос, а может быть, я сам не облекал слова в форму вопроса. В конце концов, кто у кого должен был спрашивать?). Я понимал, что он говорил правду, когда он заявил, что сожалеет о том, что ввязался, потому что он совершенно очевидно демонстрировал это - когда я не мог вникнуть в суть его объяснений, например, не мог выполнить любого из очень больших заданий, выданных им, или случайно обронил «Эней, конечно же, был напыщенный осёл» - тогда он бросал на меня один из своих ужасных взглядов, словно я сделал нечто непристойное.
Из-за паршивого экзамена, но и ещё чтобы не дать ему удовольствия избавиться от меня, я придерживался своей линии, предписывающей держать рот на замке. Хотя, по- настоящему было обидно, и в некотором смысле, это была потеря, так как на протяжении многих лет я на самом деле смог усовершенствовать технику по отваживанию учителя от желания вступать в конфликт из-за не выполненного домашнего задания, или из-за незнания ответа на вопрос, заданный тебе.

В школе, в которую я ходил, считалось, что если учитель не подхватывает любую тему, вносимую учеником, то это разрушает и подавляет личность ребёнка. Скажем, если вы не знаете верных дат Гражданской войны, то просто говорите, что не можете собраться мыслями из-за разрушительного воздействия промышленности на экологию, или из-за ужасной несправедливости избирательной системы, или из-за расистского характера образования, или из-за войны во Вьетнаме, или из-за чего-то ещё, и если у вас имеется кое-какой навык, то, вероятнее всего, вам никогда не придётся снова возвращаться к той теме. Одна девушка умудрилась так наглядно и убедительно представить даты в качестве авторитарного подхода к образованию, что учитель больше никогда не спрашивал ее об этом. Некоторым хиппи удавалось подобное вплоть до выпускного, после чего, конечно (если они понимали, что будут изгнаны регентами из университета [регент - член правления в некоторых американских университетах ] ), они бросали учиться в качестве протеста против истеблишмента. Был только один учитель, который не соглашался с этим, и был достаточно невежлив, приставая к вам до тех пор, пока не становилось ясно, что вы понятия не имеете, о чём он говорит, не читали задание, и не можете понять его вопросов. Поэтому мы устроили тайное сборище, после которого ребята вернулись домой с такими симптомами нервного перевозбуждения, что родители созвали свою встречу из-за этой чрезвычайной ситуации, после которой отправились маршем протеста в школу. Учитель был уволен.
Но Монстр Маклеод, очевидно, придерживался старых фашистских методов, поскольку давил мне там, где болит; и Святого Матфея, безусловно, по-настоящему волновало, как много вы знаете об этом благочистивом осле Энее и его надоедливой подружке Дидоме, которая все больше и больше напоминала мне мать, когда той хотелось, что бы я сделал что-нибудь - я понимал, что с этим придётся жить.

Но, возвращаясь в то утро: я обшарил сарай, разглядывая упряжь, развешенную на стене, и вдыхая запахи сена, лошади и кожи. Там была лестница, ведущая на чердак, по которой я залез и провалился в сено. Это было действительно здорово. Я лег и перекатился словно щенок. Сено щекотало нос, рот, и живот, там, где задралась рубашка.
Затем я поднялся и нырнул в другую сторону, где выглянул из низкого квадратного оконца с открытыми ставнями. Оттуда вид был получше, нежели из дома. Отсюда можно было разглядеть весь изгиб береговой линии: деревню, расположенную ниже и справа, лодочный пирс, пляж, и за ним скалы, где сосны и ели спускались прямо к воде. Всё было красивым и спокойным. Спустя время я улёгся на живот в сено и уставился в окно. Воздух, более свежий и прохладный, чем внизу возле нашего дома, имел привкус соли. Я сложил руки под подбородком и закрыл глаза, пытаясь понять, смогу ли одновременно ощущать запахи соли и сена...

Я решил покататься на лошади Маклеода и уже собрался положить на неё седло, когда заметил, что она примерно в четыре раза больше обычной лошади, и похожа на слона, чьи уши, торчащие над стойлом, становились всё больше и больше, а глаза зажглись ярко-красным, и она собралась убить меня. Для чего загнала меня в угол, дико заржала, и, приподнявшись, лягнула меня в бок своими копытами. Я был в ужасе, но и недоумевал, почему я ещё не мертв, потому что её копыта, похожие на лезвия, достигали меня, но, вместо того, чтобы отхватить у меня полголовы, только толкали под рёбра, словно кулаки. И потом я по-настоящему испугался, потому что эта вонючая лошадь оскалилась и заговорила, словнов отвратительной телерекламе. Она сказала голосом Маклеода:
- Проснись, Чарльз.

Я открыл глаза. Надо мной стоял Маклеод.
- Прости, что побеспокоил тебя, - сказал он холодно.

Я всё ещё соображал, что он делает в моей спальне, и как, интересно, я смог провести его домой, чтобы мать, или Глория не увидели, когда он произнёс с сарказмом:
- Ну, когда же ты придёшь в себя?

Я сел, увидел сено, а затем почувствовал себя дураком. Маклеод прошёлся по чердаку, подошел к краю, упёрся там руками, и спрыгнул вниз. Ловко. Я решил последовать за ним.

Он оглянулся.
- Воспользуйся лестницей.

Но я, конечно же, поступил не так. Моё приземление оставляло желать лучшего. Я упал на спину и из меня вышел весь воздух. Это было ужасно. Я чувствовал, что тону. Я не мог вздохнуть. Смутно я увидел, как Маклеод обернулся, посмотрел на меня, а затем вернулся. Он взял меня на руки, перегнул, и начал хлопать по спине. Неожиданно, я задышал.

- Ты в порядке? - спросил он, когда я встал, втягивая большими глотками воздух.