Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






История Ларса 2 страница






Вечерний воздух был прохладным, чувствовалось, что летнее тепло сдает свои позиции с каждым днем. Осенью холода наступают быстро, стоит только солнцу скрыться, с моря дует сырой промозглый ветер, и это межсезонье тянется до новой весны. Такие уж зимы на побережье. Неподалеку от казармы я заметил Боба и Кайла. Они о чем-то негромко переговаривались. Я направился к ним.

- Представляешь, десять ударов в спину ножом, - донесся до меня голос Кайла. – А скажут, что умер своей смертью.

- Ага, поскользнулся и упал, - мрачно усмехнулся его собеседник. – Кому какое дело? Он же сармантиец.

- А я слышал, дорионец, - с сомнением протянул Кайл.

- Уши прочисти. То был грязный сармантиец, я тебе говорю.

Я успел подойти достаточно близко, прежде чем они обернулись. Не самые бдительные стражники, нужно отметить. Глаза Кайла чуть из глазниц не выпали при виде капитана. Боб обернулся и удивленно крякнул. Да уж, я неотразим.

- Господин Мадок! – в один голос гавкнули они.

- Готовы к дежурству? – спросил я, чтобы не стоять молча посреди пустеющей площади.

Мне почему-то казалось, что из темных окон казармы на нас сейчас смотрят все стражники.

- Д-да, - запнувшись, ответил Боб. – Ивар сказал, что вы подмените его, но мы не…

- Не думали, что это правда. Но, видите ли, я капитан стражи, и это мой долг. Пойдемте. Ночь длинная, нет смысла стоять на месте.

Я пошел чуть вперед, демонстративно надевая беспалые перчатки из тончайшей кожи. Никто из них не смог бы позволить себе даже одну такую перчатку, не с доходом стражника. Но так рукоять меча не будет скользить в ладони, и хватка будет надежнее. Пусть видят, что я готов не просто отбыть дежурство, но и действовать в случае необходимости.

Мы пересекли площадь и по длинной узкой улочке дошли до ворот. Их закрывали только на военное время, сейчас же путь был свободен. Я первым переступил границу.

Доки. Это государство в столице государства. Только пройдя под каменной аркой начинаешь острее чувствовать соленый морской воздух, который стал привычен в центре города. Дома в портовом районе строили трехэтажные и жили в них по несколько семей, хотя, если верить слухам, каждый мог бы позволить себе отдельное жилище. Но так уж в Доках заведено: жить общинами. Кроме разрешенного официально ухода от налога, здесь процветала контрабанда. Половина, если не больше, пришедшего из-за моря товара оседала здесь, чтобы затем разойтись по местным лавкам по завышенным ценам. Подозреваю, что без влиятельных покровителей не обходилось, но все же во мне жила надежда, что однажды найду силы вычистить эту выгребную яму. В конце концов, кто-то должен. Быть может, тогда обо мне заговорят не в меньшей степени, чем о моем отце.

На улицах людей было не много. Рассевшись на чужом пороге попрошайки, отбросив костыли, махали здоровыми конечностями, не поделив выручку за день. Дешевые местные потаскухи скучали, стоя у стены таверны и обмахиваясь подолами платьев. Их ничуть не смущало, что прохожие пялятся на оголяющиеся в полыхании юбок прелести. Впрочем, язык бы не повернулся назвать это «прелестью». Куда этим драным кошкам до голубок с улицы Семи Песен.

При нашем появлении стихали разговоры, и все внимание обращалось к форме стражников. Пока мы шли мимо, нас провожали цепкими взглядами. Очень неприятное ощущение, когда тебе так недобро смотрят в спину из каждого закоулка.

Я шел впереди и сам выбирал маршрут из тех улиц, где еще не погасли фонари на домах, и был шанс не вляпаться в дерьмо, оказавшееся посреди дороги. Факелы несли Кайл и Боб, но они отставали. Не знаю, о чем перешептывались эти двое, но меня в свой разговор они приглашать не собирались. Плевать. Ночь - не вечность. А на утро я позабочусь о том, чтобы самому никогда больше не пришлось выходить на дежурство в Доки.

Мимо прошел какой-то здоровяк, толкнув меня плечом. Я развернулся, с языка уже почти слетели сочные словечки, но они так и остались не озвученными. Здравый смысл подсказал, что это было не случайно, и, возможно, дружки здоровяка только и ждут где-то за углом команды: «Бей стражников!»

Район доков был отделен от центра города высокой стеной. Когда враги атаковали столицу с моря, так было проще держать оборону. Мы какое-то время шли вдоль каменной стены, а затем свернули вглубь района. Прошло всего два часа, а мне показалось, что я уже начал стареть и выбритые цирюльником щеки порядочно заросли бородой. Интересно, какие дела с местными у Кайла и Боба? Получают несколько монет в карман или сами участвуют в чем-то? Надо будет поинтересоваться у отца, вдруг ему известно.

Мы свернули в очередной закоулок. Сердце предупреждающе кольнуло. Дурное предчувствие сжало горло. Интуиция у меня развита лучше, чем мозги. Ноги уже собирались унести меня из этого темного места, но не успели. Впереди возник низкорослый пузатый крепыш. Его широкое, как свиное рыло, лицо покрывала длинная щетина, а глаза из-за оплывших век казались почти незаметными. На груди у него болталось с десяток золотых цепей, и на коротких пальцах несколько перстней переливались в свете факела. Я оглянулся. Кайл и Боб стояли у меня за спиной, встревожено озираясь. Нас окружило человек десять. Кто-то подбрасывал монетку, кто-то полировал пуговицы. Но я прекрасно понимал, что они ждут команды.

- Ты! – ткнул в мою сторону пузатый коротышка. – Это ты что ли сынок Мадока?

Неожиданное начало. Откровенно говоря, я думал, что нас хотят побить за то, что мы стражники, дежурящие не в то время не в том месте. И никак не ожидал, что кто-то захочет пообщаться лично со мной.

- Ну, допустим, - ответил я. – И что с того?

- «Ну, допустим», - передразнил он меня. – Не гавкай - гавкалка не выросла. Значит, ты. Разговор есть.

- Говори.

Пока что наш диалог не казался мне угрожающим. Может, сделку какую-то предложить хочет? Посмотрим, посмотрим.

- Твой папашка хороший человек, - неожиданно сказал коротышка. – И капитан толковый. У нас его уважали.

- Благодарю, я передам ему теплые слова, - сдержанно сказал я.

- Да заткнись ты, - рявкнул он на меня. – Говорю, отца твоего уважали, да не тебя. Не одобряет тебя наша община, понял?

Если честно, я, конечно, понял, к чему он клонит. Да что толку? Все, что можно постараться сделать, это мирно выйти из ситуации, по возможности, живым.

- Искренне жаль, - надеюсь, мой голос звучал спокойно и уравновешенно, - но сомневаюсь, что это имеет какое-то значение. Взаимоотношения между нашими конторами не изменятся, я полностью следую правилам своего отца. Думаю, все останутся довольны.

- Довольны, говоришь? - цыкнул он зубом. – Я так не думаю. Иначе бы меня не прислали.

- А кто прислал? – аккуратно поинтересовался я.

- Не твое дело. В добрую память о капитане Мадоке, предлагаю тебе, парень, по-хорошему уйти. Вернется ли твой батя или кого другого назначат – мне до задницы. Но ты нам не подходишь, крошка.

Ноги отяжелели, словно превращаясь в камень. Колени стали ватными, и мне стоило немалого труда продолжать стоять, гордо распрямив плечи. Только дурак бы не понял, что мне не оставили выбора. Возможно, я уступил бы, не будь позади такого паршивого дня. И если бы за спиной не стояли двое свидетелей, которые тут же разнесут новость о том, как капитан наложил в штаны при встрече с обычным бандитом из доков. Пусть печати и подписи составляли большую часть моей теперешней работы, но я оставался стражем порядка, и не имел никакого права уступить. Достаточно было представить разочарование на лице моего отца, если б я сообщил, что ухожу с поста, чтобы встреча с ночными головорезами показалась мне чем-то не заслуживающим внимания.

- Боюсь, что вынужден не согласиться с вашим мнением, - сказал я.

Кажется, коротышка удивился. Он нахмурился и кивнул кому-то. Ближе подошел один из тех парней, что прятался в тени. Мрачный хмырь был на голову выше меня, худой и сутулый. Он зловеще продемонстрировал мне пугающих размеров тесак и, омерзительно осклабившись, сказал:

- Помозгуй. Мне даже жалко портить такую милую мордашку! Разрежу отсюда досюда, - он провел тупой частью ножа через все свое лицо. – Бабы любить не будут.

- Господин Мадок, - голос Боба дрогнул. – Может, согласитесь? Чего помирать-то?

- Никто и не собирается умирать. Но я не оставлю место капитана.

- Дураков не лечим, - фыркнул коротышка.

Дернулась рука того, кто угрожал мне ножом. Хочу думать, что я не лишился рассудка от страха, а действовал, руководствуясь здравым смыслом. Увы, не могу быть в этом уверен. Так или иначе, но прежде, чем все хорошенько обдумать, я выхватил меч из правых ножен и ударил. Отрубленная кисть с ножом отлетела в сторону, а парень заверещал и повалился на землю. Я увидел, как изменилось лицо крепыша. Все, кто окружил нас, теперь стояли и смотрели на катающегося по земле соратника, истекающего кровью.

- Нет! Нет, Бэтан! – крикнул Кайл.

Перекрикивая его, завопил коротышка:

- Руби гадов!

Оставшиеся девять человек прыгнули к нам. В руках мелькали мечи, сабли и ножи. Отлично. Если мне не изменяет память, этот длинный меч – оружие шраванцев, а вот эта сабля прибыла с севера. Меня собираются зарубить контрабандным товаром, какой позор! Благо, отец всегда полагал, что ребенок должен быть настолько занят, чтобы не приходило в голову потребовать внимания от своего родителя. А потому если я не спал и не ел, то учился. Кроме наук совершенно бесполезных, в меня вбили мастерство фехтования. Отец посчитал обучение завершенным только когда после тренировки мой учитель попал к лекарю. Спасти жизнь ему удалось, но к нам в дом он больше не вернулся. Если не считать тренировочных боев, мне никогда прежде не приходилось сражаться. Во всяком случае, не ради спасения своей жизни. Я думал, это окажется сложнее, но в принципе, настоящий бой почти не отличался от учебного. И противники у меня были не мастерами. Я услышал хрип позади и обернулся. Боб упал на колени, держась за бок. Кайл получил удар эфесом между глаз и рухнул на спину. Все, кто остался, повернулись ко мне. Восемь, сейчас их стало восемь, потому что одного из них я успел ткнуть мечом.

- Ты даже не представляешь, во что ввязался, щенок, - процедил коротышка. – Мы думали тебя напугать, но теперь ты смертник, понял? Кончайте его, парни, и отправляйте на дно. Шума нам не надо.

Двое прыгнули ко мне, я уклонился. Заскрежетал металл, когда сабля проехалась по мечу. Я неплохой фехтовальщик, но в одиночку геройствовать не собирался.

Отталкивая одного из нападающих, выскакиваю на соседнюю улицу и мчусь вперед. Ни одной живой души. Значит, ни одного свидетеля. Как удобно! Путь к воротам отрезан преследующими меня разбойниками. Ускоряюсь и, петляя, несусь вперед, не разбирая дороги.

В доках я плохо ориентировался. Знал только, что пирсы находятся напротив ворот, и что туда никто в здравом уме не сунется. Никто, кроме меня. Капитанская форма невероятно тяжелая и неудобная. Видимо, никому не пришло в голову, что в ней невозможно бегать. Непростительное упущение.

Перепрыгиваю через широкую лужу и снова сворачиваю. Не зная дороги, уйти от тех, кто вырос в этом районе, казалось делом безнадежным. Путь перегородили сложенные деревянные ящики. Я, как кот, которого преследует свора собак, перемахиваю через них, даже не заметив, и оказываюсь у самого моря. У причала отдыхали крупные торговые суда и крошечные рыбацкие лодки. Оглядываюсь. Те, кто жаждал моей крови, уже близко. Особого выбора у меня нет, и я мчусь туда, где на фоне звездного неба стоит шраванский четырехмачтовый хаджан. Тихо плескались волны, лодки со стуком соприкасаясь бортами, шуршали сети. Совершенно не хотелось, чтобы мое тело на утро выловили рыбаки...

- Вон он! Перехвачу!

Этот крик за спиной подстегнул меня точно хлыстом. Перемахиваю через привязанную лодку и приземляюсь на причал.

Настоящая паника овладела мной, когда сквозь полуночную мглу вдалеке проявились очертания спущенного трапа. Рядом с ним толпятся люди. Конечно, это могли быть шраванцы или кто угодно, но если это кто-то из местных, я мог смело начинать прощаться с жизнью. Те девятеро, что преследовали меня, плюс эта толпа – судьба просто не оставила мне ни шанса. Здесь темно, преследователи пока не заметили меня, и вокруг столько лодок, что стоит рискнуть. Схватившись за край причала, бесшумно спрыгиваю в воду, не поднимая брызг. Только качнулась ближайшая лодка.

Тяжелая форма, намокнув, сковала меня, словно цепи. Я ухватился за деревянный склизкий столб, поросший мягкими водорослями и острыми ракушками. Послышался топот множества ног у меня над головой. Я закрыл рот, стараясь не дышать. Сквозь доски виднелись подошвы сапог преследователей. Они остановились.

- Куда он пропал?

- Дерьмо! Бэтан шкуру с нас спустит!

- Надо было сразу прирезать, а не затевать трали-вали.

- Уговор был напугать, а не убить, дубина. Теперь мальчишка покойник. Даже если выберется сегодня.

Я следил за ними, подняв голову и затаив дыхание. Постепенно в моей голове, взмокшей после пробежки, стала проявляться четкая картина: внезапный отказ Ивара от дежурства и мирное начало разговора с главарем банды, а также то, что мои напарники знали этого Бэтана. Подозреваю, я нарушил гениальный план по избавлению от неугодного капитана. Что ж, думаю, наутро мне предстоит очень серьезное разбирательство с Иваром.

- Эй! Валите отсюда!

От шраванского корабля в сторону бандитов направилось двое, я слышал их тяжелые шаги. Значит, это не рыбаки. Может, мне все-таки повезло.

- А ты кто еще? – развязано спросил один из рыбаков, но другой одернул его:

- Заткнись, пошли.

Потоптавшись немного на месте, они направились прочь.

Тут бы мне вылезти из своего убежища и броситься в объятия спасителей, но что-то подсказывало, что торопиться не стоит.

- Постой здесь, - велел один из них. – Не пускай никого. Шваль всякая ползает.

От холодной воды сводило зубы, но я по-прежнему не мог пошевелиться. Тот, кто теперь стоял прямо над моим темечком, не даст уйти незамеченным. И нет никакой уверенности в том, что это, к примеру, не контрабандисты. Сомневаюсь, что капитанские нашивки защитят от них, раз уж не спасли от рыбаков. Не издавая лишних звуков, я отпустил деревянный столб и поплыл к следующему. Одежда и два меча тянули на дно, и приходилось сопротивляться изо всех сил. Чудесная вышла ночка! Я схватился за следующий столб, чтобы отдышаться. Нужно добраться до шраванского корабля и узнать, что же это за люди. Возможно, получится обратиться за помощью. Не трудно догадаться, что рыбаки будут патрулировать у пирсов и у ворот. Самостоятельно в центр города не попасть, и оставалась только надежда на то, что я получу сопровождение. А вот достанется мне конвой или нож под лопатку, это вопрос серьезный.

Испытывая смешанное чувство стыда, досады и злости, я дрожащими пальцами расстегнул пряжку пояса, и почувствовал, как оба меча скользят вниз. Стало легче, но кожаный доспех по-прежнему сковывал меня. Крепко ухватившись одной рукой за столб, я принялся расстегивать пряжки на боку. Проклятье, да кто же придумал такие застежки? Наконец, последняя поддалась, и я стянул через голову мою превосходную новую форму. Стоило отпустить ее в черную бездну, как почувствовалось невероятное облегчение. Тело отлично держалось на воде и больше не собиралось тонуть.

Я зачерпнул воды и умылся. От соли защипало глаза, но в мозгах немого прояснилось. В памяти пронеслись все события этой безумной ночи. Я вспомнил, как отрубил руку бандиту, и меня чуть не вырвало. Если Боб и Кайл остались живы, у меня будут свидетели. Только, какие показания они дадут, вот в чем вопрос. Не думаю, что они признаются в заговоре. Скорее всего, это дело замнется, и мне самому будет выгоднее умолчать обо всем, что случилось. Но едва ли я тогда смогу спокойно спать, зная, что рыбаки приговорили меня к смерти, а доблестные стражники готовы им помочь.

От столба к столбу я пробирался вперед. Волны тихо плескались, облизывая борт хаджана, колыхались водоросли, обвивающие склизкие столбы. Я бесшумно выплыл из-под причала и ухватился за натянутую якорную цепь. Отсюда мне было неплохо видно тех, кто собрался у трапа. Среди них были шраванские солдаты, судя по форме, и еще несколько людей в капюшонах. Я чуть подтянулся, чтобы разглядеть их. С шраванцами у Дориона подписано мирное соглашение. Двоюродная сестра нашего принца отправилась в те земли, чтобы вступить в брак с наместником одного из поселений «Алмазных Песков», как называются шраванцы свой берег. Возможно, так переводится с местного языка само слово «Шраван», не знаю точно. Но люди в капюшонах выглядят подозрительно.

- Еще пятеро, итого девятнадцать, - услышал я чей-то низкий голос. – Почему девятнадцать?

- Один заболел, - ответил кто-то и тупо заржал.

- Заткнись.

Я еще немного подтянулся. Теперь стало видно, что кроме солдат и неизвестных в капюшонах, у трапа стоит отдельная кучка людей. Этих трудно не узнать. Смуглая кожа, светлые волосы, грязная одежда, опущенные головы. Сармантийцы, готов поспорить!

- Договор был о двадцати, - послышался голос с заметным южным акцентом.

Я так сосредоточил внимание на тех, кто стоял возле трапа, что вовсе забыл о существовании двоих дежурных, и вспомнил лишь когда услышал голос одного из них:

- А ты еще кто?

Я вздрогнул, едва не соскользнул вниз и, ухватившись крепче, повернул к нему голову. Толпа у трапа тоже заинтересовалась моей скромной персоной. В мою сторону нацелились два арбалета. Было бы несколько наивно полагать, будто возможно удрать. Я подобно крабу висел на якорной цепи, безоружный, в простой рубахе и штанах, и ничего не мог противопоставить тем, на чью помощь уже не рассчитывал.

- Поди-ка сюда, парень, - мягко позвал один из людей в капюшоне. – Не бойся.

Не скажу, что у меня был особый выбор. Я отпустил цепь и рухнул в воду. Под прицелом подплыл к причалу. Один из солдат втянул меня наверх. Не ошибусь, если скажу, что никогда еще не чувствовал себя настолько беспомощным. Я стоял в мокрой одежде на холодном ветру, а меня разглядывали, как диковинного зверька, угодившего в рыбацкие сети.

- Ты из доков, парень? – спросил кто-то.

Мне понятен этот интерес. Никто бы не хотел иметь неприятности с местными владыками моря. Но не было сомнений, кто передо мной, а потому очевидно, что окажись я даже рыбаком, положение это не спасет.

- Я капитан стражи. И знаю, что здесь происходит.

- Надо же, умный какой, - шепнул кто-то. Его восхищение не было искренним.

- Вообще-то работорговля запрещена, - продолжил я мысль, - но, думаю, можно договориться.

- Договориться? – послышался тот же вкрадчивый голос.

Я не видел лица говорившего, а потому направил взгляд в тень под капюшоном:

- Да. Вы поможете мне покинуть доки, а в ответ получите вечную благодарность капитана стражи. Все останутся довольны.

Оставалось молиться, чтобы смысл моих слов поняли правильно. Работорговля – это не контрабанда, здесь речь идет о государственном преступлении с соответствующим наказанием. Делами такого масштаба занимались бы инквизиторы, как самое действенное оружие короны и церкви. Их казематы скрыты под толщей земли, и никто никогда не услышит воплей узников. Говорят, лишь четверть арестантов доживают до казни. Остальные гибнут в муках под пытками. Уверен, собравшиеся на пристани знали о своем неминуемом «светлом» будущем. Покровительство городской стражи было бы для них неплохим подспорьем. Но в ответ я услышал не то, на что рассчитывал.

- Глупый мальчик. Ты бредишь.

Кто-то из шраванских солдат отдал короткий приказ, и я почувствовал, как одна рука схватила меня за шею, а другая прижала острие кинжала к моему животу.

- Стойте, - велел тот человек в капюшоне. – Он может быть двадцатым. Пусть и не сармантиец, но выглядит здоровым и крепким.

- Могут быть проблемы, - возразил все тот же шраванец с заметным акцентом.

- Погодите, - подал голос кто-то, кого я не видел, поскольку голова была запрокинута и все мысли были о том, как не вспороть живот о кинжал. – Кажется, это сын Мадока.

- Что ты такое говоришь?

- Да, да, точно! Он впрямь капитан стражи. О святой Лазериан!

- На дно его!

- Но, брат Килан!..

- Молчать!

Решался простой вопрос: жить мне или умереть, и не когда-нибудь в далеком будущем, а прямо сейчас. Если бы мне не так сдавили горло, я бы крикнул им, что готов отправиться вместе с рабами, лучше уж с ними, чем к рыбам. Но был обречен на мучительное ожидание.

Внезапно, точно удар хлыста, ночной воздух разрезал свист.

Спор затих. Солдаты оживились, засуетились люди в капюшонах, только сармантийцы, как покорные овцы, так и остались стоять, сбившись в кучку. Судя по топоту и скрипу досок, по причалу шагало много человек. Я не знал, ждать мне избавления или новых бед. В конце концов, это могли быть рыбаки, прибывшие разобраться с гостями.

- Именем закона и Церкви, вы арестованы! – послышался голос.

Мое горло тут же отпустили, и, прежде чем удалось что-либо сделать, нечто тяжелое опустилось на голову. Словно кто-то разбил о мой затылок гусиное яйцо. Только скорлупа, похоже, была каменной, а содержимое – кипящим маслом. Боль была ослепительной и короткой. Я упал, а дальше все было словно в каком-то тумане, наполненном ноющим шумом в голове. Громкие голоса, но не понять ни слова, потом - звон оружия, а потом – тишина.

 

В камере было тесно и воняло. Вот бы не подумал, что когда-нибудь смогу побывать в городской тюрьме. Тем не менее, этот опыт может быть полезен. Не представляю только, как именно. Голова болела, на месте удара вздулась огромная шишка. Впрочем, я был жив, и это несказанно радовало. Конечно, предпочтительней, чтобы эти болваны, которым я уже несколько десятков раз называл свое имя и повторял подробный отчет о дежурстве, выпустили меня отсюда, но нужно быть терпеливым. Все-таки сидеть в камере, где каждый камень источает удушающее зловоние, было гораздо лучше, чем плескаться в сетях со вспоротым брюхом.

Послышались шаги. Я был единственный, к кому подходили достаточно часто. В остальных камерах сидели сармантийцы. У них не было посетителей, и разговаривать с ними было не о чем. У них прав не больше, чем у бездомной собаки, и отношение такое же.

Прежде я смел надеяться, что человек, который подошел к решетке, никогда не увидит меня в таком месте. Кажется, он постарел. Его губы были плотно сжаты, а брови сведены на переносице. Остановившись перед камерой, он кивнул сопровождающему стражнику, и тот ушел в сторону.

- Здравствуй, папа, - проговорил я, и сам услышал, как глупо прозвучали мои слова. Голос скрипел, словно я снова превратился в нервного юнца с едва заметным пушком над губой.

- Здравствуй, Эйрон. Не думал, что мне придется навещать тебя в темнице.

Мог бы и не говорить. У меня и так от гордости остались лишь воспоминания, а его скорбные интонации звучали как звон поминального колокола.

- На тебе не было формы, когда тебя… арестовали, - в устах моего отца правда звучала еще унизительнее.

Но Роналд Мадок, герой Эйнерина, не был глупцом. Он пришел не посмеяться надо мной и не отчитать за плохое поведение. Он пришел понять, и был готов выслушать. Я рассказал ему все. Ну, практически все, опустив только причину, по которой согласился подменить Ивара. Сослался на то, что хотел заработать авторитет среди стражников. Отчасти это было правдой. Когда же я поведал о происшествии на причале, отец помрачнел еще больше.

- Погоди, сын, - прервал он. – Ты сказал: «брат Килан»?

Я кивнул. Это единственное имя, которое мне удалось услышать, и оно врезалось в память острым клинком. Таким отца я не видел ни разу. Это не злость и не разочарование, а то, что, как я полагал, вовсе не свойственно господину Мадоку. Страх.

- Ты кому-нибудь рассказывал об этом? – негромко спросил он.

- Конечно! И не один раз. Я надеялся, что… отец, ты в порядке?

Рональд Мадок стал бледнее призрака, но ему хватило сил и мужества ободряюще улыбнуться, что на самом деле окончательно выбило почву у меня из-под ног.

- Ничего, ничего, мой мальчик. Я вытащу тебя отсюда.

Когда он ушел, я шмыгнул носом и поспешно прикусил губу. Не представляю, что именно его так напугало, ведь непутевый сын жив и вот-вот должен освободиться. Я дважды избежал смерти в эту ночь, и впору закатить знатную пирушку. Хотя, мы с отцом и в лучшие времена не пели хмельные песни. Не ошибусь, если скажу, что всю жизнь был ему обузой, а теперь умудрился окончательно обделаться.

Не знаю, сколько времени прошло, я даже успел поспать на дырявом тюфяке, воняющем потом и прелой соломой. Отец, как и обещал, пришел за мной. Не глядя по сторонам, мы быстро покинули здание темницы. Снаружи ожидала карета. Всю дорогу домой длилось молчание. Отец пребывал в глубокой задумчивости, а я мечтал о том, чтобы помыться и сменить одежду.

- Господин Мадок! О, и юный господин Мадок! Рад вас видеть.

Я глянул на своего старого слугу. Его поблекшие глаза слезились, а руки чуть заметно тряслись. Старик совсем сдал за последнее время. Как я этого не замечал? Я не был дома сутки, а мне казалось, что прошло не меньше года.

- Вода уже нагрета и ждет вас, - сообщил он.

Я кивнул в ответ. Не было сил даже говорить. Помывшись и переодевшись, я уединился в своей комнате, лег на кровать и закрыл глаза. Не давала покоя мысль о необходимости отправиться в кабинет на площади Героев Дориона и решить вопрос с Иваром. Не знаю, что именно следует с ним сделать. Возможно, мое желание изрубить его на мелкие кусочки было заманчивым, но не осуществимым. Разумнее было бы договориться. Едва ли мне удастся избежать мести рыбаков, и без союзников не обойтись. От усталости ныла каждая косточка, ныли и зудели ссадины, ожившие в горячей воде. Не понимаю, как отец смог столько лет прослужить, сохраняя со всеми мир? Хотел бы я научиться действовать так же: мудро, рассудительно, с достоинством.

С тяжелым вздохом, я заставил себя встать. Ничего не поделаешь, долг зовет. Но за дверью на пороге комнаты уже стоял мой отец.

- Ты куда? – поинтересовался он.

- На службу, - в легком недоумении ответил я. Не думает же он, что я проведу в отшельничестве остаток жизни.

- Нет, - покачал он головой. – Оденься подобающе. Мы едем на аудиенцию к принцу.

Дворцовая площадь - украшение столицы. Десятки фонтанов и шраванская цветная плитка превращали ее в достойную прихожую для королевского дворца. Он находился за забором, вдоль которого выстраивалось более двух сотен королевских гвардейцев, блики от формы которых затмевали солнце. С площади можно было полюбоваться внушающим трепет фасадом дворца, над которым славно потрудились вдохновленные щедрым вознаграждением скульпторы. Каменные медведи – символ Дориона – находились на самом верху композиции, под ними расположились львы, обитающие на шраванском берегу, ниже плескались диковинные рыбы, украшающие флаги торговых сармантийских судов, и в самом основании ползали волки, точно корчащиеся от боли. Северными волками мы называли воинов Гофийской Империи, нашего соседа за Лютым морем. Как таковой Империи давно не существовало, но гофы продолжали многовековую традицию своих предков, для которых война была самой жизнью. Они атакуют каждого, кто попадется на пути, как голодная волчья стая, вечно рыщут в поиске добычи, и чаще всего – на нашей земле.

Не так давно подле дворца приютилось здание церкви. «Приютилось» - не совсем точное слово. Размерами оно, конечно, королевской обители уступало, а вот богатством убранства едва ли. В городе построено достаточно церквей, но они являются примером скромности, о которой так много говорили. Но, похоже, епископу и инквизиторам не пристало прозябать в сырых стенах. За такие мысли любого могли растянуть на дыбе, но хоть в этом вопросе мне хватало ума оставлять свои размышления запертыми в буйной голове. Я не смог пропитаться религиозным духом, поскольку в нашем доме поклонение Пророку не стало культом. Тем не менее, скорость, с которой епископ распространял влияние молодой религии по Дориону и за его пределами, не могла не внушать уважения. Церковь была сильна, и с каждым днем становилась могущественнее, только слепой не заметил бы этого. Пройдет еще десяток лет, умрут те, кто помнил жизнь до появления Пророка, и будет легче стать одним из толпы, нежели противостоять. Не зря мурашки бегут по телу от одного только взгляда на вытянутые витражные глазницы мрачного храма светлой веры.

Оставив карету, мы в сопровождении молчаливого и полного достоинства привратника проследовали во дворец.

Я бывал здесь дважды. Помню, как зажмурился, когда попал в главный зал. Золото окружало меня со всех сторон, оно пылало, отражая огонь свечей. Глядя на плетение роз из желтого металла, приято было осознавать, что высокие налоги вполне оправданы…

Но теперь нас вели другой дорогой, темными коридорами, которым место не во дворце, а где-нибудь в хранилище канцелярии.

- Вас ожидают, - сообщил привратник, остановившись у двери из красного дерева.

Отец посмотрел на меня с тревогой и кивнул. Не представляю, чего теперь ждать. Его Высочество не числится в списке моих ближайших друзей, чтобы так, ни с того ни с сего пригласить поболтать за чарочкой-другой.

Мы вошли в просторную комнату, залитую солнечным светом, который после темных коридоров неприятно резал глаза. Здесь стояло несколько кресел и диван, а под потолком были подвешены клетки с певчими птицами. Их пение пробуждало воспоминания о прогулке в лесу. Неплохое место для отдыха.

На диване сидел сам принц Эдриан. Ему было чуть больше тридцати, но выглядел он немного старше из-за грузности и усталого взгляда. Отец часто цитирует покойного короля Ренана – деда нынешнего правителя: «Непосвященный мыслит, что корона весит столько, сколько золото, из которой она сделана, да драгоценные камни. И только избранный знает, что несет на себе все беды и горести своего народа». Похоже, тяжесть короны утомляла принца Эдриана, но сомневаюсь, что он или кто-либо другой по доброй воле отказался бы от этой ноши.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.