Глава VII. Оно проснулось. Его не трогало ничто уже давно.

Оно проснулось. Его не трогало ничто уже давно.

Запах жертвы.

Оно видит запах магии, и испытывает голод.

Оно лишь чуть-чуть приоткрывает дверь в этот мир. Но оно понимает масштаб по-другому.

...

Наш значительно выросший отряд двигается по дороге уже несколько дней, не встречая на пути никаких препятствий, и только сегодня на пределе видимости показался город. Конечно, там вряд ли кто-то остался, зато можно переночевать под крышей… при должной удаче.

В отряде, пополнившемся двумя сотнями солдат, возникают конфликты. Тот толстяк с татуировками, Рунка, неприязненно косился на Саида и явно подумывал, что тот будет хорошо смотреться на костре. Сия и Сол обходили друг друга по широкому кругу, но особой враждебности не проявляли. Торк, рука которого ещё не успела зажить, тоже возненавидел демониссу, но в его глазах читалось совсем другое чувство – страх.

Мне редко удавалось выхватить свободное время, даже несмотря на то, что ничего важного ещё не происходило. Сейчас был один из таких моментов, когда Сол не упрашивала меня одуматься и пойти к Виктору, Эрих не крутился поблизости, а Саид не пытался учить меня жизни.

Я лежал и смотрел на небо. Лазурное поле постепенно затягивали свинцовые тучи. Наверное, так чувствуют себя моряки на просторах Северного моря: полностью во власти стихии, песчинки перед всемогущей силой природы. И все же они борются, не полагаются на судьбу и случайность.

Рядом слышен шорох травы, уже проносится мысль о том, что мгновение покоя закончилось. Но это оказывается Алиса, она садится рядом и смотрит вместе со мной. Девочка негласно стала подопечной Соломеи, и я не против: так у сестры появляется занятие, отвлекающее от идеи идти к Рассху. Сам я редко вижу Алису, и мы почти не общаемся.

Она поворачивает голову, и я понимаю, что не могу смотреть ей в глаза. Алиса делает серьёзное выражение лица:

- Милорд Ларт, там что-то не так.

- Что? – Я действительно не понимаю, о чем она говорит.

- Город... какой-то не такой. Не знаю.

- Что там не так? – К предостережениям этой девочки стоит прислушаться. Я приподнимаюсь на локте. – Что-то чувствуешь?

- Да. – Она несколько раз сжала кулачок, потом помотала головой. – Не знаю. Вроде кто-то есть, но никого нет.

Я успокоился. Не знаю, как работает эта её сила, но, наверное, девочка просто никогда не видела вымерших деревень. Действительно, до последнего момента кажется, что сейчас выйдут откуда-то жители, примутся за ежедневную работу. Только потом начинаешь замечать, что чего-то не хватает, нет привычных мелочей. На деревьях повязаны давно изорвавшиеся ленточки, цветы заросли бурьяном, на улице не лежат в пыли детские игрушки, выроненные суетливыми ребятишками.

Жизнь и есть в мелочах. Даже когда смотришь в лицо мертвеца, ты не можешь объяснить, почему тебе страшно. Страх приходит из-за того, что ты видишь пустую оболочку, не заполненную маленькими детальками: еле видные ямочки постоянно играющей на губах улыбки, чуть нахмуренные брови, взгляд, поверхностный или наоборот, пронизывающий – всего этого нет.

Так что, вот какое наследие останется после нас – красивые оболочки, монументальные памятники самим себе. И нет силы, которая захотела бы удержать этого колосса на глиняных ногах, проще построить свой собственный новый мир.

Тучи почти полностью закрыли небо, и упали первые капли.

- Нужно собираться, Алиса. Дойдем до города и там укроемся от ливня.

Девочка выглядит обиженной, может, решила, что я не прислушался к её словам.

- Не волнуйся, я скажу Саиду, чтобы он все проверил. Но думаю, мы будем там в безопасности.

Морщинка на лбу Алисы разглаживается, и взгляд болотного цвета глаз становится добрее. Мы шагаем к основному отряду, который уже двинулся к городу. Я подхожу к магу.

- Саид, проверь пожалуйста, нет ли чего-то в этой деревне.

- Зачем? – Маг снова не в духе. – Увижу я там пару бездомных собак, и что дальше? Ладно, гляну. Марк! – Ученик подбежал к Саиду по первому зову.

Они начали чертить на земле фигуру. Саид выругался и поставил купол, защищающий от дождя, но земля все равно плыла, размывая линии. Наконец Саид дернулся и запрокинул голову, ученик сидел наготове с маленьким кинжалом: на случай, если придется быстро разорвать связь с фамильяром.

После полуминуты взгляд мага прояснился, он только недоуменно покачал головой:

- Я даже соединиться не смог. Вся фигура расплылась к черту! Так что глазами смотреть будем, командор.

- Ладно. – Предчувствие усилилось. – Пойдем смотреть.

Дождь и не думал прекращаться, кажется, даже стал сильнее. Лошади вязли и оскальзывались в дорожной грязи, воины ругались, мокрые гурро ревели и переставали слушаться. Путь, который занял бы четыре часа, растянулся почти на весь день, и все это время непрерывно шел дождь.

До городка добрались уже в темноте, распределились по домам, загнали лошадей под крышу пустующей кузницы, а гурро – в ратушу. В темноте, еле разбирая дорогу, разведывать местность было невозможно, да и устали все так, что сил хватило только на назначение смотровых. Потом все легли спать.

...

Оно не разговаривало.

Оно мыслило формами.

Первая была – пища. Вторая – страх.

...

Я проснулся от прикосновения. Было ещё темно, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы увидеть большие испуганные глаза Алисы, прикладывающей палец к губам. Она подняла вторую руку и указала куда-то мне за спину. Я обернулся.

Всего в доме разместилось десять человек: Я, Сол с Алисой, Саид с учеником, Эрих, Сиа и ещё трое солдат из присоединившихся к нам. Над одним из них как раз колыхалась странная тень. Глаза солдата были широко открыты, а губы беззвучно шептали какие-то фразы.

- Что за?

Тьма дернулась и, мне показалось, повернулась тем, что считала лицом. Я замер. Солдат вновь закрыл глаза, а тьма продолжала оглядываться. Внезапно она остановилась... и потянулась вверх, исчезнув в щелях в потолке.

- Что это было? – Я испуганно посмотрел на Алису, как будто маленькая девочка могла разорвать этот сон.

- Оно... живое. Почти. Оно хочет нас съесть. – Прошептала Алиса. – И я его слышу. – По её щекам текли слезы.

- Нужно всех разбудить! – Я начал вставать.

- Нет! – Девочка схватила меня за руку. – Они не проснутся. Оно их забрало.

Вот теперь меня действительно сковал ужас. Не могу ясно мыслить, не знаю с чем мы имеем дело. Руки трясутся, на лбу - холодный пот.

- Что делать? – Я чувствую себя беспомощным котенком, слепо тыкающимся в стенки коробки. Я не понимаю, что происходит со мной, тело и разум будто скованы цепями, отказываются повиноваться.

- Нужно... – Алиса замолчала. – Найти его.

- Черт. Зачем? Как? Что мы с ним сделаем? И что оно делает с людьми?

- Не знаю. Чувствую. – Я вижу, что Алиса тоже борется с влиянием этого существа. Если это можно назвать существом.

Я понимаю, что вся надежда сейчас – поверить словам ребенка и в одиночку лезть в логово чего-то, о чем я не знаю вообще ничего. Для проверки я даже подошел и потряс солдата за плечо, но его голова лишь безвольно мотнулась.

Мы вышли на улицу, и увидели. Тьма была не внутри, а снаружи. Весь город накрыло непроглядно-черным куполом, от него и к нему тянулись маленькие струйки живой тьмы. Справа послышался голос:

- Нет, не уходи, пожалуйста, не уходи, я не хотела! – Голос повторялся эхом с надрывными интонациями, раз за разом. – Нет, пожалуйста, не уходи...

Его сменяет другой:

- Нет! Нет-нет-нет-нет-нет, я не мог этого сделать. Я не убивал, не убивал, не мог убить. – Голос явно мальчишеский.

- Я не хочу! – Снова женский, со слезами в голосе. – Верни его, сука! Отдай мне ребенка! Я передумала!

Вдруг один из сгустков ролетает прямо сквозь меня. Я больше не вижу окружающего, передо только комната. Я лежу на полу, снизу вверх смотрю на троих людей, стоящих надо мной. Невнятно говорю слипшимися от крови губами:

- Хватит, пре... – Удар ботинком в лицо прерывает фразу.

- Ну что, мразь, обмануть нас решил? Сейчас узнаешь...

Один из бандитов заходит мне за спину и хватает за руку, приподнимая над землей, начинает разгибать судорожно сжатые пальцы. Я слышу лязг метала за секунду до пронзающей все тело боли. В глазах темнеет, и я падаю, ударяясь головой о дощатый пол. Следующее, что я вижу – свои пальцы, горкой лежащие перед моим лицом.

- Проснулся, тварь? Больше не проснешься. – Шипит один из людей.

В ребра врезается ботинок, а тело в очередной раз скручивает болью. Я пытаюсь свернуться калачиком, говорить уже не могу. Наконец дело довершает кинжал, который один из бандитов загоняет мне в шею, я уже думаю, что должен проснуться. Но нет, меня заставляют досмотреть представление до конца, прочувствовать предсмертную агонию. А потом меня выплевывает в реальный мир и я, задыхаясь, лежу на траве, а рядом сидит и плачет Алиса.

- Ты жив! – Она пытается поднять меня, тянет за руку. – Пошли, пошли скорей, нельзя, чтобы оно нас нашло!

Я безвольно лежу. Сознание кричит о том, что я давно мертв, а тело отказывается подчиняться. Лишь через полминуты я могу пошевелить рукой, потом встаю на ноги и, опершись на Алису, иду с ней к центру города.

Я стараюсь не обращать внимания на голоса, доносящиеся из пролетающих мимо сгустков. Иначе сойти с ума здесь – дело времени. Но обрывки доносятся все равно:

-...ты отнял все, что у меня есть...

- Я не годен ни на что. Забудь меня...

- Неееет! Не надо меня искать! Не надо меня искать! Не надо меня искать!

- Смерть это ведь так... забавно, не правда ли?

- Слушай голос, внученька, слушай голос Господень!

- Твоя жизнь сейчас не стоит ничего...

- О чем ты говоришь, глупый? Мы убили столько людей, мы будем жить вечно...

- Ей лучше так. Пусть хоть в смерти увидит небо...

- Мы все – живые мертвецы. Ходим, дышим...

- Господи, наш Спаситель, наш Исцелитель, помилуй...

- Заткнись! Не лезь не в свое дело, тварь!

- Папа, там за дверью...

Мы доходим до центра города. Я наконец могу держаться на ногах, Алиса боязливо жмется ко мне.

- Там. – Живой голос кажется неестественным в этой какофонии.

Я поворачиваю голову в ту сторону, которую указала мне девочка, и вижу грань. Еле заметное марево в воздухе, висит над землей. А из нее тянет таким животным ужасом, что даже малая частичка навской крови во мне заставляет сжиматься от первобытного страха.

- Я пошел. – И не оглядываясь, подхожу к грани. Я протягиваю руку и одергиваю её тут же. Тело отказалось подчиниться, инстинкт выживания слишком силен. Через полминуты борьбы я все же касаюсь разрыва кончиками пальцев. Мир перестает существовать.

...

Оно развлекалось. Наверное, это можно назвать удовольствием.

Оно вдруг почувствовало чужака в его мире.

Прежде такого не было.

...

Сгустков больше не было. Голоса звучали отовсюду сплошной мелодией боли, смерти и страха. Но было легче, потому что слуха не было. Зрение отключилось вместе с осязанием, а вкус выдавал какофонию ощущений. Запах тоже был – сильный запах аниса.

Не было ни направлений, ни ориентиров, ничего. Чувства рвались и метались в клетке тела, стремились убежать подальше от этого ужаса. Стоп. Я ещё существую. Все по порядку.

Я есть. Мне страшно. Я хочу убежать. От чего?

Звереныш безошибочно выдал направление.

Я повернул безглазое лицо в сторону источника страха.

Здесь можно двигаться. Я знаю, где оно. Мне нужно идти туда.

Звереныш заскулил, заскребся и сжался в комочек.

Чего ты боишься?

Звереныш тыкает мордой в это, а затем поворачивается в обратном направлении.

Смерти?

Звереныш издает душераздирающий крик. Он боится смерти настолько, что готов оказаться где угодно. Боиться настолько, что готов даже умереть, лишь бы это уже случилось, лишь бы это не было невероятной мукой неведенья и падения в пустоту.

- Мои глаза всегда открыты. – Язык еле слушается, а звуки все равно не слышны в пустоте. Только говорить все равно легче, чем выхватывать рваные образы из сознания.

...

Оно закричало. Так это можно понять.

Чужак сделал этому больно, и оно ответило незамедлительно.

...

Поток образов захлестнул воображение, заставив звереныша забиться в угол и скулить не переставая. Но это было неважно. Я снова видел.

Я видел это. Оно – не существо, оно – противоположность. Дыра, бездна, яма, рваная рана мироздания. Так просто назвать страх именем. Он становится не таким пугающим. Когда имена перестают иметь значение, перестают складываться в образы, ты понимаешь, что истинный страх – это страх смерти, как не называй его. Это настолько противоестественно, что ты не готов бороться, можешь только сдаться.

Только я не собираюсь сдаваться.

- Смерть – не предел. – Я снова говорю, это помогает. Я чувствую, как звереныш встает, поднимает голову.

Этому снова больно, сейчас я почувствовал это ясней. Поток образов прервался, и звереныш смог даже высунуть морду.

- Только начало.

Фальшь. Мы чувствуем её одновременно, меня вновь терзает образами. И я вглядываюсь в эти образы. Все они – смерть, да, но главное, они – люди. У каждого внутри есть жажда жизни, каждый из них использует последние средства, чтобы остаться, продолжать жить. Я шепчу:

- Прости. – И запираю звереныша в прочную клетку воли. Больше ничто не мешает мне. Слова… Эти слова не пусты, как все, что я говорил раньше. Они приходят из ниоткуда, я – лишь проводник.

- Я есмь жизнь. – Звуки древнего языка звучат в пустоте, и я слышу их эхо, тысячекратно отраженное невидимыми стенами. – Все, что ты можешь – уйти.

И оно отступает, втягивается само в себя, крича от нестерпимой боли. Жизнь нашла лазейку и в его идеальный мир, где оно питалось смертью.

Белый лист, и невыразимая дыра мироздания, которая закрывается, схлопывается. А я возвращаюсь в реальный мир. Купола больше нет. Из-за горизонта виден краешек солнца. Скоро утро. По моим щекам текут счастливые слезы. Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть, что произошло, как бы мне ни хотелось.

Из одного из домов, пошатываясь, вышел Торк.

- Твою-то мать! Гребаный холод. О, командор! Командор?

Я не могу реагировать. Сейчас – редкий момент, когда я чувствую себя целым. Алиса сидит рядом.

- Ну, понял теперь? – Скрипучий голос из детских уст звучит неестественно, но это не имеет значения.

- Ядвига? – Я обессилен, даже не поворачиваю головы. Лениво думаю, что это невозможно.

- Она самая, мальчик.

- Как ты..?

- Не нужно тебе знать. Главное, запомни урок, который ты получил сегодня.

- Об этом можешь не волноваться. – Сейчас мне все безразлично. Хочется остаться одному. Подбегает испуганный Торк.

- Командир, что с вами?

Невероятным усилием принимаю сидячее положение, слабо улыбаюсь.

- Все в порядке, солдат. До подъема ещё два часа. Спи спокойно.

- Черт, и правда. Башка болит, твою мать...

Я встаю и даю руку Алисе. Она тихо идет сзади. Возвращаясь в дом, падаю на подстилку и засыпаю почти мгновенно. Слышу лишь, как Алиса тихо поет колыбельную:

Ты скорей закрой
Глаза и крепко спи.

Темноты ночной
Не бойся и не жди,

Когда девочка придет,
Два цветка в руках держа,

Когда полночь пробьет
И настанет время жать.

Жатвы полуночной
Ты не страшись.

Твое время придет,
А пока нужно жить.

Так закрой глаза и спой
Колыбельную жнице той.

Ангельский у неё голос... А жатвы я теперь не страшусь и без этих слов.