Из дневника Навани Холин, джесесан, 1174 г.

Шаллан снова сидела на своем ящике на палубе корабля. Однако теперь она была одета в теплую накидку поверх платья, на голове красовалась шляпка. Свободную руку обхватывала перчатка, а безопасная, разумеется, пряталась в рукаве.

Здесь, в открытом океане, оказалось невероятно холодно. Капитан сказал, что дальше к югу океан замерзал полностью. Звучало невероятно. Шаллан хотелось бы увидеть что-то подобное. В Джа Кеведе она редко видела снег и лед. И это во время непривычных для ее страны зим. Но целый океан, покрытый льдом? Просто удивительно!

Рукой в перчатке Шаллан записывала свои наблюдения за спреном, которого назвала Узор. Тот приподнялся над поверхностью палубы в виде клубка из бесконечных черных линий, которые были сплетены таким образом, что Шаллан никогда не удалось бы изобразить их на плоском листе бумаги. Вместо этого она делала описания, дополненные эскизами.

— Еда... — произнес Узор. Звук вышел жужжащий, спрен вибрировал, когда говорил.

— Да, — ответила Шаллан. — Мы это едим.

Она выбрала маленький фрукт из миски рядом, отправила его в рот, а затем прожевала и проглотила.

— Еда... — повторил Узор. — Ты... кладешь ее... внутрь себя.

— Да! Именно.

Он опустился вниз. По мере того, как спрен вливался в деревянную палубу корабля, чернота рассеивалась. Узор снова стал частью материала, оставив на дереве рябь, будто это была вода. Проскользнув по полу, он передвинулся к ящику рядом с Шаллан и расположился в миске с маленькими зелеными фруктами. Спрен затаился между ними, заставив кожицу на фруктах сморщиться и сложиться в форме своего узора.

— Ужасно! — прогудел он из миски вибрирующим голосом.

— Ужасно?

— Уничтожение!

— Что? Нет, благодаря этому мы живем. Все живое нуждается в пище.

— Чудовищное разрушение — есть еду! — произнес спрен с ужасом в голосе. Он отступил от миски на палубу.

«Узор связывает между собой чрезвычайно сложные мысли, — записала Шаллан. — Абстрактные понятия даются ему легко. Ранее он задавал мне вопросы: «Почему? Почему ты? Почему быть?» Я восприняла их как желание узнать о моей цели. А когда ответила: «Чтобы найти истину», казалось, он легко понял, что имеется в виду. И все же некоторые простые вещи, например, почему людям нужно есть, пока полностью недоступны для него. Он…»

Шаллан прекратила записывать, как только бумага сморщилась и стала выпуклой. Узор появился на листе, его крошечные грани приподняли только что написанные ею буквы.

— Зачем это? — спросил он.

— Чтобы помнить.

— Помнить, — повторил он, пробуя новое слово.

— Это означает... — Отец Штормов, как она могла объяснить, что такое память? — Это означает быть способным знать то, что ты сделал в прошлом. В любое другое время знать то, что случилось днями раньше.

— Помнить, — снова повторил он. — Я... не могу... помнить...

— Каково твое первое воспоминание? — спросила Шаллан. — Где ты был раньше?

— Раньше, — повторил Узор. — С тобой.

— На корабле? — спросила Шаллан, записывая.

— Нет. Зеленое. Еда. Еда, которую не ели.

— Растения? — уточнила Шаллан.

— Да. Много растений.

Узор вибрировал, а Шаллан показалось, что она слышит дуновение ветра сквозь ветви. Она сделала вдох и почти увидела картину: палуба впереди превращается в пыльную дорогу, ее ящик становится каменной лавкой. Слабое видение... Не совсем то место, но почти что... Сады ее отца. Узор на земле, нарисованный в пыли...

— Вспомни, — прошептал Узор.

«Нет... — подумала Шаллан в ужасе. — НЕТ!»

Видение исчезло. Оно ведь не было настоящим, так? Шаллан прижала безопасную руку к груди, лихорадочно пытаясь отдышаться. Нет.

— Эй, юная барышня! — окликнул ее Йалб сзади. — Расскажите новому пареньку, что произошло в Харбранте!

Шаллан обернулась со все еще колотящимся сердцем и увидела Йалба, подходившего к ней с «новым пареньком» — шестифутовым^[8] верзилой, который был по меньшей мере на пять лет старше Йалба. Они подобрали его в Амидлатне, последнем порту. Тозбек хотел быть уверен, что им хватит людей на последний переход к Новому Натанану.

Йалб опустился на корточки рядом с ее сидением. Уступив холоду, он облачился в рубашку с истрепанными рукавами и что-то вроде головной повязки, которая закрывала уши.

— Ваша светлость? — позвал Йалб. — С вами все в порядке? Вы выглядите так, будто проглотили черепаху. И не только ее голову.

— Со мной все хорошо, — ответила Шаллан. — Что... Повтори, что ты хотел от меня?

— В Харбранте, — сказал Йалб, тыча пальцем через плечо, — встретились мы с королем или нет?

— Мы? — переспросила Шаллан. — С ним встретилась я.

— А я был в вашем эскорте.

— Ты ожидал снаружи.

— Неважно, — ответил Йалб. — Я сопровождал вас на этой встрече, так?

— Сопровождал? — Он проводил ее к дворцу из любезности. — Я... полагаю, что так. У тебя действительно хорошо получается поклон, насколько я помню.

— Видишь, — проговорил Йалб, вставая лицом к лицу с превосходящим его по росту мужчиной. — Я же рассказывал про поклон, так?

«Новый паренек» что-то проворчал в знак согласия.

— Так что возвращайся к мытью посуды, — добавил Йалб.

Ответом ему послужил хмурый взгляд.

— И вот не надо вести себя подобным образом, — продолжил Йалб. — Я уже говорилтебе: капитан самым тщательным образом следит за дежурствами по кухне. Если хочешь прийтись здесь ко двору, выполняй их как следует и даже перевыполняй. Это поможет тебе подружиться с капитаном иостальными. Я предоставляю тебе отличный шанс и заставлю ценить его.

Слова Йалба, похоже, успокоили здоровяка. Он развернулся и затопал на нижние палубы.

— Страсти! — воскликнул Йалб. — Этот парень темный, как пара сфер из грязи. Я волнуюсь за него. Кто-нибудь воспользуется им в своих интересах, ваша светлость.

— Йалб, ты опять хвастался? — спросила Шаллан.

— Когда рассказываешь правду, это не хвастовство.

— В общем-то, именно этои называется хвастовством.

— Эй, — проговорил моряк, поворачиваясь к девушке. — А что вы здесь делали раньше? Ну, вы понимаете, с цветом?

— С цветом? — переспросила Шаллан, неожиданно похолодев.

— Ага, палуба позеленела, так? — произнес Йалб. — Клянусь, что видел, как это произошло. Связано с тем странным спреном, да?

— Я... я пыталась определить, к какому конкретному виду относится тот спрен, — сказала Шаллан, пытаясь говорить ровно. — В научных целях.

— Так и подумал, — ответил Йалб, хотя толком она ему ничего не ответила. Он дружески махнул ей рукой и убежал прочь.

Шаллан беспокоилась из-за того, что он увидел Узора. Она пыталась оставаться в каюте, чтобы сохранить его существование в тайне, но сидеть взаперти было слишком тяжело, а Узор игнорировал просьбу не попадаться другим на глаза. Поэтому в течение последних дней ей приходилось изучать спрена на виду у всех.

Понятно, что люди чувствовали себя неуютно в его присутствии, но помалкивали. Сегодня они готовили корабль к тому, чтобы идти всю ночь. Мысли об открытом море ночью тревожили Шаллан, но такова цена плавания по отдаленным от цивилизации местам. Два дня назад им даже пришлось пережидать шторм в прибрежной бухте. Джасна и Шаллан высадились на берег и провели время в специально выстроенной для этой цели крепости, заплатив непомерно высокую цену, чтобы попасть внутрь. Моряки все время оставались на борту.

Та бухта хотя и не являлась настоящим портом, все же имела штормстену и могла укрыть корабль. Во время следующего сверхшторма у них не будет даже этого. Они найдут бухту и попытаются выдержать шквал, стоя на якоре, хотя Тозбек сказал, что отправит Шаллан и Джасну на берег, чтобы они укрылись в пещере.

Шаллан повернулась к Узору, который принял свою объемную форму. Он выглядел как орнамент из преломленных лучей света, отброшенных на стену хрустальной люстрой, только место света заняла темнота, и он был трехмерным. Так что... Может быть, вообще не так уж похоже.

— Ложь, — сказал Узор. — Ложь от Йалба.

— Да, — вздохнула Шаллан. — Иногда Йалб слишком убедителен ради своей выгоды.

Узор тихонько зажужжал. Он казался довольным.

— Тебе нравится ложь? — спросила Шаллан.

— Хорошая ложь, — ответил Узор. — Эта ложь. Хорошая ложь.

— Что делает ложь хорошей? — спросила Шаллан, составляя аккуратные заметки, записывая точные слова Узора.

— Правда.

— Узор, это две противоположности.

— Хм-м-м-м... Свет делает темноту. Правда делает ложь. Хм-м-м-м.

«Спрены лжи, так их назвала Джасна, — записала Шаллан. — Имя, которое им определенно не нравится. Когда я преобразовала в первый раз, голос потребовал от меня правду. Я до сих пор не знаю, что это означает, а Джасна не стала откровенничать. Кажется, она тоже понятия не имеет, что думать о том происшествии. Я не считаю, что голос принадлежал Узору, но не могу сказать точно, так как он, видимо, забыл многое о себе».

Она повернулась к спрену, чтобы сделать несколько его эскизов в объемной и плоской формах. Рисование помогло ее разуму расслабиться. К тому времени, как Шаллан закончила, у нее в голове крутилось несколько полузабытых отрывков из исследования, которые она хотела бы процитировать в заметках.

Девушка спустилась на нижнюю палубу, и Узор последовал за ней. Он привлекал внимание моряков. Моряки — народ суеверный, и некоторые воспринимали его как плохой знак.

В каюте Шаллан Узор расположился на стене рядом с ней. Не имея глаз, спрен наблюдал за Шаллан, пока она искала отрывок, который, как она помнила, повествовал о говорящих спренах. Не только о спренах ветра и спренах рек, которые умели копировать мимику людей и делать игривые замечания. О, они сильно отличались от обычных спренов, но существовал еще один вид, по-настоящему редкий. Спрены, подобные Узору, которые вели с людьми настоящие беседы.

«По словам Алай, Смотрящая в Ночи, очевидно, одна из них, — процитировала отрывок Шаллан. — Записи бесед с нею — а она, безусловно, женского пола, что бы ни говорилось в деревенских сказках алети — многочисленны и достоверны. Шубалай лично, стремясь предоставить научный доклад из первых рук, посетила Смотрящую в Ночи и дословно записала ее историю…»

Шаллан перешла к следующему упоминанию и вскоре полностью запуталась в своих поисках. Через несколько часов она закрыла книгу и положила ее на стол рядом с кроватью. Сферы потускнели и нуждались в подзарядке штормсветом. Скоро они совсем погаснут. Шаллан довольно вздохнула и откинулась на кровати. Пол маленькой каюты покрывали заметки из десятков различных источников.

Шаллан чувствовала себя... удовлетворенной. Ее братьям понравился план, который заключался в ремонте и возвращении преобразователя. Они, похоже, воодушевились, когда младшая сестра объяснила им, что еще не все потеряно. Теперь, когда все должно пойти по плану, ее братья могли продержаться дольше.

Жизнь Шаллан налаживалась. Сколько времени прошло с тех пор, как она могла позволить себе просто сидеть и читать, не волнуясь за семью, не страшась и не ломая голову над тем, как обокрасть Джасну? Она всегда о чем-то беспокоилась, даже до ужасной череды событий, приведших к смерти отца. Это было ее жизнью. Шаллан думала, что стать истинным ученым — недостижимая цель. Отец Штормов! Она считала недостижимым даже ближайший город.

Встав, девушка собрала альбом и просмотрела рисунки сантида, включая несколько нарисованных по памяти после ее погружения в океан. Она улыбнулась воспоминанию о том, как взобралась обратно на палубу, промокшая насквозь и улыбающаяся. Несомненно, все матросы считали ее безумной.

Теперь Шаллан плыла к городу на краю мира, обрученная с влиятельным принцем алети, и имела возможность просто учиться. Она осматривала потрясающие новые достопримечательности, днем делая их наброски, а по ночам читая груды книг.

Неожиданно Шаллан попала в сказку, и это было все, о чем только можно мечтать.

Она порылась в потайном кармане рукава безопасной руки и выудила несколько сфер, чтобы заменить потускневшие из кубка. Однако те, которые вытащила ее рука, оказались полностью разряжены, без единого проблеска света.

Шаллан нахмурилась. Эти сферы зарядили во время предыдущего сверхшторма, положив в корзину, привязанную к корабельной мачте. Те, что в кубке, восстановили два шторма назад, из-за чего они и были на исходе. Каким образом сферы в ее кармане потускнели быстрее? Это противоречило здравому смыслу.

— М-м-м-м-м... — прогудел Узор со стены рядом с ее головой. — Ложь.

Шаллан заменила сферы в кармане, затем открыла дверь в узкий корабельный коридор и двинулась к каюте Джасны. Ее обычно занимали Тозбек и его жена, но они освободили помещение и перешли в третью, самую маленькую каюту, чтобы Джасна могла занять лучшее жилье. Подобное было в порядке вещей, даже когда принцесса ни о чем не просила.

У Джасны найдется несколько сфер для Шаллан. Дверь в каюту старшей женщины была приоткрыта, легонько раскачиваясь по мере того, как корабль шел своим вечерним курсом. Джасна сидела за столом, и Шаллан заглянула внутрь, внезапно ощутив неуверенность, стоит ли ее беспокоить.

Девушке было видно, как Джасна, поднеся руку к виску, смотрит на разбросанные перед собой бумаги. Взгляд принцессы казался обеспокоенным, лицо — измученным.

Совсем не та Джасна, которую привыкла видеть Шаллан. Уверенность затмило переутомлением, самообладание уступило место беспокойству. Джасна начала что-то писать и остановилась после всего лишь нескольких слов. Опустив перо, она закрыла глаза и начала массировать виски. Вокруг ее головы появилось несколько бешено вертящихся спренов, похожих на пылевые вихри. Спрены усталости.

Шаллан отступила назад, внезапно почувствовав себя так, будто вторглась в неподходящий момент. Джасна с опущенными защитными барьерами. Шаллан начала красться прочь, но голос с пола неожиданно произнес:

— Правда!

В испуге Джасна подняла глаза и встретилась взглядом с Шаллан, которая, конечно же, отчаянно покраснела.

Опустив голову, Джасна увидела на полу Узора и снова надела маску, приняв подобающую позу.

— Да, дитя?

— Мне... мне нужны сферы... — проговорила Шаллан. — Те, что были у меня в кармане, потускнели.

— Ты занималась преобразованием? — резко спросила Джасна.

— Что? Нет, ваша светлость. Я обещала, что не стану этого делать.

— Тогда дело во второй способности. Зайди и прикрой дверь. Нужно поговорить с капитаном Тозбеком; она не закрывается как следует.

Шаллан вошла внутрь, захлопнув дверь, хотя защелка не сработала. Испытывая смущение, она шагнула вперед, сцепив руки.

— Что ты делала? — спросила Джасна. — Полагаю, это связано со штормсветом?

— Кажется, я заставила появиться растения, — ответила Шаллан. — Ну, на самом деле, только их цвет. Один из моряков видел, как палуба позеленела, но все исчезло, когда я перестала о них думать.

— Да... — проговорила Джасна.

Она пролистала одну из книг, остановившись на определенной иллюстрации. Шаллан уже видела ее прежде; она была такой же древней, как воринизм. Десять сфер, соединенных линиями, образовывали фигуру, похожую на песочные часы, положенные набок. Две сферы в центре выглядели почти как зрачки. Двойной глаз Всемогущего.

— Десять сущностей, — тихо сказала Джасна и провела пальцами по странице. — Десять волн. Десять орденов. Но почему спрены в конце концов вернули нам возможность произносить клятвы? Что это означает? И сколько времени у меня осталось? Немного. Совсем немного...

— Ваша светлость? — вопросительно проговорила Шаллан.

— До твоего появления я могла предположить, что являюсь отклонением от нормы, — сказала Джасна. — Я могла надеяться, что волноплетение не возрождается массово. Больше у меня такой надежды нет. Криптики отправили тебя ко мне, в этом я не сомневаюсь, поскольку знали — тебе понадобится обучение. Что позволяет мне надеяться, что я была, по всей видимости, одной из первых.

— Я не понимаю.

Джасна посмотрела в сторону Шаллан, встретившись с ней пристальным взглядом. Глаза наставницы покраснели от усталости. Как долго она работала? Каждую ночь, когда Шаллан возвращалась в свою каюту, из-под двери Джасны пробивался свет.

— Если честно, — ответила Джасна, — я тоже не понимаю.

— Вы в порядке? — спросила Шаллан. — Прежде чем я вошла, вы казались... обеспокоенной.

Джасна помедлила всего мгновение.

— Я просто слишком долго занималась своим исследованием.

Она повернулась к своим сундукам и достала мешочек из темной ткани, наполненный сферами.

— Вот, возьми. Я бы посоветовала тебе всегда иметь при себе сферы, чтобы твои способности к волноплетению могли проявиться.

— Вы можете научить меня? — спросила Шаллан, беря мешочек.

— Я не знаю, — ответила Джасна. — Я постараюсь. Согласно этому изображению, одна из волн известна как Иллюминация, владение светом. Сейчас я бы предпочла направить твои силы на изучение данной волны, а не преобразования. Оно всегда было опасным искусством. А теперь тем более.

Шаллан кивнула, вставая. Однако помедлила, прежде чем выйти.

— С вами точно все в порядке?

— Конечно, — ответила Джасна слишком поспешно.

Принцесса была уравновешенной, спокойной, но заметно истощенной. Маска начала рушиться, и Шаллан смогла увидеть правду.

«Она старается успокоить меня, — поняла девушка. — Погладить по головке и уложить спать, как дитя, разбуженное кошмаром».

— Вы обеспокоены, — сказала Шаллан, встретившись глазами с Джасной.

Та отвернулась и бросила книгой во что-то, шевельнувшееся на столе. Маленький фиолетовый спрен. Спрен страха. Всего один, но все же.

— Нет... — прошептала Шаллан. — Вы не просто обеспокоены. Вы вужасе.

Отец Штормов!

— Все в порядке, Шаллан, — ответила Джасна. — Мне просто нужно поспать. Возвращайся к своим занятиям.

Веденка села на табурет рядом со столом Джасны. Старшая женщина оглянулась на нее, и Шаллан увидела, как маска продолжает разрушаться. Раздражение — в том, как Джасна сжала губы в линию. Напряженность — в том, как она сдавила перо в кулаке.

— Вы сказали мне, что я могу быть частью происходящего, — проговорила Шаллан. — Джасна, если вы обеспокоены чем-либо...

— Мое беспокойство всегда со мной, — ответила принцесса, откинувшись на спинку стула. — Что я опоздаю. Что окажусь неспособной сделать что-то важное, чтобы остановить надвигающиеся события. Похоже, я пытаюсь остановить сверхшторм, дуя ему навстречу изо всех сил.

— Несущие Пустоту, — сказала Шаллан. — Паршмены.

— В прошлом Опустошение — пришествие Несущих Пустоту — предположительно всегда знаменовалось возвращением Герольдов, чтобы подготовить человечество, — ответила Джасна. — Их задача — обучить Сияющих рыцарей, которых должно стать значительно больше.

— Но мы победили Несущих Пустоту, — проговорила Шаллан. — И поработили их.

Именно это установила Джасна. И Шаллан согласилась с ней, ознакомившись с исследованием.

— Так вы думаете, будет своего рода революция. Паршмены обратятся против нас, как они сделали это в прошлом.

— Да, — сказала Джасна, роясь в своих записях. — И скоро. Доказательство того, что ты волноплет, не успокаивает меня, так как это очень похоже на то, что было прежде. Но тогда у новых рыцарей имелись учителя, которые их подготавливали. Поколения традиций. У нас же нет ничего.

— Несущие Пустоту — пленники, — ответила Шаллан, взглянув в сторону Узора. Он отдыхал на полу, почти невидимый, сохраняя молчание. — Паршмены едва ли способны общаться. Как они вообще могут устроить революцию?

Джасна нашла лист бумаги, который искала, и передала его Шаллан. Написанный рукой принцессы, он содержал отчет жены капитана об атаке на плато на Разрушенных равнинах.

— Паршенди, — произнесла Джасна, — могут петь одновременно, независимо от того, насколько далеко находятся друг от друга. У них есть какая-то способность общаться, которую мы не в состоянии понять. Я могу только предположить, что их родственники, паршмены, тоже способны на подобное. Возможно, им необязательно услышать призыв к действию, чтобы восстать.

Шаллан читала отчет, медленно кивая.

— Джасна, нам нужно предупредить остальных.

— Ты думаешь, я не пыталась? — спросила принцесса. — Я писала ученым и королям по всему миру. Большинство сочло меня параноиком. Доказательства, которые ты с готовностью принимаешь, другие называют надуманными. Арденты были моей самой большой надеждой, но их глаза затуманены вмешательством Теократии. Кроме того, мои собственные убеждения заставляют ардентов скептически относиться ко всему, что я говорю. Моя мать хочет увидеть проведенное мною исследование, а это уже что-то. Мой брат и дядя могут поверить, именно поэтому мы плывем к ним.

Она помолчала.

— Но есть и другая причина, почему мы стремимся на Разрушенные равнины. Существует способ найти доказательства, чтобы убедить всех.

— Уритиру, — произнесла Шаллан. — Город, который вы ищете?

Джасна бросила на нее быстрый взгляд. Тот древний город был первым, о чем Шаллан тайно вычитала из дневников Джасны.

— Ты до сих пор легко краснеешь, когда попадаешься на горячем, — отметила Джасна.

— Извините.

— А также слишком легко извиняешься.

— Мне стоит... э-э… возмутиться?

Улыбнувшись, Джасна подняла изображение двойного глаза и пристально взглянула на рисунок.

— Где-то на Разрушенных равнинах спрятан секрет. Секрет Уритиру.

— Вы говорили мне, что города там нет!

— Его там нет. Но, может быть, там есть путь к нему. — Ее губы сжались. — Согласно легенде, только Сияющий рыцарь сможет открыть путь.

— К счастью, мы знаем двух таких.

— Повторяю, ни ты, ни я не являемся Сияющими. Тот факт, что мы можем повторить кое-что из того, на что они были способны, скорее всего, не имеет никакого значения. У нас нет их традиций и знаний.

— Мы ведь говорим о возможной гибели цивилизации, не так ли? — тихо спросила Шаллан.

Джасна замолчала.

— Опустошения, — проговорила Шаллан. — Я знаю очень мало, но легенды...

— После каждого из них человечество оказывалось сломлено. Великие города превращались в пепел, промышленности наносился тяжелейший удар. Каждый раз знания и развитие опускались до практически доисторического уровня. Требовались столетия восстановления, чтобы возродить цивилизацию до ее прежнего состояния. — Джасна помедлила. — Я продолжаю надеяться, что неправа.

— Уритиру, — произнесла Шаллан. Она пыталась не просто задавать вопросы, а рассуждать и находить ответы. — Вы говорили, что город являлся своего рода оплотом, домом Сияющих рыцарей. Я никогда не слышала о нем до разговора с вами, поэтому могу предположить, что он нечасто упоминается в литературе. Тогда, возможно, это одна из тех вещей, знание о которых уничтожалось Теократией?

— Очень хорошо, — ответила Джасна. — Хотя мне кажется, что это знание стало превращаться в легенду еще раньше, и Теократия здесь ни при чем.

— Тогда если город существовал до Теократии, а путь к нему был закрыт после падения Сияющих... В нем могут найтись записи, до которых не дотянулись современные ученые. Неизмененные, оставшиеся прежними источники знаний о Несущих Пустоту и волноплетении. — Шаллан поежилась. — Вотпочему мы на самом деле плывем на Разрушенные равнины.

Джасна улыбнулась, несмотря на усталость.

— Действительно, очень хорошо. Я провела время в Паланиуме с большой пользой, но меня все же ждало некоторое разочарование. Подтвердились мои подозрения насчет паршменов, но также я обнаружила, что многие записи великой библиотеки носят такие же следы фальсификации, какие я видела в других книгах. Это «очищение» истории, удаление прямых ссылок на Уритиру и Сияющих, потому что они опозорили воринизм, просто приводит в бешенство! И меня еще спрашивают, почему я враждебно настроена к церкви! Мне нужны первичные источники. К тому же, существуют истории, которым я доверяю, утверждающие, что Уритиру было священным и защищенным от Несущих Пустоту местом. Может, это всего лишь фантазия, но я не настолько ученый, чтобы не надеяться, вдруг что-то подобное могло бы оказаться правдой.

— А как же паршмены?

— Мы попробуем убедить алети избавиться от них.

— Непростое дело.

— Практически невозможное, — согласилась Джасна, вставая. Она начала убирать книги на ночь, укладывая их в водонепроницаемый сундук. — Паршмены настолько идеальные рабы. Понятливые, послушные. Наше общество стало слишком зависеть от них. Паршменам не потребуется прибегать к насилию, чтобы погрузить нас в хаос, хотя я думаю, что именно он нас всех ждет. Они могут просто развернуться и уйти. Это вызовет экономический кризис.

Принцесса закрыла сундук, оставив один том, и повернулась к Шаллан.

— У нас не получится убедить всех в моих словах без дополнительных доказательств. Даже если брат послушает меня, у него не хватит авторитета заставить кронпринцев избавиться от паршменов. И, если уж совсем честно, я боюсь, что он не настолько храбр, чтобы рискнуть спровоцировать катастрофу, которую может вызвать изгнание паршменов.

— Но если они обернутся против нас, катастрофа наступит в любом случае.

— Да, — сказала Джасна. — Ты знаешь это, и я знаю это. Моя мать, возможно, поверит. Но риск ошибиться настолько огромен, что... Итак, нам нужны доказательства — ошеломляющие и неопровержимые доказательства. Поэтому мы найдем город. Любой ценой, мы найдемтот город.

Шаллан кивнула.

— Я не хотела взваливать все это на твои плечи, дитя, — продолжила Джасна, снова садясь за стол. — Тем не менее я признаю, что испытываю облегчение, беседуя с кем-то, кто не подвергает сомнению каждое мое слово.

— У нас все получится, Джасна, — ответила Шаллан. — Мы доберемся до Разрушенных равнин и найдем Уритиру. Раздобудем доказательства и убедим всех выслушать нас.

— А, оптимизм молодости. Так приятно услышать его при случае. — Джасна передала Шаллан книгу. — Среди Сияющих рыцарей существовал орден, известный как Ткущие Светом. Мне известно о них совсем немного, но по сравнению со всеми прочитанными источниками, в этом больше всего информации.

Шаллан энергично схватила книгу. «Слова сияния», гласило заглавие.

— Иди, — сказала Джасна. — Читай.

Шаллан взглянула на нее.

— Я посплю, — пообещала Джасна с легкой улыбкой. — И перестань опекать меня. Я не позволяю так поступать даже Навани.

Шаллан вздохнула, кивнув, и покинула наставницу. Узор последовал за ней. Он хранил молчание во время всего разговора. Войдя в свою каюту, Шаллан обнаружила, что на сердце у нее стало гораздо тяжелее, чем было до этого. Она не могла избавиться от воспоминания об ужасе в глазах Джасны. Джасна Холин ничего не должна бояться, разве не так?

Шаллан забралась на кровать с новой книгой и мешочком сфер. Какая-то ее часть страстно желала начать читать, но она слишком устала, глаза закрывались сами собой. Было действительно поздно. Если она начнет читать сейчас...

Возможно, лучшее решение — хорошенько выспаться и со свежей головой погрузиться в завтрашние исследования. Шаллан положила книгу на маленький столик у кровати, свернулась калачиком и позволила корабельной качке мягко усыпить себя.

Она проснулась от криков, ругани и дыма.

Я оказалась не готова к тому горю, что принесла утрата. Она обрушилась на меня как гром среди ясного неба. Смерть Гавилара несколько лет назад была ошеломляющей, но это... это почти сокрушило меня.