Превращение Ислама на берегах Волги и Урала в официальную религию и повсеместное распространение мектебе и медресе

Одним из самых противоречивых действий Екатерины II считается созыв Комиссии по Уложениям в 1767–1769 гг. Здесь были представлены депутаты от всех групп населения, кроме крепостных крестьян. Мусульмане выступили с единой петицией. Представление о требованиях татар императрица получает уже во время пребывания в Казани в 1767 г., а также из наказов и выступлений мусульманских депутатов в Комиссии по Уложениям. Они основывались на признании гражданского и экономического равноправия мусульман и православных и обеспечении свободы вероисповедания. Позиция мусульман концентрировалась на следующих пунктах: «дозволить свободную торговлю всем мусульманам, не препятствовать отправлению их культа, постройке мечетей, открытию школ, устроить для мусульман специальные мусульманские суды по Шариату, разрешить иметь собственную администрацию и пользоваться в делопроизводстве татарским языком». Редко вспоминают, что официальное название ОМДС по-татарски было «Махкама-и-Шаргыя Оренбурджыя» (Оренбургский Шариатский суд) и оно было единственным общемусульманским официальным учреждением, использовавшим в делопроизводстве татарский язык. Поэтому современный татарский официальный язык сформировался преимущественно в недрах ОМДС. Этот процесс был постепенным, так как первый муфтий М. Хусаин по бухарским обычаям предпочитал использовать в документах персидский язык.

Указами Правительствующего Сената было установлено, что дела в ОМДС решаются простым большинством голосов, а личные решения муфтиев не имеют силы и не должны приниматься к исполнению. На протяжении XIX столетия правительство решало вопрос об избрании или назначении муфтия. В 1817 г. Александр I подписал Указ об образовании Министерства духовных дел, в котором было определено, что муфтий должен избираться мусульманским обществом. Данное положение вошло и в утвержденный Николаем I в
1836 г. Устав Департамента духовных дел иностранных исповеданий. Однако эти законодательные акты не исполнялись, и муфтии назначались на должность императором по представлению министра внутренних дел.

ОМДС было высшей инстанцией духовного суда с распорядительными (назначение духовного лица для разбирательства) и контролирующими (отмена решения духовного лица и вынесение окончательного постановления) функциями. В правоприменительной практике оно руководствовалось своеобразным синтезом норм Шариата и общероссийского законодательства. Издание фетв муфтием и кадиями протекало под наблюдением губернской администрации и Министерства внутренних дел. Под давлением властей ОМДС принимало постановления, запрещавшие религиозным служителям применение тех положений Шариата, которые противоречили законам Российского государства. ОМДС были поручены следующие вопросы: «давать мусульманам подчиненного им округа фетвы о верности или ошибочности деяний в религиозных делах; принятие экзаменов у лиц, назначаемых на должности выполняющих обязанности по Шариату, ахунов, мухтасибов, мударрисов, хатыбов, имамов и муэдзинов в вопросах науки, практики и морали; выдача разрешений на строительство и ремонт мечетей; раздел имущества мусульман (мирас), заключение браков (никах) и разводов (талак) по Шариату». ОМДС не обладало централизованной системой образования, но в ряде циркуляров приветствовало преподавание светских предметов и русского языка.

С конца XVIII века вместо разрозненной сети сельских медресе и медресе Каргалы возникает целая сеть мусульманских учебных заведений. В 1860 г.,
по данным Оренбургского Магометанского духовного собрания, число мектебе достигло 1859. Из них 408 размещалось в Казанской губернии, а в Уфимской и Оренбургской губерниях — 386. Параллельно на месте разрушенных в эпоху Луки Конашевича в каждом ауле вновь строятся мечети. В городах появилось целое созвездие мусульманских каменных мечетей. В Казани сохранилась сеть мечетей Старотатарской и Новотатарской Слобод, в Уфе — Соборная мечеть, в Москве — Историческая, мечети Оренбурга, Каргалы, Воткинска и даже таких деревень, как Кшкар и Береске в Заказанье. Эти наглядные свидетели той эпохи подтверждают возрождение Ислама в Центральной России и Волго-Уральском регионе до наших дней. Другими молчаливыми свидетелями являются миллионы экземпляров мусульманской литературы и десятки тысяч рукописей, увидевших свет в рассматриваемый период. Но самым главным памятником той поры являются метрические книги, которые вели указные муллы, где содержатся имена предков сегодняшних российских мусульман. За эту память о предках мы все должны быть благодарны муфтияту. Все эти основы были заложены при муфтии Мухаммеджане. Но, будучи прагматиком до мозга костей, он создавал и укреплял институты уммы, не забывая собственные интересы, ориентируясь на условия самодержавной крепостнической монархии.

В крепостнической России основным показателем наличия высокого статуса в обществе было одновременное обладание землей и крепостными. Однако по российским законам мусульмане могли иметь крепостных только из мусульман, а по Шариату мусульманин не мог иметь рабов-крепостных из мусульман. Выход из такого казуса был найден. По Указу императрицы Екатерины II от 26 января 1793 года Хусаин получил право покупать у башкир земли и «заселять оные покупаемыми за границей иноверцами, присвоив ему и потомству его право продавать оных, с тем, однако, предостережением, чтобы покупка и продажа таковых людей простиралась токмо до иноверцев не христианского исповедания». Таким образом, муфтий по сути стал помещиком. Этот законодательный акт является парадоксальным во многих отношениях. Самое замечательное из них то, что под «иноверцами» в российских законах именуются «не христиане», а здесь появляются иноверцы христианского вероисповедания. Муфтий обладал обширным помещичьим хозяйством, недвижимостью в Уфе и Оренбурге. По некоторым данным, после смерти он оставил огромную по тем временам сумму в 50 000 рублей. Впрочем, чего не сделает императрица для человека, действительно сыгравшего выдающуюся роль в деле установления имперского контроля над Западным Казахстаном? Ведь она заслуженно славилась своим умением вначале найти, а затем достойно вознаградить своих порученцев — «екатерининских орлов».

Работа муфтия была отнюдь не приятным времяпреровождением. Отличительной особенностью структуры Духовного Собрания было отсутствие эффективного механизма контроля над положением на местах. Среднее звено духовенства — ахуны, как правило, были разбросаны по деревням и не оказывали никакого влияния на местное духовенство и власти на уездном и губернском уровне. В 1804 г. муфтий М. Хусаин предложил проект централизации духовных органов на местах. Он выступал против контроля со стороны местных властей над вопросами, входившими в компетенцию Духовного Собрания, предлагал создать в Санкт-Петербурге коллегию по мусульманским делам и ее филиалы в основных мусульманских губерниях в форме мухтасибатов. Это проект сработал только в 1917 г., и сеть мухтасибатов была окончательно развернута только после гражданской войны, но ликвидирована в годы «безбожной пятилетки» рубежа 1920–1930-х гг.

Муфтий Хусаин прославился своей авторитарностью, и попытки сместить его возникали даже среди казыев. Но особо жесткое сопротивление оказали ему суфии и абызы. Правда не уступает увлекательности детективной истории. В конце XVIII — начале XIX вв. среди татар имеет место противостояние двух групп шейхов, имамов и мударрисов. Во главе одной группы был имам деревни Ура Казанской губернии ишан Хабибулла б. Хусаина аль-Ури (Оруви). Он учился в Бухаре и Кабуле, получил в Кабуле иджаз-нама[1] от шейха тариката (ордена) Накшбандийа-муджаддидийа Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули. С именем Хабибуллы б. Хусаина связана наиболее серьезная попытка противостояния политике централизации Духовного Собрания и лично муфтия М. Хусаина в этот период. М. Хусаин использовал против него его брата Фатхуллу, с которым будущий муфтий вместе учился в Бухаре у шейха Атауллы б. Хади. Последний прославился в 1808 г. активным участием в осуждении и опровержении идей А. Курсави, предпринятом по инициативе эмира Бухары Хайдара б. Масума аль-Мангыти. Хабибулла б. Хусаин развернул свою деятельность главным образом среди всех слоев мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Благодаря поддержке нижегородских губернских властей ему удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая тогда была основным торговым центром татарского мира. При этом он сместил с данного поста назначенца лично муфтия М. Хусаина. После провала попытки смеcтить с поста и самого муфтия в 1804 г. Хабибулла отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельного Духовного Собрания Саратовской губернии, причем предполагалось введение сана муфтия.

Хабибулла б. Хусаин развернул свою деятельность главным образом среди мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Он был, как сейчас бы сказали, ярко выраженной харизматической личностью. Люди целовали даже следы от полозьев его саней и колес телеги, его могила превратилась затем в центр поклонения для мишар. В родной Уре ему удалось создать ханаку, то есть постоянный центр для своих многочисленных мюридов. Пример отдаленных от городов и властей мишарских деревень, где муллы сами контролировали свои приходы, вдохновил Хабибуллу б. Хусаина. Ему не удалось открыть признанного властями Духовного Собрания, объединяющего мусульман между Волгой и Окой. Но он сам, как суфийский шейх, создал наиболее адекватную форму организации и упрочения Ислама в условиях мишарского населения, жившего чересполосно с нетатарами. Таким образом, в это время ишанизм, то есть ориентация на своего шейха (по-персидски «ишана») стал практически единственной формой самосохранения изолированного от своего основного ядра татарского населения. В 1860-е гг. Х. Фаизхани как очевидец писал, что: «целуют землю там, где ступала нога Хабибуллы «Ури», и, направляясь на кладбище «Уры», едят землю с его могилы».

Самым известным эпизодом деятельности Хабибуллы аль-Ури является его борьба против выдающегося улема и мударриса Абдуннасыра Курсави. Последний обучался у другого улема — шейха тариката Накшбандийа-муджаддидийа Ниязкул ат-Туркмани из Бухары, фактического соперника Фаизхана аль-Кабули. У этого бухарского шейха учились Г. Абдуннасыр Курсави, Нигматулла Тукаев, мударрис медресе при мечети Иске-Таш в Казани Фазыл аль-Кизляви. Основатель медресе в Стерлитамаке Шарафетдин б. Зайнетдин аль-Эстерли учился в Бухаре вместе с Нигматуллой Тукаевым. Эта группировка отличалась своей сплоченностью. Их центром было медресе Мачкара в Заказанье. Таким образом, для регионов со слабо развитой городской сетью типа горной стороны Волги, Закамья и Приуралья именно суфии тариката Накшбандийа сыграли основную роль в развитии образования.

Так что сам конфликт, при учете всей теологической противоположности их взглядов, возможно, служит и продолжением борьбы между среднеазиатскими шейхами. В числе наиболее известных мюридов муджаддидийа Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули у татар были ишан Вали(д) б. Мухаммад-Амин аль-Кайбычи аль-Каргали и улем и поэт Абдуррахим Утыз-Имяни. Основным центром преемников Фаизхана
аль-Кабули у татар был нефтяной регион, где они возглавляли крупнейшие медресе края, от Кизляу и Ново-Альметьево в Нурлатском районе через Тайсуганово в Альметьевском районе до Минзелебаша и Старо-Альметьево в Сармановском районе. Таким образом, сторонники муфтия в Поволжье жестко контролировали только медресе Мачкары и часть приходов Казани, а М. Хусаин был хозяином Приуралья.

Первый муфтий прекрасно понимал, что мусульманам нужно и образование европейского образца, знание русского языка. 10 сентября 1818 г. муфтий М. Хусаин обратился с ходатайством к министру народного просвещения об открытии училища для подготовки духовенства с программой, близкой к программе русских главных училищ в Казани и Оренбурге, лучшие их выпускники могли бы продолжить образование в Казанском университете наряду с христианами. Этот проект не был реализован.

М. Хусаину за 35 лет нахождения на посту муфтия удалось добиться создания сети мечетей и медресе в городских центрах от берегов Каспия до Тобольска и восстановления инфраструктуры тысяч сельских махаллей. Поэтому и сегодня он является символом единства российских тюрок-мусульман, их способности к восстановлению рядов уммы.

Примечания:

[1] Свидетельство шейха, дающее право на наличие собственных учеников-мюридов.