Рейс 9: Разные штаты.

Работать с Джаредом оказалось легко. Не сразу, конечно. Некоторое время Дженсен привыкал к напарнику, но потом втянулся.

Джаред был… другой. В некоторых вещах – совершенный балбес, в быту – чудовище. Он не помнил, куда что положил, не мог купить нормальной еды, разбрасывал и терял вещи. Но при этом он был помешан на собственной чистоте – не пропускал ни одного душа и заходил в тренажерные залы. Дженсен раньше удивлялся: кто туда ходит на трак-стопах? А еще Джаред бегал вдоль трассы и обратно, пока они заправлялись. Таких странных парней Дженсен еще не видел.

Что же касалось машины, ее он знал лучше, чем все вместе взятые предыдущие напарники Эклза. Трак для Падалеки был почти божеством – с такой любовью он натирал, смазывал, проверял каждую деталь. Дженсен сначала ходил за ним и ревниво следил, как бы не испортил, не поцарапал, не перекрутил чего, но видя, как тот восторженно вздыхает над каждой гайкой, сдался. Принял. Теперь стало понятно, почему Джаред вечно опаздывал, когда он встречал их с Барни. Он просто не мог спокойно есть, пока не проверит все в машине, не ляжет спать, пока не убедится, что трак готов к завтрашнему дню. Более заботливой няньки у Малыша еще не было. За это Эклз готов был закрывать глаза на все странности Джареда. Ну, почти на все.

Вот разбросанную, а уж тем более грязную одежду, Эклз не переносил. Когда он первый раз увидел носки Джареда на полу, бросил: «Убери». Джаред кивнул головой и даже не шелохнулся. Эклз пихнул его ногой и выразительно показал глазами. Джей подскочил: «Да, сейчас». На следующий день носки опять валялись возле кровати.

- Джаред, я не твоя мама, повторять не буду. Еще раз увижу грязные носки в кабине – я тебя ими накормлю. Понял?

- П-понял, - глаза у Джареда сделались как плошки.

Он явно не понял, что ужасного совершил, но исправно три дня убирал одежду в сумку. На четвертый день, видимо, забыл. Утром он, как обычно, когда была возможность, пробежался, помылся, переоделся и ушел в кафе заказывать завтрак. Дженсен вернулся из душа в кабину – на полу лежали скомканные – белые! – носки. Спортсмен, блядь. Эклз вошел в кафе. Джаред сидел перед тарелкой с омлетом. Дженсен подошел и сунул носок ему в тарелку.

- ТЫ!.. Ты что делаешь?!!

- Я тебе сказал – накормлю, в следующий раз засуну в рот и заставлю съесть.

Джаред жутко обиделся, не разговаривал два дня, но проблема грязного белья была решена раз и навсегда. Дженсен на третий день усадил Джареда перед собой и терпеливо объяснил, что на каждом втором трак-стопе есть стиральные машины, что они вдвоем практически круглые сутки находятся в закрытой кабине и им развешенное, разбросанное белье здесь совсем ни к чему. Джаред слушал, кивал, но дулся.

- И в знак примирения я готов отсосать у тебя на площадке перед траками, - Эклз сказал это не останавливаясь, с той же серьезной интонацией, как всю предыдущую лекцию о чистоте и порядке.

У Джареда было такое лицо, будто у Эклза рога выросли. Он таращил глаза, открывал и закрывал рот. Дженсен не выдержал, заржал, повалил Джея на кровать, схватил за загривок, чтоб не дергался и поцеловал. Мир был восстановлен.

Однако покупку еды Дженсен очень быстро перестал поручать Падалеки, понял, что этому обучить невозможно, как ни старайся. После Джаредовых походов он гарантированно оставался голодным. Есть крекеры и чипсы целый день он не собирался, поэтому ходил в супермаркеты сам и забивал холодильник более или менее нормальной едой.

Зато походы в душ оказались целым ритуалом. Джаред не пропускал ни одного. Ему надо было мыться два раза в день, в крайнем случае – один. Если по какой-то причине душ в течение дня не попадался, он начинал психовать, близко к себе не подпускал, хотя Дженсену было все равно. Ему нравился Джаредов запах – резкий, терпкий; нравился Джаред – потный, припорошенный дорожной пылью, в масленых разводах. Ему хотелось все это размазать по горячей коже, тереться о его взмокшее тело. Но Падалеки категорически отказывался от «грязного» секса. Поэтому все бесплатные талоны на душ оказывались у чистюли. Дженсену теперь тоже приходилось регулярно мыться, но он это нудное занятие превращал в развлечение. Эклз периодически предлагал Джареду принять душ вместе, поле чего тот моментально краснел – тоже небось фантазировал – отбивался от Дженсена, делающего вид, что тащит его в кабинку. Каждый раз искренне верил, злился, шипел. Это было непередаваемо, и еще больше хотелось затолкать его голого в душ, долго, смачно намыливать в разных местах, а потом трахать в узкой кабинке, ударяясь коленками и локтями. Почему-то когда они снимали номер в мотеле, тамошний душ не особенно привлекал. Хотя Дженсен пару раз пробовал воплотить свою фантазию, но это было не то. Эклз не особенно расстраивался, потому что Джаред – чистый, с влажными волосами, с ароматной, до скрипа отмытой кожей – заводил еще больше и компенсировал ожидания Дженсена сполна.

Еще Джаред терял вещи. Он не помнил, куда положил одежду, зубную щетку, где оставил полотенце, забывал всякую мелочевку в кафе, на заправках. Дженсен каждый раз смеялся над ним, а тот смотрел недоуменно и растерянно, пытался уговорить вернуться за оставленными вещами. Но Эклз не собирался потакать мальчишке – сейчас, мы на этой дуре развернемся и поедем забирать белье из стиральной машины.

- Джаред, ты забыл трусы в прачечной? Только не говори мне, что ты без трусов.

- Нет, - он даже шуток не понимал. – Я в трусах.

- Жаль, а то я уже собрался остановиться, проверить.

Дженсен ржал, Джаред обижался, но потом отходил.

Было забавно. Но только до тех пор, пока Падалеки не оставил в кафе карту-схему проезда до скита отшельников. Те ее вручную отрисовали и по факсу скинули вместе с заявкой на доставку груза. Факт пропажи обнаружился только в десяти милях от места, а там ни GPS, ни мобильник не работает. Куда ехать – непонятно. И нет этого поселка ни на одной карте. Дорога петляет, раздваивается, отсыпанная грунтовка в одну полосу, чуть съехал в сторону – в песке по уши. И не развернешься, машина тяжеленная, под завязку набитая всякими деталями тракторов, косилок, сеялок. Дженсен орал как подорванный, думал, прибьет Падалеки. Тот молчал, опустив голову. Слава богу, им навстречу выехал кто-то из отшельников на тракторе, и груз они доставили. На обратном пути Эклз остановился перед выездом на шоссе – вышел покурить. Вокруг ни души, бесконечные выжженные поля, так бы тут и остались. До ближайшего поселка – пятьдесят миль, сдохли бы, пока пешком дошли.

- Дженсен… прости.

- Что, блядь, «прости»? Когда ты уже повзрослеешь?

Вид у Джареда был виноватый. Груз доставили, на дорогу выехали, сигарету выкурил – Эклза уже, в общем-то, отпустило, да и не мог он долго злиться на этого придурка.

- Иди, снимай штаны, наказывать буду.

Джаред засопел и полез в кабину. Эклз сделал последнюю затяжку, выбросил окурок и полез за ним.

Хренасе! Джаред стоял на коленях, с голой задницей, лицом в койку. Ошалевший Дженсен смотрел на это, и слов у него не было. Падалеки нервно завозился, оглянулся.

- Это что? Для ремня или ебать прикажете?

Тот весь поджался, присел. Дженсену как-то сразу поплохело.

- Джаред, встань. Давай, давай, - Эклз, подталкивал его, тянул штаны вверх. Прижал уже одетого с себе. – Ты что, ненормальный? Тебя что, так в детстве наказывали?

- Нет, – Джаред сидел ровно. – Ты же сказал…

- Мало ли что я сказал. Это была шутка. - Джаред вскинул на него удивленные глаза. – Ну, хорошо, не шутка, я был зол, ляпнул. Это образно, понимаешь?

- Да.

Ага. Понимает он. Как ему в голову такое взбрело? Они сидели вместе, Эклз водил рукой Джареду по спине, вроде успокаивал, а в голове была абсолютная пустота. Он совершенно не понимал, как на это надо реагировать. Через некоторое время похлопал по плечу:

- Ну что, поехали?

Джаред кивнул. Они сели в кресла и тронулись, больше к этой теме не возвращались.

***

Скоро Дженсен узнал, что Джаред почти нигде не бывал. Нет, он, конечно, исколесил всю страну, но он не был ни в одном месте, о котором слышал, читал и картинками которых забит интернет. А он хотел. Очень.

Дженсен пытался показать Джареду города: Чикаго, Сан-Франциско, Сиэтл. Эклз с удовольствием заезжал в деловые центры. Его завораживало царство стекла и металла, отражения небоскребов друг в друге и затейливая архитектура времен конфедерации маленькими островками между ними.

Когда они оказывались в больших городах, он тянул Джея за собой, туда, где самому нравилось. Но тот на матчи и концерты ходил нехотя, без удовольствия, уступая Дженсену. Ночная жизнь его совсем не привлекала, а от мест скопления геев – вообще шарахался.

Эклз же любил клубную атмосферу ожидания, возбуждения. Дженсену нравилось смотреть, выцеплять глазами, приглашать, видеть, как улыбками, движениями тела ему отвечают. Слушать предсказуемые, много раз слышанные слова, но от этого ничуть не менее горячие, возбуждаться от всего этого, позволять вытащить себя потанцевать, полюбоваться на то, как его визави старается для него, почувствовать его желание, довести себя до предела и бросить: «Пошли». Эклз хотел Джареда там, на месте любого из хреновой тучи парней, которых он трахнул или кому дал отсосать в чилауте. Чтобы Джаред неожиданно стал тем, кем он никогда не был, и хотя бы на несколько минут сорвал мозг Дженсену в клубном угаре.

Он видел, что Джаред это не любит, но надеялся, что тот постепенно привыкнет. Как с сексом: был робкий, нерешительный, а теперь такая горячая штучка, не оторваться. Со стадионами ведь втянулся. Поначалу сидел, оглушенный, и не понимал, что на поле происходит, а теперь и за игрой следил, и болел. Джаред, конечно, не орал, как Дженсен, но глаза горели: заводился, возбужденно обсуждал игру всю дорогу обратно. На нормального мужика стал похож. С клубами было хуже. В обычных сидел, пил, ну что он там пил – два часа пинту пива цедил. Танцевать – ни в какую. Даже на Дженсена не смотрел, а на соседние столики – тем более. А если он на приглашающий взгляд наталкивался, то после этого можно было сразу уходить – уже выше стола глаз не поднимал. Поход в гей-клуб Джаред воспринимал как пытку. Весь напрягался, вытягивался как струна, на каждое прикосновение реагировал, как на ожог, дергался, испуганно косился и на Дженсена смотрел умоляющими глазами. И самое паршивое, что после этого он так зажимался, как будто первый раз и под дулом пистолета – все силы уходили на то, чтобы его из скорлупы вытащить. Но Дженсен не терял надежду.

Города Джареда не интересовали, он оставался к ним равнодушен. Его цепляло другое.

Однажды они проезжали заповедник. Небольшие щиты несколько раз предупреждали, сколько до него осталось миль. Запас времени был приличный: груз доставили с опережением графика, а следующий забирать только утром. Поэтому они планировали доехать до места назначения и снять нормальную гостиницу на ночь, ну а днем прогуляться по городу, сходить в ресторан. Эклз даже представлял, во что сам оденется. Может быть, они зайдут в магазин, что-нибудь купят Джареду, а то ходит как оборванец: две пары разбитых кроссовок, рубашки и джинсы разной степени драности. Но тот неожиданно захотел в заповедник. Что там смотреть, Дженсен искренне не понимал. Деревья? Да мы их проезжаем каждый день. Холмы, горы? И этого добра хватает. Озеро? Уж сколько их на пути встретилось. Но Джаред так смотрел, а когда Дженсен кивнул, так обрадовался, что Эклз не посмел даже спросить, не то что нудеть «и зачем мы туда едем?».

С заповедником все оказалось непросто. Траки к нему не пускали. Можно было разворачиваться и ехать обратно. Но Джаред проявил чудеса изворотливости, нашел стоянку, где можно оставить фуру, договорился с парочкой, которая направлялась в этот заповедник, подбросить их, и так они оказались в лесу. У входа им вручили карту и направили на туристическую тропу, строго-настрого запретив с нее сходить. Дженсен, ступив на тропу, все еще не мог поверить в реальность происходящего. Краем уха он услышал, что малый круг – два часа, а большой – четыре. О большом даже не шла речь. Но ДВА часа бродить в лесу, по дорожке, огороженной цветными флажками… он сам не понял, как ввязался в эту авантюру. Одно утешало – где-то на середине пути, у озера, была туристическая рыбацкая деревушка, где путешественники могли попробовать местную рыбу, жаренную на углях. Ну, хоть с голоду не умрут.

Первый час, проведенный на природе, оказался для Дженсена испытанием на прочность. Ходить он не привык. Столько ходить. Уже через полчаса хотелось куда-нибудь присесть или прилечь. Деревья и кусты его не радовали. Он не понимал, чем они друг от друга отличаются. Как только он поднимал голову на призыв Джареда посмотреть вверх, тут же спотыкался о какую-нибудь кочку или корягу. Спереди и сзади постоянно маячили семьи с детьми и группы пенсионеров, которые фотографировали непонятно что. Стволы деревьев? Листья? Ветки? Невидимых существ, которые издавали все эти странные писки, хруст и шуршание? Он мечтал побыстрее дойти до туристической деревушки: посидеть, выпить виски и даже, может быть, съесть эту их озерную рыбу. Когда они добрались до места отдыха, никакого виски там не оказалось, но было пиво – и на том спасибо. Дженсен в ультимативной форме заявил Джареду, что ему нужно снять стресс после долгого общения с природой. Наконец он смог отдохнуть. Крепкая деревянная скамья, пиво и очень даже неплохая форель вернули Дженсена к жизни. Теперь он мог отправиться в обратный путь: еще час бессмысленного блуждания по лесу, чтобы вернуться в цивилизацию.

На обратном пути Дженсен уже не пытался понять, что прекрасного было в этом заповеднике. Он смотрел на Джареда. Вот это точно было удивительно. Джаред сиял. Он не преставая что-то говорил, улыбался, расправил плечи и перестал сворачиваться в неловкое, неприметное существо. Закидывал голову к макушкам деревьев, вытягивал шею, на которую Дженсен запал с самого начала, еще в ночном тракерском кафе. Хотелось его схватить за эту шею и придушить или наставить засосов-укусов на каждом сантиметре гладкой, упругой кожи. Черт, Дженсену нравился и тот угловатый, смущающийся парень, и недавно обнаруженный опытный дальнобойщик-профессионал, знающий машину до последней гайки, чувствующий дорогу по запаху, по зыбкой ряби разделительных полос у горизонта. А теперь этот новый Джаред, смеющийся, счастливый. Такого Джареда Эклз еще не видел, и было на что посмотреть. Дженсен будто заряжался от него каким-то незнакомым чувством восторга, исключительности, важности момента.

Совершенно ошалевшие от новых впечатлений и одурманенные лесными, пряными запахами, они выбрались из заповедника. Так же, на попутке, добрались до трака. На нем – до ближайшей стоянки. Сняли номер в мотеле и завалились в него.

Дженсена захлестнуло горячее, нежное, забытое, до колючих иголок в груди зябкое, оглушающее желание. Хотелось его удержать, не расплескать, не израсходовать за пять минут, продлить, сколько можно. И даже провести так всю ночь, без секса. Но Джаред был настроен совсем по-другому, решительно и очень настойчиво. В нем проснулся какой-то бес – не бесенок – все хотел, все мог, всего было мало.

Именно тогда Джаред решился на первый минет. Руками пользоваться он уже не стеснялся, а губами, языком ниже груди – никак. Он мог уткнуться лицом в живот Дженсена и так и замереть. Иногда Эклзу хотелось надавить на голову, сдвинуть ее вниз, заставить взять в рот, но что-то останавливало. Пусть так: медленно, постепенно. Все равно он любому минету предпочитал нормальный здоровый трах. А еще ему хотелось дождаться, когда Джаред сам захочет.

И Джей сделал это, сполз по животу, аккуратно взял член в руку, что-то там разглядывал, придерживая перед лицом. Дженсен думал, свихнется. И, наконец, затянул в рот. В первый момент было ощущение, будто радуга перед глазами рассыпалась. Это неловкое облизывание, проба на зуб – «ой, прости» – и старательное засасывание, конечно, ни на какой минет не тянули, но Дженсену и так все нравилось. Джаред смотрел вопросительно, не выпуская член изо рта, пробовал, как Дженсен подсказывал, толкал языком, пропускал глубже, поднимал голову – отдышаться, радостно улыбался, вытирая мокрый подбородок, облизывался – вошел во вкус. От такого точно рехнешься. До кульминации они не дошли. Эклз не выдержал – подтянул к себе, зацеловал, вылизал, накусал и в итоге поимел два офигенных оргазма и даже Джаредову лихую попытку попрыгать сверху.

На следующее утро Эклз решил, что заповедники – зашибись как круто, и надо изучить частоту их попадания на дороге и возможность посещения.

Дальше они не пропускали ни одной достопримечательности. Видовые площадки гор, каньонов, реликтовые леса, водопады, океанические побережья и, как ни странно, мосты. Походы на природу для Дженсена приобрели новую окраску. Джаред там отпускал себя, как будто скорлупа трескалась и отваливалась, становился открытым, настоящим и очень страстным.

Джареду нравилось целоваться – там, на природе. Первый раз это сделал Дженсен. В каком-то горном парке затащил возбужденного, болтающего без остановки Джареда за огромный валун и быстро поцеловал, пока не подошла следующая группа туристов. Тот задохнулся и тут же ответил, вжимаясь, притягивая к себе. А в другой раз Джаред сам, пока никого вокруг не было, прижал Дженсена к стволу. Поцелуй получился неожиданно жесткий, собственнический, Джаред смутился, но эта резкость, грубоватость развеселила Дженсена. Вот он какой… Эклз всю дорогу к мотелю молчал, хитро смотрел на своего напарника, а ночью предложил поменяться. Джаред опешил, замотал головой – отказался, но главное – начать. Дженсена все устраивало, но иногда не хватало ощущения заполненности, давления, а с Джаредом он хотел бы это почувствовать.

Поцелуи Джареда стали ритуалом. Дженсен ждал их – жесткого натиска, когда Джаред толкал, вжимался, грубо, до боли целовал, рычал. А после тяжело дышал, смотрел безумными глазами, хотелось его такого ужасно, а еще больше, чтобы он, наконец, решился. Почему-то в машине, в номере мотеля он терял свой запал. Но Дженсен умел ждать.

***

Помимо всего прочего у них появилось совместное развлечение – метание ножей. Джареду понравились Эклзовы опасные игрушки. Они ходили вместе в магазины, Дженсену доставляло удовольствие объяснять, а позже и обсуждать с Падалеки достоинства и недостатки разных типов ножей.

Джаред привязался к складному ножу Эклза, который тот носил с собой. Это был небольшой нож дамасской стали с ручкой из эбенового дерева. Гладкий, тяжелый, с отчетливыми волнистыми линиями на полотне. Джаред регулярно для чего-то просил этот нож у Дженсена, а потом он благополучно оседал у Падалеки в кармане. Эклз бесился, отбирал нож, грозился его никогда не давать, но потом тот опять незаметно перекочевывал к Джареду. И в какой-то момент Дженсен сдался.

- Можешь оставить себе.

Джаред тут же схватил нож и засунул в карман. Потом целый день возил рукой по штанам, проверяя, на месте ли сокровище. После этого Дженсен, видя этот нож в руках у Джареда, испытывал странно приятное чувство, как будто тот не к ножу – к нему постоянно прикасался, поглаживал, сжимал в ладони.

***

Работать вдвоем оказалось выгодно и удобно. Они спали по очереди в кабине во время больших перегонов, снимали номера в мотелях, как нормальная пара, устраивали вылазки по пути – во все места, куда хотелось Джареду, делали небольшие ставки, кидая ножи. Дженсен рассказывал, как бы он все устроил, если бы открыл свою компанию. А между долгими поездками они разъезжались по домам, вроде на выходные.

Дженсен завозил Джареда домой, в Боерн, маленький городок недалеко от Сан-Антонио. Здоровался с мамой Падалеки. Она иногда выходила навстречу, приглашала зайти, но Эклз всегда отказывался.

Дженсен с Джаредом два раза заезжали к Барни. Он жил с женой и детьми недалеко от дома Джея. Один раз они его просто навестили, узнали как дела после аварии. А другой – привезли ему несколько ящиков запчастей из Далласа. Барни неожиданно осел и открыл мастерскую для траков и автобусов. У него после встречи с ураганом оказался двойной перелом, который долго срастался. Барни вынужденно сидел дома, было время подумать. И колесить надоело, и жена недовольна его постоянными отлучками, и сосед давно подбивает открыть мастерскую, да и деньги удачно пришли от страховой за разбитый трак. Все одно к одному. «И Джаред пристроен, а то перед сестрой неудобно» – это он по секрету шепнул Эклзу на заднем дворе. Пока парни колесили по штатам, Барни на костылях скакал по заброшенному ангару, удачно расположенному недалеко от трассы и, что немаловажно – от дома и горячего обеда. К тому моменту как они привезли запчасти, у Барни уже появились первые клиенты.

Дженсену теперь дома совсем не сиделось. Раньше ему было чем заняться: диван, телевизор, игры, перебирал коллекцию ножей, с кем-то встречался, куда-то ходил. Но теперь, провалявшись два дня у телевизора, звонил Падалеки: «Ну что, едем?». Слышал в ответ неизменное «да» и тут же находил новый заказ. По старой памяти Эклз иногда заходил в паб, пристраивался у стойки, болтал с приятелями, но всегда недолго. Гораздо приятнее было оказаться в кабине с Джаредом, слушать музыку, обсуждать новости, траки, дороги, на стоянках выпрыгивать одновременно из кабины и идти рядом, не прикасаясь, но чувствуя плечо, стоять среди других тракеров вдвоем, каждый сам по себе, но теперь вроде вместе.

Это было больше чем дофига: работа, целых два совместных увлечения и секс. Даже трудно предположить, бывает ли лучше? Оказывается, действительно бывает только хуже.