Экспедиции Г.А.Сидорова

Г.А.Сидоров профессиональный биолог. По роду своей деятельности ему приходилось много ездить по северу России. Заинтересовавшись проблемой реликтовых гоминоидов, он при любом удобном случае беседовал с местны­ми жителями на эту тему. Впоследствии он уже целенаправленно выезжал в некоторые районы для сбора информации. В своём кратком отчёте Сидоров пишет: По имеющимся в моём распоряжении данным, образ жизни реликтовых гоминоидов кое в чём не соответствует тем представлениям, которые сло­жились у некоторых исследователей. Его принято считать вечным скиталь­цем, но это не так. Если верить моим информаторам (а это, в основном, коренные жители тайги и тундры - прим. автора). Он не скиталец. Он со­вершает сезонные миграции, но пределы этих миграций могут быть огромны­ми.

Например, жители Северного и Среднего Урала убеждены, что “большак” - постоянный житель гор, которые они считают “его колыбелью”, от­куда он спускается весной и куда возвращается осенью. У некоторых охотников в этих местах бытует мнение, что зимой эти огромные челове­коподобные существа обитают в пещерах, где они в сильные морозы спят, а в оттепели выходят для охоты на оленей или бродят в поисках лишайни­ков.

Коми-оленеводы, если разговор заходит о ямгорте, прямо указывают адрес района, где его следует искать - горы. По мнению ляпинских и сосьвенских манси, в основном стариков, у “дикого человека” в горах есть постоянные тропы – “настоящие дороги” и охотничьи места, где он подстерегает оленей во время миграций. Но на прямые вопросы, где же находятся эти “дороги” и “охотничьи места”, информаторы стараются не отвечать, ссылаясь на то, что это было в далёком прошлом – “деды и от­цы знали, а мы не знаем, только слышали от них, но забыли” и т.п. По мнению русских старожилов, например, из Тюменьской области, “большаков” хорошо знали в недалёком прошлом некоторые старики, которые даже всту­пали с ними в контакт... По рассказам, встречи происходили обычно вес­ной и осенью. В последние годы такие встречи прекратились, да и следы большаков стали попадаться очень редко.

По описаниям очевидцев, северо-уральский тунгу и большак очень похожи. Прежде всего, у тех и других огромный, до 3, 5 метров и более рост. Шерсть у обоих тёмно-бурая, иногда почти чёрная. Оба предпочита­ют сумерки. Оба, по словам информаторов, зимуют в горных пещерах и только весной покидают горы и уходят в тайгу и степи или на север, в болота и тyндру. Со слов информаторов, можно тунгу и большака выделить из общей массы реликтовых гоминоидов, объединив их в одну гипотетичес­кую Северо-уральскую популяцию реликтовых палеоантро-

пов.

Очень похож на своего уральского собрата западносибирский майгики или куль. Он тоже огромен, очень подвижен, так же ведёт сумеречный образ жизни. Но, по словам селькупов и ненцев, эти лохматые гиганты - жители коренные, местные, постоянно кочующие среди бесчисленных болот и озёр определённого района.

В описаниях этих существ много легендарно­го, но они вполне реальны. Местные жители неоднократно показывали мне в разных районах места, где, по их словам, совсем ещё недавно, до на­чала освоения нефтяных месторождений, им встречались майгики. В част­ности, им приписываются “переходы майгики” - относительно упорядоченныё завалы из брёвен, образующие мосты через небольшие речки. Как правило, такие “переходы” образованы вывороченными с корнями стволами деревьев, чаще всего сосен, которые опираются своими концами на оба берега. По таким завалам легко перебираться с одного берега на другой. Под ними свободно проходит лодка, в противном случае они бы не сохранились. Cу­ществование “переходов майгики” указывает не только на то, что лохма­тое, двуногое, волосатое существо, обладающее высоким интеллектом, совсем недавно ещё было реальностью, но и позволяет определить направление его перемещений - большинство “переходов” имеет широтное направление.

Пути майгики обычно проходят через поймы рек, текущих в меридио­нальном направлении. По таким поймам тайга заходит далеко на север и, очевидно, под покровом кустов и деревьев “дикий человек” может перед­вигаться более скрытно. По словам одного из моих информаторов Ивана Сапочкина, спугнутый им “дикий человек” так быстро побежал от него в гору, что его и на оленях нельзя было догнать. Тот же Сапочкин считает майгики существом местным, хотя и очень редким.

Н.К.Качимов, ссылаясь на своих дедов, утверждает, что майгики жили раньше по-соседству с хан­тами и даже имели среди них приятелей. Но это соседство было только в тёплое время года. С наступлением зимы все майгики куда-то исчезали. По его мнению, они откочёвывали на юг, как птицы. На мой вопрос сохра­нились ли майгики в настоящее время, он ответил утвердительно, но ска­зал, что они перестали доверять людям.

Ещё один информатор В.Суровцев убеждён, что майгики стали на зиму уходить на юг не из за холодов, а вследствие войны, которую вёл когда-то легендарный народ “аусьяк” про­тив хантов. С ним соглашаются многие старики. По их словам, до войны с “аусьяк” майгики зимовали в этих местах, на сухих буграх посреди бо­лот.

Н.К.Кичимов в детстве видел зимнее логово майгики. Он запомнил, что это была “большая нора”, как он говорил, “целая комната с толстым слоем мха на полу”. Находилась она на склоне холма. Сверху росли боль­шие деревья и их корни свисали с потолка “норы”. Кое-где корни были подпёрты рогатыми подпорками - видимо сломанными верхушками деревьев. Примерный размер этого логова он назвать затруднился.

Подобные логова на территории Западной Сибири не редкость, но не всегда их связывают именно с майгики. В то же время объяснить, что же это за логова и кому они принадлежат, не могут. В некоторых местах го­ворили, что в них жили белогвардейцы. А почему бы и нет, ведь надо же было где-то скрываться в зимние холода. Главное не это, а то, что ни ханты, ни селькупы не связывают эти логова с бурым медведем... Но ведь кто-то сделал такую нору и выстелил её пол слоем мха!?

Вот ещё одно описание подобного логова.

Промысловик-охотник из Коми рассказал следующее: “Года два-три назад мы тушили лесной пожар. Лес горел возле лесного озера. Там мы обнаружили очень большую берлогу, вырытую под сосной на обрыве берега. Когда пошёл дождь, в этой берлоге спрятались пять мужиков. Видно было, что земля и мусор из неё выгребались в течение нескольких лет. Вынутая земля лежала тут же у входа. Медведь рыть такую большую берлогу не бу­дет, ему она ни к чему. Он лучше займёт выворотень или устроится в бу­реломе. Кроме того, этот зверь так долго на одном месте не зимует. На­до добавить, что в этом месте мы слышали достаточно много свидетельств и рассказов очевидцев о встречах с необычным существом...”.

В 1968 году семья эвенка Б.Л.Лихачёва кочевала в районе какой-то речки. Дети Лихачёва обнаружили на высоком берегу большую нору и рядом чуть поменьше. В одну из них ребята залезли. Нора оказалась простор­ной. По углам и посредине стояли корявые стойки, упиравшиеся в увитый корнями потолок. На полу лежал толстый слой мха. Кроме того, дети об­наружили там, у входа кучу ягеля. Ягеля, по их словам, было много.

Отец, узнав, что дети забирались в нору, испугался и сразу же стал го­товиться к отъезду. Но встреча с чулюком - хозяином этой норы всё-таки состоялась. Когда они уже ехали домой, чулюк несколько километров шёл позади их каравана, правда, не приближаясь ближе 50-70 метров. И дети, и взрослые его хорошо разглядели. Чулюк был не бурого, а серого цвета, глаза у него были маленькие и ярко блестели...

В Эвенкийском национальном округе у огромного человека-зверя мно­го названий: “мадепа”, “мюлена”, “купа” и “чулюк”.

Он так же огромен, как и тунгу Северного Урала и бассейна Оби. По словам оленеводов, он большой любитель свежего мяса и часто охотится на оленей. Чулюк в этих местах вполне реален. Во многих местах люди убеждены, что их уже совсем не осталось. Но некоторые факты говорят, что это не так. Например, иногда летом, а чаще осенью, у оленеводов начинают рушиться таёжные загород­ки, огораживающие места, где пасутся домашние олени. Часть оленей при этом пропадает. Земля в это время ещё подмёрзшая, и следов на ней не оста­ётся. От медведя следы остаются, а тут нет. Оленей иногда потом нахо­дят, но не всех. Загородка при этом бывает так разобрана, как будто это было сделано человеческими руками. Эвенки разговоров о чулюках не любят и стремятся от них уклониться. Обычно предлагают какую-нибудь сказку или легенду. По их поверьям рассказывать о том, что происходило давно, можно, а о сегодняшних событиях нельзя - грех, табу.

В централь­ных районах Эвенкии чулюк, как и везде, очень редок, но всё же иногда встречается. Считается, что он приходит с севера. Чаще встречают его на плато Путорана, где он сопровождает стада диких оленей. Охотники из тех мест примерно раз в десять лет обнаружи­вают его следы и почти всегда вблизи пасущихся диких оленей. По их словам, они обнаруживали остатки трапез чулюков на местах оленьих око­тов и их лёжки. Но зимних лёжек в этих местах никто не видел, и где чудюки проводят зиму, тоже никто не знает.

Правда, один из информаторов Т.Конарёнок из посёлка Суриндин, на вопрос о том, уцелели ли чулюки в настоящее время и где они проводят зиму, ответил, что волосатые гиган­ты живы. Работая на реке Столовой, он сам не один раз видел следы чулюка. А на зиму, по его мнению, чулюки уходят в горы Путорана. Там мно­го диких оленей и совсем нет людей, которых он стремится избегать.

Восточнее расположена область обитания чучуна. Сведений о них сравнительно немного. О них знают пастухи-якуты, оленеводы, охотни­ки-якуты и русские старожилы охотники. Отмечают уникальные скоростные качества чучуна. Различают их две разновидности. В Западной Якутии - он охотник на диких оленей. О способах его охоты рассказывают следую­щее: чучуна незаметно подкрадывается к стаду, затем вскакивает, корот­кую дистанцию бежит с огромной скоростью, догоняет оленя, хватает его за рога и, резко тряхнув, ломает ему шею. Иногда он преследует и моло­дых лосей, но крупного лося он предпочитает не трогать. Ростом чучуна в Западной Якутии не уступает майгики и чулюку. В горных местах чучуна охотится по–другому. Два чучуна загоняют стадо оленей или снежных баранов на край обрыва, отрезая живтоным пути отхода, и бросая камни, вынуждают их прыгать вниз. Часть животных при этом гибнет, или ломает ноги, что одно и то же.

Об образе жизни чучуна известно очень мало. Ясно, что в этих мес­тах он гость. Приходит он, скорее всего, из расположенной южнее тайги, вслед за стадами диких оленей, весной и осенью уходит обратно. Спугну­тый человеком на открытом пространстве, он стремится уйти в лес, под прикрытие деревьев. Иногда в таких случаях он уходит в болота. Где он зимует, выяснить не удалось. Правда, некоторые якуты считают, что чучуна выкапывают себе летом, когда грунт оттаял, на возвышенных местах посреди болот пещеры и в них проводят зиму, но сами рассказчики таких пещер-логовищ не видели.

Из многочисленных рассказов местных жителей северных районов вы­яснилось, что “дикие люди” очень любят лакомиться лишайниками, растущи­ми на поверхности скал и камней. Они показывали, какой именно вид ли­шайников предпочитают “дикие люди”. Они пробовали его на вкус, и я тоже попробовал и согласился с ними, что есть его, пожалуй, можно. Из всех видов лишайников, растущих на камнях в тех местах, большак предпочитает “На­кипине” или Cetrarium. В одном из районов меня убеждали, что майгики с удовольствием поедают “бородач” и ягель - основную пищу северных оле­ней. По словам одного очевидца, майгики сначала вымачивает ягель в проточой воде, а уже потом ест, причём потребляет его в большом коли­честве, особенно весной. По некоторым сообщениям, майгики в начале весны с удовольствием поедают молодые побеги сосны, берёзы, тальника, сдирая с них кору. Осину не едят, пользуются только её соком...

Как ут­верждают ханты, с конца мая и до июля лохматые человекоподобные су­щества держатся поближе к тем местам, где много черемши, которую они очень любят. До войны бывали случаи, когда майгики прогоняли людей от зарослей черемши. Летом, по утверждению ханта Н.Кикянова, его брата и других хантов майгики держатся вблизи озёр и стариц. В это время они много времени проводят в воде, питаясь корневищами кувшинок и кубышек. Кроме того, вода спасает их от гнуса, которого в это время особенно много. По утверждению хантов И.Хомякова и П.Ерцова, осенью майгики лю­бят лакомиться грибами, причём предпочитают белые и маслята, как оле­ни.

Осенью, когда созревают кедровые орехи, «дикие люди» собираются в кедрачах. Осенью 1968 года семья Б.Лихачёва из Томской области встре­тила в кедраче семью чулюков, которая собирала орехи. Чулюков было трое: мать и два детёныша. Мать, которая, по словам Лихачёва, была с доброго медведя, трясла тонкие кедры, а лохматые детёныши собирали шишки. Про подобные встречи рассказывали и другие ханты. В 1976 году женщина-хантайка наблюдала, как забравшийся на дерево майгики стара­тельно срывал шишки и бросал их кому-то вниз. В рацион северных релик­товых палеоантропов, естественно, входят и различные ягоды.

Загадочные лохматые существа питаются, конечно, не только расти­тельной пищей и олениной. Жители Урала и Западной Сибири рассказывают, что “дикий человек” с удовольствием раскапывает из нор еммингов и мы­шей, разоряет гнёзда птиц и бурундуков, поедает птичьи яйца, лакомится дохлой рыбой, которую подбирает на берегах рек и озёр. Есть сведения, что он ловит и поедает живую рыбу.

“Дикий человек” из Восточной Якутии сильно отличается от чучуна. Его называют пикилян. Обычно он имеет рост среднего человека, редко чуть выше, коренастый, очень сильный. В долинах рек он обычно не встречается, но в горах, если верить охотникам, эти существа вполне обычны. В ряде мест на хребтах Черского и Аргатаса о нём рассказывали, так же запросто, как о снежном баране или олене.

Любопытен рассказ о случае в Момском районе, который там знают все: пикилян украл женщи­ну. Он привёл её в пещеру, где она прожила с ним почти год. Женщина родила от него ребёнка - сына. Через некоторое время пикилян забрал ребёнка себе, а женщину отвёл к людям. Женщина не смирилась с потерей ребёнка и привела к пещере людей, но там не оказалось ни хозяина, ни ребёнка. Пикилян ушёл и унёс с собой сына. Эта женщина до сих пор жи­вёт в Хамково.

Кроме пикиляна в Восточной Якутии рассказывают ещё об одном диком волосатом человекоподобном существе, которое называют шегошен. Сведе­ний о нём очень мало. Известно только, что встречается это существо в горах хребта Черского. О нём рассказывают местные эвенки и юкагиры, в основном оленеводы и охотники. В отличие от других районов, в Восточ­ной Якутии пожилые люди разговоров о «диких людях» стараются избегать, зато о них могут рассказать молодые. Правда, знают они мало. Внушённый за много поколений суеверный страх перед обитателями тайги и гор, прочно сидит в сознании местного населения. Только этим можно объяснить такой случай, когда у вооружённого охотника пикилян спокойно отбирает тушу убитого им оленя или барана, а человек с ружьём стоит и бездействует...

С большим трудом удалось выяснить, каким образом пикиляны охотятся на снежных баранов, основную свою добычу в горах. По словам оленеводов Семичальского района Магаданской области, два-три пикиляна, выследив стадо баранов или оленей, забираются выше них и сверху точными броска­ми камней, а камни кидают они метко и на очень большие расстояния, по­ражают свою добычу. Иногда они поступают по-другому - загоняют стадо снежных баранов или круторогов на край пропасти и пугают их. Паничес­кий страх толкает молодых и неопытных животных в пропасть, где они по­гибают. Старые опытные животные либо уходят заблаговременно, либо на­ходят возможность уйти от своих преследователей по скалам.

Археологи предполагают, что именно таким способом охотились и наши далёкие пред­ки. Приёмы охоты на оленей у пикилянов такие же, как у чучуна. Оленей также иногда загоняют на край обрыва и, бросая камни, заставляют пры­гать в пропасть.

В общем, в горах пикиляны - истинные хозяева и прак­тически не боятся человека. Изредка они спускаются с гор к озёрам и речкам, где питаются ягодами и корнями растений.

Собранные А.А.Сидоровым материалы о распространении, экологии и особенностях поведения различных популяций реликтовых гоминоидов Север­ной Азии представляют исключительную ценность, так как раскрывают мно­гие, до этого неизвестные, стороны жизни этих существ. К сожалению, Си­доров не делал во время своих экспедиций каких-то фотографий или зари­совок, но его вклад в изучение проблемы реликтовых гоминоидов по своей полноте и многосторонности сравним разве что с материалами Ж.И.Кофман по кавказским гоминоидам.