Из дневника Навани Холин, джесесач, 1174 г. Каладин направился в расщелины, поскольку имел на это право.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Каладин направился в расщелины, поскольку имел на это право.

Как и в армии Садеаса, они использовали веревочные лестницы. Те лестницы были ненадежными. Веревки изношены и покрыты мхом, перекладины пострадали от многочисленных сверхштормов. Каладин ни разу не терял людей из-за тех штормовых лестниц, но всегда беспокоился по этому поводу.

Лестница под ним была совершенно новой. Каладин знал об этом, поскольку Ринд, интендант, почесал затылок в ответ на его просьбу, но выполнил все согласно указаниям. Лестница оказалась прочной и добротной, как и все в армии Далинара.

Каладин прыжком приземлился на дно. Когда он поднял сферу, чтобы осветить ущелье, прилетела Сил и села к нему на плечо. Один сапфировый брум стоил дороже, чем вся его зарплата мостовика.

В армии Садеаса мостовиков часто отправляли на работы в ущелья. Каладин до сих пор не знал, делалось ли это с целью утилизировать все возможные ресурсы с Разрушенных равнин или являлось всего лишь способом занять мостовиков между забегами какой-то черной работой, подавляющей волю.

Однако здесь дно ущелья казалось нетронутым. На земле не было троп, проложенных через обломки и мусор, которые остались после сверхштормов. На покрытых мхом стенах отсутствовали нацарапанные сообщения и инструкции. Как и остальные ущелья, это изнутри напоминало вазу. Широкое дно, сужающееся кверху, образовалось в результате проносящихся во время сверхштормов потоков воды. Относительно ровная поверхность внизу покрылась затвердевшим осадком крэма.

По мере продвижения Каладину пришлось пробираться через самый разный мусор. Сломанные ветки и стволы деревьев, принесенные со всех концов равнин. Расколотые раковины камнепочек. Бесчисленные переплетения засохших лоз, перевитых между собой, как заброшенная пряжа.

В ущельях оказывалось много трупов. Всякий раз, когда люди проигрывали битву на плато, их вынуждали отступить и оставить своих мертвецов позади. Шторма! Садеас часто оставлял трупы, даже если выигрывал. И бросал раненых мостовиков, даже если их можно было спасти.

После сверхшторма мертвые попадали сюда, в ущелья. Так как шторма двигались на запад, в сторону военных лагерей, тела смывало в этом направлении. Каладин обнаружил, что и шагу не сделать, не наступив на кости, виднеющиеся из-под скопившейся на дне ущелья листвы.

Он выбирал путь с таким почтением и осторожностью, насколько было в его силах. Тем временем за его спиной Камень добрался до дна, тихо пробормотав какую-то фразу на родном языке. Сложно сказать, проклятие или молитву. Сил слетела с плеча Каладина, взмыла в воздух, а затем пронеслась по дуге к земле. Там она приняла образ девушки в простом платье, которое превращалось в туман чуть ниже колен. Этот облик Каладин считал ее истинной формой. Она уселась на ветку и уставилась на бедренную кость, торчащую из мха.

Сил не нравилось насилие. Каладин не был уверен в том, что даже теперь она понимала, что такое смерть. Спрен говорила о ней как ребенок, пытающийся осмыслить что-то ему недоступное.

— Какой беспорядок, — проворчал Тефт, достигнув дна. — Ба! Здесь вообще никогда не убирали.

— Это могила, — отозвался Камень. — Мы гуляем по могилам.

— Все ущелья — могилы, — сказал Тефт. Его голос эхом отражался от сырых стен ущелья. — Просто эта могила грязная.

— Сложно найти смерть, которая не была бы грязной, Тефт, — заметил Каладин.

Тефт что-то пробормотал и пошел встречать новых рекрутов, которые спускались на дно. Моаш и Шрам охраняли Далинара и его сыновей, которые участвовали в каком-то празднике светлоглазых, чего Каладин был рад избежать. Вместо праздника они с Тефтом спустились сюда.

К ним присоединились сорок мостовиков, по два от каждой реорганизованной бригады, и Тефт обучал их в надежде на то, что из них получатся хорошие сержанты для своих бригад.

— Хорошенько запомните, парни, — сказал он им. — Вот отсюда мы вышли. Именно поэтому некоторые называют нас костяным орденом. Радуйтесь, мы не собираемся заставлять вас проходить через все, что прошли сами! Нас могло смести сверхштормом в любой момент. Теперь, с расчетами штормстражей Далинара Холина, риск становится меньше, но на всякий случай будем держаться близко к выходу...

Каладин скрестил руки на груди, наблюдая, как Тефт инструктирует людей, пока Камень вручал им учебные копья. У Тефта копье отсутствовало, и хотя он был ниже ростом, чем собравшиеся вокруг него мостовики, одетые в простые солдатские мундиры, они казались полностью запуганными.

«А чего еще ты ожидал? — подумал Каладин. — Они же мостовики. Их и легкий ветерок напугает».

Тем не менее Тефт выглядел полностью контролирующим ситуацию. Таким естественным. Это было правильно. Что-то в этом было просто... правильно.

Вокруг головы Каладина материализовался рой маленьких светящихся шариков. Спрены в виде золотистых сфер заметались из стороны в сторону. Он вздрогнул, глядя на них. Спрены славы. Шторма! Казалось, он не видел их уже целую вечность.

Сил взметнулась в воздух и присоединилась к ним, хихикая и кружась над головой Каладина.

— Ну, конечно. Ты же сам присвоил ему звание.

— Нет, — сказал Каладин. — Не я присвоил. Он его заслужил. Ну, все. Пойдем.

Она кивнула, спустилась пониже и устроилась в воздухе, закинув ногу на ногу, как будто чинно уселась на невидимый стул. Сил продолжала парить, двигаясь абсолютно синхронно с ним.

— Вижу, ты снова бросаешь вызов всем законам природы, — сказал Каладин.

— Законам природы? — переспросила Сил, найдя формулировку забавной. — Законы для людей, Каладин. У природы их нет!

— Если я что-то подброшу вверх, оно упадет вниз.

— За исключением случаев, когда этого не произойдет.

— Нет, — возразила Сил, посмотрев вверх. — Это больше похоже на... на соглашение между друзьями.

— Мы должны действовать согласованно, — сказала она, заговорщически наклоняясь, — иначе у вас расплавятся мозги.

Он фыркнул, обходя груду костей и веток, пронзенную копьем. Разъеденное ржавчиной, оно напоминало монумент.

— О, да ладно тебе, — проговорила Сил, тряхнув волосами. — Мог хотя бы похихикать.

— Фырканье — не хихиканье, — продолжила Сил. — Я точно знаю, потому что умна и красноречива. Теперь ты должен меня похвалить.

— Далинар Холин хочет возродить Сияющих рыцарей.

— Да, — важно подтвердила Сил, зависнув так, что он мог видеть ее только краем глаза. — Это настолько блестящая идея, как будто я сама ее придумала! — Сил торжествующе усмехнулась, затем нахмурилась.

— Что? — спросил он, снова повернувшись к ней.

— Тебе никогда не казалось несправедливым, — проговорила Сил, — что спрен не может привлечь спрена? Мне не помешало бы обзавестись несколькими собственными спренами славы.

— Я должен защищать Далинара, — сказал Каладин, не обращая внимания на ее жалобы. — Не только его, но и его семью, может быть, самого короля. Но мне не удалось предотвратить вторжение в покои Далинара.

Он все еще не мог понять, как кому-то удалось туда проникнуть. Разве только это был не человек.

— Могли ли спрены нарисовать те глифы на стене?

Однажды Сил принесла листок. У нее была какая-то физическая форма, просто не очень сильная.

— Я не знаю, — сказала она, глядя в сторону. — Я видела...

— Спренов, похожих на красную молнию, — тихо ответила Сил. — Опасные спрены. Не видела таких прежде. Иногда я их замечаю, издалека. Спрены шторма? Грядет что-то опасное. И в этом глифы правы.

Каладин некоторое время обдумывал услышанное, а затем остановился и посмотрел на нее.

— Таким образом, у тебя было много времени, чтобы придумать достойный ответ, — сказал Каладин, скрестив руки на груди и прислонившись к стене, где было посуше. — Остается только гадать, что ты придумала: основательное разъяснение или убедительную ложь.

— Ложь? — ошеломленно переспросила Сил. — Каладин! Я тебе не криптик какой-нибудь!

Сил, все еще сидя, словно на стуле, выпрямилась и вскинула голову.

— На самом деле я... На самом деле я понятия не имею. Фух.

Она схватилась за волосы, по одной белой полупрозрачной пряди в каждую руку, и потянула в стороны. Он нахмурился и указал на нее.

— Я видела, как женщина на рынке так делала, — пояснила Сил, снова дернув себя за волосы. — Означает, что я расстроена. Думаю, это должно причинять боль. Стало быть... ой? Как бы там ни было, не то чтобы я не хочу говорить тебе о том, что мне известно. Я хочу! Просто... Я не знаю, что я знаю.

— Ну так вообрази, насколько обескураживает, когда чувствуешь что-то подобное!

Каладин вздохнул и пошел дальше по ущелью, минуя лужи стоячей воды, заполненные мусором. Вдоль одной из стен ущелья расположилась россыпь чахлых камнепочек. Вероятно, здесь на них попадает не слишком много света.

Он глубоко вдохнул ароматы буйной жизни. Мох и плесень. Большинство тел здесь были лишь костями, хотя Каладин и держался подальше от одного участка земли, где копошились красные точки спренов гниения. Прямо рядом с ним группа оборцветов выпустила в воздух свои тонкие веерообразные листья, и спрены гниения танцевали с зелеными крапинками спренов жизни. Здесь, в ущелье, жизнь и смерть обменялись рукопожатием.

Каладин исследовал некоторые из боковых проходов ущелья. Странно чувствовать, что эта область ему не знакома; ущелья, прилегающие к лагерю Садеаса, он изучил лучше, чем сам лагерь. По мере того, как мостовик продвигался, ущелье становилось все глубже, раскрываясь множеством ответвлений. Каладин сделал несколько пометок на стене.

Повернув на одной из развилок, он обнаружил открытую круглую площадку, на которой было мало мусора. Запомнив ее, Каладин вернулся и оставил на стене еще одну отметку, прежде чем выбрать очередной проход. В итоге они оказались в еще одном месте, где ущелье расширялось, образуя вместительное пространство.

— Приходить сюда было опасно, — сказала Сил.

— В ущелья? — спросил Каладин. — В такой близости от лагеря не встречаются скальные демоны.

— Нет. Я имела в виду для меня, входить в ваш мир прежде, чем я нашла тебя. Это было опасно.

— В другом месте. Там много спренов. Не могу как следует вспомнить... Там были огни в воздухе. Живые огни.

— И да, и нет. Мое появление в этом мире означало риск умереть. Без тебя, без разума, рожденного в вашей реальности, я не могла думать. Оставаясь в одиночестве, я была просто еще одним спреном ветра.

— Но ты же не спрен ветра, — сказал Каладин, опустившись на колени около большой лужи с водой. — Ты спрен чести.

Каладин сжал пальцы вокруг сферы, погрузив похожее на пещеру место в полутьму. Наверху день, но узкая полоска неба казалась далекой, недостижимой.

Груды принесенного наводнением мусора погрузились в тени, которые почти вернули им плоть. Кучи костей приобрели очертания вялых рук, высоко нагроможденных трупов. В какой-то момент на Каладина нахлынули воспоминания. Вопя во весь голос, он бежит на выстроившихся лучников паршенди. Его друзья умирают на бесплодных плато, бьются в конвульсиях в собственной крови.

Грохот копыт по камню. Неуместное пение на чужом языке. Крики людей, как светлоглазых, так и темноглазых. Мир, которому совсем нет дела до мостовиков. Они — мусор. Жертвы, которые будут сброшены в ущелья и унесены очистительными наводнениями.

Это место — их настоящий дом. Эти расщелины в земле, эти пропасти, простирающиеся вниз глубже, чем что бы то ни было. Когда глаза Каладина привыкли к полумраку, воспоминания о смерти отступили, хотя он никогда не освободится от них полностью. В его памяти навсегда останутся шрамы так же, как они остались на теле. Как те, что у него на лбу.

Лужа впереди светилась глубоким фиолетовым светом. Он бы заметил его раньше, но мешало свечение сферы. Теперь, в полумраке, виднелось ее жутковатое сияние.

Сил приземлилась на краю лужи и стала похожа на женщину, стоящую на берегу океана. Каладин нахмурился, наклонившись, чтобы рассмотреть ее внимательнее. Она казалась... другой. Лицо изменилось?

— Есть и другие, подобные тебе, — прошептала Сил. — Я не знаю, кто они, но я знаю, что другие спрены пытаются, каждый по-своему, восстановить то, что утеряно.

Она взглянула на него, и ее лицо снова приобрело обычный вид. Мимолетное изменение было настолько трудноуловимым, что Каладин засомневался, не показалось ли ему.

— Я единственная из спренов чести, решившая вернуться, — проговорила Сил. — Я... — Казалось, что она усиленно вспоминает. — Мне запрещали. Но я все равно пришла. Чтобы найти тебя.

— Нет. Но я знала, что найду тебя. — Она улыбнулась. — Я проводила время с моими кузинами, пока искала.

— Собственно, без нашей связи я одна из них. Хотя у них нет возможности делать то, что делаем мы. А то, что мы делаем, важно. Настолько важно, что я оставила все и бросила вызов Отцу Штормов, чтобы прийти к тебе. Ты видел его. Во время шторма.

Волоски на руках Каладина встали дыбом. Он действительно видел нечто во время шторма. Лицо, огромное, как само небо. Чем бы оно ни было — спреном, Герольдом или богом — оно не смягчило свои шторма для Каладина в тот день, когда он висел, привязанный к крыше.

Она помахала ему, и мостовик опустил руку к берегу крошечного фиолетового океана, мягко светящегося в ущелье. Сил взошла на его руку, и он встал, поднимая ее.

Она прошла по его пальцам, и Каладин действительно почувствовал небольшой вес, что было необычно. Он поворачивал руку, пока Сил шла вверх. Затем она уселась на один из пальцев и сцепила руки за спиной, встретившись с ним взглядом, когда юноша задержал палец перед лицом.

— Ты, — сказала Сил. — Тебе нужно будет стать тем, кого ищет Далинар Холин. Пусть он ищет не напрасно.

— Они заберут это у меня, Сил, — прошептал Каладин. — Они найдут способ забрать тебя у меня.

— Я знаю, но чувствую иначе. Они сломали меня, Сил. Я не тот, кто ты думаешь. Я не Сияющий.

— Я видела совсем другое, — ответила она. — На поле боя, после предательства Садеаса, когда людей бросили в ловушке. В тот день я видела героя.

Он посмотрел ей в глаза. У Сил были зрачки, хоть и сотканные из разных оттенков белого и голубого, как и все остальное в ней. Она сияла мягче, чем самая слабая сфера, но света хватало, чтобы осветить его палец. Сил улыбнулась, как если бы была в нем совершенно уверена.

— Я попытаюсь, — прошептал Каладин. Обещание.

Голос с характерным рогоедским акцентом принадлежал Камню. Он произносил имя Каладина, непривычно растягивая гласные.

Сил сорвалась с пальца Каладина, став ленточкой света, и полетела к Камню. Тот выказал свое почтение к ней рогоедским способом, притронувшись рукой по очереди к каждому плечу, а затем ко лбу. Сил хихикнула, ее мрачная серьезность за несколько секунд сменилась девичьим восторгом. Она, возможно, приходилась всего лишь кузиной спренам ветра, но явно имела такой же озорной характер.

— Я здесь, — сказал Каладин, кивнув Камню, а затем, пошарив в луже, вытащил и поднял аметистовый брум. Где-то там, на равнинах, умер светлоглазый с этой сферой в кармане. — Целое богатство, будь мы по-прежнему мостовиками.

— Мы до сих пор мостовики, — ответил Камень, подходя ближе. Он выхватил сферу из пальцев Каладина. — И это все равно целое богатство. Ха! Те специи, что выдаются нам со складов, самое настоящее тума'алки! Я пообещал парням, что не буду добавлять навоз, но так нелегко, когда солдаты привыкли к еде, которая ненамного лучше. — Он поднял сферу. — Использую ее, чтобы купить что-нибудь получше, а?

Сил приземлилась на плечо Камня и уселась, превратившись в молодую женщину.

Камень посмотрел на нее и попытался поклониться своему собственному плечу.

— Перестань издеваться над ним, Сил, — сказал Каладин.

— Мы должны восхвалять тебя за помощь, мафа'лики, — обратился к ней Камень. — Я выдержу все, что пожелаешь. И теперь, кода я свободен, смогу построить для тебя подходящее святилище.

— Святилище? — переспросила Сил, широко раскрыв глаза. — О-о-о.

— Сил! — не сдержался Каладин. — Прекрати. Камень, я нашел хорошее место для тренировки. Оно располагается через пару ответвлений. Я оставил пометки на стенах.

— Да, мы видели, — ответил Камень. — Тефт повел туда людей. Так странно. Это место пугает, сюда никто не ходит, и все же новички...

— Они были там, — сказал Каладин. — В лагере Садеаса, когда в ущелья направляли исключительно нас. Они видели, чем мы занимались, и слышали рассказы о наших тренировках. Приведя их сюда, вниз, мы как будто пригласили их присоединиться, вступить в наши ряды.

У Тефта появились проблемы, он не мог заставить прежних мостовиков проявить интерес к обучению. Старый солдат постоянно на них раздражался. Они настояли на том, чтобы оставаться с Каладином вместо того, чтобы выйти на свободу, так почему же не учатся?

Им требовалось приглашение. А не просто слова.

— Понятно, — сказал Камень. — Вообще-то меня послал Сигзил. Он хочет знать, готов ли ты измерить свои способности.

Каладин глубоко вздохнул, взглянул на Сил и кивнул.

— Да. Приведи его. Мы можем заняться этим здесь.

Миру пришел конец, а виновата оказалась Шаллан.

— Представь, что этого никогда не было, — прошептал отец.

Он вытер что-то влажное с ее щеки. Его большой палец окрасился красным.

Неужели дрожит комната? Нет, это Шаллан. Она дрожала. Чувствовала себя такой маленькой. Однажды в одиннадцать лет ей почудилось, что она уже старая. Но Шаллан была ребенком, все еще ребенком. Такой маленькой.

Не переставая дрожать, девочка смотрела на отца. Она не могла моргнуть — глаза будто застыли в открытом положении.

— Спят ущелья, тьма окружит, хочет напугать. Ты закрой скорее глазки, нужно засыпать...

Знакомая колыбельная, которую он всегда пел ей раньше. В комнате позади отца на полу вытянулись темные трупы. Красный ковер, который когда-то был белым.

— Подкрадется страх по скалам в колыбель твою. Засыпай, малютка, сладко, баюшки-баю.

Отец поднял Шаллан на руки, и она почувствовала, как ее кожа съеживается. Нет. Нет, его любовь не настоящая. Монстра нельзя любить. Монстра, который убивал и лишал жизни. Нет.

— В вое шторма теплый ветер защитит тебя. Стонет буря, но напрасно. Спи, мое дитя...

Отец пронес Шаллан над трупом женщины в белом. Крови на ней виднелось совсем немного. Зато мужчина истекал ею. Мать лежала лицом вниз, и Шаллан не видела ее глаз. Этих жутких глаз.

Шаллан почти получилось убедить себя, что колыбельная была концом страшного сна. Что вокруг стояла ночь, а она проснулась в криках, и отец пытался ее убаюкать...

— Свет кристаллов негасимый вспыхнет на ладошке, прочь прогонит все невзгоды, спать уложит крошку.

Они прошли мимо отцовского сейфа в стене. Он сиял так ярко, что свет проходил сквозь щели в запертой дверце. Внутри находился монстр.

— Эту песню я с любовью каждый раз пою. Засыпай, малютка, сладко, баюшки-баю.

С Шаллан на руках отец вышел из комнаты и оставил мертвые тела за дверью.