Из дневника Навани Холин, джесесач, 1174 г. 1 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Каладин придавил каменный обломок к стене расщелины, и тот остался висеть на том же месте.

Подпрыгнув, Камень ухватился за булыжник и повис на нем, согнув ноги. Его глубокий, гулкий смех эхом прокатился по ущелью.

— Пока я что?.. — Огромный рогоед нахмурился, вцепившись в камень двумя руками. — Мне больше не нравятся эти эксперименты.

— О, только не хнычь, — сказал Каладин, скрестив руки на груди, и прислонился к стене рядом с Камнем.

Дно ущелья возле них освещалось сферами, виднелись ветви лоз, разный мусор и цветущие растения.

— Дело не в падении, — пожаловался Камень. — Дело в моих руках. Я большой, как видишь.

— Так ведь хорошо, что у тебя есть большие руки, которые могут тебя держать.

— Думаю, дело в другом, — проворчал Камень. — Хватка не так хороша, и я...

Булыжник отвалился от стены, и рогоед упал вниз. Каладин схватил Камня за руку и помог подняться, пока тот приходил в себя.

— Двадцать секунд, — заметил Сигзил. — Не так уж долго.

— Я тебя предупреждал, — сказал Каладин, подобрав упавший булыжник. — Он будет висеть дольше, если я использую больше штормсвета.

— Полагаю, нам нужно от чего-то отталкиваться.

Сигзил порылся в кармане и вытащил мерцающий бриллиантовый обломок, самую мелкую сферу.

— Вытяни из него весь штормсвет и помести его в булыжник. Потом Камень снова повиснет на нем, а мы посмотрим, как долго это продлится.

— Эй, манча, — отозвался из глубины ущелья Лоупен. — У тебя их хотя бы две, верно?

Хердазианин следил за тем, чтобы никто из новых рекрутов случайно не забрел сюда и не увидел, чем занимается Каладин. Это было маловероятно — новички практиковались через несколько расщелин отсюда, но Каладин предпочел, чтобы кто-то все равно стоял на страже.

«В конце концов они все узнают, так или иначе, — подумал капитан мостовиков, взяв у Сигзила сферу-обломок. — Не это ли ты недавно обещал Сил? Что позволишь превратить себя в Сияющего?»

Резко вдохнув, Каладин втянул штормсвет из обломка, а затем перелил его в булыжник. С каждым разом у него получалось все лучше: сначала втягиваешь штормсвет в руку, а потом словно покрываешь булыжник слоем светящейся краски. Штормсвет впитался, и когда Каладин прижал камень к стене, тот остался на месте.

От булыжника поднимались струйки светящегося дыма.

— Наверное, не стоит заставлять Камня висеть на нем, — сказал Каладин. — Если тебе нужно от чего-то отталкиваться, почему просто не посчитать, сколько он продержится на стене сам по себе?

— Ну, это не так забавно, — сказал Сигзил. — Но, ладно.

Он продолжил записывать цифры у себя в блокноте. Многие мостовики могли бы почувствовать себя неловко при виде подобного зрелища. Письмо воспринималось как занятие не мужское, более того — богохульное, даже несмотря на то, что Сигзил писал глифами.

К счастью, сегодня Каладина сопровождали Сигзил, Камень и Лоупен — все иностранцы из разных мест со своими обычаями. В Хердазе формально исповедовали воринизм, но на самом деле у них имелась своя версия религии, а Лоупен, похоже, не имел ничего против мужчин, умеющих писать.

— Ну что, — сказал Камень, пока они ждали. — Наш Благословленный Штормом лидер, ты же говорил, что умеешь еще кое-что, ведь так?

— Пробовал уже, — сказал Каладин. — И чуть не разбил голову, когда упал.

— Ух, ганчо, не можешь ни летать, ни по стенам ходить? Мне нужно чем-то впечатлять женщин. И по-моему, для этого недостаточно лепить камни к стенам.

— Думаю, такое впечатлит любую, — ответил Сигзил. — Ведь нарушаются законы природы.

— Вижу, ты совсем не общался с хердазианскими женщинами, — вздохнул Лоупен. — Серьезно, я думаю нам лучше снова попытать счастья с полетом. Это было бы идеально.

— Есть еще кое-то, — сказал Каладин. — Не полет, но все равно полезно. Только я не уверен, что смогу повторить. Ни разу не делал этого сознательно.

— Щит, — догадался Камень, который стоял возле стены и не отводил глаз от булыжника. — На поле боя, когда паршенди стреляли в нас. Их стрелы попали в твой щит. Все их стрелы.

— Нужно проверить, — сказал Сигзил. — Нам понадобится лук.

— Спрены, — Камень указал на стену. — Они притягивают его к стене.

— Что? — спросил Сигзил, пробираясь, чтобы взглянуть на висящий булыжник. — Я ничего не вижу.

— Значит, они не желают, чтобы их увидели. Мои извинения, мафа’лики, — кивнул он в их сторону.

Сигзил нахмурился и присмотрелся внимательнее, достав сферу для освещения. К нему присоединился Каладин. Когда он вгляделся внимательнее, у него получилось увидеть маленьких фиолетовых спренов.

— Это связано с моими способностями, — ответил Каладин, бросив взгляд на Сил, которая сидела в трещине скалы неподалеку. Она свесила ногу и покачивала ею.

— Я алайи’ику, — пояснил Камень, приложив руку к груди.

— И это значит? — нетерпеливо спросил Сигзил.

— Что я могу видеть спренов, а ты нет. — Камень положил руку на плечо невысокого мужчины. — Не переживай, друг. Я не виню тебя за то, что ты слеп. Таково большинство низинников. Видишь ли, все дело в воздухе — он не дает твоим мозгам работать как положено.

Сигзил нахмурился, но сделал несколько заметок, не переставая рассеянно шевелить пальцами. Засекал время? В конце концов булыжник отвалился от стены, выпустив несколько последних струек штормсвета, когда коснулся земли.

— Значительно больше минуты. Я насчитал восемьдесят семь секунд, — сказал Сигзил и посмотрел на остальных.

— Мы тоже должны были засекать? — спросил Каладин, глянув на Камня, который в ответ пожал плечами.

— Девяносто одна секунда, — крикнул Лоупен. — Не стоит благодарности.

Сигзил присел на камень, проигнорировав несколько торчавших из мха костей, и записал еще что-то в блокнот. Он нахмурился.

— Ха! — воскликнул Камень, присаживаясь на корточки возле него. — Выглядишь так, будто тухлых яиц наелся. Что случилось?

— Я не знаю, что делаю, Камень, — ответил Сигзил. — Мой наставник научил меня задавать вопросы и находить точные ответы. Но как я могу быть точным? Мне бы понадобились часы, чтобы засекать время, но они слишком дорогие. И даже если бы они у нас были, я не знаю, как измерять штормсвет!

— Обломками, — предложил Каладин. — Драгоценные камни тщательно взвешивают до того, как покрывают стеклом.

— Все ли они удерживают одинаковое количество штормсвета? — спросил Сигзил. — Нам известно, что необработанные камни не так хорошо справляются с этим, как ограненные. Так, выходит, что в камне, который огранили качественнее, будет больше света? К тому же, штормсвет постепенно вытекает из сферы. Сколько времени прошло после того, как тот обломок зарядили, и сколько света из него ушло с тех пор? И все ли они теряют свет с одинаковой скоростью? Мы слишком мало знаем. Мне кажется, что я, возможно, напрасно трачу ваше время, сэр.

— Не напрасно, — сказал Лоупен, присоединяясь к ним.

Зевнув, однорукий хердазианин присел на камень рядом с Сигзилом и заставил его немного подвинуться.

— Может, нам просто нужно исследовать другие вещи, а?

— Ну, ганчо, смог бы ты прилепить к стене меня?

— Похоже, не лишне узнать, верно? — сказал Лоупен, вставая. — Попробуем?

Каладин бросил взгляд на Сигзила. Тот пожал плечами.

Каладин втянул штормсвет. Незатихающая буря наполнила его изнутри и, словно пытаясь вырваться из заточения, ударяла по коже. Он направил штормсвет в руку и приложил ее к стене, окрашивая камни свечением.

Глубоко вздохнув, Каладин поднял Лоупена и прижал покрепче. Из-за его худобы сделать это было поразительно легко, особенно когда штормсвет бурлил у Каладина в венах.

Когда он нерешительно шагнул назад, хердазианин остался висеть на месте — его военная форма, сбившаяся складками на спине за подмышками, прилипла к стене.

— Может пригодиться, — сказал Камень, почесывая свою странно подстриженную рогоедскую бородку. — Да, именно такие вещи мы и должны исследовать. Ты солдат, Каладин. Сможешь использовать это в бою?

Каладин медленно кивнул, и в его воображении всплыли десятки возможностей. Что, если враги пробегут по полосе света, которую он оставит на земле? Смог бы он остановить повозку на ходу? А воткнуть копье во вражеский щит и затем вырвать его из рук?

— Как ты себя чувствуешь, Лоупен? — спросил Камень. — Не больно?

— Неа, — ответил Лоупен, раскачиваясь. — Только переживаю, что моя куртка порвется или пуговицы отскочат. О-о. У меня к тебе вопрос! Что однорукий хердазианин сделал с тем, кто прилепил его к стене?

— Ничего — у него рука не поднялась, — ответил Лоупен и расхохотался.

Сигзил застонал, а Камень рассмеялся. Сил подняла голову и метнулась к Каладину.

— Да, — ответил Каладин. — И явно не смешная.

— Эй, не говори так! — сказал Лоупен, все еще посмеиваясь. — Это самая лучшая шутка, которую я знаю. И поверь мне, я специалист в области шуток про одноруких хердазиан. Моя мама всегда говорит: «Лоупен, ты должен научиться смеяться до того, как начнут другие. Тогда ты украдешь у них смех, и он будет только твой». Она очень мудрая женщина. Как-то я принес ей голову чуллы.

— Ты… Что? — заморгал от удивления Каладин.

— Нет, — вмешался Камень. — Это и правда очень вкусно. Голова — вкуснейшая часть чуллы.

— Я верю вам двоим на слово, — сказал Каладин. — Но до определенного предела.

Он потянулся к Лоупену и взял его за руку, когда штормсвет, который удерживал того на месте, начал гаснуть. Камень схватил мостовика за пояс, и они помогли ему спуститься.

— Ладно, — сказал Каладин, инстинктивно пытаясь определить время по солнцу, хотя его не было видно в узкой расщелине над головой. — Давайте поэкспериментируем.

Каладин бежал по дну ущелья, и буря подгоняла его изнутри. Его движения испугали несколько оборцветов, и растения резко втянулись, словно сжимающиеся ладони. Лозы на стенах задрожали и поползли вверх.

Каладин промчался, разбрызгав воду, и перепрыгнул через гору обломков, оставляя за собой след из штормсвета. Он переполнял его и рвался наружу. Так было проще его использовать — свет сам хотел потоком литься из Каладина. Мостовик направил его в копье.

Впереди, с тренировочными копьями наперевес, его ждали Лоупен, Камень и Сигзил. Лоупен был не очень хорош в бою: сказывалось отсутствие руки, но Камень с лихвой компенсировал этот недостаток. Рослый рогоед отказывался сражаться с паршенди и убивать, но сегодня согласился поучаствовать в тренировочном бою ради «эксперимента».

Он отменно владел копьем, а Сигзил — приемлемо. Встреться они на поле боя, три мостовика вместе могли бы доставить Каладину массу хлопот.

Удивив рогоеда, Каладин бросил копье горизонтально в Камня, и тот поднял свое оружие, чтобы поставить блок. Штормсвет склеил копья Каладина и Камня вместе, образовав крест. Рогоед выругался, попытавшись развернуть свое копье для удара, но лишь стукнул себя в бок оружием Каладина.

Когда Лоупен нанес удар своим копьем, Каладин с легкостью направил его к земле одной рукой, наполнив наконечник копья штормсветом. Оружие попало в кучу мусора и прилипло к веткам и костям.

В бой вступил Сигзил, но его оружие прошло далеко от груди Каладина, когда тот шагнул в сторону. Капитан мостовиков подтолкнул копье и зарядил его ладонью, а затем швырнул в облипшее мхом и костями копье Лоупена, которое тот только что вытащил из мусора. Оба копья прилипли друг к другу.

Каладин проскользнул между Камнем и Сигзилом, заставив трех мостовиков сбиться в беспорядочную кучу и потерять равновесие, пока они пытались освободить свое оружие. Каладин зловеще улыбнулся, не спеша отбежав на другой конец расщелины. Подняв копье, он развернулся и запрыгал с ноги на ногу. Штормсвет побуждал его к действию. Удерживая столько света, стоять спокойно было практически невозможно.

Когда штормсвет начал иссякать, остальные наконец-то разъединили копья и построились, чтобы снова встретить атаку.

Каладин побежал вперед. В тусклом свете ущелья поднимающийся от него светящийся дым был достаточно ярким, чтобы отбрасывать крутящиеся порывистые тени. Мостовик пронесся по лужам, разбрызгивая воду, холодившую его босые ступни. Каладин заранее снял ботинки, потому что хотел чувствовать под ногами каменное дно.

На этот раз трое мостовиков уперли древки копий в землю, будто отражая наступление. Каладин улыбнулся, ухватил свое копье за верхушку — как и другие, он пользовался тренировочным, без настоящего наконечника — и зарядил его штормсветом.

Он ударил своим копьем по копью Камня, намереваясь вырвать оружие из рук рогоеда. Но у Камня были другие планы — он с силой потянул копье на себя. Это застало Каладина врасплох, и он чуть не выпустил оружие из рук.

Лоупен и Сигзил быстро присоединились к атаке, чтобы зайти с двух сторон.

Он научил их такому боевому порядку, показав как работать на поле боя в команде.

Когда они подошли ближе, Каладин отпустил свое копье и выставил ногу. Штормсвет тек из его босых ног так же легко, как из рук. Скользящим движением ноги он оставил на земле светящуюся дугу. Сигзил наступил на нее и споткнулся, когда его ноги прилипли к штормсвету. В падении он попытался уколоть Каладина копьем, но удар получился совсем слабым.

Каладин всем весом навалился на Лоупена, чей удар прошел мимо цели. Он отпихнул хердазианина к стене и отскочил назад, прилепив мостовика к камню, который зарядил в тот короткий миг, когда они соприкоснулись.

Сигзил упал лицом в воду. Каладин едва успел улыбнуться, когда заметил, что Камень замахивается на него бревном.

Целое бревно. Как вообще Камню удалось его поднять? Каладин бросился из-под удара. Кувыркаясь по земле, он поцарапал руку, а Камень угодил бревном по дну ущелья.

Каладин издал рык, и штормсвет потек сквозь зубы, поднимаясь в воздух прямо перед ним. Юноша прыгнул на бревно Камня, когда тот снова попытался его поднять.

Приземлившись, Каладин со стуком придавил бревно к земле и набросился на Камня, а какая-то часть его гадала, о чем он вообще думал, ввязываясь в рукопашный бой с человеком в два раза тяжелее его самого. Он врезался в рогоеда и уронил его на землю, упав следом. Они покатились по зарослям мха, Камень пытался извернуться, чтобы схватить руки Каладина. Очевидно, рогоед когда-то учился борьбе.

Каладин направил штормсвет в землю. Ему он не помешает и движений не стеснит — это уже известно. Пока они боролись, к земле пристала сначала рука Камня, а затем и его торс.

Рогоед не сдавался и все еще пытался взять Каладина в захват. У него почти получилось, пока Каладин не оттолкнулся ногами, разворачивая их обоих. Тогда и другой локоть Камня коснулся земли и прилип к ней.

Каладин освободился и, пытаясь отдышаться, жадно хватал ртом воздух. Он откашлялся, из-за чего потерял большую часть оставшегося внутри штормсвета, и прислонился спиной к стене, вытирая пот с лица.

— Ха! — воскликнул Камень, распростертый на земле с раскинутыми в стороны руками. — Я почти тебя поймал. Ишь ты, скользкий, как пятый сын!

— Шторма, Камень, — ответил Каладин. — Чего бы я не отдал, чтобы вытащить тебя на поле боя. Ты впустую тратишь себя на кухне.

— Тебе не нравится еда? — усмехнулся Камень. — Придется состряпать что-то пожирнее. Тебе подойдет! Поймать тебя — все равно, что попытаться удержать живую озерную рыбу! Да еще и вымазанную маслом! Ха!

— Ты воин, Камень. Я увидел это в Тефте, и чтобы ты ни говорил, но я вижу это и в тебе.

— Я родился не тем сыном, который может стать солдатом, — упрямо проговорил рогоед. — Это позволено туаналикина, четвертому сыну или младше. Третьего сына нельзя впустую потерять на войне.

— Но это не помешало тебе бросить в мою голову дерево.

— Так совсем маленькое ведь, — сказал Камень. — И голова у тебя крепкая.

Каладин улыбнулся и потянулся к земле, чтобы дотронуться до штормсвета, который удерживал Камня. Он никогда еще не пробовал забрать свет обратно, воспользовавшись им таким образом. Получится ли? Он закрыл глаза, сделал вдох и попытался… да.

Внутри вновь разгорелась небольшая буря. Когда Каладин открыл глаза, Камень уже освободился. Весь свет забрать не удалось, лишь часть. Остатки испарялись в воздухе.

Каладин схватил Камня за руку, чтобы помочь подняться. Здоровяк встал и отряхнулся.

— Это было позорно, — сказал Сигзил, когда Каладин подошел, чтобы его освободить. — Мы словно дети. Такого постыдного зрелища глаза Высокочтимого еще не видели.

— У меня есть нечестное преимущество, — сказал Каладин, поднимая Сигзила на ноги. — Годы солдатской службы. И телосложение у меня крупнее твоего. А, ну да, еще я могу испускать штормсвет из пальцев.

— Ты хорошо справился. Это всего лишь эксперимент, как ты и хотел.

«Гораздо более полезный эксперимент», — подумал Каладин.

— Конечно, — отозвался Лоупен из-за спины. — Давай возьмем и оставим хердазианина висеть на стене. Вид отсюда — просто отличный. О, и не слизь ли это стекает у меня по щеке? Новый и оригинальный облик для Лоупена, который не может вытереться, потому что — я разве еще не сказал? — у него рука к стене прилипла.

— Ведь ты сам попросил меня прилепить тебя к стене, Лоупен.

— Моя другая рука, — ответил Лоупен. — Та, которую давно отрезали и скормили зловещей твари… Так вот, она сейчас показывает тебе неприличный жест. Я подумал, стоит сказать, чтобы ты подготовился к оскорблению.

Он сказал это с той же легкостью, с какой, кажется, относился ко всему. Даже в бригаду мостовиков Лоупен вступил с этаким безумным рвением.

— Тот прием, — сказал Камень, — он хорошо сработал.

Хотя, если честно, ему было бы легче справиться с тремя врагами, используя только копье и дополнительную скорость и силу, которые давал штормсвет. Он еще не знал, связано ли это с тем, что он просто не привык к новым способностям. Но Каладин не сомневался, что, заставляя себя использовать их, попадал в несколько затруднительных ситуаций.

«Все дело в опыте, — подумал он. — Я должен понимать свои способности так же хорошо, как и свое копье».

Следовательно, тренировки. Много тренировок. К сожалению, лучший способ тренироваться — найти кого-то, кто был бы таким же сильным, умелым и выносливым, как и ты, или лучше. Учитывая то, что он теперь умел делать, задача не из легких.

Остальные отошли, чтобы достать фляги из заплечных мешков. Каладин заметил фигуру, стоящую в тени, немного дальше в расщелине. Капитан мостовиков поднялся и застыл в напряжении, пока не увидел, как их сферы осветили приближающегося Тефта.

— Думал, ты будешь на страже, — проворчал Тефт Лоупену.

— Был очень занят прилипанием к стене, — сказал Лоупен, поднимая флягу. — А я думал, ты должен тренировать кучу зеленых новичков?

— Дрехи с ними справится, — ответил Тефт, пробираясь сквозь обломки и присоединяясь к Каладину около стены ущелья. — Я не знаю, сказали ли тебе парни, Каладин, но, приведя сюда эту группу, ты помог им выбраться из панцирей.

— Как ты научился так хорошо разбираться в людях? — спросил Тефт.

— Нужно просто почаще разрезать их на куски, — сказал Каладин, посмотрев на свою руку, которую поцарапал, когда боролся с Камнем. Царапины больше не было — штормсвет залечил порезы на коже.

Тефт хмыкнул, обернувшись, и бросил взгляд на Камня и остальных — они уже распаковали свои порции с едой.

— Тебе стоит поставить Камня во главе новобранцев.

— С тобой он только что дрался, — сказал Тефт. — Так может, он и с ними потренируется. Людям он нравится больше, чем я. Я только все испорчу.

— Ты справишься, Тефт, и я не позволю тебе говорить иначе. Теперь у нас есть ресурсы. Больше не нужно экономить каждую сферу. Ты будешь тренировать новеньких, и как следует.

— Да. Нам придется притащить толпу человек в двадцать, если мы захотим дать тебе надлежащий бой.

— Или так, или найти еще кого-то, как я, — сказал Каладин. — Партнера для тренировок.

— Да, — кивнул Тефт так, будто он сам об этом еще не думал.

— Всего было десять рыцарских орденов, так? — спросил Каладин. — Что ты знаешь про другие ордены?

Тефт первым понял, что умеет Каладин, даже раньше, чем сам Каладин.

— Не так уж много, — ответил Тефт, скривившись. — Я знаю, что ордены не всегда ладили, несмотря на то, что говорится в официальной истории. Посмотрим, может, нам удастся найти кого-то, кто знает больше меня. Я... я держался в одиночку. А тех, кого я знал, — людей, которые могли бы помочь, — уже нет в живых.

Если до этого Тефт пребывал в мрачном настроении, то теперь оно ухудшилось еще сильнее. Он уставился в землю. Мостовик редко говорил о своем прошлом, но Каладин все больше уверялся, что кем бы эти люди ни были, они погибли из-за чего-то, что совершил именно Тефт.

— А что бы ты решил, если бы услышал, что кто-то хочет возродить Сияющих рыцарей? — тихо спросил Каладин Тефта.

Далинар Холин позволил ему присутствовать на одном из советов, и хотя Каладин верил Тефту, подразумевалось, что определенные вещи офицер был обязан хранить в тайне.

«Далинар — светлоглазый, — прошептала какая-то часть Каладина. — Он бы не стал думать дважды, если бы собирался открыть тайну, которой ты с ним поделился».

— Не я, — повторил Каладин. — Что, если какой-нибудь король вдруг решит собрать группу людей и назвать их Сияющими рыцарями?

— Я бы назвал его идиотом, — сказал Тефт. — Нет, Сияющие были не такими, как про них говорят. Они не предатели. Не предатели, и точка. Но все уверены, что они нас подвели, и у тебя не получится быстро изменить это мнение. Если, конечно, у тебя под рукой нет волноплета, чтобы заставить всех замолчать.

— Они возненавидят меня, да? — спросил Каладин. Он не мог не заметить, как Сил зашагала к нему по воздуху и принялась изучать его. — За то, что сделали бывшие Сияющие.

Каладин поднял руку, чтобы не дать Тефту высказать протест.

— За то, что они сделали согласно общепринятому мнению.

Сил сложила руки на груди и одарила Каладина красноречивым взглядом.

— Тогда нам придется подойти к этой задаче осторожнее, — сказал Каладин. — Собери новобранцев. Они достаточно потренировались на сегодня.

Тефт кивнул и побежал выполнять приказ. Каладин взял копье и сферы, которые разложил, чтобы осветить место для тренировки, а затем подал сигнал оставшимся трем мостовикам. Они собрали вещи и двинулись в обратный путь.

— Так ты решился, — проговорила Сил, приземляясь на плечо Каладина.

— Сначала я хочу еще потренироваться, — ответил он.

— Нет, плохо. Люди меня возненавидят, а даже если нет, я буду отделен от них. Изолирован. Только я уже принял свой жребий. Я справлюсь.

Даже в Четвертом мосту один лишь Моаш не относился к Каладину как к какому-то мифологическому Герольду-спасителю. Он и еще, наверное, Камень.

Впрочем, остальные мостовики не выказывали того страха, о котором он когда-то беспокоился. Может, они его и боготворили, но не подвергали отчуждению. Что само по себе было уже довольно неплохо.

Они дошли до веревочной лестницы раньше Тефта и новичков. Не имело смысла дожидаться остальных, так что Каладин выбрался из сырого ущелья на плато к востоку от военных лагерей. Ему было в диковину ощущение, что он может вынести свое копье и деньги из расщелины. Что солдаты на страже у входа в лагерь Далинара ему вовсе не докучали. Напротив, они отсалютовали и встали по стойке смирно. Их приветствие оказалось не менее подобающим, чем те, что когда-либо отдавали ему раньше. Даже не менее подобающим, чем приветствие, которое отдавали генералу.

— Кажется, они гордятся тобой, — сказала Сил. — Они тебя даже не знают, но уже гордятся.

— Это темноглазые, — сказал Каладин, отсалютовав в ответ. — Скорее всего, они участвовали в бою на Башне, когда Садеас их предал.

— Благословленный Штормом, — позвал один из солдат. — Ты слышал новости?

«Будь проклят тот, кто рассказал им об этом прозвище», — подумал Каладин, пока его догоняли Камень и два других мостовика.

— На Разрушенные равнины прибыл герой! — прокричал в ответ солдат. — Он собирается встретиться со светлордом Холином, может, даже поддержать его! Хороший знак. Возможно, он все тут успокоит.

Копье чуть не выпало из онемевших пальцев. И тогда он внезапно побежал. Он не обращал внимания на крики Камня за спиной и не остановился, чтобы позволить остальным себя догнать. Он мчался через лагерь, направляясь к командному комплексу Далинара в самом центре.

Каладин не хотел верить до тех пор, пока не увидел знамя, развевающееся на ветру над группой солдат, которые, скорее всего, прибыли с другой, гораздо большей группой, оставшейся за пределами лагеря. Он пробегал мимо людей, которые оглядывались на него и окликали, спрашивая, что случилось.

Споткнувшись, Каладин наконец остановился перед небольшой лестницей, которая вела к защищенному комплексу каменных зданий Далинара. Там он увидел, как Терновник пожимает руку высокому мужчине.

С квадратным лицом, полный чувства собственного достоинства, новоприбывший носил аккуратную военную форму. Он засмеялся и обнял Далинара.

— Очень давно, — согласился Далинар. — Я рад, что после стольких лет обещаний ты все-таки добрался сюда. Слышал, что ты даже добыл себе Клинок Осколков!

— Да, — ответил мужчина, подавшись назад и вытянув руку в сторону. — Я отнял его у убийцы, который рискнул напасть на меня на поле боя.

Появился Клинок. Каладин уставился на оружие, отливающее серебром. Клинок был гравирован по всей длине, а его форма напоминала горящее пламя, но Каладину казалось, что оружие запятнано красным. Его разум затопили имена: Даллет, Кореб, Риш… Отряд, погибший раньше времени. Отряд из другой жизни. Люди, которых он любил.

Каладин поднял голову и заставил себя посмотреть в лицо новоприбывшего. Человека, которого он ненавидел больше, чем любого другого. Человека, которого он когда-то почитал.

Кронлорд Амарам. Тот, кто украл Клинок Осколков Каладина, поставил клеймо на его лбу и продал в рабство.

Ритм решимостимягко раздавался на задворках сознания Эшонай, когда она достигла плато в центре Разрушенных равнин.

Она сорвала с головы шлем Осколков, глубоко вдыхая холодный воздух. Доспехи хорошо проветривались, но после интенсивных упражнений в них все равно становилось душно. Другие солдаты опустились на землю позади — в забег она взяла около пятнадцати сотен. К счастью, в этот раз они прибыли задолго до людей и забрали гемсердце с минимальной борьбой. Его принес Деви, заслуживший привилегию, потому что именно он увидел куколку издалека.

Эшонай почти желала, чтобы все оказалось не так легко. Почти.

«Где ты, Терновник? — подумала она, посмотрев на запад. — Почему ты не пришел встретиться со мной снова?»

Ей показалось, что она увидела его в том забеге, около недели назад, когда их прогнал с плато его сын. Эшонай не принимала участия в сражении, ее беспокоила раненая нога, и прыжки с одного плато на другое усиливали боль даже в Доспехах Осколков. Возможно, ей вообще не стоило участвовать в этих забегах.

Она хотела быть с солдатами на случай, если ударный отряд окружат и понадобится Носитель Осколков — даже раненый — чтобы их освободить. Нога все еще причиняла страдания, но Доспехи достаточно смягчали боль. Скоро Эшонай вернется к сражениям. Возможно, если она примет непосредственное участие, Терновник появится снова.